"Темнит Федор Иванович. Какую игру он ведет? И нервничает. Бери, Миша, паузу". И вдруг подумал: а если… Если позвонить? Отсюда можно поймать сигнал мобильной сети и вызвать милицию. Но одному не справиться. Надо нейтрализовать хозяина замка. Вдвоем они бы с Сивко скрутили Воронова, момент подходящий, а если Федор Иванович и есть убийца? И пойдет ли на такое? Посмотрел на Сивко: виду не показывает, что хочет напасть на Воронова, что ищет союзника. Нет, не пойдет. Так и самому можно доской по голове получить, да и телефона при нем нет. Не пойдет.
- Кофе хочется, - сказал он Воронову. - Надо бы проснуться.
- А у тебя, я вижу, была бурная ночь, - усмехнулся тот.
- Почему у меня? Все не спали.
- Я спал, - сказал Сивко.
- Да бросьте! Я толкнулся и к вам, и к Таранову. За пять минут до того, как услышал крик. Его в спальне не было понятно почему. А вас?
- Я спал, - упрямо повторил Сивко. Воронов глянул на того в упор и усмехнулся. Нехорошая усмешка, это называется взять на прицел.
Вниз спускались в обратном порядке. Федор Иванович шел первым, Воронов последним. В кабинете аппетитно пахло кофе, на столе стояли чашки, вазочка с печеньем, сахарница и молочник. Ранний завтрак. Картина мирная, но в одном из кресел сидел парень из охраны, в камуфляже. И тоже пил кофе.
- Ты еще здесь? - хмуро спросил Воронов.
- Так вы ж меня не отпускали!
- Можешь идти. Похоже, тебе и в самом деле подсыпали снотворного. В виски. Виски пил?
- Хлебнул глоток, - смущенно сказал парень, поднимаем - Холодно ж было!
- Иди.
- Слушаюсь!
Когда он ушел, Воронов спросил у экономки:
- Эстер Жановна, поднос на башню относили вы?
- Я.
- И спиртное?
- Да. Как вы и велели.
- Никто не входил на кухню без вас?
- Нет, никого не было.
- Вы уверены?
- Нет, никого. Вы хотите сказать, что я… - Эстер Жановна еще больше выпрямилась.
- Но кто-то же подсыпал в виски снотворное?
- Может, когда поднялся на башню?
- На глазах у часового?
- Вы меня в чем-то обвиняете, Дмитрий Александрович? - холодно спросила экономка. Самообладания она не теряла.
- Я пытаюсь выяснить, как было дело.
- Ничем не могу вам помочь: на кухню никто не заходил, ни я, ни муж снотворного в виски не подсыпали. Нам это ни к чему.
Пока продолжался допрос, он смотрел на Зигмунда. Вот кто мог подсыпать снотворное часовому! Запросто! Кто ближе Зигмунда к кухне? И к спиртосодержащим напиткам? И мотив налицо. За дочь отомстил. За унижение. Или его жена. Выключили часового и разделались с Тарановым. Спланированное убийство. А экономка врет. Еще бы! Никто же не знает, что у Ники с Тарановым был роман! Или… Воронов знает? Он же ее допрашивал! Нику! Но как хорошо держится Эстер Жановна!
И поразительное спокойствие Елизавет Петровны удивляет. Та пила теперь кофе с просветлевшим лицом. Словно бы случилось то, чего она ждала, и теперь ей стало так легко на душе! Словно бы она избавилась от кошмара. Или это следует приписать ночи любви, которой она таки добилась? Надо с ней поговорить.
Такая возможность ему вскоре представилась. Воронов дал ему карт-бланш.
- Я хочу знать, кто это сделал, - сказал тот, отозвав на пару слов. - Убил Таранова.
- А если все-таки несчастный случай?
- Это удобно всем, но…
- Человек упал с башни, накачавшись спиртным. Сорвался ночью, в темноте. Хотел рассмотреть, что там, внизу, и…
- Сразу видно: парень работал в милиции, - резко оборвал его Воронов. - Первое, что вы стараетесь доказать: он сам. Или сама. А когда не удается, хватаете кого попало и сажаете в тюрьму.
