- Мне дана эта привилегия.
- Ну что ж, по крайней мере, не кончите в богадельне. Но пока никаких денег, благодарю. О чем хочет говорить миссис Рейган?
Голубые глаза смотрели на меня прямо, спокойно.
- Она заблуждается насчет цели вашего визита, сэр.
- Кто ей сообщил о моем визите?
- Ее окна выходят на оранжерею. Она видела, как вы вошли. Я не мог не сказать, кто вы.
- Мне это не нравится.
Голубые глаза стали холодными.
- Вам угодно учить, как мне выполнять свои обязанности, сэр?
- О нет. Доставляет удовольствие гадать, какие они. Минуту мы не сводили друг с друга глаз. Потом он повернулся.
III
Комната была слишком просторна, потолок чересчур высок, двери излишне велики, а белый ковер - от стены до стены - похож на свежевыпавший снег у озера Арроухэд. Везде полно хрустальных побрякушек и зеркал до самого пола. Мебель цвета слоновой кости, обильно сдобренная хромом; роскошные шторы, тоже в тон слоновой кости, свободно раздувал ветер. На фоне белизны слоновая кость выглядела грязной, а белизна рядом со слоновой костью - вылинявшей. Из окон открывался вид на темнеющие горы. Собирался дождь. Было душно.
Я сидел на краешке глубокого мягкого кресла и разглядывал миссис Рейган. На нее стоило посмотреть - олицетворенная угроза, опасность. Полулежала на модном диване, разувшись, так что я пялился на ее ноги в паутинковых чулках. Пожалуй, она нарочно выставила их напоказ, оголила до колен, а одну даже повыше. На коленях - ни костлявых, ни острых - были ямочки. Очаровательные ступни, икры стройные, длинные, хоть слагай о них оды. Сама высокая, тонкая, прекрасно сложена. Голова ее покоилась на шелковой подушке цвета слоновой кости. Темные жесткие волосы разделены пробором, а черные жгучие глаза были точно с портрета в холле. Красивый рот и прелестный подбородок.
Она пила. Как раз сделала глоток, послав мне поверх стакана холодный, прямой взгляд.
- Значит, вы частный детектив. Вот уж не знала, что они существуют не только в книгах. Ну, в крайнем случае, в образе тех прилизанных типов, что вертятся в отелях.
Меня этим не проймешь, так что я промолчал. Поставив стакан на подлокотник, она пригладила волосы, сверкнув изумрудом.
- Как вам понравился отец? - спросила она.
- Понравился.
- Он любил Расти. Вы, кстати, знаете, кто такой Расти?
- Хм.
- Расти был грубым и вульгарным, но всегда совершенно искренним. И отец получал с ним большое удовольствие. Не мог он так пропасть. Отец очень тяжело это переживает, хотя и не говорит. Или говорит все-таки?
- Упоминал.
- А вы неразговорчивы, мистер Марлоу. Но отец хочет, чтобы вы нашли Расти? Не так ли?
Я выдержал паузу, вежливо глядя на нее.
- И да, и нет.
- Это не ответ. Думаете, вы его найдете?
- Я не сказал, что попытаюсь. Почему бы вам не обратиться в отдел пропавших без вести? У них есть разные возможности. Это работа не для одного человека.
- О, отец не позволит, чтобы вмешалась полиция.
Она опять спокойно посмотрела на меня поверх стакана, допила и нажала звонок. Из боковой двери вышла горничная - женщина средних лет с длинным желтым, довольно приятным лицом, длинноносая, без подбородка, но с большими влажными глазами. Напоминала милую старую лошадь, которую после долгой службы отправили на покой. Миссис Рейган показала пустой стакан. Горничная, смешав и подав напиток, удалилась без слов, не удостоив меня даже взглядом.
Когда дверь за ней закрылась, миссис Рейган спросила:
- Итак, с чего вы начнете?
- Как и когда он исчез?
- Отец вам не сказал?
Склонив голову, я молча улыбался. Покраснела. В жгучих черных глазах сверкнула ярость.
