6
Пожалуй, мой разговор с Тони был лишним: ведь все, что надо, я услышал от его начальника. Но, поскольку я в редакции, не повидаться уже неудобно… Вранчев взял меня под руку, вывел в коридор, распахнул какую-то дверь и застыл, точно дворецкий, торжественно объявляющий о приходе долгожданного гостя:
- Тони, к тебе!
Тони читал газету. Он встал и пошел к нам навстречу. Думаю, Вранчев ожидал увидеть по крайней мере любезную улыбку на лице своего подчиненного. Тони поморщился, не скрывая своего нежелания меня видеть. И так открыто это сделал, что Вранчев обеспокоенно посмотрел на меня, а потом на него.
Я постарался сделать вид, что ничего не заметил.
Возможно, Тони действительно сильно переживал потерю Краси и считал, что именно я виновен в ее смерти. Но тогда как это увязать с безразличием, с которым он относился к ее изменам? Он ведь не мог не догадаться, откуда у нее иностранная валюта. Видимо, наблюдая ее образ жизни, он и написал статью о проблеме проституции. Едва ли только официанты давали ему материал для его социально-психологических обобщений. Ко всему прочему, именно Тони был одним из инициаторов сексуальных "рокировок" в компании. И после всего этого - такая скорбь!.. Или я действительно постарел - настолько, что совсем не разбираюсь в настроениях современной молодежи?
Я подал руку, Тони вяло, неохотно ее пожал.
Вранчев, сообразив, что обстановка не из простых, поспешил уйти. Хлопнув нас по плечам, он громогласно заявил:
- Ну, я вас оставляю!
Может быть, подумав при этом: "Разберетесь и без меня".
Тони посмотрел на часы, бросил взгляд в глубину коридора, словно давая мне понять, что кого-то ждет.
Я спросил:
- Как ты?
- Как я могу быть?
Он отвернулся, а когда снова посмотрел на меня, глаза его были влажными. Я почувствовал, что он на самом деле расстроен, но мне тем не менее надо было поговорить с ним и о Красимире, и о ее окружении.
- Дашка ездила на похороны?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю.
- Ты не видел ее в эти дни?
- Нет.
- В понедельник вечером к ней не заходил?
- Зачем?
- Кто отвез тело Красимиры в деревню?
- Ее отец.
- Прости, а где ты был в понедельник вечером?
- Почему ты задаешь мне этот вопрос?
- Просто так.
Он ответил не задумываясь:
- Я был дома.
В конце коридора стояла какая-то девушка. Освещение было слабым, и я не мог как следует ее разглядеть. Тони стоял к ней спиной. Он снова посмотрел на часы. А я твердо решил: время для подобных бесед с сегодняшнего дня определяю я. И вести их стану не в барах и редакциях, а там, где они обычно ведутся. И будут это не беседы, а допросы.
- Ты как-то слишком раскис, - сказал я.
- А ты что, хочешь, чтобы я песни пел? - нервно дернулся Тони.
Мало сказать, что тон его был грубым. Его взгляд прямо-таки пронзил меня. Ничего, я привык к таким взглядам.
- Я искренне сочувствую тебе, Тони, но попробуй все-таки собраться…
- Пошел ты к черту со своим сочувствием!
Он резко повернулся и пошел к своей комнате. Прежде чем он взялся за ручку двери, в коридоре послышался девичий голос:
- Тони!
Он отпустил ручку двери, будто она была раскалена, и быстро пошел к выходу. Девушка шла навстречу ему, и я успел ее рассмотреть.
Ее волосы, приподнятые над правым ухом, были прищеплены заколкой из слоновой кости в золотой оправе, с двумя крупными рубинами (такую не купишь в киоске возле базара, да что говорить: в ювелирных магазинах Софии таких заколок нет). Волосы на затылке были закреплены другой заколкой, с аметистами. Ни они, ни рубины не шли к каштановым волосам девушки и серым ее глазам. Безвкусно все это выглядело, но золотой и бриллиантовый блеск отвечал, видно, своему назначению - бить в глаза, производить "сногсшибательное" впечатление.