- Ох, как вам насолил следователь! Нельзя же всех под одну гребенку! Ведь экспертиза покажет наличие в крови у Таранова изрядной дозы алкоголя! Мы все пили. И пили много. С пятницы, с вечера. Вино, водку, пиво…
- Таранов пил только вино.
- Но ведь пил!
- Он себя контролировал. И вообще, кого ты выгораживаешь?
- Мне надо допросить Елизавет Петровну. Поговорить, - поправился он.
- Почему ее?
- А вы заметили, какое у нее лицо? Счастливое.
- Я бы не сказал, что счастливое. Но… радостное, ты прав!
- Вот поэтому.
- Действуй, - кивнул Дмитрий Александрович.
- Елизавет Петровна, когда мы едем? - спросил он, подойдя к хозяйке.
- Едем?
- Ну да! Домой!
- А разве… Разве Дмитрий Александрович нас отпускает? - посмотрела она на хозяина замка. Тот занялся теперь Никой, они о чем-то тихо говорили.
- Я же сказал, что не задерживаю своих гостей дольше, чем до вечера воскресенья. Сегодня воскресенье, - откликнулся Воронов.
- Еще пара часов, и разъезжаться будет некому, - буркнул Сивко. - Нас всех здесь укокошат.
- Не говори ерунды, Федор, - бросила Елизавет Петровна, поднимаясь. - Пойдем, Миша. Я тоже хотела тебе кое-что рассказать.
Федор Иванович провожал их взглядом, нахмурясь.
- Еще кофе? - торопливо спросил Зигмунд. Слишком уж торопливо.
- Да, свари мне крепкий, - велел хозяин. - Эстер Жановна, не пора ли подумать о завтраке?
- Господи, - всхлипнула Ника. - Неужели же кто-то будет есть?
А еще вчера она говорила об убийстве Бейлис так равнодушно! Видимо, в сердце рыжей девушки теплилась любовь к красавцу-миллионеру. И все, что Ника в последнее время делала, она делала ему назло. Внимание хотела привлечь, заставить ревновать. Оплакивает свои разбившиеся надежды. Какое искреннее горе!
- Идите, Эстер Жановна, - велел хозяин. - И все-таки займитесь завтраком.
- Хорошо.
Таким образом, в коридоре они оказались вместе с экономкой, а потому оба молчали. Так и дошли до дверей спальни Елизавет Петровны.
- К вам, ко мне? - спросил он.
- Лучше уж к тебе.
- Хорошо.
Сотерн
"И с чего же мне начать?" - невольно вздохнул он, покосившись на Елизавет Петровну. Эта женщина хорошо умела держать удар, раскрутить ее на чистосердечное признание было не так-то просто.
- А у тебя здесь бардак, - размеренно сказала Елизавет Петровна, оглядев его спальню. И насмешливо: - Что, ночь была бурной?
- С чего вы взяли? - пробормотал он.
- Все мужики одинаковы, - усмехнулась она. - И все, как один, кобели.
Он перехватил ее взгляд: Елизавет Петровна смотрела на бриллиантовое колье, валяющееся на тумбочке. Торопливо сказал:
- Я взял его на сохранение, вещь дорогая.
- Отличное место, особенно если учесть, что комната не запирается.
- Но…
- Хватит врать! - оборвала она. - С кем ты спишь, это твое личное дело. Только думать надо мозгами, а не этим самым местом. Дурак ты, Мишка, - в сердцах сказала она. И, вздохнув, уселась в кресло. - Что стоишь? Садись!
- Дозволяете, значит.
Он присел на кровать. Что она имела в виду? Почему дурак? Спросил:
- Я вижу, вы больше не боитесь?
- Чего?
- Смерти. Здесь же убивают.
- Этого больше не случится, - спокойно сказала Елизазет Петровна.
- Почему?
- Правосудие свершилось. Отныне я спокойна.
- А не хватит темнить? За что убили Таранова и кто убил? Я вижу, вы знаете.
- Может быть, и знаю. Все кончилось, Миша, - грустно сказала она. - Я в твоих услугах больше не нуждаюсь. Мне было приятно с тобой работать, но…
- Но другого раза не будет, так?
- Так, - кивнула она.
