- Пивнуху знаешь на горке? Там на цепи Артем сидит. Все. Ты меня не видел, я тебя не знаю. Рисуй сквозняк.
Алик забрался в машину к скучавшему таксисту. Артем на цепи? Что-то стало проясняться в этой истории. Полтинник было жалко до слез. Вон татарин остался на неделю, управ просил выбоины в коровнике замазать, но никто кроме него не согласился, все рванули, когда бабки в кармане зашелестели. Сколько он там на этом коровнике забашляет? Полтинник или два? Но в таком деле издержки неизбежны.
Когда, наконец, он добрался до своей конуры, там уже было весело и без него. Большая часть бригады, считай кворум, была в сборе. Неизвестно откуда появившийся разноглазый Витька разливал портвейн типа "Агдам", Фадеич сидел на стуле настолько нетвердо, что Алик подумал, что предшествовавшая этому поза ему больше подходит.
- Привет, золотая рота! - Алик сел за стол. Витька полез обниматься - соскучился. Давно не виделись - полсуток не прошло.
Но мысли Алика блуждали далеко, около пивбара, около таинственного Артема. Если он, конечно, есть в натуре, если его, Алика, не купили, как те "кидалы" с шариком и колпачками.
- Принцесса села на иглу, - сказал он. - Какая глу, какая глупость...
- Что, что? - разноглазый Витька силился понять, о чем это любимый бугор.
- Да ничего. Принцесса, говорю, села на иглу.
- А-а... А я слышал, на горошину...
- А-а... ...на!
И Алик откупорил коньяк.
* * *
"На горке" стояла очередь. Невзирая на то обстоятельство, что жаркий августовский день был еще и рабочим. Очередники, томясь под лучами, хотя и не южного, но безжалостного солнца, медленно и покорно продвигались к заветной двери, за которой им уготованы были райские кущи - жидкое несвежее пиво и мелкие выцветше-розовые раки. Впрочем, не всегда они бывают: чаще там пересоленая рыба, в качестве гарнира к которой насыпаны внутренности... грецких орехов. Надо иметь богатую фантазию, чтобы додуматься до такого: никак не сочетается пиво по вкусу с продуктом этим, заморским по названию, а по извилинам напоминающим человеческий мозг в миниатюре. Но зато как для калькуляции удобно! Надо же догнать цену двух кружек паршивого пойла до трех рублей...
Круг обсуждаемых вопросов в очереди был необычайно широк - от высокой мировой политики до мелкой уголовной хроники. "Слышь ты, - бубнила бесцветная личность при шляпе, ближе к хвосту очереди, - кольцо с пальца не снимается никак, а камушек-то с каратами. Ну так он ей давай палец ножом резать. Он ей режет, а она молчит, зубы стиснула, как Зоя Космодемьянская. А ей ментяра потом говорит: ну что ты молчала-то, на помощь надо было звать. Опять же, слышь ты, больно наверное, когда палец отрезают... А она - попробовала бы закричать - вишь все зубы золотые. Вот и молчала, рот боялась открыть, а то, слышь ты, все бы зубы и выставили вместе с пальцем-то. Хи-хи-хи..."
В середине очереди шел принципиальный спор: сколько золотых звезд было у Брежнева. Кто-то утверждал, что четыре, но высокий прыщеватый парень в спортивных трусах и кооперативной майке с серпом и молотом на груди, возражал, называя цифру пять. Основным аргументом в споре он выдвигал слова из современной песни: "...а потом схватил штурвал кукурузный гений и давай махать с трибуны грязным башмаком. Помахал и передал вскоре эстафету пятикратному герою - другу дураков". Потом стали спорить, был ли Брежнев генералиссимусом. Дошли и до трапа с эскалатором, и до специальных сигарет для большого вождя. Потолковав про Сталина, Ворошилова и Кагановича, дошли и до баб. Но на этой теме разговор стал как-то лениво провисать - в такую жару про баб говорить было скучно...
