- Слово не воробей. Ну да ладно. По логике вещей эти две клумбы в расчет не входят. Во-первых, места маловато, а во-вторых, растения в порядке. Тут никто не копал. За домом есть цветник?
- Я не помню.
- Не помните или не хотите помнить? - И поскольку Валерия молчала, обратился к присутствующим: - Давайте пройдем туда.
Толстяк Василий крутил головой по сторонам, словно брал на заметку, как обустроен участок. Каменный грот на входе поразил его до глубины души. Из груды валунов бил крошечный фонтанчик, чахлые растения, пробивающиеся между камней, вид имели весьма экзотический. Кривизна их стволов выверялась селекционерами долгие годы. Второй понятой, мужчина лет сорока, на экзотику смотрел равнодушно, зато внимательно прислушивался ко всему, что говорил следователь. В коттеджном поселке с момента убийства девушки, найденной в спальне на втором этаже, ходили ужасные слухи.
Группа людей, сопровождаемая оператором, снимающим происходящее на видеокамеру, прошла за дом, где на площади примерно в три квадратных метра посажены были самые разные цветы. Видимо, задумано это было как огромная клумба, где одни растения отцветают, другие зацветают, сменяя друг друга. Сбоку даже воткнута была табличка, на которой крупными печатными буквами выведено: "Проект "Четыре сезона". Но то, что проект окончательно провален теперь не вызывало никакого сомнения. Неухоженный вид цветника, засохшие розовые кусты, обильные сорняки, которые, как только брызнул дождичек, поторопились заполонить огромную клумбу, - все это производило угнетающее впечатление.
- А вот здесь копали, - заметил следователь. - Обратите внимания на розовые кусты. Остальные цветы выжили, а роза - растение прихотливое. Видимо, корневая система повреждена. Не выдержали они такого варварства. Здесь и копайте. Под розами. Как, Валерия Алексеевна? Мы на правильном пути?
Она только плечами пожала: мол, мне-то что? За лопату взялся участковый. С сожалением посмотрел на розовый куст. Переспросил на всякий случай:
- Точно здесь?
- Копайте! - поторопил его следователь.
Лопата поддела куст и выворотила его с корнем. Насчет поврежденной корневой системы следователь оказался прав: куст сидел неглубоко, на лицо были следы торопливой пересадки растения. И оно погибло.
- Валерия Алексеевна, еще не поздно сделать признание, - мягко сказал следователь.
- Что я должна сказать? - устало спросила она.
- Когда, как, при каких обстоятельствах был убит Павел Петрович Мошкин. Признать, что здесь вы спрятали его труп. Вам это зачтется как добровольное признание.
- Валерия Алексеевна, пора, - вмешался и адвокат. - Если труп действительно находится здесь, вам лучше об этом заявить. Советую сделать это, как человек, представляющий ваши интересы.
- Никакого трупа здесь нет, - отрезала она. - Потому что… - И осеклась. После того, как еще одна лопата земли была отброшена в сторону, показалась человеческая рука.
- Есть! - сказал участковый.
Толстяк Василий побледнел и попятился, второй понятой от любопытства вытянул шею и сделал шаг вперед. Видимо, нервы у него были покрепче.
- Копайте! - скомандовал следователь. - Только очень осторожно! Оператор, снимайте на камеру.
- Я… - прохрипела она.
- Поздно, Валерия Алексеевна. Вы слишком долго упирались. Теперь поздно.
Она смотрела, не отрываясь. Происходило что-то непонятное. Как, когда, каким образом? Если бы знать об этом! Ну почему у нее вырвалось про труп, закопанный в цветнике? И он здесь есть! Она держалась из последних сил. Только когда была откопана голова и плечи, в ужасе попятилась назад:
- Это же мужской труп! Мужской! Это мужчина!
Это был третий удар. Словно сквозь вату, которой были заложены уши, она услышала слова понятого:
- Да это Павел Мошкин! Который жил в этом доме вместе со вдовой! Я ж его знаю!