- Не понимаю, к чему эта таинственность! - набросилась она на меня. И ваши штучки мне не нравятся.
- Я от ваших тоже не в восторге. Не я пришел к вам - вы послали за мной. Меня не касается, что вы здесь разлеглись и вместо обеда тянете виски. Меня не трогает, как вы демонстрируете свои конечности. Ноги, конечно, божественные, и я рад, что имел удовольствие их видеть. Меня не трогает, что вам не нравятся мои "штучки". Но на выспрашиванье вокруг да около не тратьте времени зря.
Она трахнула бокалом, так что он опрокинулся на слоновокостную подушку. Вскочила на ноги со сверкающими глазами и раздувшимися ноздрями.
- Так со мной никому не позволено говорить, - отчеканила она с угрозой.
Я сидел усмехаясь. Она помолчала, посмотрела на разлитое виски. Усевшись на край дивана, оперлась подбородком на руку.
- Господи, ну вы и бестия! Огромная черная бестия. Хочется запустить в вас чем-нибудь!
Я чиркнул спичкой о ноготь - загорелась с первого раза. Выдохнув дым, подождал еще.
- Ненавижу самодовольных мужчин, - заявила она, - мне они просто противны.
- Чего вы, собственно, боитесь, миссис Рейган?
Глаза ее потемнели - остались одни зрачки.
- Он позвал вас не из-за Расти, - с усилием, все еще гневно произнесла она. - Не так ли?
- Лучше спросите у него.
Она опять взорвалась.
- Убирайтесь! Убирайтесь к черту!
Я поднялся.
- Сядьте! - взвизгнула она.
Я сел. Постукивая пальцами по колену, ждал.
- Прошу вас. Пожалуйста. Вы бы могли найти Расти, если бы отец захотел.
Этим меня тоже не проймешь. Кивнув, я спросил:
- Когда он уехал?
- Месяц назад, как-то после обеда. Просто уехал на машине, без единого слова. Машину потом нашли где-то в частном гараже.
- Кто?
Теперь она была сама любезность. Все тело расслабилось, она улыбнулась мне, торжествуя.
- Значит, он вам не сказал. - Голос ее победно зазвенел, словно она обвела меня вокруг пальца. А может, обвела?
- Нет, почему же? Он говорил о мистере Рейгане. Но пригласил он меня не из-за него. Вы это хотели от меня услышать?
- Мне безразлично, что я от вас услышу.
Я снова встал.
Она молчала. Я шагнул к высоким белым дверям. Оглянувшись, увидел, что она, закусив губу, терзала ее зубами, как щенок туфлю.
Когда я спустился в холл, немедленно откуда-то вынырнул дворецкий с моей шляпой. Я нахлобучил ее, пока он отпирал двери.
- Вы ошиблись. Миссис Рейган не хотела говорить со мной.
Склонив седую голову, он вежливо ответил:
- Сожалею, сэр. Я нередко ошибаюсь.
Двери за мной закрылись.
Я стоял на площадке перед входом, затягиваясь сигаретой, разглядывая деревья, доходившие до высокого железного забора, опоясывающего усадьбу. Автомобильная дорожка шла вдоль каменного фундамента ограды к открытым железным воротам. За ними открывался вид на безлюдную местность в несколько миль. Вдали на горизонте, уже на самом нефтяном поле, четко вырисовывалось несколько старых деревянных вышек, с помощью которых Стернвуды выкачали свое состояние. Большая часть нефтяного поля была очищена и предназначалась под общественный парк - Стернвуд подарил его городу. Но часть скважин еще действовала: выдавала пять-шесть баррелей нефти ежедневно. Сами хозяева поселились на холме, чтобы не дышать нефтью и гнилью застоявшейся воды, но из высоких окон каждую минуту могли любоваться тем, с чего начиналось их богатство. Если хотелось. Не думаю, однако, чтобы им хотелось.
Спускаясь по ступеням с террасы на террасу, я подошел к воротам, за которыми оставил машину. В горах прокатился гром, небо там было иссиня-черным. Надвигался ливень. В воздухе уже чувствовалась влажность, и, прежде чем выехать, я поднял верх.
