- Хорошо, сэр. - Когда речь заходила о том, чтобы воспользоваться моими личными запасами спиртного, Дядюшка Артур был до крайности щедр. Накладные расходы не оплачивались. Я налил вахмистру двойную порцию, а потом, констатировав, что все равно стою на краю банкротства, налил и себе. Через десять секунд рюмка вахмистра опустела. Я взял его под руку и повел в машинное отделение. Когда мы через минуту снова появились в салоне, вахмистра не пришлось уговаривать выпить еще. Лицо его было серым, как пепел.
- Я вам говорил, что Калверт сегодня производил разведку местности на вертолете, - заговорил Дядюшка Артур, - но я не упомянул, что пилота убили. Не сказал я и о том, что в течение последних шестидесяти часов были умерщвлены двое моих лучших агентов. Кроме того, вы только что видели Ханслета… Ну, так как, вахмистр, вы по-прежнему будете думать, что имеете дело с джентльменами, для которых человеческая жизнь священна?
- Что я должен делать, сэр? - На загорелые щеки Макдональда постепенно возвращалась краска. Глаза смотрели холодно и жестко, иногда в них вспыхивали искорки отчаяния.
- Сейчас вы вместе с Калвертом доставите тело Ханслета в полицейский участок, вызовете врача и распорядитесь, чтобы он осмотрел труп. Мы должны иметь официальное заключение о причинах смерти. Для суда. Других убитых мы вам, к сожалению, представить не сможем. После этого вы отправитесь на "Шангри-Ла" и сообщите капитану Имри, что мы доставили в полицию Ханслета и итальянца. Вы также скажете, что мы якобы говорили, что нам надо вернуться на материк за новым эхолотом и потребовать вооруженной помощи. И что мы будем отсутствовать дня два. Вы знаете, в каком месте нарушена связь в зунде?
- Да, сэр, я сам ее перерезал.
- Когда вернетесь с "Шангри-Ла", отправляйтесь туда и восстановите связь. Позаботьтесь о том, чтобы ваша жена и сын исчезли до рассвета. На тридцать шесть часов. Если хотите жить. Все ясно? Разумеется, вы исчезнете с ними.
- Я понял, что я должен сделать. Но я не понимаю, почему вы хотите, чтобы это сделал я?
- Делайте что вам говорят! Еще одно. У Ханслета нет родственников - лишь у очень немногих моих людей есть близкие, - поэтому его можно спокойно похоронить в Торбее. Разбудите могильщика и договоритесь с ним о похоронах на пятницу. Калверт и я хотим на них присутствовать…
- Но пятница… Ведь пятница - это послезавтра.
- Да, послезавтра! До пятницы все должно закончиться. И ваши мальчики снова будут дома.
Макдональд долго смотрел на дядюшку Артура, потом медленно сказал:
- Как вы можете быть настолько уверены?
- Ни в чем я не уверен. - Дядюшка Артур медленно и устало провел рукой по лицу и посмотрел на меня. - Это все Калверт… Жаль, вахмистр, что предписания никогда не позволят вам рассказать друзьям, что вы когда-то знали человека по имени Филипп Калверт. Это под силу одному Калверту. Я думаю, он справится. Во всяком случае, надеюсь.
- Искренне к этому присоединяюсь, - торжественно заявил Макдональд.
Мне тоже захотелось к ним присоединиться. Даже больше, чем кому-нибудь другому. Но, поскольку обстановка была отчаянная, я не стал подливать масла в огонь. Поэтому уверенно посмотрел на Макдональда и повел его обратно в машинное отделение.
Глава 7
СРЕДА двадцать два часа сорок минут - четверг, два часа утра
Для расправы они прислали троих. И не в полночь, как ожидалось, а в двадцать два часа сорок минут. Появись они пятью минутами раньше и застали бы нас врасплох. Ибо за пять минут до их появления мы стояли у старого пирса. И это было на моей совести. Дело в том, что я настоял, чтобы Макдональд авторитета ради сопровождал меня к единственному в городке аптекарю. Мне был необходим один препарат. Ни аптекарь, ни полисмен не пришли в восторг от моей просьбы, и пришлось пустить в ход весь арсенал запугивания, чтобы получить маленькую зеленую бутылочку, на этикетке которой стояло скромное слово "таблетки". Тем не менее мне повезло, и я был на "Файркресте" в двадцать два часа тридцать две минуты.
