- Ладно, - сказал капитан, когда я, краснея и сбиваясь, изложил ему цель приезда. - Спали вы, товарищи, долго. Много воды утекло… Знаете, сколько людей проезжает через Альметьевскую? Сотни и даже тысячи! Н-да, сладко почивали. - Он задумался. - Вообще таких что-то не припомню. Мы этих аферистов знаем всех. А тот Сергей Денисов, случаем, не родственник нашего Денисова? Который помер недавно?
- Племянник, - подтвердил я.
- Скажи-ка! Как будто семья примерная. Отец его там у вас, кажется, в правлении колхоза?
- В сельском Совете, - сказал я, - депутат.
- Смотри-ка, - усмехнулся Савченко. - Как это получается? - Капитан набрал номер. - Степа, зайди. - Он положил трубку, потер руки, глядя в окно. - Пошел хлеб. Теперь ни сна, ни отдыха… Всех почти разогнали по колхозам.
В комнату вошел коренастый, лет пятидесяти, сильно припадающий на одну ногу мужчина в штатском.
- Степа, тут товарищ из Краснопартизанска. Не припомнишь такого Дратенко? Специалист по лошадям?
Степа, которому меня капитан так и не представил, просто ответил:
- Знаю. - И, обернувшись ко мне, спросил: - Васька?
- Так точно. Подозревается в краже породистого скакуна.
- Давно увели лошадку-то?
- В июле…
- Да, в июле Дратенко тут был. На линейке, запряженной двумя лошадьми.
Я сообщил подробные приметы Маркиза. Степа, подумав, сказал:
- Одного коня я помню. Вороной. А вот другой, врать не буду, кажется, светлый.
- Дратенко один был или с кем-нибудь?
- Их несколько сидело на линейке. Прокатились по станице лихо, почти не задерживаясь.
Вот и все сведения, какие я смог получить.
…Через час мы сидели с Арефой в хате вдовы Андрея Денисова. На столе легонько посвистывал самовар. Серебряный. Точная копия того, что и у Арефы, "Баташов". Мирикло в темном кружевном платке безмолвно появлялась в комнате и так же тихо выходила.
- Тяжело ей, - сказал Арефа, когда его сноха в очередной раз что-то поставила на стол и вышла. - Любой бабе в ее годах тяжело остаться без хозяина. Вдова на всю остальную жизнь.
- Конечно, - согласился я, - потерять кормильца.
- Не это самое страшное, - вздохнул Арефа, - Мирикло себя прокормит. - Он усмехнулся. - И еще любого мужика в придачу. Шьет на фабрике и дома. У нас в старое время, сам понимаешь, - его глаза опять сверкнули лукавинкой, - жена должна была кормить мужа. Станет где-нибудь табор, мужики остаются, а женщины с дочками идут в село или в город добывать пропитание, деньги… Не принесет жена ничего, кнута схлопочет обязательно.
- Ничего себе положение! Это здоровых-то мужиков кормить? Мало того, что женщины унижались, выпрашивали подаяние, так еще кнут… Несправедливо. Значит, мужчины кнутом оправдывали свое тунеядство?
- Почему тунеядство? У мужиков свое дело было. Муж ценился за умение достать хорошего коня, с выгодой продать или обменять его. Не можешь этого - копейки за тебя не дадут в базарный день. Другое дело, если умеешь ловко дела делать да если при этом песни голосисто поешь, отплясываешь лихо да обнимаешь жарко - нет тебе цены…
Я все ждал, когда Арефа заговорит о самом главном. Есть ли какие вести о беглецах? Но Денисов словно забыл о цели нашего приезда. Мы сидели, пили чай, мирно беседуя. И вдруг Арефа сказал:
- Васька Дратенко не сегодня завтра должен быть в Юромске. Надо туда подаваться.
Юромск - три часа езды на поезде от Ростова.
- Помчались в город! - предложил я.
- Больно мы с тобой заметные.
Выходит, сначала домой. Я прикинул - теряем сутки. Это в лучшем случае. Потому что возвращаться сегодня на мотоцикле в Бахмачеевскую мне не улыбалось. Арефа тоже не мальчик. Тогда и завтра день потеряем. Обидно, до Ростова каких-нибудь тридцать километров. Полчаса езды.
