Он отключился, сунул мобильник в карман и побежал вниз по лестнице. Стреляли. Одиночный выстрел, похоже, тот самый "ТТ". Ружье, которое висело на стене во время всего спектакля, которое должно было выстрелить и выстрелило. Но где? В одной из комнат? В которой? На втором этаже? Он несся вниз по лестнице.
- Что случилось?!
На площадке второго этажа он столкнулся с запыхавшимся Дмитрием Александровичем Вороновым.
- Миша, кажется, стреляли?
- Кажется!
- Где? Кто?
- Что случилось? - выглянул из своей комнаты Федор Иванович Сивко. - Я не ошибаюсь, или это был выстрел?
- Что случилось? - из соседней комнаты выглянула… Ника. Так вот где она была! В спальне Таранова!
- Стреляли, - сказал он. - Надо понять где?
- Мне показалось, в соседнем крыле, - в раздумье пожевал губами Федор Иванович.
- А где Елизавет Петровна? - сообразил вдруг он. - Она бы тоже…
Он рванулся по коридору в другое крыло, в ее спальню. Остальные за ним. Топот ног, тяжелое дыхание мужчин за спиной, последней бежала Ника. Добежав, он рванул на себя дверь и невольно отпрянул.
Она лежала на кровати, навзничь, грудь окровавлена, остекленевший взгляд - в потолок. Лицо Елизавет Петровны было спокойно, будто бы она получила наконец то, чего так страстно и долго желала. В правой руке - пистолет. Он сразу понял: мертва.
- Что… - послышалось за спиной прерывистое дыхание Сивко.
- Спокойно, - сказал он. - Все назад. Елизавет Петровна умерла.
- А-а-а! - тоненько закричала Ника.
- Дмитрий Александрович, уведите ее!
- Ника, идем вниз.
- Мне страшно…
- Ничего страшного, - попытался успокоить девушку Воронов. - Похоже, она застрелилась…
Застрелилась? Они с Сивко переглянулись.
- Что думаете, Федор Иванович?
- А что? - пожал тот плечами. - Похоже на самоубийство.
- А мотив?
Сивко оглянулся, чтобы убедиться: Воронов уводит Нику. И бросил:
- А ну, зайдем.
И слегка подтолкнул его в спину. Они вошли в спальню Елизавет Петровны, дверь осталась приоткрытой.
- Ну, что тут можно сказать? - Федор Иванович мельком оглядел комнату и усмехнулся. - Вроде бы все чисто. Следов борьбы нет. Мебель на месте, положение потерпевшего соответствует первоначальной версии о самоубийстве, выстрел сделан с близкого расстояния. В упор. Все признаки налицо. Я бы даже сказал… - Сивко подошел к кровати, на которой лежала Елизавет Петровна, и принюхался. - Порохом пахнет. Его следы на одежде. Дуло приставили к груди. Она или… Будем считать, она. Похоже, умерла сразу. Выстрел в область сердца. Крови немного. Попала аккурат в точку. Будем считать, что она.
- По прежней работе не скучаете, Федор Иванович? - поинтересовался он.
- Как ты сказал? - слегка растерялся Сивко. - По какой работе?
- Вы ведь следаком раньше были.
- А, похоже, мы с тобой коллеги, - усмехнулся Федор Иванович. - Были.
- Почти. Я по другой части.
- Узнаю опера. Но откуда ты…
- Я все гадал: где же я вас видел? Да на фотографии! На старой фотографии!
- На какой фотографии? - мрачно спросил Сивко.
- Вы работали следователем прокуратуры не в Москве, в областном центре, довольно далеко отсюда. Город, откуда родом и Бейлис. Или Людмила.
- А про Люську ты откуда… Врешь! - хрипло рассмеялся Сивко. - Блефуешь!
- Может быть.
Он перехватил взгляд Федора Ивановича, направленный на пистолет. К оружию они бросились одновременно.
- Отпечатки… - прохрипел он, когда рука Сивко потянулась к пистолету. - Нельзя…
- Нас…ть, - тот выругался и попытался завладеть оружием.
