Графиня положила перед собой обрывок страницы и стала читать подряд свойства растений на букву Д, сравнивая их с описанными на оборванном листке. То ли травник у нее был устаревший, то ли таинственное растение, описанное Скрибонием Лярго, вообще в нем не упоминалось, но ничего похожего она не нашла. Она еще раз внимательно осмотрела обрывок: сбоку, со стороны переплета, страница носила след аккуратного обреза бритвой или ножницами, что навело Апраксину на некоторые размышления. Она взялась за телефон.
- Танечка, мне известно, что вы птичка ранняя, и надеюсь, я вас не разбудила.
- Нет-нет, Елизавета Николаевна, я уже встала!
- Но вы меня все-таки простите! Однако дело у меня к вам срочное.
- Слушаю вас, Елизавета Николаевна. Вы же знаете, я всегда к вашим услугам.
Танечка никогда и ничем не была обязана Апраксиной, просто таковы уж были характер и манеры молодой русской аристократки, эмигрантки в третьем поколении. А еще, несмотря на строгое православное воспитание, Танечка обожала детективы - приятнейшее, на взгляд графини, сочетание.
- Танечка, вы сегодня будете в библиотеке?
- Да, сегодня у нас рабочий день. Мы откроемся как всегда в час.
- Так вот, я хочу попросить вас об одном одолжении. У вас есть в библиотеке книги о лекарственных травах?
- Есть, но совсем немного: три, может быть, от силы пять.
- Просьба у меня такая: когда придете на работу, посмотрите, пожалуйста, на месте ли в этих книгах 22-я страница? И если в одной из них ее не окажется, посмотрите по оглавлению, о каких травах шла речь на этой странице, и позвоните мне. Надеюсь, это вас не очень затруднит?
- Да нисколько! Я записала и буду вам звонить, как только все выясню.
- Спасибо, милая Танечка!
- Ах, не стоит благодарности, Елизавета Николаевна! Ждите моего звонка.
Апраксина взяла прозрачную папку, сунула в нее обрывок книжного листа и отправилась на террасу, захватив с собой телефон. Она положила его на подоконник, а сама снова спустилась в сад, теперь уже к пестрой клумбе с примулами, и принялась старательно рыхлить землю вокруг цветущих кустиков.
Телефон зазвонил через час, когда Апраксина, обиходив примулы, перешла к окучиванию розовых кустов. Это была Танечка.
- Елизавета Николаевна! Во всех наших книгах о растениях 22-я страница на месте. Могу я еще чем-нибудь вам помочь?
- А вы что - уже в библиотеке?
- Конечно! И все наши травники лежат передо мной на столе.
- Ах, Танечка моя дорогая, да зачем же… Впрочем, это просто замечательно - вы сэкономили мне бездну времени. Так если вас не затруднит, прочтите мне из каждой книги верхние две строчки на 22-й странице.
Ни один из прочитанных Танечкой текстов не совпал с отрывком про загадочное растение Д. Апраксина поблагодарила и сразу же сделала новый звонок - на этот раз в библиотеку радиостанции "Свобода".
- Ксению Рар, пожалуйста. Ксеня? Огромная просьба…
И она повторила просьбу, с которой час назад обращалась к Татьяне.
- Елизавета Николаевна, вы не кладите трубку, я сейчас же посмотрю: у нас всего две книжки о травах и стеллаж с ними стоит рядом, это займет всего минуту.
Минута прошла, и Ксения объявила, что 22-я страница в обеих книгах на месте, но на этих страницах нет растений на букву Д.
- Как жаль! Но я благодарю вас, Ксения, за труды. Кланяйтесь от меня родителям и братьям! - Апраксина много лет дружила с семейством Раров. Глава семьи Глеб Александрович Рар вел в русской службе радио "Свобода" единственную, как считала Апраксина, истинно православную русскую передачу "Россия вчера, сегодня и завтра", и трое из его шести детей тоже работали на "Свободе".
- Подождите, Елизавета Николаевна! Можно дать вам совет?
- Конечно, детка.
