Если Берден все еще пребывал в том же настроении, у него, во всяком случае, будет веселый компаньон во время обеда. За столом в приемной полицейского участка никого не было, неслыханное нарушение долга. С нарастающим гневом Уэксфорд смотрел на пустой стул, на котором должен находиться сержант Кэмб, и только собрался нажать на кнопку звонка, на которую никогда не требовалось нажимать за все время его существования, как появился сержант. Он торопливо вышел из лифта с неизменной чашкой в руке.
- Прошу прощения, сэр. Все так заняты сегодня с этими сумасшедшими телефонными звонками, что я вынужден был сам принести себе чай. Меня не было всего полсекунды. Вы же знаете меня, сэр, я погибаю без чая.
- В следующий раз, - сказал Уэксфорд, - погибайте. Помните, сержант, что часовой погибает, но не сдается.
Он поднялся наверх, за Верденом.
- Мистер Берден ушел на ленч десять минут назад, сэр, - сказал Лоринг.
Уэксфорд чертыхнулся. Ему страшно хотелось пуститься с Верденом в один из их саркастических, по полезных обменов мнениями, которые одновременно и скрепляли их дружбу, и приносили пользу для работы. Обедать одному в "Карусели" было скучно. Он открыл дверь своего кабинета и замер на пороге.
На вращающемся кресле старшего инспектора, за его письменным столом розового дерева, сжимая в пальцах сигарету и посыпая пеплом лимонно-желтый ковер, сидел Мартышка Мэтьюс.
- Меня могли бы поставить в известность, - сухо заметил Уэксфорд, - что я смещен. Такие вещи любят практиковать за "железным занавесом". А мне что делать? Руководить электростанцией?
Мартышка оскалился. У него хватило такта встать и освободить кресло Уэксфорда.
- Никогда бы не поверил, - сказал он, - что в полицейский участок попасть так просто. Я-то думал, что этот тип Кэмб упадет замертво и его придется хоронить. А я вошел сюда, и ни одна живая душа не узнала об этом. Черт побери, - добавил он, - легче попасть в полицейский участок, чем выйти из него.
- Сегодня тебе будет нетрудно это сделать. Можешь сделать это прямо сейчас. Да побыстрей, пока я не задержал тебя за проникновение в закрытое помещение с незаконной целью.
- А у меня законная цель. - Мартышка бросил сигарету в чернильницу Уэксфорда и с одобрением оглядел комнату. - Это первый раз, когда я попал в участок, можно сказать, по своему желанию.
Мечтательная улыбка появилась на его физиономии, и тут же он резко закашлялся.
Уэксфорд стоял наполовину в кабинете, наполовину в коридоре и с неприязнью ждал.
- Вы могли бы и закрыть дверь, - сказал Мартышка, откашлявшись. - Нам же не надо, чтобы нас все слышали, правда? У меня есть кое-какая информация. По делу Лоуренса.
Уэксфорд закрыл дверь, но больше ничем не выразил, что информация Мартышки интересует его.
- У тебя? - спросил он.
- У моего друга.
- А я и не знал, что у тебя есть какие-то друзья, Мартышка, исключая бедную старушку Руби.
- Не надо судить по себе, - ядовито отозвался Мартышка. Он закашлялся, погасил сигарету и немедленно закурил следующую, рассматривая брошенный окурок с таким негодованием, словно какой-то изъян в нем был повинен в приступе его кашля, а не табак, который находился в сигарете. - У меня много друзей, которых я приобрел во время разных поездок.
- Во время отсидок, ты хочешь сказать, - поправил его Уэксфорд.
Мартышка уже давно разучился краснеть, но настороженное выражение, появившееся на его лице, подсказало Уэксфорду, что его выстрел попал в цель.
- Мой друг, - сказал он, - приехал сюда, чтобы немного побыть со мной и Руби. Немного отдохнуть, типа того. Он - старый парень, и здоровье у него уже не то.
- Всему виной сырые дворы для прогулок, позволю сказать.