Этого он не мог допустить, завязалась драка. Федор Иванович сопротивлялся отчаянно, но он был моложе, физически сильнее и к схватке хорошо подготовлен. Провел бросок через бедро и, когда противник уже лежал на ковре, применил болевой прием. Сидя верхом на Сивко, заломил ему руку, потом надавил. Тот закричал от боли.
- Хватит? - спросил он.
- Пусти-и-и…
Федор Иванович застонал, захват и болевой прием были проведены профессионально. Он потянулся к пистолету, лежащему на кровати. И только когда оружие было уже у него в руках, отпустил Сивко и встал.
- Ну и что делать будешь? - спросил тот, сплевывая розовую слюну на персидский ковер. В драке Федору Ивановичу разбили губу.
- Так спокойнее, - сказал он.
- Значит, она нас всех перехитрила, - усмехнулся Сивко, поднимаясь. - Приехала с телохранителем. Ловко!
- Назад! - велел он и поднял пистолет.
- Неужто ты меня застрелишь?
- Первый выстрел будет предупредительным, как и положено по инструкции. Второй - в ногу.
- Все, все! Я понял. Форму потерял, - пожаловался Сивко. - Старею. Да и не мое это, кулаками махать. Может, поговорим?
- Поговорим. О чем?
- Нервы сдали. Этот "ТТ" ни тебе, ни мне не нужен, - вздохнул Сивко, присаживаясь в кресло. Он опустил пистолет.
- Тогда зачем ты к нему кинулся?
- Я ж говорю: нервы сдали. Ты ведь черт знает что подумал. Ну, было. Так когда это было?
- Я знаю, что тебя из органов поперли. И знаю, за что.
- Ну, ну. Успокойся. Сам-то почему ушел?
- Откуда ты знаешь, что ушел?
- Был бы ты ментом, она бы к тебе никогда не обратилась. Потому что ментов она боялась хуже смерти. Чуяла кошка, чье мясо съела.
- Я вижу, тебя труп не пугает, - кивнул он на Елизавет Петровну.
- Да уж… Насмотрелся, - скривился Сивко. - А хорошая компания подобралась! Бывший следователь, бывший мент… Эксперта только не хватает. А то бы мы и протокольчик сляпали, и…
- Вот именно: сляпали.
- Послушай, Миша…
Сивко не успел договорить, в коридоре послышались шаги. Вскоре в дверь заглянул Воронов.
- Ника внизу. А что у вас тут… - и осекся, увидев в его руке пистолет. - Ого! Сообразительный молодой человек!
- Предупреждаю: я буду стрелять на поражение.
- Если?
- В случае необходимости.
- Ну, стреляй, - скривился Воронов и пошел прямо на пистолет.
Он растерялся.
- Дмитрий Александрович…
- Стреляй!
Сивко встал и тоже шагнул к нему. Кулаки сжаты, взгляд недобрый. Выбора не было. Он нажал на курок. Раздался сухой щелчок, Воронов рассмеялся.
- Что за черт? - он с недоумением смотрел на пистолет, который держал в руке.
- Хе-хе, - проскрипел Сивко. - А патронов-то в магазине больше нет!
- Успокоился? - с усмешкой спросил Воронов.
Он выругался и отшвырнул пистолет.
- А купили тебя, - хмыкнул Сивко. - Что, сыщик? А хорошо ты потоптался на месте преступления и как грамотно обошелся с орудием убийства! Пять баллов!
- Вы знали, что в обойме больше нет патронов? - в упор посмотрел он на Воронова.
- Откуда, Миша? - ласково улыбнулся тот.
- Это же ваш пистолет!
- У меня была полная обойма. А вот куда дела патроны Елизавет Петровна, когда стащила его из моей спальни, и почему оставила только один, для себя, это следствие пусть выясняет.
- И ты знал, что пистолет не заряжен? - спросил он у Сивко.
Тот хмыкнул и потрогал разбитую губу.