- Валерия Алексеевна… Оператор, наведите на нее камеру. Как, когда, при каких обстоятельствах…
ГЕРОЙ
Очнулась она в больничной палате. По крайней мере, так показалось. Запах, очень знакомый запах. Хлорка, медикаменты. Белые стены. Попробовала пошевелить рукой - не получилось. Рука привязана ремнем, во рту сухо. Язык прилип к гортани. Прохрипела:
- Где я? Сколько сейчас времени?
- Сейчас ночь, - раздался знакомый голос.
- Кто это? - У нее и со зрением не все было в порядке.
- Я. Саша. Ты меня узнаешь?
Она вгляделась в мужчину, сидящего возле кровати. Саша… Что ж, все может быть. Только кто такой Саша? Но маленький дьявол шепнул на ухо: "Не стоит об этом. Будь осторожнее, иначе…" - "Можешь не продолжать", - поморщилась она и сказала:
- А почему я не должны тебя узнавать?
- Сейчас два часа ночи. Понедельник начался.
- Как понедельник? Почему понедельник?
- У тебя был приступ. Сначала господин следователь заподозрил симуляцию, но поскольку ты никого не узнавала и попыталась его задушить, вызвал "скорую". Адвокат позвонил мне, и я привез тебя сюда. В районный психоневрологический диспансер. Общего типа. Но у дверей сидит охрана.
- И кого они охраняют? - тупо спросила она. "Меня", - хихикнул маленький дьявол. Попыталась пошевелить рукой: нет, здесь все надежно.
- Лера, сегодня будет судебно-психиатрическая экспертиза. Ты меня слышишь?
- Да. Конечно.
- Я не могу быть в комиссии. Я лицо заинтересованное. Твой жених. Но Марк Аронович обещал помочь.
- А как мне можно помочь?
- Тебя надо лечить, - сказал он с отчаянием. - Милая, вспомни, как это было в первый раз?
- Что было?
- Приступ. Что-то же его спровоцировало?
- Подсвечники… - прошептала она.
- Что?
- Обои с подсвечниками. Несколько лет отец не давал о себе знать. Когда ушел к другой женщине. И вдруг от него пришла посылка. Передали знакомые, бывшие в Москве проездом. Там были апельсины и обои. Он работал на стройке. Это были времена, когда все было в дефиците. Зимой.
- Лера, может быть, не стоит?
- Стоит, - упрямо сказала она. - Я ждала, что он, наконец, объявится. После стольких лет. Эта посылка была, как первая ласточка. Добрый знак… И мама ждала. Мы долго не клеили эти обои. До лета. Все смотрели на них. Развернем рулон, разложим на диване и смотрим. Я, мама, Соня. А потом… Я как раз закончила техникум. У меня были вступительные экзамены. В институт. Сдала их. Нервный стресс. А мама решила поклеить эти проклятые обои. Последнее, что я помню перед тем первым приступом - подсвечники на обоях. Я стояла на табуретке, руки вытянуты, а в них кусок обоев, намазанный клеем. Очнулась в больнице. Так же как сейчас. У меня такое ощущение, что в голове находится больная точка. Стоит только на нее надавить…
- Я понимаю, - осторожно сказал он. - Ты в этот момент ничего не помнишь.
- Я держала его в руке. Бронзовый подсвечник. Когда обняла ее.
- Кого?
- Ее, - в ужасе прошептала Валерия. - Понимаешь, что самое ужасное? Я, действительно могла это сделать. Могла…
- Это сделала не ты, а болезнь, - мягко сказал Саша.
- Но человека-то нет! Ты понимаешь?! Какая разница, что этому было причиной?! Понимаешь?!!
- Я понимаю только, что тебе лучше. В данный момент хочу понимать только это. С тобой захочет поговорить следователь…
- О чем? - вздрогнула Валерия.
- О трупе, найденном в цветнике.
- Там нет никакого трупа, - упрямо сказала она.
- Ну хорошо. Нет, так нет. Тебе надо поспать.
- Руки…
- Что?
- Нельзя отвязать руки?
- Видишь ли… - он оглянулся на дверь, - мне не доверяют. Я могу находиться рядом с тобой, но…
- Понимаю. Я пыталась задушить еще кого-нибудь. Кроме следователя?