- Я вас разочаровал?
- Когда я ехала сюда, думала, что у нас с тобой что-нибудь получится.
- Уж не предложение ли вы собирались мне сделать? - рассмеялся он.
- А что в этом странного?
- Вы всегда так выходите замуж?
- А что в этом странного? - повторила она.
- И когда свадьба? - в упор спросил он.
- Какая свадьба? - удивилась Елизавет Петровна.
- Вы переменили свое решение не из-за того, что я переспал с Никой, а потому что получили то, что хотели. Вы ведь из спальни Воронова шли вчера ночью, когда мы столкнулись в холле на третьем этаже. Начали с осмотра винного погреба, а закончили в спальне. Обычное дело. Вы умеете своего добиваться. Так когда же свадьба? Или же вы просто развлеклись? Потешили уязвленное самолюбие? Я слышал, что у вас когдато был роман, но Дмитрий Александрович предпочел вашу подругу.
Поскольку его уволили, можно было теперь не церемониться и не подбирать слова. Она молчала, о чем-то напряженно раздумывая. Долго молчала.
- Так когда? - настойчиво спросил он.
- Думаю, что скоро, - улыбнулась вдруг Елизавет Петровна. - Теперь скоро. Спасибо тебе.
- Да за что?
- Если бы не ты… В общем, спасибо!
- А чем вы занимались в погребе, Елизавет Петровна? Вино дегустировали?
- Откуда ты знаешь, что мы с Вороновым там были?
- Я случайно подслушал ваш разговор в кабинете. Вы ревновали его к Нике, а потом добились-таки персональной экскурсии.
- Да, мы смотрели новинки, - кивнула Елизавет Петровна. - Тот самый сотерн…
Она вздрогнула.
- То самое вино, виноград для которого собирали еще при жизни Наполеона? До его поражения при Ватерлоо? - вспомнил и он.
- Откуда ты знаешь?
- Воронов рассказывал, когда мы в пятницу вечером спускались в погреб, только я не понял, в чем фишка?
- Видишь ли, Миша, сотерн - долгожитель среди вин, - пояснила Елизавет Петровна. - Это сладкое белое вино, качество которого с годами только улучшается. Плоды снимают вручную, и только те, которые поразил грибок. Плоды от этого сморщиваются, усыхают, в них концентрируется сахар, оттого и получается такое сладкое вино. Сборщики неоднократно, порой до ноября месяца, возвращаются и выискивают эти испорченные ягоды, похожие на изюм. Сам понимаешь, что урожай маленький, в редкие годы винограда собирается достаточно для производства качественного вина. Отсюда и цена. Но зато оно может жить до ста лет и более, я имею в виду лучшие вина.
- Я вам признателен за лекцию, но почему вы при слове "сотерн" всегда вздрагиваете? Я это заметил. Фразу "истина в вине" я слышу постоянно. И от вас, и от Дмитрия Александровича. Объясните же, наконец!
- Да, у меня с этим вином связаны неприятные воспоминания, - кивнула Елизавет Петровна. - Я уже рассказывала, как убили жену Воронова.
- Да, рассказывали.
- Ладно уж, признаюсь тебе. В тот день я ехала к ней. У Маши был день рождения, а мы ведь были подругами. Разумеется, я не могла не поздравить ее. Я позвонила, и Маша сказала, что вечером они с Димой уезжают за город, смотреть новый дом. И сказала: "Если хочешь, приезжай сейчас". И я поехала. Мы ведь были подругами, - повторила Елизавет Петровна. - Так вот, я везла ей подарок: бутылку вина. Сотерн. Она его обожала! Я отдала за эту бутылку несколько тысяч долларов, но мы ведь были подругами.
- Вы слишком уж часто это повторяете.
- И что? Я ведь до сих пор не могу прийти в себя. Какая ужасная трагедия! - Она передернулась. - Но кто ж знал? Ее никто не хотел убивать. Это была трагическая случайность.
- Вы ведь так и не выпили вино?
- Нет. Не выпили. Господи, да мы и не собирались его пить! Это был мой подарок ей к сорокалетию. Она отлично разбиралась в винах, и именно с ее подачи Дмитрий начал собирать свою коллекцию.
