- Ваши превращения всегда потрясают меня, графиня, - заявил он, идя к своему столу и все еще посмеиваясь. - Хотите кофе?
- С удовольствием. Я бы приготовила его сама, как положено секретарше, но, честное слово, я даже лишнего шага сделать в этих туфлях не могу.
- Сидите, сидите! Дежурный позвонит, когда явится посетительница.
- Ах да, верно! В таком случае я могу приготовить кофе босиком - я ведь ваша секретарша как-никак! - Апраксина подошла к столику с маленькой кофеваркой и принялась хозяйничать возле нее: в кабинете Миллера она чувствовала себя как дома. - А маскарад этот я затеяла по двум причинам: во-первых, я не хочу, чтобы при следующей нашей встрече Ада фон Кёнигзедлер меня узнала, а во-вторых, я вовсе не желаю, чтобы в будущем она разговаривала со мной как с вашей секретаршей. У старых женщин, знаете ли, своя гордость!
- Ах, так! - усмехнулся Миллер. - Между прочим, вы сегодня выглядите как минимум лет на двадцать пять моложе, чем обычно. То есть, я не хотел сказать, что вы вообще выглядите старой, но…
- Не смущайтесь, инспектор! Вы же знаете, я своих лет не скрываю: только дурочки не умеют наслаждаться всеми преимуществами каждого своего возраста. Ваш кофе, инспектор! - Она подала ему чашку и стала наливать другую для себя. - Здоровая и беззаботная молодость отнюдь не редкость, а вот здоровая и радостная старость - это дар Божий и награда за вольные или невольные ограничения юности.
- Журнал для домохозяек заплатил бы за этот афоризм хорошие деньги…
- Инспектор!
- Да нет, я не хотел вас обидеть, дорогая графиня. Просто мне вспомнился афоризм, который Роза Блюменталь, хозяйка отеля "У Розы", вычитала в таком журнале.
- И что же она там вычитала?
- "Мертвые уходят своим путем, а жизнь продолжает идти своим".
- Фу, гадость какая!
- Скверный кофе?
- Нет, не кофе - афоризм вашей Розы Блюменталь.
- Нашей с вами Розы Блюменталь: я уверен, что вам уже не терпится с нею познакомиться.
- Не горю желанием, однако придется.
Апраксина стоя допила кофе, поставила пустую чашу возле кофеварки и прошла за свой столик. И как раз вовремя - раздался звонок внутреннего телефона и дежурный сообщил, что в кабинет Миллера направляется Ада фон Кёнигзедлер.
Посетительница вошла, представилась и спокойно уселась в предложенное Миллером кресло. Апраксина отметила строгую элегантность ее синего костюма и серых туфель, сумочки и перчаток - все было явно куплено в ансамбле и стоило недешево. Выглядела она не столько молодо, сколько моложаво. Косметика, прическа - все было в полном порядке, вот только лицо самую чуточку напряжено, что от графини не укрылось.
- Ну вот, госпожа фон Кёнигзедлер, - сказал инспектор, добродушно улыбаясь, - могу вас обрадовать: мы нашли вашу машину.
- О, в самом деле? Я вам так благодарна, инспектор Миллер! И где же она была? Машина в порядке, я надеюсь? А похитителей вы тоже нашли?
- К сожалению, похитители скрылись, бросив вашу "ауди" неподалеку от австрийской границы. Видимо, они не рискнули пересекать границу в машине с чужим номером, опасаясь, что вы уже успели сообщить в полицию. Машина в полном порядке, и вы скоро сможете ее забрать.
- Великолепно! - с искренним облегчением сказала Ада фон Кёнигзедлер.
- Но прежде небольшая формальность. Я должен задать вам несколько вопросов.
- О, пожалуйста!
- Фрау Бауман, зафиксируйте нашу беседу, пожалуйста!
- Слушаюсь, инспектор! - Апраксина положила руки на клавиатуру компьютера.