У двери, загородив проход длинными волосатыми ногами (он был в шортах) восседал на стуле здоровенный малый со свороченным набок носом, хмурясь от дыма сигареты, зажатой в бульдожьих челюстях, а может быть, от удовольствия, вызванного сознанием собственной исключительности и независимости. Он поигрывал стальной цепью; медленно наматывал ее на пудовый кулак, потом разматывал снова с таким видом, будто занимается очень важным интеллигентным делом. Функции вышибалы-швейцара были следующие: если кто-то выходил из бара, накачавшись до отрыжки, он, потомив сначала очередников, поджимал ноги и лениво цедил: "Заходите двое" или "Заходи еще один". Счастливчики кидались в недра, а амбал водружал свои ноги-шлагбаумы на место и занимался любимой цепью. Когда кто-либо из первоочередных пытался "качнуть права", мол, вышли трое, что ты не запускаешь, он выплевывал давно потухший окурок и просвещал несознательного: "Ты, быдло, затыкай, нанюхались. Когда надо будет тогда и пущу. Возбухнешь еще разик - пиво на тебе и кончится". И бунтарь-одиночка сникал, уразумев, что не ему перестраивать местный уклад, существующий веками.
Но тут подошли две какие-то личности, и амбал резво соскочил, пропуская их без очереди, всем своим видом показывая уважение к ним. Толпа зароптала, послышались выкрики типа "мафия хренова", но амбал уселся на, свой стул, погрозив очереди цепью и вытянул ноги.
- Артем, - взмолился один из страждущих, - пусти, жабры горят.
"Вот Артем, вот цепь. Все сходится", - подумал Алик. Он стоял четвертым-пятым от входа и уже догадывался, что к чему. Теперь поступило подтверждение.
- Артем, - произнес он вполголоса, приблизившись к объекту вплотную. - Поговорить бы надо.
Артем отсутствующим взглядом скользнул по Алику.
- Говори. Тут все свои.
- И все же хотелось бы тет на тет.
- Эй, старина! - Артем крикнул вглубь зала.
Появился красноглазый старик с орденом Красной Звезды на лацкане заношенного пиджака. У старика были буденовские усы и мутные маленькие глазки. Он был изрядно пьян.
- Постереги, - кивнул Артем на дверь. И повесил свою цепь на специальные ушки, закрыв таким образом вход в бар.
- Ну, давай, беззубый, сюда! - И Артем завел Алика в пустовавший по случаю лета и жары гардероб. - Излагай, только короче, а то я на работе.
"Все вы на работе, - мелькнуло в голове у Алика. - Рабочий класс. Гегемон..."
- Да у меня дело пустячное. Может, я тебя зря и от работы оторвал. Просто мне надо кой-чего сдать. Из дури, - выпалил Алик заранее приготовленную фразу, внутренне сжавшись. Что-то ответит ему на это "хозяин пивбара"?
- Во-он что, беззубый. Так ты торговец белой смертью? - Артем обнаружил вполне осмысленный иронический взгляд. За лениво-циничной вывеской, да еще с цепью впридачу скрывался совсем не дурачок. - И как же ты со своей совестью уживаешься? Мальчики кровавые в глазах не являются?
- А тебе не являются? - Алик почувствовал, что не зря стравил полтинник фарцу-философу в ту ночь.
- Ладно, мы вот что сделаем. Мы сейчас дяденьку милиционера пригласим. И скажем ему, что здесь какой-то беззубый хочет нажиться на страдании и крови ни в чем не повинных людей, - последние слова Артем произнес с дрожью в голосе, с пафосом и слезой.
- Зови, - Алик немного вспотел. - Скажу, что пошутил, разыграл тебя по-дружески.
- Так, логично. А если ты сам ведешь, так сказать, "незримый" бой с теми, "кто честно жить не хочет"? А? Хотя это вряд ли. Слишком у тебя хлебало заметное, таких красавцев там не жалуют. Ну, ладно. Ближе к делу. Чем располагаешь? Кажи масть.
- Колеса.
- А на фасаде? По латыни?
- Седуксен. Ноксирон. Нитразепам.
- Знаешь, что, товарищ с дефицитом зубов. Иди-ка ты домой. И глотай свое фуфло. А нам этого не надо. Спим мы крепко и знаешь почему? Потому что у нас совесть чистая.
