- Не надо врать, - устало вздохнул Дмитрий Александрович. - Красавицей она не была. Обычная. Но у нее был свой стиль, отличный вкус, и ее все любили. Ее доброта притягивала. Она была похожа на ангела. Ангел Терпения. И Прощения. Честно сказать, я ей поначалу изменял. И даже хотел развестись, загуляв. Вокруг ведь столько девушек, много хорошеньких, а я был парень красивый, из семьи обеспеченной. С квартирой, на машине. В общем, закрутило. Но она быстро забеременела и родила мне сына. Мать меня уговаривала: Дима, подожди. Пусть мальчик подрастет. Остался. А потом… Потом я понял, как мне повезло. В каком бы виде я не приходил домой, меня любили, мне все прощали, меня всегда выслушивали,
- А вы кодироваться не пробовали?
- Кодироваться? - Дмитрий Александрович усмехнулся. - Во-первых, стыдно. А во-вторых, не помогает. Алкоголизм - это болезнь, и люди нечестные стремятся на ней нажиться. Большинство из предлагаемых ими способов полный бред, выкачивание денег. Вылечиться может только человек с огромной силой воли, здесь не таблетки нужны, а желание и самовнушение. Даже если и удается бросить пить, после периода воздержания наступает депрессия, а потом срыв. И хочется наверстать упущенное. А здоровье - оно не железное. И вот когда я вышел из больницы, Маша придумала, что со мной делать. Без спиртного я жить не мог, это она знала прекрасно. Врачи посоветовали меня чем-то отвлечь. И увлечь. И разрешили красное вино. Но - больше ничего. И она придумала коллекцию. Сама, кстати, кроме вина не пила ничего, да и то очень умеренно. Не больше двух бокалов. Настоящая леди. У нее и в самом деле были дворянские корни. О вине она знала много, покупала книги, справочники, отслеживала информацию о винных аукционах в Интернете, ездила на выставки-продажи, на дегустации. Ей это и в самом деле было интересно. А рассказывать она умела. Я же в то время чувствовал пустоту в своей жизни. И прекрасно понимал: еще немного - и сорвусь. Лучше уж умереть молодым, вкусив все радости жизни, чем прозябать до старости от скуки. В общем, я был на грани срыва и тогда уж точно не выкарабкался бы. И она это понимала. И повезла меня во Францию, показала, как делают вино, показала погреба, где оно хранится, старинные замки. Много рассказывала. Я ни на секунду не оставался один. И знаешь, мне вдруг стало интересно! И потом: мне это было можно, врачи не возражали. Бокал-два красного вина за завтраком, столько же во время ужина. Маша превратила процесс выбора вина к трапезе в священнодействие. Я же говорю: она была очень умной женщиной. И где еще лечиться вином, как не во Франции? В общем, увлекла меня. Мы путешествовали месяца три. Денег я к тому времени заработал достаточно и взял отпуск по болезни. Бордо, Бургундия, Шампань…
- Управляющие вас не разорили?
- Не успели, - рассмеялся Воронов. - Через три месяца я захотел собрать винотеку и научиться разбираться в винах. Меня увлекла дегустация, процесс вкушения и сравнения. Я впервые осматривал местные достопримечательности не через туманную дымку, трезвым, все подмечающим взглядом. И мне это понравилось! Головные боли прошли, здоровье поправилось. Я стал бегать по утрам, делать гимнастику. В Россию вернулся нормальным человеком и стал тем, кто я сейчас. Водку я не пью вообще, да и вином не увлекаюсь. Мне этого больше не хочется. Я теперь его собираю. Десять лет назад я придумал этот замок и эту жизнь. И Коллекцию. Я хотел всего лишь тишины и покоя. И долгих лет жизни. Для себя и, прежде всего, для нее. Она это заслужила. Но не получилось. Как только я своего добился, все и закончилось.
- Но ведь жизнь на этом не закончилась, - осторожно сказал он.
- И что ты предлагаешь? Жениться? И на ком? На Лизе?
- По-моему, она вас любит.