В конце концов, неужели Борька Михайлов не одолжит на время какие-нибудь брюки и пиджак? В крайнем случае - куртку.
Мы расстались с Арефой. Он решил заночевать в Альметьевской. Я поехал. Договорились с Денисовым встретиться в Юромске на вокзале.
Добравшись до окраины Ростова, я позвонил и услышал Борькин голос:
- Кича! Ты откуда?
- Долго объяснять. Мне нужны брюки и пиджак. Куртка тоже сойдет.
Михайлов хмыкнул:
- Ты что, голый?
- В форме, как полагается, и на мотоцикле…
- Ладно, разберемся. Жми ко мне. Ты где сейчас? Меня найти просто.
Действительно, я нашел его быстро. Но ночевать у него не остался. Честно говоря, обстановка меня смущала. Я под благовидным предлогом, что меня на улице ждут, взял у Борьки старенький костюм и отправился в гостиницу.
Утром я встал, когда мои соседи по номеру еще спали. Тихо прибрал кровать, умылся, оделся в Борькин костюм и попрощался с дежурной. Завтракая горячим чаем и сосисками, я клевал носом, потому что совершенно не выспался и чувствовал себя разбитым. Только проехав с ветерком по еще прохладным улицам города, кое-как пришел в себя.
Борька располагался в просторном кабинете, отделанном линкрустом, с ковровой дорожкой. И хотя в комнате был еще один письменный стол, все равно шикарно.
- Привет! - встретил меня Михайлов, выбритый и свежий. - Какой у тебя, значит, план операции?
- Не знаю. Все будет видно в Юромске.
- А я бы первым делом…
- Постой, Боб. Первым делом помоги организовать мне билет до Юромска. А там я уж как-нибудь справлюсь.
- Эх, Кича, Кича… Погубит тебя деревня. В наш век научно-технического прогресса нужно мыслить по-научному.
Он уже снял было телефонную трубку, но в это время в кабинет стремительно вошел мужчина лет сорока в форме работника прокуратуры. На петлицах - звездочка младшего советника юстиции.
- Знакомьтесь, - представил меня Борис. - Мой однокашник. Кичатов. Участковый инспектор из Бахмачеевской.
- Родионов, - протянул он руку и тут же опустился на стул. - Боря, не сносить нам с тобой головы!
- Будем живы - не помрем, - улыбнулся Михайлов. Это он бодрился передо мной.
- Сейчас от прокурора области. Аки лев… - Родионов покрутил в руках крышечку от чернильницы. - Завтра прибывает зампрокурора республики. (Борька присвистнул.) Будем живы или нет, еще неизвестно… - Родионов повернулся ко мне: - Вы у себя тщательно провели проверку по делу об убийстве инкассатора?
- Проверяли. Еще до меня - я ведь всего три месяца - прежний участковый проверял. Вообще присматриваюсь ко всем проезжающим и временно прибывающим…
Родионов задумался.
- Крутимся мы вокруг вашего района, а воз и ныне там - все впустую.
- Я же предлагал получше пощупать Альметьевский, - сказал Борис. - Нет, словно свет клином сошелся на Краснопартизанском районе.
- По всем статьям выходит Краснопартизанский. А преступник словно сквозь землю провалился. Прокурор области заявил мне: "Не справляетесь, так и скажите". Понимаешь, куда загнул?
- Понимаю, - ответил Михайлов. - В конце концов, выше себя не прыгнешь. Если бы что-нибудь успокаивающее сказать. Подкинули бы вы какую-нибудь новую идею…
- Какую?
- Хотя бы насчет Альметьевской.
- Самообман, - отмахнулся Родионов. - Альметьевская ни при чем. По запаху чую - преступник в Краснопартизанске. - Родионов поднялся. - Короче, Боря, к одиннадцати областной прокурор приглашает всю нашу группу.
- Перед смертью не надышишься, - засмеялся Борька. - И все же надо перед совещанием тактику продумать…
- Какая тактика! Все как на ладони. Тупик.
Родионов вышел.
- Зачем зампрокурора республики едет? - спросил я.
- Будет снимать стружку с начальства. А те - с нас. Родионова жалко. Вообще он опытный следователь из следственного управления прокуратуры области. Временно переселился к нам, чтобы поближе быть, так сказать, к жизни. Действительно, что следователь без нас, оперативников, а? - Борька хлопнул меня по спине.