Бабье лето - не частый гость на западном побережье Шотландии. Вот и этот вечер был обычный: ветреный, холодный, да вдобавок еще и черный как смертный грех. Лил проливной дождь - в общем, все как всегда. Буквально через минуту после того, как мы отчалили от пирса, мне пришлось включить прожектор. Западный выход в зунд, находящийся между Торбеем и островом Гарва, достигает ширины в четверть мили, и я мог бы спокойно ориентироваться по компасу, но между пирсом и выходом в зунд стояли яхты, и если по какой-то причине у кого-нибудь сели сигнальные огни, то в такой непроглядной дождливой тьме можно было бы на них запросто напороться.
Прожектор на рубке был расположен в передней части, и я направил луч таким образом, чтобы он светил вперед, а затем стал водить им из стороны в сторону.
Первое судно я увидел буквально через пять секунд. Но все внимание мое привлекла не эта маленькая яхта, стоящая на якоре, а весельная лодка, медленно крадущаяся со стороны бакборта, ярдах в пятидесяти от "Файркреста". Человека, находящегося в ней, я не узнал. Весла посередине были обернуты материей, чтобы по возможности заглушить звуки. Другой человек сидел ко мне спиной. Спина была очень широкой. Квин! Человек на носу был в дождевике, темном берете и в руках держал оружие. С расстояния в пятьдесят ярдов невозможно различить, какое именно; мне показалось - автомат Шмайссера. Несомненно, это был Жак, специалист. Второй тоже держал оружие, какое - непонятно. Я заметил только блеск. Значит, господа Квин, Жак и Крамер собираются нанести нам дружеский визит? Нас так и предупредила Шарлотта Скурас. Но они появились гораздо раньше намеченного срока.
Шарлотта находилась справа, в рубке. Она стояла здесь уже минуты три после чудно проведенного вечера в запертой каюте. Слева Дядюшка Артур отравлял свежий ночной воздух своей сигарой. Я взял фонарик и одновременно ощупал правый карман, чтобы убедиться в наличии "лилипута". Пистолет был на месте.
Я приказал Шарлотте открыть дверь, закрепить ее снаружи и отойти в сторону.
Потом обратился к Дядюшке Артуру:
- Возьмите руль, сэр. Когда я крикну, резко сверните на бакборт, а потом вернитесь на прежний курс.
Дядюшка Артур встал за руль, не сказав ни слова. Я услышал, как Шарлотта закрепила дверь. В тот момент наша скорость не превышала трех узлов. Лодка с "друзьями" была ярдах в двадцати пяти. Два человека - на корме и носу - приподняли руки, защищаясь от света. Квин перестал грести. Если яхта продолжит двигаться тем же курсом, то мы пройдем мимо них ярдах в трех-четырех. Я не опускал прожектора.
Двадцать ярдов. Я увидел, как Жак поднял автомат, чтобы выпустить очередь по прожектору, и в тот же момент рывком перевел рычаг на максимальную скорость. Звук, издаваемый дизелем, изменился, и яхта начала набирать скорость.
- Круто на бакборт!
Дядюшка Артур завертел рулем. Внезапное ускорение режима работы единственного бакбортового винта бурно вспенило воду и резко накренило яхту на штирборт. Из автомата Жака вырвались языки пламени. Треска очереди никто не услышал, потому что автомат был с глушителем. Пули засвистели возле алюминиевой мачты, но ни в прожектор, ни в рубку не попали. Квин, поняв, что их ожидает, быстро погрузил весла в воду. Но было слишком поздно.
Я крикнул:
- Прежний курс! - И переключил машину на нормальный ход. После этого я выскочил через открытую дверь на палубу.