- Так это вы ей звонили? Что-то случилось по дороге?
- Да, - кивнула Елизавет Петровна. - Поэтому она и выскочила из дома. Вот почему мне так неприятно об этом вспоминать. Получается, что я косвенно виновата в ее смерти. Я до сих пор с содроганием вспоминаю тот ужасный день. Я ждала ее на шоссе, у меня сломалась машина. Маша должна была подъехать и подхватить меня. Мы бы посидели, отметили ее день рождения и дождались моего шофера с машиной. Я ждала на шоссе час, а потом позвонила ей на мобильник. Трубку взял незнакомый мужчина, представился следователем. И сказал, что квартиру пытались ограбить, но внезапно вернулась хозяйка и в нее выстрелили. В упор. Я закричала: "Она жива?!!" Мне ответили, что ее отвезли в больницу. Я, естественно, тут же принялась звонить в больницу. И там сказали… "Она скончалась еще в машине" - вот что мне сказали.
- А что стало с той бутылкой вина? - тихо спросил он.
- Да ничего не стало.
- Где она сейчас?
- У меня дома. А что ты так разволновался?
- Я пытаюсь понять… Похоже, мне надо проконсультироваться с Дмитрием Александровичем.
- На предмет?
- У меня вопрос специальный. Касается вина.
- Я могу тебя проконсультировать. Я в этом отлично разбираюсь.
- Скажите… - Он задумался. - А что это за бутылка вина, которую Воронову не следовало покупать на аукционе?
Она вздрогнула:
- Вино? Какое вино?
- Вы же сами об этом говорили!
- Ах, это… Запомнил, значит. Молодец. Память у тебя профессиональная. Хорошо, и это скажу. Год назад в Париже прошел винный аукцион. Закрытый, для нас пятерых. На торги выставлялась одна-единственная бутылка вина, "Мутон Ротшильд" 1949 года. И Дмитрий Александрович назвал запредельную цену. Миллион евро, - сказала она равнодушно.
- Ого!
- Вот и мы так сказали: ого! Это уж слишком! Он хотел сделать подарок любимой жене к сорокалетию.
- Да? Ну тогда я его понимаю!
- А я - нет. И никто из нас его тогда не понял. Разве что Матисс…
- Как-как?
- На ней аппликация Матисса, - пояснила она.
- Постойте-ка… Как вы сказали? Аппликация? Постойте-ка… Я что-то подобное видел… Ну, да! За ужином в пятницу! Вы еще сказали: "Ты это собираешься пить?" Я же прекрасно помню!
- Ну и что? Согласись, что пить такое вино - глупость.
- Воронов ее и убрал. Бутылку. Я так понял, что это была шутка.
- Правильно понял. Ну что? Я ответила на все твои вопросы?
- Почти. Но мне все равно надо спуститься в погреб. Это важно.
- Постой… Ты что, решил провести собственное расследование?
- Но надо же знать, кто убил Таранова и Бейлис?
- Кому надо? - в упор посмотрела на него Елизавет Петровна.
- У нас два трупа. Если Таранов вполне мог сам сорваться с башни, то Бейлис сама себя задушить не могла. Будет возбуждено уголовное дело по факту насильственной смерти, - пояснил он.
- Воронов что-нибудь придумает, - равнодушно сказала Елизавет Петровна. - Скандал никому не нужен.
- Но…
- Я посоветовала бы тебе собрать вещи, - сказала она, глянув на часы.
- Но до вечера ещё далеко!
Он тоже посмотрел на часы. Десять утра. Интересно, ужин в программе предусмотрен? Или это вновь будет поздний обед?
- Думаю, мы уедем отсюда раньше, - Елизавет Петровна поднялась. - Гораздо раньше. Но надо бы позавтракать.
- Вы у себя в комнате будете завтракать? - Он тоже поднялся. Аудиенция Ее Королевского Величества окончена.
- Зачем же? Спущусь вниз.
- Вас теперь и Ника не раздражает?
- Она всего лишь пешка в этой игре. Глупая, своенравная девчонка.
- А Воронов считает ее умницей, - не согласился он.