- Я не оперативник. Я участковый. А значит, и следователь и опер одновременно, - отшутился я.
- И все равно на нас все держится! - Он посмотрел на часы. - Кича, прости, дела заедают. Пойдем, попрошу, чтобы позвонили насчет билета.
Поезд тронулся неожиданно и мягко. Замелькали лица, станционные здания, привокзальные улицы, тихие, прячущиеся за прокопченную зелень деревьев от шума и гари железной дороги…
Я решил сходить в вагон-ресторан поесть, а потом уже поспать. Неизвестно, что ожидает в Юромске, может быть, придется ехать дальше, по следам Васьки Дратенко.
В ресторане только заканчивались приготовления. Девушка в белом накрахмаленном кокошнике расставляла по столам стаканчики с салфетками и приборами. Предупредив, что придется порядком подождать, она исчезла в кухне.
За окном мелькали бахчи, сады, поля подсолнечника. Знакомая картина приятно ласкала глаз. Поблекшая зелень позднего лета, море подсолнухов и плавный перестук колес. На какое-то время я забыл, куда и зачем еду, успокоенный движением, плавным ходом поезда и предчувствием новых встреч…
Из этого состояния меня вывел знакомый голос:
- Прежде всего бутылочку боржоми. Вода холодная?
- Откуда? - ответила официантка. - А закуску?
- Помидорчиков.
- Нету… Шпроты, селедка, винегрет.
- Милая, вокруг тонны свежих овощей.
- Мы получаем продукты в Москве.
Я повернулся. Официантка предложила мне:
- А вы, гражданин, пересели бы к этому товарищу. А то если каждый будет занимать отдельный стол…
Мне во весь рот улыбался отец Леонтий.
- Дмитрий Александрович, вот встреча! Вы никого не ждете?
- Нет.
- Пересаживайтесь.
- Давайте лучше ко мне. В уголке уютней.
Сказать честно, меня не очень обрадовала перспектива сидеть со священником в ресторане. Ведь может кто-нибудь случайно оказаться в поезде из бахмачеевских. Что подумают?
Батюшка выглядел иначе, чем дома, в станице. Укоротил волосы, приоделся в модный легкий костюм. Впрочем, я тоже в другом обличье: в штатском.
Не замечая моего официально-вежливого лица, отец Леонтий захватил с собой ворох свежих газет и перебрался за мой столик.
Приняв заказ, официантка ушла на кухню, а отец Леонтий долго смотрел мне в глаза, потом неожиданно расплылся в улыбке:
- Не бойтесь, Дмитрий Александрович, вы сидите не с отцом Леонтием, а просто с Игорем Орловым. Был батюшка, да весь вышел…
Я смешался: поздравить его или, наоборот, сочувствовать? Может быть, разжаловали?
- А теперь куда? - спросил я.
- Куда Макар телят не гонял, в Норильск. Буду детишек к спорту приобщать.
- Зачем же так далеко?
- Почетная ссылка, - засмеялся он. - Добровольная.
- А супруга?
- В купе. Отдыхает.
Официантка поставила перед нами закуску.
- Не откажете? - поднял бутылку боржоми Игорь.
Я подставил свой стакан, а Орлов продолжил:
- Это же надо, все вокруг ломится от свежих овощей, а тут шпроты, колбаса. Может, сбегать в купе, принести помидоры?
- Не стоит. - Я поднял стакан с водой. - Скажу честно, не знаю, поздравлять вас или нет.
- Давай на "ты".
- Давай. Так как же?
- Я и сам не знаю. Наверное, к лучшему.
- Сам решил?
- Жизнь решила… Конечно, преподобный в районе нос воротил. Получается, дезертир. Но, кажется, уладилось.
- Нового батюшку прислали?
- Нет. Кадров не хватает. Временно за меня будет обслуживать приход староста. Начальство наше не очень обрадовалось, но отпустило с миром.
- Я давно хотел с тобой поговорить, но сам понимаешь… - сказал я, совершенно не заботясь, как Игорь это воспримет.