- Ну там еще что-то было. Промедол, вроде...
- А ну так бы и говорил. Это уже теплее, теплее. Хотя, конечно, не фонтан.
- ...ампулы...
- А что на ампулах?
- Гидрохлорид какой-то.
- А ты, оказывается, мужик с головой. Только по химии, наверно, балла два имел в школе. Если вообще в школу когда-нибудь ходил. Гидрохлорид-то чего?
- Не помню. Помню, что гидрохлорид.
- Ну морфина, пантопона, омнопона?
- Да, что-то в этом роде.
Артем помолчал, постукивая толстыми пальцами по деревянной стене. На одном из пальцев блестел тяжелый золотой перстень-печатка. Задумался не на шутку.
- Ладно, вот что. Посиди здесь, я тебе пива принесу.
Он исчез на несколько минут и вернулся с графином пива и пустым стаканом.
- Пей пиво.
- А ты?
- А я пива не пью. У меня на него аллергия. Я, знаешь ли, шампанское уважаю, холодненькое. Шампанское, знаешь ли, со льда...
Алик единым духом выпил стакан. Налил второй. Стало немного легче. Напряжение спадало.
- Ну, так что ж ты просишь за свое стекло?
- По чирику. - Алик сказал наугад. Черт возьми, знать хотя бы приблизительно, почем этот товар.
- По пятаку возьму. Колеса - промедол - по рябчику. А остальное засунь себе в одно место, крепче спать будешь.
- Шприцы чешские.
- Машинки годятся. А где же твой товар?
- В надежном месте.
- Хорошо хоть, в надежном. А то у такого лоха и в ненадежном оказаться может. Значит, слушай сюда: здесь больше не светись. Давай адресок.
Алик призадумался. Давать адрес этой публике в его планы не входило. Можно так влипнуть - потом не отлипнешь.
- Не хочешь, черт с тобой. Живи уродом. - Артем прочитал его сомненья. - Давай тогда так вот: южное шоссе знаешь? Так вот на выезде из города - пятый километр.. Желтая "девятка" будет стоять. Если меня не будет, будет мой кент заклятый. Он будет в курсе. Сядешь в тачку - товар-деньги-товар. Про политэкономию слышал? Или это для тебя такая же наука, как и химия?
- Ладно, затыкай, нанюхались, - Алик вспомнил, как Артем учил уму-разуму "взбухнувшую" очередь. - Когда все это будет?
- А это назначай время ты. Когда сможешь.
- Надо за товаром съездить. Завтра поеду. Давай послезавтра.
- Заметано. Послезавтра в двенадцать на том самом месте. Все, свободен.
- Дай пиво допить.
- Пиво будешь пить, когда заработаешь. Все, выметайся. Так понял: место встречи изменить нельзя. Ну-ка встань.
Алик встал и Артем похлопал его по груди, спине и бедрам.
- Это на тот случай, если у тебя вертушка под шмотьем. Знаешь, как бывает: мы с тобой чирик-чирик. А она - круть-верть, круть-верть. Одному моему знакомому вот так вот на шесть лет с конфискацией накрутили. Маленькая сука, да удаленькая. Пришли к нему люди с красивыми лицами и увели в некрасивый дом. Хотя пленка - это не доказательство. Он сам, дурак, колонулся. Ну ладно, проваливай, а то я тебе тут уже целую лекцию по криминалистике закатал. Пора уже с тебя деньги брать.
Алик хлебнул еще разок из графина, в котором осталось совсем немного, и пошел на выход, где дед, вооруженный Артемовой цепью вершил судьбы людские: пускать или не пускать.
Да, складывалось все неплохо. Отдам этот чертов товар, получу бабки, - и привет! Он меня не знает, я его не знаю, да и знать не хочу. Сколько же там натикает? Выходило совсем неплохо - вот шабашка, так шабашка. И все благодаря этому козлу Фадеичу. Надо будет ему с таких башлей духов купить французских. А то он все жалуется, что не приходилось ни разу в жизни попробовать...