На щеках молодой дамы алели пятна румян (маска клоуна!), в мочке правого уха висело кольцо величиной с браслет. Золотой медальон и три браслета довершали этот невероятный набор украшений. Юбка переливалась всеми цветами радуги - такую можно купить разве только в парижском магазине. Блузка была так прозрачна, что не скрывала груди величиной с морские ракушки.
Было что-то знакомое в ее лице (большие глаза, выпирающие скулы, острый подбородок), похожем на лицо нашей телевизионной дикторши. Эта - слишком молода, чтобы работать там, да я и не запоминаю дикторов. Но где-то же видел подобную физиономию. В компании Тоди она не мелькала. Да, золотая и бриллиантовая… Вызывающе золотая, ибо, как говорила Краси, в нынешнем году модно серебро…
- Здравствуй, дорогой! - поздоровалась она, протягивая Тони обе руки.
- Хелло, Роз! - ответил он тоном, каким никогда не обращался к Красимире, и расцеловал ее в щечки.
Их знакомство было необычным, и едва ли оно произошло недавно - в этом я могу поручиться. Я ничего не знал об этой Роз (Розалии, Розалине, Розе, Роз-Мари или как там ее зовут).
Пусть живут и здравствуют мои коллеги - с их помощью человек моей профессии может узнать не все, но по крайней мере то, что ему необходимо…
7
Ваклев установил, что в понедельник вечером Тоди сидел с приятелями в ресторане "Балкан". Тони был дома. Как объяснила его хозяйка, около шести вечера он привел к себе девушку, а проводил ее в полночь. Хозяйка не помнила точного времени, но сказала, что это было после полуночи, и добавила, что эта девушка ходит к ее квартиранту недавно.
Получается, поцарапал меня кто-то третий.
Едва ли нужно объяснять, что к подполковнику Веселинову я пришел с пустой корзинкой. Едва ли следует упоминать и о том, что он не был в восторге от моего доклада. И последнее: нет никакой необходимости сообщать, что на совещании каждый развивал свою гипотезу. Прежде чем мы вышли из его кабинета, подполковник Веселинов распорядился в своем скупом телеграфном стиле:
- Срочно! Самые подробные сведения обо всех из этой компании. Подключить всех сотрудников отделения.
В сущности, именно этим я и занялся сразу же после выхода из больницы. Поручив младшим коллегам то, что им необходимо было сделать, я отправился в клуб журналистов.
В те времена он был единственным в своем роде. Два-три года спустя такие заведения профессиональных, творческих и полутворческих организаций расплодились как-то сразу, точно головастики из икринок.
Говорили, клуб журналистов посещают избранные, множество снобов стремится окунуться в его атмосферу. Молодые авторы стихов, репортажей, очерков (и прочего добра, которое можно печатать в журналах и газетах или передавать по радио) считали необходимым начать свою карьеру с регулярных посещений клуба. Наверное, они думали, что важно написать стихотворение, но еще более важно - напечатать его, а публикация зависит от людей, которые посещают клуб.
Этот наплыв снобов и будущих знаменитостей в не слишком большой ресторан создавал массу хлопот швейцару Генчо. Как у каждого пожилого и опытного швейцара подобного заведения, у него был исключительно острый глаз, безошибочно определявший, кого впустить, а кому объяснить, что все столики заняты и не скоро освободятся.
Обычно я заходил в клуб раз в неделю (хотя никогда не пытался писать ни стихов ни рассказов): для человека моей профессии полезно иметь знакомых во всех сферах общественной жизни. Генчо меня встретил с улыбкой, как завсегдатая.
- Добро пожаловать, давно не заходили.