- Мальчишка, - нежно сказал Воронов.
- Супермен, - ухмыльнулся Сивко.
- Да-а-а… - покачал он головой. - Челы вы, конечно, крутые, но доказать ее самоубийство будет непросто.
- А мы попробуем, - усмехнулся Федор Иванович.
- Я не верю, что вы были в сговоре!
- Миша, о чем ты? Какой сговор? У Елизавет Петровны сдали нервы, вот она и застрелилась, - вздохнул Дмитрий Александрович.
- А зачем ей было стреляться?
- Потому что она убила Бейлис, - весомо сказал Сивко.
- Но почему?
- Поскольку она умерла, я могу выдать ее тайну. Все равно история эта всплывет. Но не хотелось бы здесь, - Федор Иванович посмотрел на труп и поморщился. - Может, в другом месте?
- Хотелось бы знать подробности, - кивнул Воронов. - Я, например, не в курсе.
- А я все знаю со слов Люськи, - сказал Сивко. - Может, в кабинет пройдем?
- Миша, ты не возражаешь? - с улыбкой спросил Дмитрий Александрович.
- Не возражаю! - А что ему оставалось?
- Тогда идем?
Он в последний раз оглядел место происшествия. Ну и как теперь это объяснить милиции, когда она прибудет? Кровать, на которой лежит труп, сдвинута, его положение тоже изменилось, на рукояти "ТТ" и на курке его отпечатки пальцев, сам пистолет валяется черт знает где. В комнате бардак, следы драки, на ковре кровавое пятно: Сивко сплевывал слюну из разбитого рта. В общем, полный бардак. Его свидетельские показания против показаний Сивко. Да еще и Воронов примет сторону приятеля. Наверняка. Если тот докажет, что у Елизавет Петровны был мотив. А вид у Сивко решительный.
Не похоже, что они в сговоре. Они не могут быть в сговоре. Это случайность. И неужели же она и в самом деле застрелилась? Поди теперь, докажи обратное!
- Ты идешь, Михаил?
Он нехотя вышел из комнаты, и Дмитрий Александрович аккуратно прикрыл за ним дверь. Интересно, почему еще не приехала милиция? И о чем думает Гарик, черт его возьми?!!
Ликер
- Мне надо выпить, - хрипло сказал Сивко, усаживаясь в кресло. Вид у него был помятый, из разбитой губы все еще сочилась кровь.
- Что так, Федя? Трубы горят? - с иронией спросил Воронов.
- Нервы ни к черту.
- У всех нервы.
- Жалко тебе, что ли? Вели водки принести.
- Кому велеть? - в упор посмотрел на него Дмитрий Александрович.
- Где этот твой… Фриц? - поморщился Сивко.
- Зигмунд? Я его запер в кладовке. А ключ при мне. - Дмитрий Александрович похлопал по карману брюк.
- Запер? Почему запер? - оторопел Сивко.
- У Михаила спроси.
- Я подумал, что Зигмунд столкнул Таранова с башни, - поспешил пояснить он.
- Почему?
- Они довольно-таки напряженно выясняли отношения за два часа до этого. И договорились встретиться у лестницы, ведущей на смотровую башню. Таранов переспал с Никой, а потом ее бросил. Отец, понятное дело, на него разозлился.
- Ах, вот оно что… - протянул Сивко. - Я правильно понял: ты телохранитель бизнесвумен, которая только что застрелилась?
- Частный сыщик. Елизавет Петровна попросила меня об одолжении: сопроводить ее на вечеринку, прикинувшись одним из гостей.
- Ах, вот оно что… - повторил Сивко. - Ну и почему Елизавет Петровна вдруг приехала сюда с охраной?
- Она говорила о каком-то преступлении. О том, что боится ошибки.
- Ошибки, какой ошибки?
- Выходит, Федя, и ты не в курсе? - усмехнулся Воронов.
- В курсе чего? - продолжал недоумевать Сивко.
- Ее тайны? О каком преступлении она говорила? Чего боялась?
