Он поправил белоснежное кашне на шее и вздохнул. Черное пальто в момент покрылось водяной пылью.
- Зачем надо ехать в грязную деревню в платье для коктейля и меховой накидке? - спросил, глядя на запачканные туфельки. Шоссе измазано рыжей глиной, со следами от гусениц тяжелой техники и нашлепками грязи, упавшей с огромных колес тракторов.
Елизавет Петровна обернулась и, глядя на него в упор, спросила:
- Надо объяснять?
- Да я уже понял, что объяснений от вас не дождешься.
- Привыкай, - улыбнулась она.
- Оденьтесь, холодно.
- Да, да. Подай мне накидку, - поежилась женщина, и он послушно полез в машину за предметом ее изысканного гардероба.
- Зачем Воронову это нужно? - тихо спросил, глядя на замок. - Такой огромный дом! В глуши! Он мог бы и за границей жить. Где-нибудь, где тепло и сухо. Мягкий климат, приятный взгляду пейзаж.
- Кто знает? Он и раньше был со странностями, а после того, как год назад случилась трагедия с его женой, и вовсе сошел с ума. Заперся здесь, в этом мрачном замке, ни с кем не общается. Как будто на свете нет других женщин.
- Вы что, к нему неравнодушны?
Она вздрогнула:
- С чего ты это взял? Холодно, поехали.
И Елизавет Петровна полезла в машину. Поехали. Он недоумевал. Но, по крайней мере, хоть что-то прояснилось. Она не только эксклюзивное вино едет пить. У Елизавет Петровны далеко идущие планы. Уж не матримониальные ли? Жаждет реванша. Неужели же слухи достоверны? Якобы когда-то, давным-давно, она была увлечена хозяином этого замка…
- Это первая его попытка общения с того самого дня, как… - она вздрогнула. - В общем, мы, его друзья, не смогли отказать. Напротив, обрадовались. Не думаю, что будет весело, но по крайней мере мы осмотрим знаменитые вороновские погреба. Странностям не удивляйся.
- А что, есть странности?
- А ты ничего не замечаешь?
Он глянул окно и с удивлением спросил:
- Что это?
- Ты имеешь в виду трактор с бороной?
- Да. Это похоже на государственную границу. Полоса заграждения. Перепаханная земля.
Она вдруг рассмеялась:
- И в самом деле! Как на границе! О! Это забавная история! Когда Воронов скупил у колхозников двадцать гектаров земли в дальнем Подмосковье и на этой земле построил замок, он попытался наладить отношения с местными жителями. Открыл магазин в деревне, провел газ, выплатил компенсацию колхозникам за захваченные огороды. Когда в погреба стали завозить вино, пошли слухи. Шофер сказал трактористу, тракторист жене… Ты представляешь, что такое в деревне спиртное? Это ж валюта! Главная ценность! И как-то ночью к Воронову наведались местные, сам хозяин был в это время в отъезде. Залезли в погреб, выпили арманьяк тридцатилетней выдержки, часть бутылок переколотили. Коллекционное вино! Зачем им пить кислятину с низким градусом? Они даже не представляют, сколько это может стоить! "Краснуха", и все. Воронов был в бешенстве. С тех пор он объявил деревенским войну. Поставил вокруг всего участка глухой забор, нанял охрану. Рва вокруг замка нет, как во времена средневековья, но есть пограничная полоса. Трактор постоянно ее перепахивает. Если на пашне обнаруживают следы, тут же поднимается тревога. Так Дмитрий Александрович борется с пьянством, - с иронией сказала она.
- А много у него людей?
- Хватает. Во всяком случае, они вооружены. И у них есть злые собаки. Как я его понимаю! Он, бедняжка, столько пережил.
- Да уж! Странностей у хозяина этого замка хватает! Я уже понял!
- Они зовут его Вороном, - тихо сказала Елизавет Петровна.
- Как?
- Вороном. Деревенские. Мрачный, черный, нос с горбинкой, похожий на клюв. Они его боятся. Поэтому ничему не удивляйся.
Они подъезжали к замку. Стоящие на обочине мужик с бабой, оба в резиновых сапогах, он в телогрейке, она в грязной куртке со свалявшимся мехом, провожали их машину недобрыми взглядами.