Я пробормотал:
- Что делать - работа…
Сквозь дым и шум прошел я к кабинету, где обычно сидел Гриша Вранчев. Как я и предполагал, он только что заказал себе водку и шопский салат - его обычный вечерний аперитив. Гришу в этом заведении почитали, и официант служил ему не за страх, а за совесть. Мне пришлось заказать ужин: водку и шопский салат. На двух противоположных местах сидели молодые люди - я видел их в клубе раньше, но не знал, кто они. Они сейчас же поняли, что Вранчев займется новым гостем, и завели свой разговор. Гриша тараторил, а я изображал терпеливого слушателя, время от времени кивая головой и задавая наводящие вопросы, старался запомнить то, что мне необходимо.
Я уже съел шашлык и подумывал о том, что пора идти, когда сквозь дымовую завесу увидел Тони с бриллиантовой дамой. Вранчев заметил, что я смотрю на них.
- Новая звезда на журналистском небосклоне, - сообщил он.
- Кто это?
- Роза Младенчева.
- Что пишет?
- Опубликовала два очерка, они произвели впечатление.
- Она сама их написала?
Вранчев вздрогнул, посмотрел на меня.
- С чего это ты?
Да ни с чего. Но его смущение подсказало, что я нащупал истину.
- Гриша, - сказал я, - подобные вещи не утаишь.
- Похоже, что Тони причесал ее очерки, а может, и сам подсказал темы. Но для начинающего автора такая помощь необходима.
Я с готовностью согласился:
- Конечно же.
- Знаешь, чья она дочь?
Я не знал и поднял брови, стараясь изобразить безразличие - не очень-то меня интересует, чья она дочь.
- Она дочь товарища…
Он наклонился и прошептал имя ее отца.
Вот откуда у меня впечатление, что лицо ее мне знакомо. Я часто видел ее отца на экране телевизора, его фотография время от времени появлялась на страницах газет.
Ну и дальновидный этот Тони. В детях сотрудника милиции он увидел задатки будущих гениев. И ничего, что он не написал рецензий на стихотворение и рисунок моих близнецов. Как и каждый чадолюбивый родитель, я поинтересуюсь, кто предсказал блестящее будущее моих детей, и найду возможность отблагодарить. Буду чувствовать себя обязанным ему…
Все тот же "меценат" написал (или помог написать и напечатать) очерки дочери известного руководителя, чтобы помочь ей закрепиться на поприще журналистики. Занятой папаша мог и не заметить никаких таких наклонностей своей дочки, но вот, еще до окончания университета, ее имя появляется на страницах газет. В подобных случаях родители корят себя: черт побери, как я не замечал этого! А люди, которые заметили, - уж они-то получат и уважение, и благодарность признательных пап и мам.
Я не сомневаюсь, Тони, составив список дочерей министров и заместителей министров, заводил с ними дружбу. Кое-кто из отцов, конечно, терял свои высокие должности. Родниться после таких катаклизмов будущему светилу журналистики не хотелось, и он решил жениться на Краси. Только такая женщина, как она, и могла быть ему подругой жизни.
Не сомневаюсь, что именно так Тони объяснил ей свою готовность жениться. Уверен, именно так он и думал. В то же самое время, когда они обговаривали подробности предстоящей свадьбы, он перешел к следующему номеру в своем списке. Не изменил, а лишь усовершенствовал свою тактику…
Такого покровителя Тони называет ракетоносителем. У кого он есть, тот взлетает и держится на высокой орбите. Высокая орбита для него не только популярность, даже слава, но прежде всего большая власть.
Властолюбивых людей Тони бичевал в своих литературных заметках. Я, дурак, все удивлялся, откуда у этого молодого человека такие богатые впечатления!..
Старая, проверенная тактика, известная еще шутам во дворцах цезарей. Старая - но не устаревшая.
Наверное, я надолго задумался, потому что Вранчев уставился на меня и спросил:
- Пригласить их за наш столик?