- Да ладно вам! Мой друг знает кое-что, что откроет вам глаза, кое-что из прошлого этого чертового мистера Айвора Суона.
Если Уэксфорд и был удивлен, то он и виду не подал.
- У него нет никакого прошлого, - холодно сказал он. - Или того, что ты имеешь под этим в виду.
- Этого нигде не написано, скажу я вам. Не все наши грешки записаны, мистер Уэксфорд, вовсе нет. Говорят, что на свободе разгуливает больше убийц, чем считается. Кого-то считают мертвыми, а они себе убивают.
Уэксфорд почесал подбородок и задумчиво посмотрел на Мартышку.
- Давай встретимся с твоим другом, - сказал 0п, - и послушаем, что он хочет сказать. Может, это что-то даст.
- Он захочет, чтобы ему заплатили. - Уверен в этом.
- Он специально предупреждал об этом, - доверительно сказал Мартышка.
Уэксфорд встал и распахнул окно, чтобы выветрить дым.
- Я занятой человек, Мартышка. Не могу ходить с тобой вокруг да около весь день. Сколько?
- Пятьсот фунтов, - коротко ответил Мартышка.
Сдержанно, голосом, в котором угадывалось недоверчивое возмущение, Уэксфорд сказал:
- Ты, должно быть, не в своем уме, если всерьез думаешь, что власти готовы заплатить пятьсот фунтов за информацию, которую можно бесплатно получить из архивов.
- Пять сотен, - повторил Мартышка, - и, если все пройдет нормально, еще и вознаграждение в две тысячи фунтов, которое пообещал дядюшка. - Он сильно закашлялся, но без надрыва. - Если вам это не надо, - сладко улыбнулся он, - мой друг всегда может обратиться к старшему констеблю. Кажется, его фамилия Грисуолд?
- Не смей, черт возьми, угрожать мне! - взъярился Уэксфорд.
- Угрожать? А кто угрожает? Эти сведения представляют общественный интерес, вот что это такое.
Уэксфорд сказал твердо:
- Можешь привести сюда этого своего дружка, и мы посмотрим. Может быть, это стоит пару фунтов.
- Он не пойдет сюда. Не пойдет добровольно к легавым. Он не то что я. Но мы с ним сходим сегодня в "Пегую лошадку", и смею уверить, он оценит дружеский знак в виде порции спиртного.
"Может быть, и в самом деле за этим кроется что-то стоящее?" - подумал Уэксфорд после того, как Мартышка ушел. И тут же он вспомнил намеки Риверса по поводу смерти тетки Суона. А если предположить, что Суон действительно ускорил кончину старушки? С помощью яда, может быть. Это как раз в духе Суона - такой ленивый, медленный способ убийства. Что, если этот приятель Мартышки был тогда в числе обслуги дома, на подхвате или даже в качестве дворецкого? Он мог видеть что-то, что-то взять и держать годами за пазухой…
Уэксфорд вернулся с небес на землю и, смеясь, процитировал самому себе Джейн Остин: "Доверять своему собственному ощущению, своей собственной интуиции, своим собственным наблюдениям за происходящим вокруг. Разве паше воспитание готовит нас к такому неслыханному делу? Разве наши законы содействуют этому? Могут ли они соблюдаться, когда неизвестны в такой стране, как эта, с таким состоянием общества и литературы; где все люди пребывают в окружении добровольных доносчиков…"
Когда-то давно он выучил эти строки наизусть. Они постоянно помогали ему и, когда он был склонен унестись на крыльях фантазии, не давали ему оторваться от твердой почвы.
Было уже слишком поздно идти обедать. Персонал "Карусели" смотрел искоса, когда кто-нибудь приходил обедать после половины второго. Уэксфорд послал в буфет за сандвичами и уже съел первую порцию, когда из лаборатории принесли результаты исследования локона волос. Эти волосы действительно принадлежали ребенку, но не Джону Лоуренсу. Вывод был сделан на основе сравнения локона с волосами, оставшимися на щетке для волос, которой причесывался Джон. Понимая всего процентов двадцать пять из написанного профессиональным языком заключения, Уэксфорд постарался хотя бы осмыслить, как криминалисты могли быть настолько уверенными в том, что волосы на щетке отличались от срезанного локона. В конце концов, он удовлетворился тем, что теперь знает, что они отличаются.