Яхта врезалась в лодку в том месте, где сидел Жак, и разнесла нос в щепы. Посудина, - вернее ее остатки, перевернулась, и трое гадов оказались в воде. Сперва обломки лодки ушли под воду, но потом всплыли на поверхность со стороны штирборта. Вместе с ними на поверхности появилось и двое людей. Направив на ближайшего луч фонаря, я увидел, что это Жак. Инстинктивно он пытался держать оружие над головой, несмотря на то, что оно изрядно искупалось. Я дважды нажал гашетку "лилипута", и там, где только что белело лицо Жака, вода окрасилась в розовый цвет. Сам он исчез под водой с такой скоростью, словно его утянула акула. В судорожно вытянутой руке он все еще сжимал свой автомат. Это действительно оказался "шмайссер". Луч скользнул дальше, но смог высветить только одного человека. Не Квина. Того либо затянуло под "Файркрест", либо он спрятался за обломками лодки. Я дважды выстрелил во второго и услышал крик, который длился пару секунд, а затем перешел в клекот и бульканье. В тот же момент я услышал, как кого-то вырвало. Я обернулся. Шарлотту Скурас. У меня не было времени успокаивать дамочку… И вообще: какого черта она тут делает? Ей не место на палубе! У меня были дела и поважнее. В первую очередь надо было помешать сэру Артуру развалить надвое старый торбейский пирс. Мне показалось, что такое зрелище придется не по вкусу местному населению. Дядюшка Артур умудрился за это время отклониться на двести семьдесят градусов. Правда, в одном ему нельзя было отказать: на галерах, специализирующихся на разрезании надвое вражеских судов, он имел бы бешеный успех. Но для лоцманства в Торбейской бухте знаний ему явно не хватало. Я влетел в рубку, дал "полный вперед" и резко переложил руль на бакборт. Потом снова выскочил и оттащил Шарлотту Скурас от поручней, чтобы ей не оторвал голову столб на краю пирса. Чиркнули ли мы о него бортом - не имею понятия.
Я, тяжело дыша, вернулся в рубку вместе с Шарлоттой Скурас. Такая работенка - одна нога здесь, другая там - измотала бы кого угодно.
Наконец я выдохнул:
- При всем моем уважении к вам, сэр, позвольте спросить: какого черта вы не следили за рулем?
- Я? - Видимо, он был немало удивлен. Не меньше медведя, которого разбудили во время зимней спячки. - Разве что-нибудь случилось?
Я снизил скорость, взял у него руль и повел "Файркрест" согласно компасу.
- Придерживайтесь, пожалуйста, этого курса, - наконец попросил я его.
Передав руль Дядюшке Артуру, я снова с помощью прожектора осмотрел пространство вокруг нас. Всюду вода, вода и вода. Больше ничего. Вода темная и пустынная. Я не смог обнаружить остатков лодки. По моим предположениям, ночная битва должна была разбудить всех жителей Торбея. Но ничего подобного не произошло. Городок по-прежнему пребывал в темноте, не зажглось ни единого огонька. Видимо, джина в этот вечер торбейцы выпили вдвое больше обычного.
Я случайно взглянул на компас: норд-20-вест. Как пчела стремится к цветку, а железо притягивается магнитом, так и Дядюшка Артур с похвальным упорством снова старался врезаться в сушу. Я осторожно, но решительно взял у него руль и сказал:
- Мне кажется, вы слишком близко подплываете к стене набережной.
- Мне тоже. - Он вытащил из кармана носовой платок и протер монокль. - Проклятое стекло запотело в самый неподходящий момент. Я думаю, Калверт, вы там стреляли не ради собственного удовольствия. - За последние несколько часов воинственности в Дядюшке Артуре прибавилось. К тому же он очень любил Ханслета.
- С Жаком и Крамером мне удалось рассчитаться. Жак - виртуоз-автоматчик. Он мертв. Крамер тоже. Квин скрылся.
"Ну и положение, - думал я, - очутиться одному в море с такими помощниками, как Дядюшка Артур и ночная тьма". Я знал, что зрение адмирала даже в благоприятных условиях оставляет желать лучшего, а после захода солнца он становился слеп, как летучая мышь, в отличие от коей не имел даже сонара, который бы позволил ему вовремя реагировать на скалы и острова. Значит, следовало полагаться только на себя и радикально изменить план. Правда, оставалось неясным, каким образом я вообще мог бы что-нибудь радикально изменить.