- Любить она не умеет, - резко сказал Воронов. - Она так называет странное чувство, которое к любви отношения не имеет. Потому что ни одной жертвы ради нее принести не готова. Елизавет Петровна хочет объединить усилия. Хотя куда уж ей больше денег? И уж, конечно, это ущемленное самолюбие. Она же сказала, что купит любого. А тут незадача! Я тоже заработал много денег, следовательно, не продаюсь. И надо искать другой способ. Она, конечно, женщина изобретательная, но…
- Но Елизавет Петровна почему-то так уверена, что у нее получится. Мы только что с ней беседовали.
- О чем?
- О вашей покойной жене.
При слове "покойной" Воронов помрачнел. Он поспешно сказал:
- Извините, сорвалось с языка. Елизавет Петровна сожалела о том, что невольно стала причиной ее смерти.
- Причиной? Лиза? - откровенно удивился Дмитрий Александрович. - Она-то здесь при чем?
- Это ведь она звонила вашей жене утром, в тот роковой день рождения. Да вы ведь знаете.
- Ну да. Знаю, - кивнул Воронов вяло.
- Елизавет Петровна везла ей в подарок бутылку сотерна, когда у нее машина сломалась. Она позвонила и попросила подругу подобрать ее на шоссе. Вместе с подарком. Это вино так и не выпито до сих пор. Как и то, что показывали позавчера за ужином. А Елизавет Петровна при слове "сотерн" всегда вздрагивает.
- Ну, Миша, к делу, - резко сказал вдруг Дмитрий Александрович. - Лирическое отступление закончилось, поговорим об убийстве, которое ты должен раскрыть. Об убийствах, - быстро поправился Воронов. - Какие у тебя мысли?
- Мысли мои простые, - бодро отрапортовал он. - Я думаю, что Бейлис задушил Таранов.
- А его кто с башни столкнул?
- Зигмунд.
- Зигмунд?!
- Таранов хотел подняться ночью на смотровую башню и позвонить в свою службу безопасности. Вызвать охрану. Он предлагал мне взять на себя часового. Напасть на него, пока он будет звонить.
- И что ты?
- Сказал, что подумаю. Но пока я думал, он нашел другого союзника. Я случайно подслушал его разговор с Зигмундом. Оказывается, Таранов переспал с Никой, подцепив ее в ресторане. Девушка надеялась на продолжение, но тут же была забыта. Тогда Зигмунд решил ему напомнить и пристыдить. Но Таранов над ним только посмеялся, правда сунул денег, чем сделал еще хуже. У Зигмунда и его жены есть чувство собственного достоинства.
- Да, они люди гордые, - кивнул Воронов.
- Вчера ночью Таранов с Зигмундом объяснились. Таранов вспомнил Нику и всю эту историю и круто поговорил с ее отцом. Отстаньте, мол, от меня, все равно ничего не добьетесь. Но предложил сомелье взятку, если тот договорится с охранником. Или выключит его каким-нибудь способом. Помните, мы встретились на лестнице? Вы с Никой вышли отсюда, из погреба, после дегустации.
- Мы встретились на лестнице? Разве?
- С Зигмундом. А я спрятался за статуей. У вас удобные ниши в стенах, Дмитрий Александрович, и, что еще лучше, полным-полно скульптур!
- Я покупал их не за тем, чтобы за ними прятались сыщики, - усмехнулся Воронов.
- Так ведь и убийства в замке не планировались.
- Да, это так. Продолжай.
- Зигмунд пошел к дочери, чтобы увести ее вниз, к себе. И передать разговор с Тарановым. А тот сказал вслед: "Я жду тебя у лестницы на смотровую башню".
- Кому сказал? Зигмунду?
- Ну да! Тот подсыпал снотворное в виски, как и обещал. А когда Таранов достал из кармана мобильный телефон, ударил его доской по голове, после чего столкнул с башни. Вы не в курсе, при нем не было мобильного телефона, когда его нашли?
- Я не обратил на это внимания, - пробормотал Дмитрий Александрович. - Миша! А ведь это мотив!
- Еще бы! Это сделал либо Зигмунд, либо… Эстер Жановна.
- Женщина столкнула Таранова с башни?!
- Да вы на нее посмотрите! Высокого роста, сильная, решительная. Как она обошлась с трупом Бейлис, когда надо было спрятать Нику? Ради дочери Эстер Жановна на все способна.
- Что ж… Но как заставить их признаться?