- Деревенские. Все, кто ездит к Ворону, их смертельные враги, - также тихо сказала Елизавет Петровна. - Да, не любят его… Ты должен войти в наш круг, Мишель. Прояви интерес. Покажи все, что ты знаешь. Я уже сказала, что приеду не одна. Воронов согласился. В этом году один из нас скоропостижно скончался. Хотя Льву Абрамовичу стукнуло восемьдесят, и слово "скоропостижно" здесь не уместно. Он умер от старости. Его вдове наплевать на коллекцию. Разумеется, завещание будут оспаривать дети от первого брака.
- И много их?
- Трое. Что же касается молодой вдовы, которой Лев Абрамович отписал все… - Елизавет Петровна поморщилась. - Ты ее увидишь. Бывшая порнозвезда. Тощая блондиночка, которая носит бюстгальтер пятого размера. Абсолютно без мозгов, зато какие буфера! - презрительно сказала она и равнодушно добавила: - Силикон, разумеется. Вылитая Памела Андерсон.
- О! Это шикарная женщина!
- Памела Андерсон не женщина, а конструктор, - отрезала Елизавет Петровна. - И эта такая же. Волосы крашеные, ресницы, разумеется, наклеенные, грудь и задница от пластического хирурга. Никто не помнит, как ее на самом деле зовут. То ли Люся, то ли Муся. Мы все зовем ее Бейлис, она не обижается.
- Бейлис? - слегка удивился он.
- По названию всем известного ликера. Она их обожает. И сама как дешевая карамелька. Приторная сладость в ярком фантике, радости на пять минут, зато потом замучаешься отмывать липкие пальцы. А вот вино Бейлис терпеть не может. И цену ему не знает. Похоже, Воронов пригласил ее, чтобы поговорить о продаже коллекции покойного Льва Абрамовича. Но думаю, он торопится. Ей еще надо отсудить наследство. Приехали, Мишель!
Она остановила машину и посигналила. Бетонка упиралась в огромные железные ворота, забор вокруг замка был глухой и высокий, на него было потрачено целое состояние. Подъезд к воротам похож на бруствер, по обеим его сторонам пашня. Земля влажная, жирная, наступи - увязнешь по щиколотку. Он смотрел, как медленно открываются ворота. Их впускали.
- Я понимаю Воронова, - сказала Елизавет Петровна. - Вина в подвалах его замка теперь много. И арманьяки в том числе. Не удивлюсь, если готовится штурм, местные давно уже точат зуб на вороновские погреба. Погоди, не вылезай из машины.
Он уже и сам слышал собачий лай. Глянул в окно: порода бойцовская, злая. Дюжие охранники поспешно отзывали собак, а из парадного, как черт из табакерки, выскочил мужчина средних лет с прилизанными волосами, одетый, несмотря на холод, в белоснежную рубашку и при бабочке. Стоял, дожидаясь, когда они подойдут.
- Дмитрий Александрович ждет гостей в приемной на первом этаже. Позвольте, я вас провожу.
- Я знаю, где это, - резко сказала Елизавет Петровна. - Отгоните мою машину, а дорогу я найду сама. Пошли, Мишель.
Мужчина направился к машине, он же невольно поежился: холодно, а этот в одной рубашке. Пиджак бы накинул, что ли.
- Это дворецкий? - спросил у напряженной спины Елизавет Петровны.
- Сомелье, - бросила та. Каблучки ее туфелек отбивали на мраморных плитах пола барабанную дробь. По длинному коридору с высоченным потолком разносилось эхо, и казалось, здесь проходит взвод барабанщиков, хотя на самом деле шла одна-единственная женщина. Но зато какая!
- Как-как? - переспросил он.
- Эксперт по вину.
- Эксперт по вину у Воронова в лакеях?
- У Воронова много странностей. Да, ему прислуживает сомелье. Зигмунд, кажется.
- Какое странное имя, - пробормотал он.
- О! Ты еще не слышал имени его жены! Кухарка, кастелянша и экономка в одном лице. Женщина с высшим образованием, между прочим. И вроде бы даже с ученой степенью…
Пока Елизавет Петровна это говорила, он осматривался. Не по себе. Откровенно не по себе. Замок был мрачен, как и место, где он находился. Или это были впечатления ноября? Влияла погода, унылый пейзаж и, разумеется, дождь. А летом здесь, должно быть, дивно. Барабанная дробь смолкла. Елизавет Петровна сама распахнула двери в приемную.