Риск, конечно, есть. Черт его знает, что они там задумали, вдруг что-нибудь темное. Но об этом не хотелось думать. Думать хотелось только о "бабках". И только о них. Конечно, наколол его этот прощелыга Артем. Ясно, что не по пятаку стоит вся эта тряхомудия. Да черт с ним, быстрей бы только развязаться. А там можно и дернуть куда-нибудь на юга. Отдохнуть со вкусом. "Под солнцем юга жить легко и просто: там море, бабы, есть чего украсть"... Ну, "украсть" - ни к чему, а вот насчет баб...
С такими мыслями, размякший от "халявного" пива, Алик шел вниз с "Горки".
Он не заметил одного: когда он выходил из пивбара, из магазина напротив вышел белобрысенький паренек в джинсах-варенках, в белой маечке с диковинным иероглифом на груди, со спортивной сумочкой на плече. Обыкновенный, словом, парнишка-студент, каких в городе, что воробьев. Но парнишка шел за Аликом. Шагах, этак, в двадцати. И свернул вслед за Аликом на остановку. И в троллейбусе сел вместе с Аликом. И вышел вместе с ним. Ненавязчиво держась сзади и в тени, проводил до дому, записал адресок, но не ушел, а сел неподалеку от подъезда. Вытащил книгу и стал ее почитывать. Преспокойненько. Так оно и продолжалось: Алик пил у себя дома коньяк, а парнишка у него под окнами почитывал себе книгу.
* * *
Татьяна позвонила следователю Пеночкину утром, как только он пришел на работу. В голосе ее чувствовалась тревога.
- Что-нибудь случилось? - Пеночкин тоже почувствовал смутное беспокойство.
- Константин потерялся.
- Как потерялся?
- Договорились встретиться вчера вечером, а он не пришел.
- Может, планы изменились. Задержало что-нибудь...
- Не в его привычках. А главное, не тот случай, чтобы задерживаться. Мы должны были окончательно все уточнить насчет, как вы выразились, ультиматума. Договориться, как себя вести. Время-то не ждет...
- Дома у него не были? - с надеждой спросил Пеночкин.
- В том-то и дело, что была. Не ночевал он дома. И вообще не появлялся. Просто так он не мог не прийти. Что-то с ним случилось...
Потерялся... Случилось... По-разному может потеряться человек в городе. Может сбить машина. Если нет при себе документов, не сразу можно выяснить, кто есть кто. Родственники тоже ведь не сразу забеспокоятся. Это уж позже начнется поиск. По больницам, моргам... Опознание, когда самый тяжелый исход. А сколько бывает: ушел и не вернулся...
В отношении Опрятнова Пеночкин на несчастный случай грешил меньше всего. Молодой здоровый мужчина в трезвом виде под колесами не гибнет. Просто так... Самоубийство не в счет. Но бывает, что и специально наедут. Только пока вроде бы незачем. Не удержался от самодеятельности? Тоже бывает. И, к сожалению, часто. Но что могло к этому побудить. И где теперь его искать? За что схватиться? Ведь в данном случае не просто заявление о пропаже человека: пропал важный свидетель. А это уже следователя Пеночкина непосредственно касалось, и сильно касалось. Приставить караульных к каждому свидетелю, само собой, нет возможности. Но в этом случае все же желательно было контролировать ситуацию. Надо было более подробно изучить предполагаемый распорядок жизни свидетеля, чтобы хоть по первоначалу знать, куда сунуться. Да разве все предусмотришь...
Может, действительно какое-либо дорожное происшествие? Трамвай, к примеру, на что-то налетел. Или наоборот. Надо проверить. Все равно надо с чего-то начинать. И прямо после разговора с Татьяной Пеночкин связался с отделом, куда стекаются сведения о происшествиях, заявления о потерявшихся людях, о лицах, обнаруженных без документов и не могущих сообщить что-то о себе (пьяные не в счет - ими другие службы занимаются). Время, после которого Константина можно считать исчезнувшим неизвестно куда, можно определить лишь приблизительно. Но это в любом случае меньше суток. Что произошло в городе за этот период?