- Нет необходимости.
Чтобы смягчить категоричность ответа, я кивнул на двух молодых людей, сидевших перед нами, - нет, мол, свободных мест.
- Как хочешь.
Мне показалось, что он задумался. О чем? Что я знаю путь, который выбрала молодая журналистка, еще не закончившая университета? Или что я проявляю особый интерес к его подчиненному Тони Харланову, не признаваясь в этом? Если так, плохо не Грише Вранчеву, а мне.
8
В "Балкане" в обеденные часы никого из знакомой шайки не было видно. До последнего времени казалось, что они не могут жить друг без друга - и вдруг рассыпались. Мне хотелось увидеть Дашку, и в четверг вечером, на другой день после выхода из больницы, мы с Ваклевым пошли к ней домой, хотя это и было самым неподходящим временем для такой женщины, как она. Я уже обжегся однажды в этом доме, и потому мы с опаской зашли в темный подъезд, Ваклев даже держал пистолет наготове, спрятав руку в карман. Я остался на площадке первого этажа, а он продолжал подниматься, топотом создавая впечатление, будто идут двое. Через минуту Ваклев вернулся.
- Ее нет, - проворчал он недовольно.
Из подвала донесся шум, но на этот раз я не подумал о крысах. Посветил фонариком - никого. Услышал только шаги убегающего человека. Я рванулся вниз, за мной и Ваклев, но топот затих на заднем дворе. Перед нами зияло открытое окно. В кустах мелькнула мужская фигура. Луч моего фонарика не мог ее достать.
Было бессмысленно догонять беглеца. Шансов поймать его не было. На соседней улице так много проходных дворов, что он мог спрятаться где угодно.
Дашки не было дома - по крайней мере, она не отвечала на звонки, - а обитатель подвала наблюдал за тем, кто к ней приходит…
Мы с Ваклевым бросились к машине, которую он оставил неподалеку. Подъехали к "Балкану", он вошел в ресторан и быстро вернулся.
Тоди сидел за столом с четырьмя мужчинами. Невозможно, чтобы он был в подвале и добрался сюда раньше нас.
Подъехали мы и к редакции, где работал Тони. Оказалось, он уже целый час на каком-то собрании.
Мы снова сели в машину. Ваклев пробурчал:
- Футбол по телевидению я пропустил, карточку спортлото заполнить не успел - и все из-за этой двуногой крысы! Почему бы тебе его не прирезать?
У меня с ним были личные счеты, не мог я согласиться с Ваклевым.
- Все равно нам надо встретиться с манекенщицей, - сказал я, избегая ответа на вопрос.
Действительно, надо с ней увидеться. Почему именно в эти дни она нигде не появлялась? Почему не поехала на похороны Краси (хотя вроде была близкой подругой и выглядела очень расстроенной, когда узнала о ее смерти)? Почему ни Тоди, ни Тони не знают (или не говорят), где она?
В любом случае отсутствие Дашки означает нечто большее, чем может показаться на первый взгляд. Но что?
В семь утра я стал искать Дашку сам. Снова никто не отвечал на звонки, и тогда я спустился этажом ниже и позвонил ее хозяевам. Вышла непричесанная женщина лет пятидесяти в поношенном грязном пеньюаре неопределенного цвета.
Я представился, попросил разрешения войти. Женщина, пятясь, отошла в коридор и уперлась спиной в дверь холла - видно, туда она не собиралась меня приглашать. Ничего, мы и здесь поговорим. С обеих сторон со стен свисали пиджаки, брюки, плащи. Пахло старой обувью и гуталином, как в казарме.
- Я разыскиваю вашу квартирантку Данку Шанову.
- С ней что-то случилось? - испуганно спросила женщина.
- Она могла бы дать нам кое-какие справки… А почему вы полагаете, что с ней что-то могло случиться?
- Видите ли… Она не появляется уже два дня.