- Нет. Но в то, что ты не симулируешь сумасшествие, он все еще верит с трудом. Там выяснили какие-то обстоятельства. Во время вскрытия.
- Что, его тоже ударили подсвечником по голове? - усмехнулась она. - Этого Павла Мошкина?
- Нет. Не подсвечником. Но ударили. Об орудии преступления он и хотел с тобой поговорить.
- И сколько раз?
- Что?
- Сколько раз его ударили?
- Один. Я разговаривал с адвокатом. Он видел, как работал эксперт. Череп раскроен. Рубанули по голове чем-то…
Она невольно вздрогнула.
- Лера? Я позову медсестру? Тебе сделают еще один укол.
- Сколько мне их уже сделали?
- Все под моим контролем. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.
- Значит, завтра я буду в порядке?
- Я уже не знаю, что для нас лучше! - с отчаянием сказал он. - Может, лучше бы ты не была в порядке!
Когда в палате появилась медсестра, Саша никуда не ушел. Стоял рядом, смотрел, как ей делали укол. Внимательно смотрел. И взяв в руки пустую ампулу так же внимательно осмотрел и ее тоже. Словно боялся, что лекарство, назначенное им, могут заменить другим. Валерия же хотела только одного: забыть все. Начиная с того момента, как из дома выскочила блондинка с безумным взглядом и кинулась через дорогу. Забыть хотя бы на время. Когда медсестра ушла, Саша тоскливо сказал:
- Прости меня?
- Тебя-то за что?
- Я должен вытащить тебя отсюда. Но не знаю, как это сделать.
- Оставить меня в покое. Я сама уйду…
Куда? Только в сон. Или в небытие. Но руки привязаны. Он что-то скрывает. Кидалась на людей? Доказала всем, что может убить? Как бы узнать правду…
…Утром она почувствовала себя гораздо лучше. Пришла санитарка, накормила завтраком. Валерия вела себя спокойно. Маленький дьявол подсказывал, что так будет лучше. Прошло несколько часов. Она ждала. Чего? Сама толком не знала. Когда в палату вошел следователь прокуратуры по особо важным делам, ненависти не выказала, даже попыталась улыбнуться.
- Ну вот, Валерия Алексеевна! - бодро сказал тот. - Теперь я вижу, что нам уже лучше!
- Связанные руки - это необходимость?
- Отчего же? Сейчас все исправим. К тому же к вам гости.
- Гости? Какие гости?
Они вошли в палату одновременно с санитаром, тут же занявшимся ремнями. Соня и следователь Жуков. На Сониной руке уже не было гипса.
- Лера, сестренка! Как я рада тебя видеть!
- Ты, я вижу, здорова, - сдержанно приняла она Сонины пылкие объятия.
- Да. Меня выписали. Я пока въехала в твою квартиру. Ту, которую ты снимаешь. Следователь разрешил. Все равно до конца месяца уплачено. А там видно будет. Ох, какой же там беспорядок! Полдня пришлось провозиться! А рука еще болит! Представляешь?
- Как ты будешь жить? - грустно усмехнулась Валерия. - Деньги-то у меня забрали. Говорят, что они принадлежат Мошкину.
- Я слышала эту историю с квартирой, - внимательно посмотрела на нее Соня. - О том, что ты ездила туда. Вместе со следователем.
Они переглянулись - Соня и следователь по особо важным делам. Жуков безучастно смотрел в зарешеченное окно. Соня торопливо заговорила:
- Я рассказала эту историю. С обоями.
- Какую историю? - Валерия почувствовала знакомый толчок. Прямо под сердце. Кончится это когда-нибудь или нет?
- О том, как мы ездили в Москву: мама, ты и я. В платную поликлинику. Потом показывали тебя профессору. Это же твоя медицинская карта. В большой комнате были обои, которые тебе так запомнились. Поэтому ты и разволновалась в субботу. Ведь так?
- Значит, я не продавала никакой квартиры? - оторопела Валерия.
- Нет, конечно! - всплеснула руками Соня. - Тебе это почудилось. Как и многое другое. Но я помогу тебе все вспомнить. Ведь я твоя сестра!