Миллер задал сначала несколько приличествующих ситуации вопросов: где и когда была куплена машина, есть ли у госпожи фон Кёнигзедлер место в гараже или она всегда оставляет свой автомобиль на улице перед домом? Часто ли она забывает ключ в машине и всегда ли запирает дверцу? Не видела ли она в день угона подозрительных лиц неподалеку от машины?
Ада фон Кёнигзедлер на все вопросы ответила обстоятельно и толково, а на последний заявила:
- В доме, где я живу, абсолютно все жильцы - подозрительные личности.
- Как такое может быть? - удивился инспектор.
- Видите ли, я временно проживаю в однокомнатной меблированной квартирке в доме, где около тысячи таких же квартир и больше тысячи временных жильцов. Почти все они иностранцы-эмигранты.
- Простите, но вы…?
- Да, я не немка, я - русская. Но я не эмигрантка, поскольку, еще живя в СССР, вышла замуж за германского подданного. У меня немецкое гражданство.
- Могу я поинтересоваться, госпожа фон Кёнигзедлер, кто у вас муж? Он живет вместе с вами?
- Мой бывший муж архитектор Клаус фон Кёнигзедлер, и он, конечно же, живет не в меблирашках, а в собственном доме. Но сейчас мы с ним находимся в процессе развода. Потому-то я и вынуждена жить в этом ужасном доме на улице Эйнштейна.
- Муж выделяет вам достаточные средства на жизнь? Простите, что я задаю этот вопрос, но похитители могли интересоваться не только машиной: вполне возможно, что они рассчитывали найти в салоне машины какие-то дорогие вещи, вызнав, что вы человек состоятельный.
- Состоятельный человек - это мой муж. У меня нет ничего, кроме огромного минуса в банке, и на жизнь я зарабатываю собственным трудом - работаю машинисткой. - При этих словах Ада фон Кёнигзедлер покосилась на сидевшую в углу Апраксину, но, наткнувшись взглядом на жуткую голову пантеры, тотчас отсела глаза. - Навряд ли моя скромная особа могла заинтересовать настоящих грабителей. Я уверена, инспектор, что угонщики - это мальчишки из нашего же дома, турки или итальянцы, которым просто захотелось покатать своих девчонок. Не стоит за ними гоняться! Конечно, если моя машина действительно в порядке.
- Она в полном порядке, уверяю вас! А угонщиков мы, конечно, специально искать не станем, но они еще вполне могут обнаружиться случайно, по какому-нибудь другому делу. Кстати, а где вы служите?
- В одном частном машинописном бюро.
- Могу я на всякий случай узнать его адрес?
- Пожалуйста, Эттингенштрассе, 26.
Апраксина за своим столиком вдруг громко чихнула.
- Будьте здоровы, госпожа Бауман, - рассеянно сказал инспектор и поглядел на экран. Там стояло: "Скажите, что через час она может получить свою машину. Не раньше, чем через час!". - Ну что ж, у меня больше нет к вам вопросов, госпожа фон Кёнигзедлер. Вы можете быть свободны. Через час подойдите в автоинспекцию вот по этому адресу: к тому времени я оформлю все документы, отправлю распоряжение по факсу, и вам выдадут ваш автомобиль.
- Мне для этого нужны какие-нибудь документы?
- Захватите с собой паспорт и права.
- Но права-то как раз и остались в машине! - Ада фон Кёнигзедлер заметно побледнела, отчего пятна румянца на ее щеках стали выглядеть неестественно.
Апраксина опять чихнула. "Отдайте ей права" - прочел инспектор на экране.
- Гм. Ах, простите, чуть не забыл! Хорошо, что мы с вами об этом заговорили: ваши права были в машине, в отделении для перчаток. - Инспектор встал, подошел к железному шкафу, открыл наборный замок и, немного покопавшись внутри, вернулся к столу с правами. - Пожалуйста, госпожа фон Кёнигзедлер!
Ада Кёнигзедлер взяла свои права, сердечно поблагодарила инспектора Миллера, попрощалась и ушла.
- Ну, ваши впечатления? - спросил Миллер.