- И я, - просто признался Орлов. - Ты спортсмен, я спортсмен. - Он засмеялся. И вдруг заявил без всякого перехода: - Дурак я! Никто меня из института не гнал. Был бы у меня сейчас диплом, все веселее. Диплом - он ведь ни пить, ни есть не просит, верно?
- Верно, - подтвердил я.
- Из комсомола меня, наверное, правильно попросили. А из института физкультуры не просили. Честное слово, сам ушел. С четвертого курса!
- Знаю, - кивнул я.
- Ты все знаешь, - грустно сказал Игорь.
- Нет, не все. Например, что вы с Ольгой решили махнуть на Север.
- Как это осталось в секрете для станицы, сам поражаюсь! У меня в Норильске приятель - директор спортивной школы. Я ему давно написал. Так, на всякий случай. Думал, даже не ответит! И к моему удивлению, сразу получил послание! Пишет, город отличный. Заработать можно. Квартиру обещает. Неудобно говорить о деньгах, но мне, Дима, этот вопрос поперек горла стал. Хочется встать на ноги, Ольгу одеть, родить и растить сына и не думать о копейке. Вы все, наверное, думали, теплое местечко у отца Леонтия! Тысяч я не нажил в Бахмачеевской, поверь. Как вспомню эти несчастные трешки, рубли, стыдно становится. И не брать - обидишь. Да и в район к преподобному ехать с пустыми руками нельзя.
- Что ж, я тебя понимаю, материальный вопрос очень важен, хотя мы часто стесняемся его затрагивать.
Игорь болезненно поморщился:
- Не понял ты меня, Дима. Не понял… - Он стал молча смотреть в окно, а потом продолжил: - Поверишь, иной раз смотрел по телевидению соревнования по боксу, аж плакать хотелось. Вспоминал, как пахнут новые кожаные перчатки, вымытый пол в спортзале. Даже вкус крови во рту и то дорогим казался. Это дело мое! Дело, понимаешь? Десятка два пацанов, слабеньких, неуверенных в себе… А ты учишь их спокойно смотреть на противника. Учишь их не бояться, учишь быть мужчиной. Да что тебе рассказывать! Ты сам, наверное, такой же. Закажем еще курочку?
- Смотри сам. На меня не рассчитывай.
Орлов поднялся и кому-то помахал рукой.
Я обернулся. В другом конце вагона-ресторана стояла Ольга, отыскивая глазами мужа. Увидев нас, она улыбнулась и подошла к столику.
- Приятного аппетита! Вот не ожидала, что попутчиком будет кто-нибудь из Бахмачеевской.
- Только до Юромска, - ответил я.
- Отдохнула, лапушка? - ласково сказал Игорь и спросил: - Цыпленка заказать?
- Хорошо. Надеюсь, что Дмитрий Александрович меня поддержит?
- Благодарю, - сказал я. - Уже, кажется, сыт… Боюсь растолстеть.
Оля засмеялась.
- С такой-то порции? Не поверю.
- Честное слово! Я ведь непривычный переедать.
- Ну все равно, с вашим здоровьем и комплекцией…
- Признаться, прежде я думал так же, как вы, - сознался я. - Но, оказывается, по внешности судить нельзя. Взять, например, Лохова. Посмотреть: крепыш, каких мало. А у человека одно легкое и туберкулез…
- Это муж Клавки-продавщицы? - спросила Оля удивленно.
- Да.
- Кто вам сказал, что у него одно легкое?
- Сам и сказал.
- Я его слушала. Легкие как у быка.
- А рентген делали?
- Он не обращался.
Я задумался. Действительно, какая-то неувязка. И если у него туберкулез, то как же его жене разрешают работать в продовольственном магазине?
- Он разве не состоял у вас на учете?
- Конечно, нет.
- Может быть, в районе в тубдиспансере? - допытывался я.
- Что вы, мы таких больных знаем наперечет. Они на особом учете. Их обязательно посылают в санаторий, регулярно обследуют.
- Постойте, а когда вы его слушали? Он сам к вам в амбулаторию пришел?