- А скажите в лоб: все знаю, мол.
- Думаешь, подействует? - задумчиво спросил Дмитрий Александрович.
- Ну, не знаю. Это же ваша прислуга.
- Вот потому что моя… - он тяжело вздохнул.
- Таранов сам виноват. Поаккуратнее надо с девушками.
- Хорошо. Я подумаю, как это сделать, - кивнул Дмитрий Александрович. - Я сейчас пойду на кухню, а ты отвлеки Нику, пока я беседую с ее родителями. Она-то уж точно никого не убивала, - усмехнулся Воронов.
- Да, это так, - кивнул он. - Мы с ней были вместе, у меня в спальне. И вчера и… в ту ночь, когда задушили Бейлис. Так получилось.
- Ловко у тебя получилось! Ты, смотрю, обеспечил себе алиби! Ладно, идем. - Дмитрий Александрович поднялся. - А пистолета здесь нет, не напрягайся.
- Да с чего вы взяли…
- Ты все время косишься на бочку. Я вчера забрал пистолет и отнес в свою спальню. Кстати, как ты хотел его заполучить? Напасть на меня? Может, ты хотел меня застрелить?
- Я еще не сошел с ума. В тюрьму мне что-то неохота.
- Тогда как?
- Да не нужен мне ваш пистолет! У вашей охраны "калаши", что против них "ТТ"?
- И это заметил? Молодец!
- Я все-таки сыщик. Вы уж совсем меня не опускайте.
- Сыщик, - усмехнулся Воронов. - Идем. Дела у нас, Миша.
"Значит, он забрал пистолет вчера, когда спускался сюда с Елизавет Петровной. Они поднялись в его спальню и там… Что-то не похожи они на любовников. И на жениха с невестой. Черт его знает! Все врут, и они врут. А истина - в вине".
Ружье, которое выстрелило
Они разошлись внизу, в холле. Воронов пошел допрашивать с пристрастием прислугу, а он - искать Нику. Сначала покричал на первом этаже - никого.
- Она поднялась наверх, - сказал выглянувший на крик из каминного зала Зигмунд. И вздрогнул, поймав взгляд хозяина. - Я прибираюсь, Дмитрий Александрович. Вы говорили, что перед отъездом гости у нас отобедают…
- Идем, - строго сказал тот. - Нам надо поговорить.
- Как скажете, - засуетился Зигмунд. - Если я чем-нибудь не угодил…
- Сейчас ты все узнаешь. Идем, - повторил Воронов, и они с Зигмундом пошли по коридору в сторону кухни.
- Ника! - крикнул он и взлетел по ступенькам на второй этаж.
Здесь было тихо. "Куда бы она могла пойти? За завтраком у Ники случилась истерика. Причиной этому Таранов. Его смерть. А на смотровой башне никого нет. Или есть? Хозяин сейчас внизу, беседует с прислугой. Вот удобный момент! Он, кажется, поверил в мою версию и раскалывает Зигмунда. Все разрешилось. Осада снята. А если?…"
Он оглянулся: никого. Елизавет Петровна и Сивко заперлись в своих спальнях. Затаились. Молчат. Ждут. А если Ника опять пошла к нему в комнату, искать утешения? Лежит на кровати, плачет и ждет его. А он в это время слушает исповедь Дмитрия Александровича. Что тоже полезно.
- Ника, - позвал он, приоткрыв дверь своей комнаты.
Ответом ему было молчание. Рыжей девушки здесь не было. Он подошел к шкафу, потянул за ручку и нашел в кармане пальто мобильный телефон. Проверил на всякий случай: сети не было. В замке стоит мощная "глушилка". Интернет, видимо, через модем, по телефонному кабелю. Воронов же выходит в Интернет, связывается с советом директоров, с банком, с биржей. Или отошел отдел? Наверняка связывается. Но мобильную связь отсекает. По причине не вполне понятной. Связь же в доме есть, ее не может не быть. Только где он, персональный компьютер? В какой из комнат? И на каком этаже?