Зазвонил его телефон. Звонил Лоринг из той комнаты, в которую поступали и где проверялись все звонки, связанные с делом Лоуренса и Риверс.
- Я думаю, что этот звонок вас заинтересует, сэр.
Уэксфорд немедленно подумал о Мартышке Мэтьюсе и тут же отбросил эту мысль. Мартышка никогда не пользовался телефоном.
- Засеките его, Лоринг, - сказал он и спросил: - Это из телефона-автомата?
- Боюсь, что нет, сэр. Мы не можем засечь его.
- Соедините меня, - попросил Уэксфорд.
Как только он услышал этот голос, то понял, что была предпринята попытка его изменить. Звонивший взял в рот пару камешков, решил старший инспектор. Но некоторые особенности голоса, например, высоту тона, спрятать было невозможно. Уэксфорд вспомнил этот голос. Но не вспомнил ни его обладателя, ни то, где он мог видеть говорившего, и ни то, что конкретно тот говорил, или еще что-то о нем. Но он был уверен, что узнал этот голос.
- Я не собираюсь называть свое имя, - произнесли на том конце провода. - Я писал вам дважды.
- Ваши письма дошли. - Уэксфорд встал, разговаривая. С того места, где он стоял, было видно главную улицу и женщину, бережно вынимающую младенца из коляски, чтобы взять его с собой в магазин. Его гнев нарастал, он чувствовал опасное пульсирование крови в голове.
- Вы затеяли игру со мной сегодня утром. Завтра такого не выйдет.
- Завтра? - ровным голосом спросил Уэксфорд.
- Завтра я буду на территории Солтрем-Хаус. Возле фонтанов. Я буду там в шесть вечера с Джоном. И я хочу, чтобы за ним пришла его мать. Одна.
- Откуда вы говорите?
- Со своей фермы, - ответил голос, становясь все более визгливым. - У меня триста акров земли неподалеку отсюда. Это пушная ферма: норки, кролики, шиншиллы. Много всего. Джон не знает, что я держу их ради меха. Это бы расстроило его, не правда ли?
Уэксфорд уловил явные признаки психического расстройства. Он не понял, успокоило это его или встревожило. Он думал о голосе, который слышал прежде, о тонком высоком голосе и о его обладателе, который легко обижался, видел оскорбления там, где их не было.
- Да нет у вас никакого Джона, - сказал он. - Те волосы, которые вы мне прислали, не принадлежат Джону. - От презрения и злости он забыл о предосторожности. - Вы - невежественный человек. В паши дни волосы так же точно идентифицируются, как кровь.
Тяжелое дыхание на другом конце провода послышалось в ответ на это заявление. Уэксфорд почувствовал, что получил преимущество. Он набрал воздуху, чтобы разразиться бранью, но прежде, чем он успел заговорить, голос в трубке холодно произнес:
- Вы думаете, я этого не знаю? Я срезал эти волосы у Стеллы Риверс.
Глава 13
Паб "Пегая лошадка" не относился к числу тех заведений, которые у знатоков деревенской Англии обычно ассоциируются с сельской местностью. В самом деле, если вы подъедете к нему со стороны Спарта-Гроув и не обратите внимания на окрестные зеленые холмы, то и не подумаете, что вообще находитесь за городом. Спарта-Гроув и Чартерис-роуд, которые соединяются под прямым углом, - на этом углу и находится "Пегая лошадка", - больше похожи на переулки какого-нибудь индустриального города. Немногочисленные дома имеют узкие палисадники, но большинство дверей выходят прямо на тротуар, также как двери общего бара и бара-салуиа "Лошадки".