- Боялась она только одного: Люськи. Или Бейлис, как вы ее все называли. Огласки боялась. Люська не дура была выпить, а под мухой выбалтывала чужие секреты. Пока она была замужем, Лев Абрамович держал ее на коротком поводке, по гостям не водил, а если уж такое случалось, то пить не давал. Но как только Люська стала вдовой, она позволила себе расслабиться. А обид у нее накопилось много.
- Ты-то откуда знаешь? - подозрительно спросил Воронов.
- Да уж знаю, - усмехнулся Федор Иванович. - Это ведь я их познакомил. Льва Абрамовича с Люськой. Видел, что старик заскучал. Жалеет об упущенных возможностях. Тридцатъ с лишком лет в законном браке, трое детей, внуки, в будни работа с утра до ночи, все праздники с семьей. Ни в чем таком не замечен, не привлекался, не состоял. И вот жена умерлa от рака, а Лев Абрамович начал присматриваться: что и как? Как живут его собратья по трудам праведным, простые русские миллионеры? Оказалось, весело живут! Старик решил, так сказать, приобщиться. Вкусы его я знал. Ему нравились блондинки с большой грудью, девочки модельной внешности. И я подсунул ему Люську, знал, что девчонка - огонь, ему понравится. Я, правда, не знал, что он вздумает на ней жениться. Это был сюрприз так сюрприз! - хрипло рассмеялся Сивко. - И для меня, и для всех. Так что Людмила была обязана мне своим "счастьем". И время от времени позванивала. То совета спрашивала, то на жизнь жаловалась.
- Паспорт не ты ей сообразил? - в упор спросил он.
- Паспорт? Какой паспорт? - насторожился Сивко.
- Пять лет скостили.
- Это же мелочь! Хотел угодить старику. Ему непременно хотелось жениться на девятнадцатилетней.
- А не себе ли ты хотел угодить? Чтобы никто и не подумал, что вы с Людмилой - давние знакомые. В одном городе родились.
- Вот как? - удивился Воронов.
- Это к делу не относится, - резко сказал Сивко. - Не о том сейчас речь. О Елизавет Петровне.
- Ну и что между ними произошло? - спросил Дмитрий Александрович. - Между ней и Бейлис? Или Люськой, как ты говоришь?
- О ее многочисленных браках знают все, - сказал Сивко. - Я имею в виду Елизавет Петровну. А вот о ребенке…
- Все знают, что у нее восьмилетняя дочь.
- А вот откуда она взялась?
- Как откуда? Лиза родила дочку в законном браке, - медленно сказал Воронов.
- Ха! Родила! - хмыкнул Сивко. - Да она боялась отойти от дел хуже смерти! Выпасть из обоймы. Восемь лет назад, если вы помните, страна еще расхлебывала последствия дефолта и положение фирмы Елизавет Петровны на рынке было ох каким непростым! Какая уж тут беременность! Какие роды! А ей ведь было под сорок.
- Тридцать семь, - уточнил Воронов.
- Во-во. Врачи сразу сказали: беременность будет протекать тяжело. Первые роды в таком возрасте, серьезные проблемы со здоровьем. Сердечко у нее пошаливало, да и с почками были нелады. Елизавет Петровна быстренько подсчитала, во что ей обойдется материнство, и решила здоровьем не рисковать. Поручить это другой женщине. В общем, найти суррогатную мать. А где?
- Неужто она обратилась к Бейлис? То есть к Людмиле? - спросил Воронов.