Ноги у нее были изумительные, надо отдать должное. Хорошенькая парочка - она и ее отец. Скорее всего, он меня только прощупывал; его поручение - это работа для адвоката. Разве что здесь кроется нечто, не заметное с первого взгляда.
Я поехал в городскую голливудскую библиотеку и просмотрел пухлый справочник "Редкие первоиздания". Уже через полчаса мне потребовался перерыв на обед.
IV
А.К. Гейджер зарабатывал на жизнь в высоком доме на северной стороне бульвара Лас Пальмас. Вход располагался между выступающими витринами, сквозь которые магазин не просматривался. В витринах была выставлена куча восточной дребедени, о ценности которой не мне судить, ибо из древностей я не коллекционирую ничего, кроме неоплаченных счетов. Через входную дверь внутрь магазина тоже не заглянуть. Рядом находилось миленькое ювелирное заведение с продажей в рассрочку. В дверях, со скучающим лицом, раскачиваясь на пятках, стоял хозяин - высокий и красивый еврей-блондин в темном костюме, правую руку его украшал перстень с бриллиантом каратов в девять. Когда я завернул в заведение Гейджера, ювелир чуть насмешливо, понимающе улыбнулся.
Дверь за мной мягко затворилась, я шагнул на толстый голубой ковер. Здесь было несколько голубых кожаных кресел со стоячими пепельницами, на хрупких подставках лежали две-три книги в роскошных кожаных переплетах. Другие такие же издания красовались в витринах. Прекрасный товар для богатых снобов, которые покупают его на метры, чтобы было где поставить свой экслибрис. В глубине комнаты сооружена деревянная перегородка с дверкой посредине. В углу возле перегородки за маленьким письменным столом с резной деревянной лампой сидела женщина в черном платье.
Неторопливо поднявшись, она поплыла ко мне. Ноги голливудского стандарта, и в походке было нечто, чего не увидишь в книжных магазинах. Пышноволосая пепельная блондинка с зеленоватыми глазами, загнутыми ресницами и огромными клипсами из черного янтаря. Ногти покрыты серебряным лаком. Несмотря на эффектный фасад, впечатление знатока литературы она не производила.
Приблизившись, девица откровенно продемонстрировала свои прелести, что наверняка вызвало бы панику на банкете бизнесменов. Склонив к плечу голову, кокетливо поиграла локонами. Улыбка была искусственной, но при натяжке ее можно было счесть и милой.
- И что же? - спросила она.
Лицо мое скрывали темные очки. Изменив голос, я зачастил фальцетом:
- Нет ли у вас "Бен-Гура" 1860-го?
Ей удалось удержать рвущееся с губ: "Чего-о"? Она печально улыбнулась.
- Первое издание?
- Третье. С типографской ошибкой на 116-й странице.
- К сожалению, нет, - ответила она молниеносно.
- А "Шевалье Ожюбо" 1840-го? Весь комплект, разумеется.
- Мм… Тоже, нет, - резко ответила она, с трудом удерживая остатки улыбки.
- Но ведь вы продаете книги, не так ли? - вежливо удивился я.
Девица смерила меня взглядом. Уже без улыбки. Махнула серебряными ногтями в сторону витринок.
- А это что - грейпфруты? - спросила она ядовито.
- Ах это? Такие вещи меня совершенно не интересуют. Это же литографские дубликаты, их легко достать. Нет. Спасибо, нет.
- Понимаю. - Она снова попыталась улыбнуться, подавив раздражение. - Может, мистер Гейджер… но его сейчас нет.
Она внимательно разглядывала меня. О библиофильских изданиях девица знала столько же, сколько я об управлении блошиным цирком.
- Он, наверно, придет позже?
- Боюсь, очень поздно.
- Жаль. Очень жаль. Я, пожалуй, посижу у вас и выкурю сигаретку в одном из этих уютных кресел. После обеда я свободен. Можно подумать, подготовиться к лекции по тригонометрии.