- Совсем неплохо, - похвалил меня Дядюшка Артур. - Жаль, что ушел Квин, но в общем и целом - недурно. Ряды негодяев, к нашему удовлетворению, поредели. Как вы думаете, они отважатся снова напасть?
- Нет. По четырем причинам. Во-первых, в ближайшее время они не смогут узнать, что произошло на самом деле; во-вторых, обе сегодняшние попытки потерпели крах, и они не станут в спешном порядке организовывать еще и третью вылазку. В-третьих, им бы пришлось использовать катер, а не яхту "Шангри-Ла", а катер - да подавиться мне веником, если это не так! - не пройдет и сотни ярдов. И в-четвертых, сейчас надвигается туман или сильная низкая облачность. Мы даже не видим огней Торбея. А это означает, что преследовать нас они не смогут.
До сих пор единственным освещением в рубке было слабое свечение, исходившее от компаса. Вдруг зажегся верхний свет. Рука Шарлотты Скурас лежала на выключателе. Лицо ее осунулось; неподвижным взглядом она рассматривала меня, словно существо с другой планеты. Казалось, что время признательности и дружелюбия кануло в вечность.
- Что вы, собственно, за человек, мистер Калверт? - Ни о каких "Филиппах" речь больше не шла. Голос ее посуровел и охрип. В нем звучал надрыв. - Вас даже нельзя назвать человеком. Вы убили двоих, а потом ведете спокойную и непринужденную беседу, словно ничего не случилось! Так кто же вы, скажите ради Бога? Наемный убийца? Ведь то… то, что вы сделали, бесчеловечно. Неужели вам не знакомы такие чувства, как жалость или раскаяние?
- Знакомы, леди Скурас. Я, например, страшно жалею, что не убил Квина.
Она посмотрела на меня глазами, полными ужаса. И повернулась к Дядюшке Артуру. Ее голос больше был похож на шепот:
- Я видела, сэр Артур… Видела, как пули буквально в клочья разнесли лицо человека… Ведь мистер Калверт мог… мог его арестовать! Разоружить и передать полиции! Но он этого не сделал. Он убил их обоих! Это было настоящее убийство. И я спрашиваю: почему, почему, почему он так поступил?
- Моя дорогая Шарлотта, здесь не задают вопросов. - Голос сэра Артура звучал раздраженно. - И Калверт не нуждается в оправдании. Он убил их по той причине, что в противном случае они бы убили его. Эти люди плыли сюда, чтобы покончить с нами. Ведь вы же сами об этом предупреждали. Так неужели вы стали бы задумываться, раздавить или нет ядовитую змею? А эти люди ничуть не лучше. Что же касается ареста… - Дядюшка Артур сделал небольшую паузу, чтобы скрыть улыбку, а может быть, и для того, чтобы вспомнить концовку моей проповеди о морали, которую я прочел сегодня вечером. - В этой игре промежуточных станций нет. Единственная альтернатива: убей или будешь убитым. Все эти люди смертельно опасны. - Добрый старый Дядюшка Артур почти слово в слово передал содержание моей лекции.
Какое-то время она растерянно смотрела на него, потом перевела взгляд на меня и, повернувшись, вышла из рубки.
Я сказал Дядюшке Артуру:
- Недалеко же вы от меня ушли.
Она вернулась ровно в полночь. Войдя, включила верхний свет. Волосы ее были аккуратно зачесаны, а лицо уже не выглядело таким опухшим. Платье из синтетической ткани не наводило на мысль, что ей пора основательно подкрепиться. По тому, как она расправила плечи, я понял, что спина у нее все еще болит. Она кивнула мне с робкой улыбкой. Я не ответил. Вместо приветствия я сказал:
- Полчаса назад, когда мы обходили Каррера-Пойнт, я чуть не своротил маяк. Теперь остается надеяться лишь на то, что яхта идет к северной оконечности Дюб-Скейра. Но вполне возможно, что держу курс прямо на центр острова. Темнее не может быть и в заброшенной угольной шахте в милю глубиной. Туман все плотнее. Опытным моряком меня назвать нельзя, а ведь здесь самый опасный водный район Великобритании. И если у нас есть хоть какая-нибудь возможность остаться в живых, то она будет зависеть от того, как долго я смогу всматриваться в эту черноту. Выключите свет!