- Интересная дамочка. Вы заметили, что она запомнила вашу фамилию, написанную на табличке у двери, несмотря на то, что явно очень хотела поскорее отделаться от этого вызова?
- Да, заметил и оценил: люди всегда ценят, когда к ним обращаются по имени.
- По крайней мере, так утверждает великий учитель лицемерия Карнеги. Она хотела произвести на вас хорошее впечатление.
- Весьма польщен, - буркнул инспектор.
- А еще она несомненно знала покойную.
- Я это тоже понял и удивился, что вы предложили отпустить ее без допроса.
- Она была готова к допросу, инспектор, - зачем нам с вами такой допрос?
- Я мог бы предъявить ей фотографию Неизвестной для опознания.
- А она бы ее "не узнала", только и всего. Этим вы бы ее только вспугнули и насторожили. Нет, мы пойдем с другого конца!
- С какого же?
- С места ее работы. Сейчас я отправлюсь в это машинописное бюро на Эттингенштрассе и попробую прощупать ее коллег. Но теперь я уже могу вернуть себе человеческий облик, тем более что через час с небольшим мы можем столкнуться с нею носом к носу.
Апраксина извлекла из сумки толстый вязаный жакет зеленого цвета и коричневые уличные туфли на низком каблуке, затем вывернула свою устрашающую сумку наизнанку, и та, к удивлению инспектора, превратилась в обычную плетеную кошелку с двумя ручками, с какими ходят по магазинам пожилые баварки. Затем в сумку были уложены черный парик, очки и плащ. Надев свою зеленую шляпу, Апраксина превратилась в приличную старую даму, не богатую, но полную достоинства. Инспектор с улыбкой наблюдал за ее преображением.
- Ну, вот я и готова! - сказала Апраксина.
- А все-таки, графиня, прежде вы выглядели значительно моложе! - упрямо сказал инспектор, провожая ее до дверей.
- Ах, оставьте, инспектор! - сказала графиня и вышла за дверь.
Запарковать машину на Эттингенштрассе, узкой улице с оживленным односторонним движением, оказалось непросто. Дважды Апраксина объехала квартал, прежде чем нашла место и сумела втиснуть свой красный "фольксваген" между другими машинами. Выйдя из машины, она огляделась. Четные номера домов находились на другой стороне улицы. Минуты три она терпеливо выжидала, не поредеет ли поток машин, но потом не выдержала и перебежала Эттингенштрассе, вызвав несколько нервных автомобильных гудков. Она прошлась вдоль домов, разглядывая витрины и номера, но вывески машинописного бюро ни на доме номер 26, ни на соседних не обнаружила. На углу она увидела аптечный знак - большую красную букву "А", и зашла в аптеку.
- Простите, - обратилась она к аптекарше, - мне дали адрес машинописного бюро - Эттингенштрассе, 26. Не подскажете ли мне, где оно находится?
- А это прямо у нас за стеной, - сказала молоденькая аптекарша. - Я уже советовала госпоже Фишман сделать настоящую вывеску и оформить витрину, но она, видимо, пока вынуждена экономить: Мириам Фишман открыла свое бюро недавно. Как выйдете из аптеки, поверните направо и сразу увидите большую пустую витрину с надписью прямо на стекле - "Э-26" - это и будет машинописное бюро. Кстати, а вы в курсе, что там печатают в основном по-русски?
- Да, я в курсе. Мне как раз и нужно отпечатать русский текст.
- Ах, так! Значит, все в порядке. Передайте от меня привет Мириам!
Апраксина поблагодарила аптекаршу и вышла. Но прежде чем зайти в соседнее помещение, она еще раз перебежала улицу поперек потока машин и постояла на противоположной стороне, разглядывая витрину с невразумительной вывеской "Э-26". Надо полагать, это всего лишь первая буква названия улицы и номер дома, решила она. Витрина была пуста, и все, что было за нею, легко просматривалось: Апраксина разглядела стоящие вдоль левой стены три небольших стола с пишущими машинками и какими-то высокими аппаратами, но не компьютерами. Приглядевшись, она поняла, что это допотопные магнитофоны с большими круглыми бобинами. За двумя столами сидели машинистки в наушниках и резво печатали на своих машинках. "Они печатают прямо с магнитофонных лент", - сообразила графиня. Возле другой стены стоял один большой письменный стол, за ним сидела полная блондинка и разговаривала по телефону. Обстановка немного прояснилась. Апраксина в третий раз пересекла улицу в неположенном месте и вошла в бюро. Блондинка как раз положила трубку и повернулась к ней.