- Вам нужно установить, из какого издания эта страничка?
- Да.
- Ну так это не обязательно книга - это может быть и журнал. "Наука и жизнь", например. Если вы обратитесь в мониторинг, вам там подскажут, из какого журнала может быть эта страничка.
- Спасибо, дорогая! Я так и сделаю.
Она попрощалась и тут же позвонила в мониторинг, отдел радио "Свобода", занимавшийся регулярным просмотром и изучением советских периодических изданий, прослушиванием радиопередач и просмотром телепрограмм из СССР. К телефону подошел начальник мониторинга и старинный приятель графини Виктор Вербицкий.
- А, Елизавета Николаевна! Чем могу служить?
Апраксина объяснила.
- Вам придется подъехать к нам и принести ваш таинственный фрагмент листа - только так мы можем определить, из какого он издания.
- Выезжаю немедленно!
- Я выпишу вам пропуск, спросите его внизу в охране.
Через полчаса Апраксина уже получила пропуск, прикрепила его к отвороту жакета и поднялась на третий этаж в помещение мониторинга. Среди его сотрудников, дежуривших в эту смену, а мониторинг работал круглосуточно, она не знала только молодую женщину по имени Вера Белова, которую ей тут же и представили. Остальные все были ей знакомы: с бывшей диссиденткой Валерией Стародворской она попеременно читала на клиросе в мюнхенском храме святителя Николая, а Гулю и Люсю графиня видела в маленьком бюро Мириам Фишман. Но помогла ей именно незнакомая Вера: пока все разглядывали пластиковую папку с заключенной в ней половинкой листа, девушка неслышно вышла в соседнее помещение и вернулась оттуда с подшивкой газеты "Советский спорт". Она хлопнула ею о стол так, что поднялось облачко пыли, и заявила:
- Вот то, что вам надо!
- Газета? Да еще "Советский спорт"? - удивилась Апраксина.
- Представьте себе! Сейчас советские газеты борются за подписчиков и печатают что попало, лишь бы привлечь читателей.
- Это верно, - кивнула Валерия. - Кто-то гонит статьи про НЛО, про всякую, спаси Господи, бесовщину, другие печатают из номера в номер иностранные детективы.
- Вот-вот. А "Советский спорт" печатает из номера в номер сразу два цикла: называются они "Бабушкины рецепты" и "Природа в белом халате", а статьи в них нумеруются и располагаются так, что их можно вырезать и сшить, чтобы получилась книжка. Вам нужен второй цикл - "Природа в белом халате".
Она принялась листать подшивку и минут через пять, прошедших при заинтересованном молчании коллег, торжествующе воскликнула:
- Вот ваша 22-я страница! Здесь статья про душицу, а на обороте - про дягиль.
Апраксина склонилась над подшивкой: сомнений не было - это была та самая страница, обрывок которой лежал рядом в пластиковой папке.
- Ну, спасибо вам, дорогая Вера! Отныне я ваша должница.
- Вы ведь детектив? Ну, надеюсь, мне ваша помощь не понадобится.
- Кто знает, кто знает! - засмеялась Валерия. - Ты, Верочка, на всякий случай не отказывайся. Свой человек в полиции - это, знаешь ли, великое дело!
- Ладно, не буду отказываться. Виктор, можно мне вырезать страничку для нашей гостьи?
- Лучше вытащи из подшивки этот номер и сними с него копию. Елизавета Николаевна, вас ведь три минуты не лимитируют?
- Не лимитируют, Виктор.
- Ну и чудненько.
Вера вышла в коридор, где стояли копировальные машины.
- А Верочку надо брать в штат, - задумчиво сказал Виктор. - Это наш человек.
- Она что, работает у вас внештатно?
- Уже второй год. Но я все-таки выбью для нее место.
Через три минуты графиня получила копию нужной статьи.
- Я всем вам очень благодарна, господа, а особенно признательна вам, Верочка!
- Да чего там… А про должок-то не забудете? Вдруг и в самом деле понадобится!