Оказалось, почти ничего. Во всяком случае, такого, что можно было бы соотнести с Костиным исчезновением. Ни в одном из дорожно-транспортных происшествий молодой человек высокого роста с шапкой пепельных волос не фигурировал. Заявлять о Косте в официальном порядке никто не заявлял. Его матери Татьяна сказала, что будет звонить в милицию. Та, конечно, обеспокоена, но будет ждать сведений от Тани.
Ну, а поступали ли заявления об исчезновении других граждан за это время? Да были. Пеночкин узнал, что в милицию обратилась очень расстроенная женщина, у которой буквально на полчаса вышел из дому муж и не вернулся. Не пришел ночевать, не пришел и утром. А когда выходил из дому, то при нем была крупная сумма денег. По словам жены человек был не из тех, кто, уйдя на несколько минут, скажем, в булочную за хлебом, возвращается через несколько дней по той причине, что встретил приятелей.
Разумеется связывать одно исчезновение с другим можно было только лишь, надеясь на случайность. В одном случае не пришел ночевать человек, в другом - тоже. У них для этого могли быть самые разные причины, а находиться они могли в самых разных концах города. Но не сидеть же сложа руки!
- А когда была эта женщина? - поинтересовался Пеночкин.
- Да она, наверно, еще и не ушла, - ответила сотрудница отдела. - Она была очень настойчива, да и заявление, что и говорить серьезное. Крупная сумма денег, не пришел ночевать... Передали ее оперативникам, чтобы взяли данные, побеседовали и решили, как действовать дальше. Надо думать, они тоже просто так не отмахнутся.
Узнав, что заявительница находится у лейтенанта Петрова в сорок девятом кабинете, Пеночкин направился туда. Беседа, похоже, еще не начиналась, поскольку Петров убирал со стола какие-то папки, потом извлек из стола чистую бумагу и из набора шариковых ручек, стоящих в стакане, выбирал ту, что получше пишет. Увидев Пеночкина, Петров приостановил подготовку к ведению записи беседы и поинтересовался, чем может быть полезен коллеге. Пеночкин же лишь попросил разрешения поприсутствовать при беседе. Слегка пожав плечом, что несомненно могло быть воспринято однозначно: пожалуйста, если интересно. Вопросов в таких случаях обычно не задают: надо, значит, надо. А зачем - коллеге виднее. Одно бесспорно: не из праздного любопытства...
Выслушав заявительницу, записав ее данные и данные ее потерявшегося мужа, Петров не преминул сделать предположение, что муж задержался, может быть, у друзей.
- Каких друзей, каких друзей! - с возмущением воскликнула женщина. - Ни у каких друзей он не мог задержаться. Ему домой надо было срочно вернуться. День рождения у сына, сказал, что сейчас же вернется, только деньги на сберкнижку положит. Сберкасса у нас недалеко.
Пеночкин разглядывал женщину. По фамилии, имени, да и внешности - татарка. Довольно еще молодая и симпатичная. По всему видно, сильно обеспокоена исчезновением мужа. Волнуется. У мужа тоже татарская фамилия. Тенгиз Мухамедьянов. Пеночкину это ничего не говорило.
А Петров гнул свое.
- Ну, а вдруг по службе, по делам? Бывает, что-то срочное - домой некогда заскочить.
- Какая служба, какие дела, если человек в отпуске? Приехал с заработков, деньги привез. Специально ко дню рождения сына подгадал. За стол собирались садиться. Он говорит: "Пойду деньги на книжку положу. Чего им дома болтаться?" Он приехал, помылся, есть даже не стал, собирались обедать и день рождения Рената отпраздновать... Час прошел, два прошло, три... И ночью не пришел. Среди бела дня исчез человек! Денег при нем было больше тысячи, вот о чем я думаю...
Зульфия, так звали женщину, говорила быстро, строя фразы так, как их обычно строят татарки. Но слез в ее голосе не было, напористость ее действовала на Петрова определенным образом. Он задал вопрос, который должен был убедить заявительницу в серьезности его отношения к происшедшему.
- Фотографию мужа с собой захватили?
- Как же, захватила.