- Людьми, Миша, очень легко управлять. Если знаешь мотивы их поступков. Еще проще играть на их чувствах, если у тебя самого в душе не осталось никаких. Это цинично, но зато результативно. Если умный человек восприимчив и эмоционален, да еще и не умеет этого скрывать, он становится легкой добычей. И ум тут не поможет.
- Это вы о чем?
- Не в моих интересах называть имена. Я - лицо заинтересованное. Ты тоже не Дон Кихот. Не борец с ветряными мельницами. Твой интерес - деньги. Ты вполне современный молодой человек. Тебе хорошо заплатят.
- За что?
- За свидетельские показания.
- А что я должен буду показать?
- Тебе все скажут, - загадочно улыбнулась Елизавет Петровна и вышла.
"Я ничего не понимаю! Заговор? Кого с кем? Преступление? Кого наказали и за что? Ничего не понимаю!"
Единственное, что он понял, преступление, которое здесь совершено, нетривиальное. И мотив нетривиален. Что с них взять? Коллекционеры! Безумцы! А истина - в вине. Надо знать лицо истины. Начать надо сначала. С винной этикетки. Или, по-научному, с паспорта вина. Что-то он пропустил. Что-то очень важное.
Этикетка, она же ключ к разгадке
Пока они с Елизавет Петровной мило беседовали, гости разбрелись кто куда. Эстер Жановна и Зигмунд спустились вниз, на кухню, и занялись приготовлением завтрака, который сегодня сильно запоздал. Ника вызвалась им помогать. Хозяин замка и Федор Иванович Сивко вяло о чем-то беседовали в холле на первом этаже, разглядывая картину, висящую на стене. Ни тому, ни другому разговор об искусстве удовольствия не доставлял. Оба явно чего-то ждали. И Воронов, и Сивко то и дело поглядывали на часы.
- Когда завтрак? - стоя на ступеньках лестницы, спросила Елизавет Петровна.
- Я вижу, Лиза, убийства не испортили тебе аппетит, - усмехнулся Воронов. - Впрочем, я от тебя другого и не ждал.
"Что-то не похожи они на любовников. И на жениха с невестой тем более, - подумал он. - А Елизавет Петровна меж тем сказала: скоро свадьба. Нет причины ей не верить. Если уж эта женщина что-то задумала…"
- Прошу всех в зал, - торжественно сказал появившийся из кухни Зигмунд. - Завтрак будет подан через пять-семь минут.
- Вот это дело! - обрадовался Сивко.
Федор Иванович был деловит и сосредоточен. Экскурсия на смотровую площадку его успокоила, осенняя прохлада и ветерок взбодрили. Они вчетвером пошли в каминную залу, где Воронов взглядом указал ему на место рядом с собой.
- Ну как? - спросил, улучив момент.
- Есть контакт, -¦ кивнул он. - Мне надо с вами поговорить. Лучше спуститься вниз, в погреб. Мне нужна ваша консультация.
- Хорошо, - кивнул Воронов. - Сразу после завтрака.
Елизавет Петровна изо всех делала вид, что их переговоры вполголоса ей безразличны, но слишком уж старалась. Он уже знал эту ее манеру: за рассеянной улыбкой скрывать свой интерес, нарочно отвернувшись и сосредоточившись на другом человеке или предмете. Она умела подслушивать, почти не разбирая слов не и видя артикуляции губ. Черт ее знает, как она это делала? Кожей, что ли? Полученную таким образом информацию Елизавет Петровна выкладывала внезапно, давала ей ход, когда этого никто не ожидал. И все удивлялись: а разве вы это помните? Разве знаете? А мы думали, вам это неинтересно! Вот если ей и в самом деле было неинтересно, она "внимательно" слушала, улыбалась и кивала, со всем соглашаясь. Вела себя не так, как сейчас. И он понял, что все происходящее между ним и Дмитрием Александровичем для нее крайне важно. Елизавет Петровна прокручивала в уме какую-то комбинацию.
Вошла Ника с подносом в руках. Волосы аккуратно уложены, глаза опущены, губы не накрашены. Подурнела, потому что плакала.
- В чем дело? - спросил Воронов. - Ты здесь гостья, не прислуга. Садись за стол.