Все, посмеиваясь, разошлись по рабочим местам, и графиня в сопровождении начальника мониторинга удалилась. Вербицкий проводил ее до самого вестибюля, они тепло простились - до встречи в храме на воскресной службе, и Апраксина подошла к висевшему в углу телефону. Она снова позвонила Аде фон Кёнигзедлер.
- Как удачно, что я застала вас дома!
- Это опять вы? Вам опять от меня что-нибудь надо?
- Хочу назначить вам еще одно свиданье.
- Где? Когда? - дважды простонала Ада.
- Сейчас. В английском парке. Вход возле радио "Свобода", первая скамейка в первой аллее налево.
- Ладно, ждите…
Апраксина вошла в парк, подошла к выбранной для свиданья скамейке, села и достала копию странички из газеты. Да, это была статья про душицу.
- Так, душица… Душица, ориганум (Origanum vulgare). Ориганум в переводе значит "украшение гор", - так начиналась статья. Она сразу же нашла продолжение оборванного продолжения: "С медовой водой применялось как противоядие от отравления аконитином - ядом, извлеченным из ядовитой травы аконит (Aconitum), или борец".
Апраксина откинулась на скамье, не выпуская из рук злополучной страницы. Все сошлось! Какой яркий красивый цветок - борец, аконит. Его пронзительно синие шлемики видны в траве издалека, и он довольно часто попадается по краям альпийских дорожек. Древние и средневековые отравители любили использовать этот цветочек для своих подлых дел… А вот солженицынский герой Костоглотов им лечился! Да, все, разумеется, в дозировке. Гм… Передозировка? Хотела попугать, а потом использовать противоядие из душицы, но принятая доза яда оказалась слишком сильной? Бедная, бедная девочка, уж лучше бы тебя отравили! В Альпах встречаются склоны, сплошь розовые от ориганума. Да ведь его можно и просто купить в травяных лавках, например, возле Виктуалиенмаркта. А также в отделе пряностей любого супермаркета. "Какая пицца без душицы!" - говорил кто-то из любителей итальянской кухни. Вот с аконитом дело сложнее, купить дикий аконит практически невозможно, а садовые его сорта лишены яда…
- Ну и зачем я опять вам понадобилась, да еще так скоро? - прозвучал над нею резкий голос Ады фон Кёнигзедлер.
- Быстро вы обернулись! - одобрительно сказала Апраксина.
- Какой же русский не любит быстрой езды? Заметьте, я вдобавок минут пять искала парковку, а потом еще заскочила в булочную. - В руках Ада держала пакет, из которого доносился запах свежих, по-видимому, даже горячих, булочек. - Надеюсь, вы меня не очень задержите? У меня в гостях мой жених. Я сказала ему, что схожу за свежими булочками, и усадила смотреть альбом моих фотографий. Надеюсь, Феликс не соскучится - там есть чем полюбоваться, но все-таки хотелось бы вернуться домой поскорее!
- Так вот почему вы так быстро сюда домчались!
- А вы думали, что я так рвалась к вам на свиданье? Не дождетесь! Так в чем дело-то?
- У меня к вам появилось несколько дополнительных вопросов. - Апраксина извлекла из сумки свой магнитофончик и вопросительно поглядела на Аду.
- Да пишите уж, пишите! Только давайте поскорей…
- Это зависит от нас обеих. Итак, где вы познакомились с Натальей Каменевой? То есть, тогда еще не Каменевой, а?…
- Приходько. Мы вместе ходили на курсы английского языка еще в Кривом Роге.
- Так я и думала.
- Потом я уехала в Киев, и мы несколько лет не виделись, а позже случайно встретились прямо на киевской улице, когда Наталья, тогда уже Каменева, приехала в Киев за покупками. У них в Кривом Роге было почти что голодно. Я помогла ей отовариться - у меня были связи.
- А сами вы чем в это время занимались?
- Работала в Интуристе гидом.
- Подыскивали себе иностранного жениха?
- А иначе зачем бы я каблуки сбивала за девяносто рублей зарплаты? У меня туфли меньше сотни никогда не стоили.