"Все берет на себя, - уныло подумал он. - Не надорвется ли?"
- Дима, здравствуй! Как я рада тебя видеть!
Елизавет Петровна уже подставила щеку хозяину замка, и тот равнодушно прикоснулся к ней губами, после чего тут же отстранился.
- Позволь тебе представить, - она обернулась и поманила его пальчиком. - Михаил Андреевич, начинающий миллионер и… коллекционер! Нашему полку все прибывает. Я взяла на себя смелость привезти его сюда…
- Очень приятно, - оборвал Воронов.
Он невольно вздрогнул: Ворон! Черный, мрачный. Это лицо когда-то было красивым. Резкая глубокая складка залегла над переносицей, виски поседели, рот отвердел. Взгляд какой-то тоскливый, страдающий.
- Разрешите вам представить остальных гостей, Михаил Андреевич, - сухо сказал хозяин. - Иван Таранов, ну, скажем, бизнесмен. И Федор Иванович.
- Коллекционер, - поспешил с комментариями Сивко. - Просто коллекционер.
- У нас закрытое заседание клуба, - пояснила Елизавет Петровна. - Только для избранных. Не хватает только…
В этот момент в коридоре что-то зазвенело, похоже, упал канделябр, потом пахнуло сладкими духами, и в приемную ворвалась ослепительная блондинка. "Может быть, это и конструктор, - подумал он, глядя на женщину, - но сборкой занимался далеко не ребенок. И большой любитель порнографии. Хорошая работа!"
- А вот и Бейлис! - с энтузиазмом сказал Иван Таранов и нетерпеливо шагнул к блондинке.
"Любитель прекрасного пола", - тут же отметил он.
- Ой, я опять пришла последней!
- Милочка, мы к этому давно уже привыкли, - кисло заметила Елизавет Петровна, с неприязнью глядя на блондинку. Потом взгляд ее уперся в безупречный пробор Таранова, склонившегося над ручкой красавицы.
- С чего начнем, господа? - спросил хозяин. - С осмотра достопримечательностей или с ужина?
- Есть хочется зверски! - распрямившись, заявил Иван Таранов. - Ты, Воронов, живешь в такой глуши! Пока добирался до тебя, проголодался, как волк! А погреба осмотреть мы всегда успеем.
- Я бы чего-нибудь выпила, - заметила Елизавет Петровна. - Хотя бы аперитив.
- Ну зачем же аперитив? - усмехнулся Воронов. - Можем начать с основного блюда. С главного напитка нашего вечера. Никто не хочет переодеться? Зигмунд покажет ваши комнаты. Сейчас он разносит багаж.
- Я остановлюсь там же, где и всегда, - поспешно сказала Елизавет Петровна.
- Твоя комната, Лиза, уже готова. Рядом будет находиться наш юный друг. - И Воронов посмотрел на него с усмешкой.
- Это не обязательно, - отрезала Елизавет Петровна.
- Я, как гостеприимный хозяин, постарался все предусмотреть. Ведь я тебя знаю столько лет, - с намеком сказал Воронов. - Твои милые привычки. Ну, так что?
- Я хочу переодеться! - заявила Бейлис. - В вечернее платье! Раз это ужин!
- А это, извините, что? - уставилась Елизавет Петровна на ее глубокое декольте. - Я понимаю, милочка, у вас с собой мешок нарядов и вам непременно надо их продемонстрировать. Ведь вы теперь вдова, - глубокомысленно заметила она.
- Где моя комната? - нетерпеливо спросила Бейлис, проигнорировав колкость.
- Эстер Жановна вас проводит.
"Эстер Жановна! Да уж, это куда круче Зигмунда! Где Ворон их откопал? Сразу видно, что хозяин замка большой оригинал" - думал он, подходя к дверям своей комнаты. Елизавет Петровна вошла в соседнюю со словами:
- К ужину спустимся вместе. Я тебе постучу.