Один из этих баров находится со стороны Спарта-Гроув, другой - со стороны Чартерис-роуд. Оба они одинаковой формы и размера, и салун отличается от общего бара только тем, что цены в нем выше и его каменный пол примерно на одну треть покрывает квадратный коричневый аксмипстерский ковер, а мебель состоит из пары небольших диванов с потрепанной черной обивкой того типа, который можно увидеть в привокзальных комнатах ожидания.
На одной из этих улиц, под плакатом, приглашающим в Коста-дель-Соль, на котором была изображена девица в мокром бикини, плотоядно смотрящая на агонизирующего быка, сидел Марашка Мэтьюс с каким-то стариком. Время оставило безжалостный след на лице этого человека, и он, как подумал Уэксфорд, находился почти в таком же плачевном состоянии, как тот бык на плакате. Нельзя сказать, что он был худ или бледен, - на самом деле его квадратная жабья физиономия выглядела прямо-таки багровой, - но он производил впечатление человека, разрушенного отвратительным питанием, обитанием в сырых жилищах и пагубными привычками, в природу которых Уэксфорд предпочел бы не вдаваться.
Перед каждым из мужчин стояла полупустая кружка горького, самого дешевого из всех возможных пива, а Мартышка курил очень маленькую сигарету.
- Вечер добрый, - сказал Уэксфорд. Мартышка не встал, но представил своего спутника, махнув в его сторону рукой:
- Это мистер Кэсобон.
Уэксфорд коротко вздохнул, что было внешним признаком внутреннего и необычайно сильного крика.
- Не могу поверить, - тихо сказал он - Просветите меня, кто из вас двоих, интеллектуалов, знаком с Джордж Элиот [2].
Далекий от созданного Мартышкой образа человека, запуганного полицией, мистер Кэсобон просветлел лицом при этих словах Уэксфорда и ответил на чудовищном кокни:
- Я видел его однажды. При странных обстоятельствах, в двадцать девятом году. Его взяли за слитки.
- Боюсь, - сухо заметил Уэксфорд, - что мы говорим о разных людях. А что вы пьете, господа?
- Портвейн и бренди, - тут же ответил мистер Кэсобон, но Мартышка, для которого всегда покурить было важнее, чем выпить, отодвинул свою пустую кружку и сказал, что предпочел бы пачку сигарет "Данхилл интернешнл".
Уэксфорд купил и бросил ему на колени малиновую с золотом пачку.
- Я мог бы открыть заседание, - сказал он, - сказав вам, двоим шутникам, что вы можете забыть о пятистах фунтах и тому подобном. Это ясно?
Мистер Кэсобон воспринял это как человек, привыкший к частым разочарованиям. Оживление, которое ненадолго вспыхнуло в его водянистых глазах, потухло, и, издав низкий гудящий звук, который можно было Припять за продолжительное бормотание согласия или за попытку напеть мелодию, он потянулся к своим портвейну и бренди.
Мартышка проговорил:
- Когда все будет сказано и сделано, мы с моим другом примем решение о вознаграждении.
- Это очень благородно с вашей стороны, - язвительно заметил Уэксфорд. - Я полагаю, что вы понимаете, что деньги будут заплачены только за информацию, которая позволит арестовать убийцу Стеллы Риверс?
- Мы не вчера родились, - сказал Мартышка.
Это замечание настолько соответствовало действительности, особенно в отношении мистера Кэсобона, который выглядел так, словно родился в 1890 году, что старик перестал гудеть и загоготал, Продемонстрировав Уэксфорду самые отвратительные, полуразрушенные и сшившие зубы, которые он когда-либо видел во рту кого-либо из людей.
- Мы и сами можем прочитать в газетах то же, что и вы, - продолжал Мартышка. - А теперь начистоту. Если мой друг расскажет вам то, что он знает и что может доказать документом, вы собираетесь повести себя честно с нами и проследить, чтобы мы получили причитающееся нам по праву, когда Суона посадят под замок?
- Я могу пригласить свидетеля, если вы хотите. Как насчет мистера Вердена?
Мартышка выпустил дым через ноздри.