- И вы, конечно, рассказали Наталье о своих планах уехать за границу?
- Да, с ней можно было делиться планами: она никогда не была болтлива. Впрочем, тогда она искренне желала мне удачи.
- Но все-таки немного завидовала?
- Ну как же без этого! Правда, завидовала она как бы не для себя: она переживала, что ее Костенька, достойный лучшей участи, по ее мнению, погибает в глуши.
- А потом?
- Потом я вышла замуж и уехала в Германию. А когда Каменевы выехали и оказались в Мюнхене, мы, естественно, встретились и возобновили старое знакомство.
- И это все?
- А чего вы еще ждете? - Она пожала плечами.
Обе замолчали и молчали очень долго. Апраксина остановила магнитофон и встала. Ада фон Кёнигзедлер вскочила за ней.
- Ну, я могу откланяться?
- О нет! Скажите мне… какую марку пива вы предпочитаете в это время суток?
- Послушайте, чего вы от меня хотите?
- Я хочу вразумительного объяснения ваших связей с Натальей в то время, когда она жила в Ленинграде, а вы уже были в Мюнхене.
- Кто вам сказал, что между нами была какая-то связь? Мириам Фишман или кто-то из ее девочек?
- Ну, не такие уж они все "девочки"! Нет, я сама догадалась, что вы поддерживали связь и в Мюнхене встретились не случайно. А вот зачем и почему - это вы мне сейчас и расскажете во всех подробностях за кружечкой пива у Китайской башни.
Ада постояла, нервно постукивая туфелькой по гравию дорожки, а потом сказала:
- Давайте обойдемся без пива…
- В таком случае - прошу садиться! - И Апраксина снова включила магнитофон.
- Черт с вами, слушайте! Дело было так. Наталья попросила Анну Юрикову узнать мой мюнхенский телефон - просто найти его в телефонной книге: она знала, что я теперь фон Кёнигзедлер. Телефон она получила и позвонила мне. Вот так мы возобновили наше знакомство!
- Меня интересует его деловая часть.
- Так это все-таки Фишман…
- Неважно. Итак?
Ада в который раз поглядела на часы; она побледнела от напряжения, и пятна искусственного румянца на ее щеках стали выглядеть неестественно ярко.
- Она попросила прислать ей кое-что из вещей и заплатила за них моей матери в рублях - переслала перевод в Киев. У меня осталась на Украине мать: сюда я не могу ее забрать, пока окончательно не устрою свои личные дела. Потом от Натальи пришло письмо, отправленное на Западе каким-то туристом, и в нем она сделала мне деловое предложение.
- Какое?
- Некое. Разве это имеет значение? Натальи уже нет, а наши деловые отношения давно прекратились.
- Не беспокойтесь, рассказывайте: на таможенную полицию я не работаю, и мы все сказанное вами заметем под ковер.
- Ну да, а в случае чего вы меня в этот самый ковер закатаете и сдадите!
- В данный момент меня интересует только убийство Натальи Каменевой.
- Так это было все-таки убийство?
- Скорее всего так.
- О! Тогда уж я лучше и вправду все вам расскажу. Наталья передавала мне с иностранными туристами, а иногда даже с работниками иностранных посольств, разные ценности - иконы, церковную утварь, ценные книги и антиквариат. Я это продавала здесь, а часть ее выручки клала на счет Натальи в Коммерческом банке. Кроме того, она из своих денег ежемесячно переводила по двести рублей моей матери, что меня очень устраивало. Я же вносила двести марок на ее германский счет.
- Неплохой курс обмена!
- Потом он, конечно, изменился, и за марку стали давать десять рублей: Наталья была очень недовольна, когда я потребовала изменения нашего договора и стала за сто рублей давать ей только двадцать пять марок.
- И это недурной курс! А какой процент вы брали за продажу контрабанды?
- Ну что уж вы так резко - сразу и контрабанда!
- Кошку я называю кошкой, а контрабанду - контрабандой.
- Я брала половину.
- Тоже неплохо! И сколько же денег скопилось на счету Каменевых к моменту их выезда из Советского Союза?