- Но…
- Информация не подтвердилась, Валерия Алексеевна, - кисло заметил следователь. - Свидетелей нет. Может, ваша сестра и продала квартиру. Но при чем здесь вы? Скорее всего, что в той квартире вы никогда не были. И никаких денег за нее, отродясь, не видели.
- А обои?
- Простое совпадение. Они что, уникальны?
- Значит, по-вашему, я убила Мошкина и взяла у него банковские карты? А потом сняла деньги со счета?
- На орудии убийства ваши отпечатки пальцев.
- На каком еще орудии?
- Топорик для разделки мяса. Стоит на кухне, в углу. Убитой вами Соне Летичевской было не до готовки. Он как стоял, так и стоит. Рана на черепе убитого Мошкина характерная. К тому же, хоть топорик и отмыли, но остались микрочастички мозгового вещества, и экспертиза… Валерия Алексеевна? Опять будете симулировать обморок?
- Милая, я тебя не брошу, - всхлипнула Соня. - Я знаю, что ты сделала это для меня. Для нас… Я очень тебя люблю…
- Валерия Алексеевна, - подал, наконец, голос и Жуков, - я скоро уезжаю. Быть может, передать что-то вашим знакомым в родном городе? Будут у вас поручения ко мне?
- Да. Но с глазу на глаз. Если вы не боитесь. Остаться вдвоем с сумасшедшей.
- Жуков Олег Максимович связался с больницей, куда вы попали в восемнадцать лет, Валерия Алексеевна, - сказал следователь по особо важным делам. - Они переслали ваше личное дело из архива. Олег Максимович обещал раздобыть свидетельские показания вашего лечащего врача. И характеристику с места работы. Так что скажите спасибо.
- Я постараюсь найти людей, которые подтвердят, что у вас с детства обмороки и вообще… отклонения, - торопливо пробормотал Жуков. - А там все будет зависеть от экспертизы. Лично я согласен, что такие люди, как вы, являются социально опасными и не должны выходить из клиники…
И он разразился тирадой в духе той, что она слышала в субботу утром в кабинете у следователя по особо важным делам. Валерия слушала и недоумевала. Вот, значит, как. Спасает свою шкуру, причем изо всех сил.
- Вот-вот, - кивал второй мужчина, находящийся в палате. - Мы с Олегом Максимовичем в этом солидарны. Будем сотрудничать.
Лера уловила, как Олег переглянулся с Соней. И поняла: эти двое теперь заодно.
- А ты умница, - кивнула она младшей сестре. - Умная девочка.
- Ведь я же твоя сестра, - лучезарно улыбнулась Соня. - Мне было у кого учиться. Мне не разрешили присутствовать на экспертизе. Так что мы с Олегом… Максимовичем поедем. Я завтра зайду. Туда, куда тебя определят. Сюда ли, в камеру… Я буду тебя навещать. Как ты меня. Заботиться о тебе. Как ты обо мне.
- А я жду вас в кабинете, где уже собралась комиссия. Охранник проводит, - сказал следователь по особо важным делам и посмотрел на Соню. - Софья Алексеевна, на два слова.
- Лера, я тебя не брошу! - сказала Соня в дверях. И поскольку следователь уже вышел из палаты и не надо было играть на публику, не удержалась и подмигнула: - Ну что, каково? Ах, эта заботливая младшая сестренка! Олег, если что, кричи громче. Эта ненормальная может на тебя кинуться.
Она не кинулась. Хотя выбор-то, в общем, был невелик: тюрьма или больница. Стационар закрытого или общего типа, в зависимости от решения суда. Общего - это удача. Закрытого - та же тюрьма. Разница только в сроке.
- Лера?
Ах, да! Следователь Жуков остался в палате! У нее поручение для общих знакомых в родном городе!
- Чем она тебя взяла? Деньги? Или пообещала скрыть правду?