- Терпеть не могу этого язвительного черта, - сказал он. - Нет, вашего слова достаточно для меня. Когда ребята начинают ворчать, я всегда говорю, что мистер Уэксфорд преследовал меня, видит бог, но он…
- Мартышка, - перебил его Уэксфорд, - ты собираешься мне рассказывать или нет?
- Не здесь, - возмущенно сказал Мартышка. - Неужели мы будем давать вам такую информацию, которая упрячет человека на всю жизнь, здесь, в так называемом общественном месте?
- Ну, тогда я отвезу вас обратно в участок.
- Мистеру Кэсобону такое не понравится. - Мартышка уставился на старика, вероятно желая, чтобы тот выразил какие-то признаки ужаса, но мистер Кэсобон, сидя с опущенными веками, продолжал монотонно бубнить. - Мы поедем к Руби. Она ушла сидеть с чьим-то ребенком.
Уэксфорд, пожав плечами, согласился. Довольный Мартышка ткнул мистера Кэсобона кулаком:
- Пошли, приятель. Подъем! Подъем!
Мистер Кэсобон долго не мог встать на ноги.
Но Мартышка, который обычно не отличался особой заботливостью, наклонился над другом и, даю ему руку, бережно повел по улице.
Берден никогда не звонил ей раньше. Его сердце затрепетало и учащенно забилось, когда он прислушивался к гудкам и представлял себе, как
Джемма бежит к телефону и ее сердце тоже учащенно бьется, потому что она догадывается, кто звонит.
Ее голос привел его в крайнее волнение. Он тихо, с вопросительной интонацией назвал ее имя.
- Да, это я! - крикнула она. - Кто это?
- Майк. - Джемма не узнала его голос, и он очень огорчился.
Но как только Берден назвал себя, она ахнула я быстро спросила:
- У тебя есть какая-то новость для меня? Что-то произошло, наконец?
Он на мгновение прикрыл глаза. Она думала только об этом ребенке. Даже его голос, голос ее любовника, был для пес лишь голосом кого-то, кто мог найти ее ребенка.
- Нет, Джемма, ничего.
- Ты ведь впервые позвонил мне, - тихо сказала она.
- Прошлая ночь тоже была впервые.
Джемма ничего не сказала. Тишина для Вердена никогда не тянулась так долго, целую вечность, за время которой двадцать машин успели проехать мимо телефонной будки, за время которой красный свет светофора сменился зеленым и снова стал красным, за время которой десяток людей вошли в "Оливу и голубку", и дверь за ними все крутилась и крутилась, пока не замерла. Наконец она произнесла:
- Приди ко мне сейчас, Майк. Ты мне так нужен.
Но сначала он должен был поговорить с другой женщиной.
- Я занят служебными делами, Грейс, - сказал Берден слишком официально, слишком бесстрастно, что, может быть, заставило бы Уэксфорда смеяться до упаду. - Это может быть очень надолго.
Они умели держать многозначительные паузы, его женщины. Грейс прервала свое молчание по-сестрински резко:
- Не лги мне, Майк. Я только что звонила в участок, и мне сказали, что у тебя свободный вечер.
- Ты не должна была делать этого, - возмутился Берден. - Даже Джин никогда этого не делала, хотя имела право, она была моей женой.
- Извини, но дети спрашивали, и я подумала… Между прочим, мне надо с тобой кое-что обсудить.
- А до завтра это никак не терпит? - Берден подумал, что знает, о чем будут все эти разговоры Грейс. Конечно, разговоры о детях, а точнее, об их психологических проблемах или о том, что Грейс считала таковыми: наверное, Пат зациклилась на своих бабочках, а Джону никак не дается математика. Как будто не у всех детей были трудности, которые просто неизбежны, пока они растут, и с которыми без всякого ежедневного анализа прекрасно справлялся в свое время он сам, как, безусловно, и Грейс в свое время. - Я постараюсь быть дома завтра вечером, - неуверенно сказал он.
- Да ты всегда так говоришь! - возмутилась Грейс.