- А к кому? Надо было найти девочку чистую, без особых запросов, послушную, сговорчивую. А такую можно найти только в провинции. Ехать самой? Еще нарвешься на алкоголичку или наркоманку. Или кинут. Тут надо действовать через знакомых. В дом Льва Абрамовича она была вхожа и с его молодой женой поначалу ладила. Делить им было нечего, и они даже стали, хе-хе, подружками. Разоткровенничались. Елизавет Петровна все говорила: "Понимаю, надо детей. Хотя бы одного ребенка. В молодости не успела, некогда было. Все карьеру делала. А теперь боязно. Возраст, здоровье не то, от дел отойти надолго не хочется. Привычный уклад жизни менять не хочется. Что делать?" Призналась она "подружке", что дважды была беременна, но токсикоз измучил, рвало, извиняюсь, через каждый пять минут, и было так тяжело, что дважды же она сделала аборт. На самом деле эта железная женщина боялась боли и крови. Не чужой, это ее не трогало, а своей. Так бывает. Посмотришь, не человек - кремень. А у него куча комплексов, вот он и пыжится, делает вид, что ему все нипочем. Такой была и наша Елизавет Петровна. Денег у нее было много, и свои проблемы она решала просто: если мне это надо, это надо купить. За меня готовят, стирают и убирают, пусть за меня и рожают. Из детдома брать ребенка она не хотела. Мало ли что подсунут! Надо свое. Кровиночку. Как чужое-то любить? Брезговала. От себя надо, от любимой. Тут целая философия. Есть категория обеспеченных женщин, которые до последнего тянут с родами и чем дальше, тем больше боятся этого. Тут уже по уму, не по чувствам, а умный человек просчитывает все риски. И чем больше подсчитывает, тем больше боится. Елизавет Петровна решила: купить ребенка! В общем, Люська сосватала Елизавет Петровне свою двоюродную сестру. Насчет суррогатного материнства есть закон. Можно прибегнуть к услугам суррогатной матери, если женщина забеременеть и родить сама не может. Насчет Елизавет Петровны врачи такого заключения дать не могли. Могла она. И забеременеть и родить. Да, на сохранении почти весь срок пришлось бы лежать. Терпеть. Люди ради детей и не на такое идут.
- Лиза на жертву была не способна, - покачал головой Воронов. - Своим здоровьем она бы не рискнула.
- Мне Люська звонила, рассказывала, - вздохнул Сивко. - Елизавет Петровна, мол, все никак не может принять решение. Колеблется. Хотела она рожать, но… Боли испугалась. Кровотечения. Болезней, которыми ее врачи напугали. Им ведь надо подстраховаться. "Вы хорошо подумали? Подумайте еще!" Люська над ней смеялась. "В тюрьму за махинации с банковскими счетами сесть не боится, а рожать боится! Как и не баба вовсе!" В общем, состряпали липовую справку, оформили договор. Елизавет Петровна объявила мужу, что беременна, и подала на развод. Их быстренько развели. Нашли донора, Елизавет Петровна лично его "отсмотрела", сделали все необходимые процедуры. Правда, операцию пришлось повторить трижды, пока суррогатная мать не забеременела. Эмбрион все не приживался. Ох, как она бесилась! Елизавет Петровна! Утекали денежки. Каждый "подход" не менее тридцати тысяч зеленых, плюс лекарства. А еще и в тайне все надо было сохранить. И за это приплачивать. Суррогатной матери опять же заплатить. Гонорар. И за хлопоты. Операция ведь!
- Ну и прогорела она? - рассмеялся вдруг Воронов. - Дорого же ей встало материнство!
- Кто знает? - ухмыльнулся Сивко. - Она изображала беременность, продолжая ходить на работу. Пахала день и ночь, перла, как танк, и ее фирма выстояла. Все только удивлялись ее лошадиному здоровью. Ни тебе токсикоза, ни обмороков, ни слабости. Пожалуется на тошноту, а с работы не уходит. Диван себе поставила в кабинете, на нем иной раз и спала. Не баба - лошадь! Суррогатную мамашу поместила у себя в особняке, кормила, поила, ни в чем не отказывала, но выходить за ворота запрещала. Когда пришло время рожать, они уехали за границу, в частную клинику. А оттуда приехали уже с ребеночком. Обе. Так в доме у Елизавет Петровны появилась няня.
- Постой… - Воронов наморщил лоб. - Так я ж ее видел! Тихая такая блондиночка, Анечка от нее не отходит. Дочка Елизавет Петровны. Я еще подумал: повезло Лизе с няней.