- Нет. Случайно получилось. Он как-то чинил крышу и сорвался. Как голова цела осталась, не представляю. Верно, здоров как бугай. Клавка прибежала ко мне, кричит: "Тихон разбился!" Я схватила чемоданчик и бегом. Тихон действительно сидит у хаты почти без сознания. Клавдия его водой окатила. Я первым делом сердце прослушала, легкие. Дала понюхать нашатыря. Уложила в постель и сказала, чтобы пришел на рентген. Может, трещина какая. Он так и не пришел. Я решила, что обошлось. Здоровый он, ничего не скажешь. Другой бы богу душу отдал…
- А легкие?
- Я же говорю - здоровее не бывает.
Я вспомнил Лохова, его огромные лапищи с короткими пальцами, походку носками внутрь. Меня самого тогда поразило, что у такого человека может быть всего одно легкое, да и то гнилое. Да, тут что-то не то. Паспорт я не смотрел. Поверил на слово. Положился на сычовскую проверку. Теперь мне подумалось, что Клава была чересчур уж приветлива.
"Неужели Лохов - это… На фотороботе у преступника была борода. Бороду, правда, легко сбрить. Надо срочно позвонить Борьке Михайлову…"
Игорь и Оля с удивлением наблюдали за мной. Я попытался рассмеяться как можно беспечнее.
- А бог с ним, с Лоховым! Что вам теперь? О Бахмачеевской и думать забудете, наверное.
- Э, нет. - Игорь обнял жену за плечи. - Бахмачеевская - это прекрасная станица. Она соединила нас с Оленькой. Что и говорить, перевернула всю жизнь. Верно, лапушка? - Игорь лбом потерся о ее волосы.
- Отец Леонтий, люди же смотрят, - шутливо отстранилась она.
- Ну вот что, ребята, - поднялся я, - мне требуется поспать пару часов.
- Дима, Дмитрий Александрович, заходите к нам в купе, - пригласила Оля.
- Постараюсь, - ответил я. - На всякий случай - счастливого пути и много-много радости. И напишите.
- Я напишу, - серьезно сказал Игорь. - Жаль, не успели сойтись поближе в Бахмачеевской. Интересный ты парень…
- Так не только ты считаешь. - Оля посмотрела на меня.
- Что же, правильно, - подтвердил ее муж.
- Дмитрий Александрович знает, о ком я говорю.
Конечно же, речь шла о Ларисе.
Я глупо улыбался и не знал, что делать. С официанткой рассчитался, с Орловым вроде бы попрощался и стою как дурак, жду чего-то…
- Как-то мы разговорились с Ларисой по душам. Чудная девчонка! - Оля словно рассказывала мужу, но я понял, что ее слова предназначались мне. И только мне. - Спрашивает меня Лариса: можно ли любить двоих?
- Как это? - удивился Игорь.
- Вот так. Двоих одновременно.
Игорь обернулся ко мне:
- Чушь какая-то, правда? У женщин иногда бывает… - Он рассмеялся. - Любить двоих!
- Ты вообще о всех женщинах невысокого мнения! - вспыхнула Оля.
- Действительно, - смеялся Игорь. - О всех, кроме одной. Или ты хочешь, чтобы я обожал всех?
Я не знал, радоваться тому, что сказала Оля, или нет? Но мое сердце забилось учащенно.
- Она хорошая, чистая девушка, - сказала Оля и почему-то мне подмигнула. - Можно кое-кому позавидовать.
Я еще раз попрощался с супругами и побежал в свой вагон. Но уснуть уже не мог. Часа через три поезд застучал на стрелках, задергался. Пути стали раздваиваться и побежали рядом, пересекаясь и множась. Зашипели тормоза. Когда я сошел на перрон и увидел Арефу, попросил его подождать меня у входа в вокзал, а сам побежал в комнату железнодорожной милиции. Звонить Михайлову. В управлении Михайлова не было. Пришлось звонить ему домой.
- Соскучился, Кича? Откуда?
- Из Юромска.
- С приездом!
- Слушай, у меня интересные сведения. Проверьте в Бахмачеевской Лохова. - Я продиктовал фамилию по буквам.
- Почему его?
- Да ерунда какая-то получается. У него справка на инвалидность. В ней указано: одно легкое и туберкулез. В действительности - оба легких на месте.
- Ты что, из Юромска это разглядел?
- Да, в подзорную трубу. А если без шуток, нашу фельдшерицу в поезде встретил. Она и рассказала. Ты слышишь?
- Слышу. Ладно, Кича, буду действовать.