- О прошу прощения. - Свет погас. - Я не подумала.
- Вообще не зажигайте света. Даже в своей каюте. Меня беспокоят не только рифы Лох-Хоурона.
- Прошу меня простить, - повторила она. - Я сожалею о том, что так разговаривала с вами. Поэтому и вышла наверх. Хотела извиниться. Поступок был действительно идиотский. У меня нет никаких прав судить вас. Больше того, я считаю, что сама была неправа. Просто… просто в тот момент я испугалась, увидев, как на моих глазах вы расправились с двоими… Хотя в данном случае слова сэра Артура не совсем верны… Я увидела человека, которому ничего не стоит… - Она запуталась, понизила голос и совсем замолчала.
- Ну что ж, тем лучше, дорогая, - сказал Дядюшка Артур. - Вы очень точно сформулировали свои мысли. Только хочу уточнить: он убил троих, а не двоих. Одного он убил до того, как вы здесь появились. У него не было выбора. Но ни один разумный человек не назовет Филиппа Калверта убийцей. Вы сказали, что его ничего не волнует. Но если относиться к этому иначе, можно сойти с ума. И тем не менее одно его очень и очень волнует, правда в несколько другом отношении. В конце концов он ведь занимается этим не ради денег. Жалованье у него довольно скромное, а способности чрезвычайные. - Я решил, что надо будет напомнить об этих словах Дядюшке Артуру как-нибудь потом. - Он делает это не из забавы, или как там это называется. И не из-за жажды крови. Человек, который в свободное время занимается музыкой, астрономией и философией, не убивает ради удовольствия. Но существуют вещи, которые его волнуют: закон и беззаконие, добро и зло. Когда масса становится критической и всеразрушительной, в этих случаях он не будет колебаться и пытаться сбалансировать разницу в понятиях. И эта черта делает его выше нас с вами.
- Это не все, - решился вставить я. - Дело в том, что я, ко всему прочему, очень люблю детей.
- Простите меня, Калверт, - сказал Дядюшка Артур. - Но я не хотел вас обижать. Надеюсь, вы понимаете. Если Шарлотта сочла все это настолько важным, чтобы подняться наверх и извиниться, тогда и мне пришлось назвать вещи своими именами.
- Шарлотта поднялась наверх совсем не поэтому, - сказал я желчно. - Просто ее распирает от любопытства: так ей хочется знать, куда мы движемся…
- Вы не возражаете, если я закурю? - спросила она.
- Только не чиркайте спичкой у меня перед глазами.
- Вы угадали, - призналась она, закурив сигарету, - меня действительно мучает любопытство, однако я знаю, куда мы плывем. Вы сами назвали Лох-Хоурон. Мне бы хотелось знать, что здесь вообще происходит. В чем состоит эта роковая тайна: что означает постоянное появление и исчезновение с "Шангри-Ла" незнакомых людей? Что за важное дело, которое оправдывает убийство троих человек? И что вы здесь делаете, кто вы? Откровенно говоря, сэр Артур, я не верила, что вы - уполномоченный ЮНЕСКО. Теперь я знаю это абсолютно точно. Мне кажется, настала пора раскрыть карты.
- Не говорите ничего, - посоветовал я.
- Почему, черт бы вас побрал? - засопел сэр Артур. - Леди права, и она довольно глубоко втянута в эту авантюру. Неважно, хотела она этого или нет. И потому имеет право знать! Тем более что через день-два это все равно станет достоянием общественности.
- Вы об этом не думали, когда угрожали Макдональду увольнением и тюрьмой в том случае, если он нарушит государственную тайну.
- Я это сделал по той причине, чтобы он не нарушил наших планов, заговорив об этом в неподходящем месте, - сухо отпарировал сэр Артур. - А леди… точнее говоря Шарлотта, не в состоянии этого сделать. Только не надо ничего воображать, - быстро продолжил он. - Шарлотта - наш старый друг. Женщина, достойная доверия. Она может обо всем знать.
- У меня такое чувство, - сказала спокойно она, - что мистер Калверт меня недолюбливает… Или, быть может, он нетерпимо относится вообще ко всем женщинам?