- Простите, это машинописное бюро, где печатают по-русски?
- Да, это здесь, - сказала блондинка. - А кто вам дал наш адрес?
- Мне подсказали его в аптеке на углу. Госпожа Мириам Фишман - это вы? Аптекарша передала вам привет.
- Спасибо. Проходите и садитесь, пожалуйста.
Апраксина прошла к столу и села на стоявший перед ним стул.
- Чем могу служить?
- Я хочу написать письма с приглашениями всем моим родственникам в России, чьи адреса мне удалось разыскать через Красный Крест. Текст писем будет почти одинаковый для всех, только имена и адреса на конвертах разные. Вы можете проделать для меня эту работу? Хотя сама я русская, но по-русски не говорю и уж тем более не пишу.
- Вы из первой эмиграции, - понимающе кивнула хозяйка бюро.
- Да. Говорят, теперь почти всех желающих выпускают в гости на Запад, вот я и хочу пригласить к себе всех, кто у меня еще остался в России. - На самом деле у графини в России не осталось ни одной живой души. - Так вы мне поможете?
- Нет проблем. Напишите письма по-немецки и приносите, а мы их переведем и напечатаем.
- А нельзя сделать это поскорее? Я могла бы прямо сейчас написать эти письма и оставить их вам для перевода.
- Вы хотите писать их здесь и сейчас?
- Если это не помешает вашей работе.
- Да нет, нисколько, - пожала полными плечами хозяйка, но видно было, что ей не по вкусу намерение посетительницы расположиться со своей писаниной прямо у нее в бюро. - Я только попрошу вас сесть вон за тот столик в углу - там вам никто не будет мешать.
Апраксина послушно пересела за столик в отдаленном углу: место оказалось удобным - отсюда она могла наблюдать за происходящим в бюро.
- Сколько всего будет писем? - спросила Мириам Фишман.
- У меня больше десятка кузенов и кузин, - это те, кто остался в живых. Они все откликнулись и написали мне - после стольких лет молчания!
- Перестройка! - усмехнулась Мириам Фишман. - Вот все так скоренько и перестроились. Лет десять назад они навряд ли признались бы, что у и их есть родственница за границей. И вы всем им хотите разом послать приглашения?
- Ну, конечно! Меня так обрадовали их письма.
- Послушайте меня, не делайте этого ни в коем случае! - сказала Мириам Фишман. - То есть письма с приглашением вы можете послать всем сразу, но потом, когда они выразят согласие приехать - а они его, конечно, выразят, - официальные приглашения посылайте им на разное время. Иначе они могут нагрянуть к вам все разом, и это будет очень хлопотно.
- Но, может быть, им было бы удобно и приятно собраться всем вместе у меня в гостях?
- Но это будет неудобно вам. Я имею опыт на этот счет. Люся, Гуля, прервитесь-ка на минутку! - последнюю фразу она произнесла по-русски.
Обе машинистки подняли головы и сняли наушники.
- Вот эта дама имеет кучу родственников в Союзе и хочет им всем послать приглашения в одно время. Скажите ей, что вы об этом думаете. Только говорите по-немецки, она по-русски не понимает.
- С чего это ей вздумалось приглашать всех скопом? - спросила маленькая востроносенькая брюнетка. - На свадьбу вроде поздновато, а на собственные похороны - рановато.
- Чему ты удивляешься, Гуля? Она из первый волны, хочет пригласить свою родню из России. Потом наверняка сама к ним поедет.
- Ах, ностальгия! - злорадно протянула Гуля. - Ну-ну… Тогда лучше ей не мешать - пусть всех приглашает сразу: родственнички ее скоренько от ностальгии-то вылечат!