- Около восьмидесяти тысяч марок.
- Достаточная сумма для начинающих иммигрантов. Картины своего мужа Наталья тоже переправляла на Запад?
- Да. Но это уже шло не через меня, а через Юрикову, тут я не в курсе. Каменев отсылал свои картинки прямо с мольберта, чуть только они просыхали, а Юрикова как-то ухитрялась продавать его мазню.
- Бы разве разбираетесь в искусстве, что так строго его судите?
- Нет, но я разбираюсь в коммерции. Как-то Наталья попыталась продать пару его картин через меня, и я убедилась, что серьезные галеристы им не интересуются, ну я и предоставила это целиком Юриковой.
- Скажите, а картины к Юриковой тоже шли контрабандой?
- А вы как думали? Вы же видели ее коллекцию. Где бы она взяла столько денег, чтобы заплатить за них пошлину? Юрикова ловкая и деловая женщина, хоть и строит из себя Ангела Хранителя свободных искусств. Удивляюсь, что никто из мюнхенских художников или коллекционеров до сих пор не капнул на нее в таможенную полицию.
- Капнули, не беспокойтесь. Вы бы удивились, узнав, сколько эмигрантов озаботилось законностью вывоза ее коллекции. И я очень удивилась, не обнаружив среди доносчиков вашего имени: вы ведь не любите Анну Юрикову. Вот тогда-то я и заподозрила, что, скорее всего, вы сами вели какие-то свои игры с таможней. Вычислить сообщников в Союзе было уже не так сложно.
- Ага, так у Юриковой были неприятности с ее картинами?
- Могли быть. Но она сумела представить все документы на вывоз картин.
- Ходили еще слухи, что она вывезла их с помощью КГБ.
- Есть и такая версия, несмотря на ее лагерное прошлое?
- Кого из эмигрантов это остановит? Тут каждый выехавший сам немедленно становится диссидентом!
- А как вы полагаете, сколько может стоить ее коллекция?
- Наверняка потянет на миллион, если ее правильно продать. Пока она продает очень немного и только то, что художники из России специально присылают ей на продажу, - им ведь тоже надо жить!
- И она берет с них процент?
- Надо думать: кто же станет заниматься этим за так? Но свой основной фонд она не трогает, хоть и живет как нищенка.
- Нищая меценатка - забавно!
- Она знает, что делает. Мой Феликс разбирается в искусстве, так вот он говорит, что Юрикова правильно делает, что сохраняет свою коллекцию и только пополняет ее: сегодняшний миллион завтра превратится в десять миллионов. Мы с Феликсом оба не верим, что она и вправду собирается вернуть свою коллекцию в свободную Россию. Да, мы тут сплетничаем о Юриковой, а мой Феликс там с ума сходит, ведь я отсутствую уже около часа!
- Ничего. Разлука и любовь - как ветер и огонь: маленькую любовь разлука гасит, а большую - раздувает.
- Ваши мудрые мысли, госпожа Апраксина, надо записывать и издавать!
- Я об этом подумываю. Кстати, а стихи вашей подруги Натальи Каменевой когда-нибудь издавались?
- Нет. Но, говорят, могли бы издаваться.
- Кто говорит?
- Да та же Юрикова. Она не раз говорила, что Наталья должна печататься. У нее, конечно, свой интерес был: ей хотелось, чтобы Наталья хоть в чем-то обрела независимость от Константина.
- Понятно. Мне тоже кое-что понравилось, и жаль, если все это так и пропадет в безвестности.
- Кто станет их теперь издавать? Не Каменев же…
- Почему бы и нет?
- Ну что вы! Для этого он слишком сосредоточен на своих собственных, мнимых и настоящих, успехах.
- Займитесь вы - вместо контрабанды и незаконных валютных операций. Кстати, оставьте-ка все это, если не хотите, чтобы наши с вами беседы со временем стали еще содержательней.
- Да я вам клянусь, что с этим уже давно покончено! Феликс - это моя ставка не только на благополучие, но и на спокойную жизнь без риска.