Он сунул мобильник в карман джинсов, вышел в коридор и еще раз оглянулся: никого! Замок как вымер. После чего направился к лестнице. Поднялся наверх, на третий этаж. Здесь тоже было тихо. И здесь, на третьем этаже, он еще не был. То есть был, вчера вечером, у лестницы, подслушивая разговор Таранова с Зигмундом. И ночью с Никой. Но Воронов его перехватил. Захотелось узнать, как и чем живет этот странный человек? Здесь, наверху, должна быть его спальня. Та, которую он готовил для себя и жены. Интересно было бы взглянуть. Вещи порою гораздо красноречивей слов, если молчит Дмитрий Александрович, так, может, они расскажут о своем хозяине что-нибудь интересное?
Он медленно пошел по коридору, открывая двери и заглядывая в комнаты. На третьем этаже царило запустение, большинство комнат были нежилые и даже мебелью не заставлены. В них давно уже никто не убирался, на полу лежал толстый слой пыли. Но масштаб впечатлял! Интересно, зачем Дмитрию Александровичу столько комнат? Приемы он здесь, что ли, планировал устраивать? Охоту на лис? Скачки на приз Марии Вороновой? Хотел превратить этот медвежий угол в место, где кипит жизнь, куда съезжаются богачи и знаменитости, откуда ведутся репортажи для светской хроники. И в один момент все рухнуло. Выстрел из самопального пистолета гастарбайтера превратил этот замок в остров одиночества и отчаяния. Несправедливо. Вместо бурлящей жизни - запустение. Вместо счастливой семьи - убитый горем человек, который ни во что уже не верит и мучает людей из какой-то своей прихоти. Хотя Воронов, конечно, не ангел. Но его жена зла никому не делала. Говорят, она была женщиной доброй, охотно помогала людям, занималась благотворительностью. Несправедливо. Хотя у каждого своя правда. Тот гастарбайтер не от хорошей жизни в чужую квартиру полез. Тот же Воронов не раз кидал наемных рабочих, денег не доплачивал, а то и вовсе ничего не платил. Круг замкнулся. Зло порождает зло, так, что ли?
"Справедливости нет, - сказал Иван Таранов. И добавил: - Ни на земле, ни выше". Но есть закон сохранения вещей. Не надо кричать в отчаянии: "За что мне все это?!!" Надо просто вспомнить. Вспомнить…
Он толкнул следующую дверь и присвистнул. Комната была жилая. Похожая на часовню, только вместо алтаря - портрет женщины. Он ее сразу узнал: Мария Воронова. Поясной портрет, но не тот, который он видел в кабинете хозяина, на втором этаже. Здесь Мария Воронова была моложе, улыбающаяся, в венке из ромашек, рыжеватые волосы распущены по плечам. Снимок, видимо, сделан в окрестностях замка. Не в тот ли год, когда ее муж скупил здесь землю? Она была счастлива, что болезнь его прошла, жизнь налаживается, бизнес идет в гору.
Красавицей Марию Воронову и в самом деле назвать было трудно, но она была очень мила. Мелкие черты лица, а глаза большие, распахнутые. И улыбка замечательная! Просто она не была похожа на девушек модельной внешности, которых предпочитают брать в жены богачи. Не блондинка, не длиннонога и не худа. Маленькая, уютная, милая женщина, избегающая ярких обтягивающих нарядов, потому что они ей не шли. Не у нее ли Елизавет Петровна переманила портниху? А теперь и мужа хочет присвоить. Не могло у Елизавет Петровны быть красивых подруг, Машу она выбрала не случайно. И просчиталась. Та заполучила мужчину, которого будущая бизнесвумен хотела себе в мужья. Но Елизавет Петровна - женщина умная. Что толку беситься и стенать? Надо понять причину. Почему так случилось? Почему подруге это удалось? Взять на вооружение достоинства Маши и, дождавшись удобного момента… В общем, дождавшись. Он невольно вздохнул.
Комната была просторная, но визуально суженная при помощи плотных портьер, обоев и обивки мебели темного цвета. Здесь был траур. Ему пришлось зажечь свет, чтобы как следует все рассмотреть. Кровать двуспальная, широкая. Окно огромное. Видимо, покойная жена Дмитрия Александровича любила свет. Много света. На некоем подобии алтаря перед ее портретом стояла бутылка вина. Ее он тоже сразу узнал. Аппликация, говорят, Матисс. Миллион евро. И вспомнил сцену за ужином, в первый вечер.