- Гуля, ну почему ты такая вредная? У тебя у самой сейчас трое в гостях, - сказала ее коллега.
- Трое в гостях, не считая собаки, Люсенька! Кажется, хозяин скоро выселит меня из квартиры. Я им намекала в письме, что в нашем доме не разрешается держать собак, но они почему-то решили, что на собаку-гостя это правило не распространяется, и решили меня порадовать.
- И как - порадовали? Хорошая собака? - спросила Мириам Фишман.
- Французский бульдог. На улице прохожие за бойцового пса принимают, шарахаются и грозят полицией. Но с собакой я быстро нашла общий язык, а вот с родней… Сидим на кухне, как в Москве сидели, и спорим, спорим до бесконечности, целые ночи напролет! - Она повернулась к Апраксиной и перешла на немецкий: - Послушайте, не делайте этой глупости - не приглашайте всех русских гостей сразу!
- Почему же? - удивилась Апраксина. - У меня свой дом, а люди из Советского Союза, как я слышала, неприхотливы.
- Если у вас свой дом, так отчего не пригласить хоть пять человек сразу? - благодушно сказала Люся. И добавила по-русски: - Особенно если денег невпроворот.
- А это ты с чего взяла? - подняла брови Мириам Фишман.
- Ну как же - свой дом! - Потом Люся снова обратилась по-немецки к Апраксиной: - А вы вот что сделайте. Каждой семье выделите комнату и поставьте всем раскладушки, покажите, где у вас кухня, холодильник и стиральная машина, - и пускай днем все живут сами по себе, а вечером собирайтесь в гостиной для общения. Я примерно так и делаю, хоть у меня своего дома нет, а только трехкомнатная квартира: две комнаты - гостям, а и одной мы с мужем. Ну а вечерами мы все собираемся на кухне, естественно.
- Тебе хорошо, - проворчала Гуля. - А у меня всего две комнаты. Спальня - гостям, сама сплю в гостиной на диванчике, рядом пес на коврике, а хочешь уединиться - пожалуйста, в ванную! У меня теперь там и книги лежат, чтоб можно было почитать в тишине и покое… И все-таки, девочки, какое это счастье, что они могут теперь вот так, почти запросто, к нам ездить! Кто бы мог подумать - ведь расставались навечно. Можно сказать, до встречи на Страшном суде расставались!
- Ходят слухи, что скоро и нас пускать будут, - заметила Мириам Фишман.
- Ну, это вас пустят, которые по израильской визе на историческую родину ехали, да не доехали. А нас, которых КГБ насильственно эмигрировало, навряд ли скоро впустят. Разве что еще лет через десять, если вся эта перестройка до того не накроется.
- Типун тебе, Гуля, на язык и два под язык! - сказала Люся. - Но ты правильно сказала: конечно, это счастье, что мы смогли встретиться с нашими близкими… Ну вот, совсем вы меня разволновали, а мне еще две пленки перепечатывать! - Она вздохнула, натянула наушники, нажала ногой педаль, шнур от которой шел к магнитофону, - бобины начали вращаться, и Люся лихо застучала на машинке.
Следом за ней надела наушники и Гуля.
- Теперь, надеюсь, вы поняли, как обстоит дело? - спросила Апраксину Мириам Фишман. - Так что хорошо подумайте, стоит ли приглашать всех ваших кузин и кузенов в одно время.
- Ах, важно заранее послать всем приглашения, а уж потом все как-нибудь да устроится! - сказала Апраксина.
- Ну, как знаете, мы вас предупредили. Вот вам бумага для писем. Если можно, пишите разборчивей. Люся, у тебя еще много работы на сегодня?
- Две пленки Рафаила Бахтамова. Рафик - это еще тот подарочек!
- Тебе не нравится Бахтамов? - подняла брони Мириам Фишман.
- Очень нравится. Читать и слушать. Но только не печатать! У него такие обороты, что чувствуешь себя полной синтаксической идиоткой.
- Помочь тебе?
- Рафика - не отдам!