- А для сумасшедшей ты неплохо выглядишь, - усмехнулся следователь Жуков. - Тебе сейчас лучше кричать, бросаться на людей и угрожать следователю, что дойдешь до главного прокурора страны в поисках справедливости и защиты. Не узнаю тебя, Лера. Ты же умная женщина! А таких элементарных вещей не понимаешь…
- Как же быстро ты меня предал! Как быстро… Хотя, если разобраться, ты всю жизнь только и делал, что меня предавал. Но это самое большое твое предательство. Как ты будешь жить с этим, Олег? Большой, сильный мужчина. Но я, слабая женщина, не отвечу тебе тем же. Предательством. Не буду. Не хочу.
- А тебе никто и не поверит. Ты убийца. Ты даже не помнишь, как это сделала.
- А если бы помнила? А если бы помнила, что это сделала не я?
- Ты. Потому что при свидетелях сказала, где находится труп Мошкина. Это мог знать только убийца. Тот, кто его закопал в цветнике. А я не хочу в этом участвовать.
- Что, вернешься в родной город? Будешь снова доставать наркотики? Наркотики для Сони. Которая знает, что ты знаешь. Откуда они берутся и кто их распространяет.
- У тебя опять все перемешалось в голове.
- Но то, что ты взятки берешь, я помню точно. И за что берешь.
- Замолчи! - Он обернулся: плотно ли прикрыта дверь? - Тебя ждет комиссия, которая докажет твою невменяемость. На этот раз тебе поставят не начальную форму, а просто шизофрению. И ты будешь на всю жизнь привязана к этому своему… доктору Айболиту. Только захочет, ли он…
- А ты? Ты к чему теперь будешь привязан? Думаешь, тебе без меня будет лучше? Да, я больна. Но это случайность. Вчерашний приступ - случайность. Если меня не провоцировать, ничего не будет. Я виновата только в том, что затеяла эту игру месяц назад. Ради тебя, между прочим. Ради нас. Переоценила свои силы.
- Мы больше не увидимся. Так что прощай. Ничем не могу помочь.
- Ты же знаешь, откуда у меня деньги. И видел их задолго до того дня.
- Мало ли что я знаю.
В дверь палаты постучали.
- Да-да, - торопливо сказала она. И неожиданно для себя: - Помоги мне убежать. Ну что тебе стоит? Я куда-нибудь денусь. Спрячусь, исчезну… Мне нельзя здесь находиться. Потрачено столько сил…
- Да что ты, Лера?! Ты с ума сошла?!
- А разве не заметно? Олег…
Он попятился, толкнул дверь палаты. И охраннику:
- Мы уже закончили. И вот еще что… Вам лучше вызвать двух санитаров. У нее, похоже, опять начинается приступ.
- Олег!
- Вот видите! Она волнуется!
- Да я уже понял. - Охранник посмотрел на нее с опаской. - Руки-то напрасно отвязали.
Она снова почувствовала головную боль. Это был не четвертый удар, а отсеченная разом вся ее жизнь, весь смысл этой жизни и вся радость. И вокруг оказалась одна только пустота.
…В кабинет, где собралась врачебная комиссия, ее привели два санитара, надев смирительную рубашку. Ей было все равно.
- Садитесь, Валерия Алексеевна.
Она села.
- Как чувствуете себя?
- Нормально.
- На вопросы в состоянии отвечать?
- Да.
- Тогда приступим. Какое сегодня число? Месяц? Год? Помните?
- А что такое случилось с годом? Он как был, так и есть.
- И какой же от Рождества Христова?
- Бога нет, - покачала головой она.
- Следовательно, и года нет. Так, по-вашему?
- Нет.
- А как?
- Мы о дате говорим. Всего лишь о дате.
- Вот и выходит, что такой простой вопрос, как сегодняшнее число поставил вас в затруднение.
Наконец, она вспомнила этого человека. Да это же Марк Аронович! Председательствует в комиссии. Саша обещал поддержку. Осталось вспомнить, кто такой Саша.
- Вы уже там решили, что я сумасшедшая. Тогда решили. А спрашиваете меня о дате.
- Когда? - пристально посмотрел на нее кандидат наук.
- В палате у Сони. Это она врет, не я. Она сочиняет истории, в которых нет ни доли правды. Я только не понимаю, зачем она это делает. Никак не могу понять…
- Значит, ваша сестра врет?
- Да.