- Да. Д-да, конечно.
Усевшись в кресло, я прикурил от круглой никелированной зажигалки, лежавшей на пепельнице. Девица еще постояла, с озабоченным видом покусывая нижнюю губу. В конце концов она кивнула и тихонько возвратилась к своему столу в углу. Однако из-за лампы поглядывала на меня. Удобно вытянув скрещенные ноги, я зевнул. Серебряные ноготки потянулись было к телефону, но, не дотронувшись, забарабанили по столу.
Минут пятнадцать было тихо. Потом открылась дверь, и осторожно вошел верзила с тросточкой и длинным носом. Тщательно прикрыв дверь, он прошествовал к столу и положил на него пакет. Достал бумажник из тюленьей кожи с золотыми уголками и что-то показал блондинке. Та нажала кнопку на столе. Верзила подошел к дверце в деревянной перегородке и скользнул внутрь.
Докурив сигарету, я взялся за вторую. Минуты тянулись одна за другой, нарушаемые воплями автомобильных клаксонов с улицы. Прогрохотал мимо большой красный трамвай. Прозвучал гонг светофора. Блондинка облокотилась на стол, закрыв лицо руками, наблюдая за мной сквозь пальцы. Дверь в перегородке отворилась, оттуда выскользнул верзила. В руках у него был сверток, похожий на книгу. Подойдя к столу, заплатил. Удалился так же осторожно, как пришел - ступая на цыпочках, дыша ртом, а проходя мимо меня, бросил косой, но острый взгляд.
Поднявшись и кивнув на прощанье блондинке, я вышел следом. Верзила пошел на запад, поигрывая тросточкой, и следить за ним не составляло сложности. Пиджак крикливой расцветки портной снабдил устрашающе широкими плечами, отчего шея казалась особенно тонкой, а голова при ходьбе подпрыгивала. Так мы прошагали с полквартала. У светофора я его нагнал и подставился. Верзила разглядел меня краем глаза и тут же отвернулся. В следующем квартале мой пижон поднапрягся и к перекрестку имел преимущество метров в двадцать, а там свернул направо. Прошагав вверх по улице так метров 30, он остановился и, повесив тросточку на руку, не спеша достал кожаный портсигар. Чиркнув спичкой, он оглянулся и увидел меня. Казалось, кто-то дал ему пинка под зад - только разве пыль не взвилась, когда он, постукивая тросточкой, помчался дальше. Опять свернул налево, и когда я подоспел на угол, он успел пробежать с полквартала. По его милости грудь моя ходила ходуном. Улица была тихая, зеленая, с одной стороны - каменная стена, с другой - несколько неизбежных бунгало.
Пижон пропал. Я минутку покрутился, глянул туда-сюда и возле центрального бунгало кое-что заметил. К домику шла дорожка с итальянскими кипарисами по бокам, остриженными в форме бочонков для масла из фильма "Али-Баба и сорок разбойников". За третьим бочонком шевельнулся рукав крикливой расцветки.
Я подождал. В горах опять загрохотало, и молния осветила сгустившийся мрак на юге. Несколько капель шлепнулось на тротуар, оставив крупные пятна с пятицентовик. В воздухе ни движения, как в оранжерее генерала Стернвуда.
Снова показался рукав, затем - большой нос, один глаз и клок белесых волос. Глаз посмотрел на меня и исчез. Его хозяин, подобно дятлу, выглянул с другой стороны кипариса-бочонка. Прошло пять минут, и пижон дрогнул. Такие люди - сплошные нервы. Я услышал чирканье спички, а потом он засвистел. Неясная тень метнулась к другому дереву. И птенчик, выйдя на тротуар, направился прямо ко мне, поигрывая тросточкой и насвистывая. Свистел он омерзительно, с явными признаками нервозности, но я с отсутствующим видом уставился в небо. Прошел он метрах в трех, игнорируя меня, с независимым видом - ясно, свертка у него уже нет.
Подождав, пока фигура исчезла, я прошел по дорожке и в гуще третьего кипариса нашарил завернутую книгу. Сунув ее за пазуху, спокойно удалился. Никому до меня не было дела.