"Ты это собираешься пить?" Елизавет Петровна спросила. Всем было не по себе. Всем, кроме… Бейлис! Силиконовой блондинке вообще было наплевать, что она пьет, какое именно вино. Но именно Бейлис и умерла ночью. Матисс? Жаль, что он не разбирается в искусстве. И в вине не разбирается. Он подошел к "алтарю" и внимательно осмотрел бутылку, не дотрагиваясь до нее руками. Почему она здесь? Елизавет Петровна недавно назвала цену. Миллион евро! Но почему Воронову не следовало ее покупать?
Рядом с портретом стояла ваза с цветами. Цветы были свежие, казалось, что на лепестках застыли капельки утренней росы. Стебли и листья упругие, бутоны плотные, но они почему-то не пахли. Потрогал пальцем: да живые ли? Живые! Хоть что-то здесь живое. Оранжерея в замке, что ли? Скорее всего, она в одной из пристроек.
Он попятился назад и осторожно прикрыл за собой дверь. Послышались шаги на лестнице. Кто-то поднимался на второй этаж. Не стоит терять времени. Он быстро пошел к узкой лестнице, по которой можно подняться на смотровую башню, прикидывая, как поступить? Вступить в переговоры с часовым, если он там есть, или же напасть на него? И чем закончится очередная драка за выход в эфир? Все это было бы смешно, если бы не было так грустно. Он невольно усмехнулся. Кажется, дело идет к развязке.
Прислушался: тихо. И вновь ощущение, что замок вымер. Очень уж тихо. Если бы на смотровой площадке был часовой, оттуда слышались бы хоть какие-нибудь звуки. Не может же парень замереть на месте и молчать, как рыба?
Но по узкой крутой лестнице он все ж таки поднимался, соблюдая все меры предосторожности, стараясь не привлечь к себе внимания. И так же осторожно выглянул из-за двери. Но на площадке и в самом деле никого не было. Он покачал головой: ну надо же! Воронов снял осаду? Выходит, конец?
Он достал из кармана мобильный телефон и набрал номер. Ему не скоро, но ответили.
- Але… - зевок.
- Гарик, это я, Мишка. Узнал? У меня труп. То есть два трупа.
- Постой… Какие трупы? Ты ж от нас год как ушел!
- У меня мало времени, слушай, не перебивай. Я в загородном доме спятившего миллионера. Здесь бабу задушили, вот он и запер гостей у себя в замке, выясняя, кто из нас ее грохнул. А этой ночью грохнули еще и мужика. Я нашел возможность позвонить. Мог бы местным, по 02, но они подумают, что я сам спятил. Тот еще антураж! Замок, подвалы с вином, красавица-блондинка с силиконовой грудью. Полный п…ц! Ты-то меня знаешь давно. Все, что я говорю, чистая правда! Клянусь!
- Ты где?
Он торопливо назвал адрес.
- Бля! Это ж у черта на куличках! - присвистнул приятель.
- То-то и оно. Я хочу, чтобы ты позвонил в милицию, местным. Все ж таки коллеги. Боюсь, здесь скоро будет заварушка.
- Какая заварушка?
- Стрельба. Пусть поднимаются по тревоге. Скажи им: замок Ворона, они поймут.
- Мишка, воскресенье же! Ну кого я подниму?
- Роту спецназа, - зло сказал он. - Здесь парни серьезные, все - с "калашами". Будет горячо.
- Ты думаешь, я где? - зло спросил приятель. - У меня выходной! Ты понял? Если нет, говорю по буквам: Вера, Ыще одна Вера…
- У меня мало времени. Гарик, это уже не смешно.
- Мне тоже не смешно. Я не один, с девушкой.
- Здесь будет бойня, - резко сказал он. - Интуиция меня редко подводит. Гарик, здесь пахнет порохом.
- Да с чего ты это…
И в этот момент он услышал выстрел. И невольно вздрогнул.
- Ну вот! Началось! - зло сказал в трубку.
- Что там?
- Стреляли, - мрачно пошутил он. - Пока одиночным. Но все равно: поднимай ОМОН!
- Ну, если ты меня подставил… Твою мать!… - выругался приятель.
- Все, я полетел. Жду.