"Да, это хоромы!" - невольно вздохнул он, осматривая комнату. Обстановка была выдержана в классическом стиле, причем под старину, кожаная обивка кресел потерта, позолота местами облупилась. Потолки высоченные, было ощущение, что при помощи машины времени отсчитал назад пару-тройку сотен лет. Но, толкнув дверь смежной комнаты, он увидел роскошную и вполне современную ванную. Потом подошел к окну. Вид открывался великолепный, летом здесь и в самом деле было красиво. Огромное поле, за ним лес: хоровод белоствольных березок на опушке, а за спинами русских красавиц зеленые широкие плечи молодцев - елей. Немного солнца, и ощущения будут иными. Это вам не Европа, это масштаб! Матушка Русь, женщина не привередливая, лаской и заботой не избалованная, но зато ее величественная красота повергает в трепет. Здесь можно только преклоняться, припасть к стопам и полюбить беззаветно. Ее потому и не сватают, что ровни ей нет.
И вдруг - замок! Французское вино в подвалах! Неудивительно, что Ворона не любят и не понимают. Здесь все это без надобности. Латифундист, понимаешь, нашелся!
Смеркалось. Его ждет либо поздний обед, либо ранний ужин. Он отошел от окна и открыл дорожную сумку. Надо ли переодеваться? Пожалуй, что надо. Багаж уже в комнате, костюм висит на плечиках в шкафу. Здесь стараются предугадать малейшее желание гостей. Он подошел к зеркалу в тяжелой бронзовой раме, пригладил чуть растрепавшиеся волосы, приложил к рубашке галстук. Этот или другой? А Сивко-то по-простому, в свитере и темных брюках. Правда, в вырезе углом виднеется белоснежная сорочка и тот же галстук. Зато Иван Таранов - орел! Богат, красив, импозантен. И костюмчик на нем сидит как влитой. Как метко охарактеризовала его Елизавет Петровна, "мужчина таранного типа". Стенобитное орудие. Императорский апломб, океан амбиций и бездна тщеславия. Но все по месту. Состояние-то у него, по слухам, колоссальное. Потому и гарем может себе позволить. Опять-таки, по слухам.
Что же касается женщины-конструктора… Нетерпеливый стук в дверь.
- Мишель! Спускаемся!
Она все в том же черном платье для коктейля, но уже без меховой накидки, и туфельки другие, чистые. Переобулась. Перчатки сняла, на пальцах обеих рук многочисленные кольца, лак на ногтях матовый, дабы их сияние не затмевало блеска бриллиантов. Женщина со средствами и со вкусом.
Они спускаются вниз по широкой лестнице, он в костюме, она в платье для коктейля, рука Елизавет Петровны зацепилась за его локоть. Похоже, ей сегодня нужна поддержка. Они идут на ужин, в парадную залу. Двери широко распахнуты, невольно он думает о кино. Это похоже на старый черно-белый фильм. Замок, дворецкий, парадная зала. Красиво и мрачно.
- Забыла тебе сказать… Здесь нет сети.
- Как-как?
- Мобильный телефон не отвечает. И позвонить нельзя.
- Совсем нельзя?
- Разумеется, телефон в доме есть. В кабинете хозяина. Но звонки на мобильники блокируются. Из замка позвонить нельзя. Разве только выйти наружу, но там собаки бойцовской породы. Ты и сам все видел. Хочешь рискнуть жизнью - иди, звони.
- Он что, сумасшедший, Дмитрий Воронов?
- Я же тебе говорила: странностям не удивляйся. На Дмитрия Александровича повлияла преждевременная смерть любимой жены.
- А что за трагедия случилась с его женой?
- Я тебе потом расскажу.
Бордо
Они рука об руку входят в парадную залу и на пять секунд останавливаются в дверях, выдерживая положенную по этикету паузу Трое мужчин расположились у камина и негромко о чем-то беседуют: Воронов, Сивко и Иван Таранов. Зал огромен, стол немалого размера, метрах в трех от камина, в нем теряется. Над столом тоже огромная антикварная люстра. На столе белоснежная скатерть и идеально разложенные приборы.
- Ну что? - улыбается Таранов. - Все в сборе, кроме нашей очаровательной…
В этот момент в залу врывается "очаровательная".
- Уф, я опять последняя!
- Милочка, без вас все равно не начнут. Вы - наша звезда, - с иронией говорит Елизавет Петровна.
- Вы что - лесбиянка? - лепит Бейлис.
- Почему вы так…
- А нечего на меня так пялиться! И говорить: звезда. Я не звезда, я вдова!