V
На бульваре я завернул в первую забегаловку и в телефонной книге сразу же нашел адрес Артура Куина Гейджера: Лауерн-Террас - улица на холме, отходящая от бульвара Лауерн-Каньон. Бросив монету в автомат, на всякий случай набрал номер - никто не отозвался. В списке различных фирм я взял на заметку несколько книжных магазинов.
Первый, куда я зашел, был обширным заведением с канцелярскими принадлежностями, книги заполняли полки где-то в глубине, и, похоже, ими мало кто интересовался. Нет, это не то. Пришлось перейти улицу и прошагать еще квартала два к следующему. Этот больше отвечал моим целям - тесный магазинчик, забитый полками с книгами от пола до потолка, среди которых три-четыре книжных червя убивали время на то, чтобы оставить отпечатки пальцев на новых обложках. На них никто не обращал внимания. Я протиснулся между полок внутрь и прошел за перегородку, где за письменным столом, углубившись в справочник, сидела худенькая брюнетка.
Раскрыв бумажник, я продемонстрировал ей значок, прикрепленный к внутренней стороне крышки. Взглянув на него, она сняла очки и откинулась на спинку стула. Я спрятал бумажник. У брюнетки были тонкие интеллигентные черты лица, она смотрела на меня, не произнося ни слова.
- Вы не окажете мне маленькую любезность? - сказал я.
- Не знаю. А в чем дело? - голос ее был спокоен.
- Знаете магазин Гейджера в двух кварталах от вас?
- Думаю, я проходила мимо.
- Это книжный магазин, - пояснил я. - Не такой, как ваш. Вы хорошо знаете какой.
Губы ее дрогнули, но она молчала.
- Вы знаете Гейджера но виду?
- Сожалею. С мистером Гейджером я не знакома.
- Не могли бы вы тогда описать, как он выглядит?
Губы ее скривились в насмешке.
- С какой стати?
- Просто так. Если не хотите, заставить я вас не могу.
Она осмотрелась, оперлась на стол.
- Это была шерифская звезда, правда?
- Почетный помощник шерифа. Это ничего не значит. Дешевая сигара и та стоит больше.
- Понимаю. - Она потянулась к пачке сигарет и, вытряхнув одну, поднесла к губам. Я дал ей прикурить. Поблагодарив, она снова облокотилась, разглядывая меня сквозь дым. Осторожно спросила: - Хотите знать, как он выглядит, но говорить с ним не хотите?
- Его там нет.
- Полагаю, скоро будет. Это ведь, в конце концов, его бизнес.
- Я не хочу с ним говорить, по крайней мере - пока.
Девушка опять промолчала.
- Что-нибудь знаете о библиофилах?
- Можете меня проверить.
- У вас есть "Бен-Гур" 1860-го, третье - то, где сдвоенная строка на 116 странице?
Она отодвинула желтый справочник, потянулась за толстым томом, полистав его, прочитала нужное место.
- Такого издания не может быть ни у кого, - заявила она, не отрывая глаз от книги. - Его просто не существует.
- Верно.
- А в чем, собственно, дело?
- Девушка в магазине Гейджера этого не знала.
- Понимаю. Это уже становится интересным. До известной меры, разумеется.
- Я частный детектив и занимаюсь одной историей. Возможно, я хочу от вас слишком многого. Хотя мне это не кажется слишком.
Девушка выдохнула колечко дыма, проткнула его пальцем. Заговорила спокойно, легко:
- Ему немного за сорок, на мой взгляд. Среднего роста, довольно полный. Вес, наверно, около восьмидесяти. Круглое лицо, усики а-ля Чарли Чан, толстая, короткая шея. И весь он какой-то рыхлый. Хорошо одевается, ходит без шляпы, делает вид, что занимается антиквариатом, но все это не так. Ах да, левый глаз у него стеклянный.
- Из вас получился бы хороший детектив, - заметил я.
- Не думаю, - она надела очки и снова потянулась к справочнику.