- Были случаи, когда она вот так же отсутствовала?
- Она часто отсутствует, но кто знает, куда она ходит.
- Вы точно помните, когда она ушла?
- М-м… в понедельник вечером я слышала шум…
- Что за шум?
- Данка живет надо мной, вот я случайно и услышала… Не подумайте, что я подслушивала… Она кричала на кого-то, он отвечал, но говорил тише.
- Кто это был?
- Не подумайте, что я подсматриваю, просто я стирала на балконе и случайно его видела, когда он выходил.
- Как выглядел?
- Крупный мужчина с очень широкими бровями, лет тридцати. Ходит так важно. Приехал на синей автомашине, которая показалась мне старой.
- В тот вечер у вашего входа кого-то нашли?
- Ага, в тот же вечер. Соседка с первого этажа наткнулась на него, вызвала "скорую". Я в это время ходила к сестре - она заболела, я ее навещала, и только на следующий день узнала, что кого-то хотели убить в нашем доме.
Коридор освещала слишком слабая лампочка. Женщина уставилась мне в лицо. Попыталась отступить на шаг, но уперлась спиной в дверь. Оглядела меня с головы до пят.
- Мне почему-то кажется… вы ведь тоже приходили в тот вечер?
- Вы обознались.
- На лестнице темно, могла и обознаться, по фигуре вы очень похожи на человека, который вечером приходил к Данке. Я его видела, когда он поднимался на верхний этаж, и слышала, как Данка кричала и на него, а потом я ушла к сестре, потому и не знаю ничего о человеке, которого хотели убить…
Я оглянулся: на входной двери был глазок. Через него она меня и видела. Что ни говори, а женщина была наблюдательна.
Я спросил:
- Так когда, говорите, уехала Данка?
- Не на следующее утро, а через утро. В среду. Если бы не такси, я бы ее не увидела, такси прогрохотало и остановилось напротив нашего балкона. Я как раз мусор выбрасывала в ведро, которое стоит на балконе, вы только не подумайте…
- Я и не думаю. Продолжайте, пожалуйста.
- Из такси вышел молодой человек, черноволосый, одетый во все новое, точно жених, - похоже, он совсем недавно все это купил. И у него был какой-то шрам на подбородке.
- С балкона вы увидели шрам?
- А почему ж мне его не увидеть, ведь смотрела-то я на него с десяти метров!
- С какой стороны подбородка?
- Сейчас… он пошел к выходу… Вот так, как вы сейчас… я здесь стояла… С правой стороны был шрам!
- Дальше.
- Ну, поднялся наверх, перешагивая через две ступеньки. Потом я увидела их обоих на улице - он ее чемодан нес и положил его в багажник.
- Номер такси не запомнили?
- Видела его, цифры не помню.
- Молодой человек со шрамом на подбородке приходил и раньше?
- Я не видела.
- Вы уверены, что со среды ваша квартирантка не возвращалась?
- Я уверена только тогда, когда вижу ее или слышу топот над головой. А вообще-то не уверена я потому, что после обеда ухожу присматривать за своими внуками, пока дочка не явится с работы.
- А мы можем проверить, возвращалась ли Данка?
- Нет, она поменяла замок на дверях и не дает мне ключ.
- Она водит к себе мужчин?
- Так, иногда…
- Болгар, иностранцев?
- Пожалуй, чаще иностранцев.
- А вы с мужем никогда не задумывались, что ищут у нее эти люди?
- Похоже, работа у Данки такая… чтобы переводить им, обслуживать…
- В постели она их тоже обслуживает?
- Ничего подобного я не видела. Что видела - то видела, а чего нет - того нет.
Пока она тараторила, я написал телефон на листке и дал ей.
- Когда ваша квартирантка появится, позвоните мне, пожалуйста. Передайте телефон и вашему мужу.
- Конечно… конечно, товарищ, сейчас же позвоним.