- Тогда приличнее было бы надеть черное.
Бейлис в откровенном алом платье и, разумеется, бриллиантах. Неизвестно, чего на ней больше, платья или драгоценностей. Ее платье - единственное яркое пятно в этом старом черно-белом фильме. Оно здесь и в самом деле неуместно, как и сама блондинка с неестественно большой грудью. Это не ее жанр.
- У меня траур в душе! - заявляет Бейлис в ответ на колкость Елизавет Петровны.
- Где-то очень глубоко. Так глубоко, что никто этого не видит. За вашей грудью вообще трудно что-либо заметить.
- А вам кто мешает сделать такую же? Хотите, дам адресок клиники? Анонимность гарантирована, если жадничать не будете.
- Спасибо, не надо. И вообще: есть темы, которые при мужчинах не обсуждаются. В частности, тема пластики и сексуальной ориентации.
- Подумаешь, секреты!
- Дамы, довольно, - обрывает перепалку хозяин. - Прошу всех к столу.
Новое лицо ведет Елизавет Петровну, Таранов - Бейлис. Красавица кидает в сторону светловолосого незнакомца заинтересованный взгляд и садится напротив. Рядом с ней присаживается Таранов.
- Ну, где же твое сокровище, Дима? - нетерпеливо спрашивает Елизавет Петровна.
- Зигмунд, принеси, - тихо говорит Воронов.
Когда на столе появляется бутылка вина, все в недоумении. Все, кроме Бейлис, она равнодушно смотрит на этикетку-аппликацию. Здесь же по-французски нацарапано несколько слов. Глубокая пауза, слышно даже, как потрескивают дрова в камине. Таранов смотрит на пламя так, словно бы там горит секрет его благосостояния. Молчание нарушает Воронов:
- Ну так что, господа? Приступим?
- Дима, ты что, это собираешься пить? - тихо спрашивает Елизавет Петровна.
- Фальшивка! - откидывается на спинку стула Иван Таранов.
- Нет, это я пить не буду, - усмехается Воронов. - Просто хотел показать. И напомнить всем, почему она так и не была выпита. О трагедии, случившейся год назад. А почему ты думаешь, Иван, что это фальшивка?
- Мне так показалось.
- Когда кажется, креститься надо, - бормочет Сивко. - Причем без комментариев.
- Может, и это фальшивка? - На столе появляется еще одна бутылка. Первую по сигналу хозяина Зигмунд поспешно убирает со стола.
- О! Это дело! - с энтузиазмом говорит Иван Таранов. - Узнаю! Это бордо, и отличное бордо! Я помню, что этот год был урожайным. Вино достойное. Правда, что ты отдал за нее тридцать тысяч?
- Правда.
- Ну а пить зачем?
- Я хочу, чтобы вы все это попробовали. Кто лучше вас разбирается в винах? Наш клуб лучший в России, а наши коллекции самые значительные. Это мой подарок друзьям. Зигмунд, налей господам вина. Сначала дегустация, а потом ужин.
Зигмунд нежно, словно лаская, белоснежной салфеткой, берет бутылку, тело которой старое, мутное, а этикетка затерта. Все завороженно следят за его действиями. Свершилось! Хлопок, и пробка вынута, Зигмунд показывает ее хозяину и гостям. Дно темное, почти черное, пропитанное вином, издает глубокий пьяный запах.
- Ну, как оно? - шепчет Елизавет Петровна. - Не разлаженное ли?
- Это вино, - торжественно говорит Зигмунд. - Оно сохранило свойства, аромат необыкновенный. И цвет.
- Отличное вино может жить до ста лет, - замечает Федор Иванович Сивко.
- А это вино лучшее! - заявляет Зигмунд.
- Бог мой! Какая минута! - волнуется Елизавет Петровна.
Бейлис зевает. Вино льется в бокалы, красавица разочарованно смотрит на жидкость глубокого, бархатно-бордового цвета, едва покрывшую дно. Почти одновременно все гости, кроме нее, берут в руки бокалы. Плавно покачивают их и заворожено смотрят, как вино стекает со стенок, на которых остается маслянистая пленка, оставляя на них "ножки". Потом чуть ли не засовывают носы в огромные бокалы, глубоко вдыхают.