Юромск. Мы шли, оглохшие от тишины, всматриваясь в запутанные номера на разномастных оградах частных домов. Арефа растерялся. Он бросал на меня извиняющиеся взгляды, и мне передалась его растерянность. "А может быть, Арефа дурачит меня и, как птица оберегая своих птенцов, отводит от них охотника?" Мы опять куда-то свернули. У Денисова вырвался вздох облегчения. Через несколько шагов нас осветили сзади автомобильные фары. Пришлось посторониться. Мягко урча мотором, перевалился по разбитой, заросшей травой колее "Москвич".
Арефа проводил его взглядом и вдруг крикнул:
- Эй, мореэ!
Машина остановилась.
- О, баро девла! - воскликнул шофер, вглядываясь в Денисова.
Арефа шагнул к "Москвичу".
- Здравствуй, Василий! А я, черт возьми, чуть не заблудился.
Дратенко открыл заднюю дверцу:
- Вот молодец, что приехал! А где Зара?
- Не могла.
- Жаль-жаль.
Мы сели в машину. Она была новая, еще пахла краской, кожей и пластмассой. Щиток с приборами уютно светился лампочками. Свет от фар поплыл по изумрудной траве.
- Как внуки? - спросил Василий.
- Спасибо, живы-здоровы.
- Ну и слава богу! - Дратенко обернулся и подмигнул мне: - Ром?
Я понял.
- Нет, русский, - ответил за меня Арефа. - Сережкин приятель.
"Да, - подумал я, - ничего себе приятель".
- Ты знаешь, на днях Сергей был. Что с ним такое?
- А что? - невольно воскликнул Арефа. Я сдавил ему руку, чтобы он не сказал ничего лишнего.
- Сумасшедший какой-то! Набросился на меня. Где, говорит, лошадь?
- Давно был? - глухо спросил Арефа. От волнения он охрип.
- Три дня назад. Смешной человек! Зачем мне красть лошадь? Я, как и Остап Бендер, уважаю уголовный кодекс. - Дратенко засмеялся. - В наше время можно заработать честным трудом. А все эти цыганские штучки-дрючки с лошадьми пора сдать в музей.
Я чуть было не напомнил ему, как они пытались провести Нассонова, напоив кобылу водкой. Но вовремя сдержался. Вообще мне надо пока делать вид, что мое дело - сторона. Пусть говорит Арефа. Арефа уже успокоился: Чава был жив и невредим.
Мы остановились у высокого, глухого забора. Ворота для автомобиля поставили совсем недавно и еще не успели покрасить. Дратенко сам отворил их, загнал машину во двор и пригласил нас в темный дом, открыв входную дверь, запертую на несколько замков.
- Мать у невесты. Вы же знаете, что такое цыганская свадьба! Хлопот полон рот.
Он провел нас через сени в комнату.
- Куда уехал Сергей? - спросил Арефа.
- Чуриковых искать. Мы с ними у вас были.
- Не помню… - сказал Арефа.
- Да знаете вы их! Григорий и Петро. Братья.
Арефа задумался.
- У Гришки лицо такое. После оспы. Кажется, вспомнил. А далеко они?
- Будут на свадьбе. У них и справитесь о Сергее. А жеребец не нашелся?
- Обязательно будут? - спросил Денисов, не ответив на его вопрос.
- Прибегут. Большие любители повеселиться. Согласился бы ваш председатель, сейчас бы радовался. Такого быка упустил! Мы его в соседний колхоз продали. Довольны.
- Послушай, Василий, где вы провели ту ночь с Сергеем? - спросил Арефа напрямик.
- В соседнем хуторе.
- Э, зачем врать! - покачал головой Арефа. - У Петриченко вы не были.
- Правильно, не были. А что, там одни Петриченки живут? - Ваську этот разговор смутил. - Дорогой Арефа, давай потолкуем о чем-нибудь другом. Ты мой гость. - Он посмотрел на меня и поправился: - Вы мои гости. Завтра свадьба… Погуляем, повеселимся…
Арефа некоторое время сидел молча, что-то обдумывал. Потом тряхнул головой:
- Ты прав.
- Вот и хорошо! - поднялся Дратенко, радостный, словно у него гора свалилась с плеч. - Сергея мы отыщем. Завтра столько народу будет, обязательно узнаем, где твой сын.
* * *
На следующий день завтракали мы с Арефой одни. Василий с утра умчался на "Москвиче" к невесте, где предстояли последние, самые суетливые хлопоты перед свадьбой.
- Сдается мне, Васька тут ни при чем, - сказал Арефа за завтраком. - В ту ночь они были в Куличовке. Живет там приятель Василия Филипп. Василий его на чем-то надул. Тот Филипп грозился при случае холку ему намылить. Васька решил с ним помириться и взял с собой моего Сергея. Сергей рано спать завалился. А Васька, значит, устроился в другой комнате. Утром вышел - Сергея нет. Он скорей на автобус, чтобы на поезд успеть. Билет у него был. В Сальск. Как это у вас - версия? Считай, версия насчет Дратенко отпадает. Остались Сергей и еще братья Чуриковы, Петро и Григорий.
У меня было много вопросов и сомнений. И если слова Дратенко Арефа принял на веру - это его личное дело.
Улица была запружена автомашинами, мотоциклами, двуколками, лошадьми. Со всей округи сбежались пацаны.
Арефа отвел меня в сторону.
- Давай присядем.
Мы нашли укромное местечко и устроились на толстом бревне. Я чувствовал, что Арефу тянет поболтать со знакомыми, которые при встрече с ним выражали бурную радость. Но он не решался оставить меня одного. Мы томились на бревне, разглядывая гостей, и молчали. У меня все время рвался с языка вопрос к Арефе. Я сдерживался, сдерживался, но все-таки спросил:
- Арефа Иванович, почему вы против женитьбы Сергея?
Он покачал головой.
- Это кто тебе сказал?
- Слышал…
- Выбор с умом надо делать.
- Значит, вы выбор его не одобряете?
- А ты сам, Дмитрий Александрович, небось удивлялся: как это образованная девушка водится с неотесанным парнем. Скажи, думал?
Он не назвал имени Ларисы, но отлично знал, что я понимаю его.
- Образование - дело наживное. В наше время не хочешь, за уши затянут куда-нибудь учиться.
- Зара моя так ни в какую и слышать о ней не хочет. Вплоть до того, что, говорит, копейки не даст. Деньжата у Зары есть. Копит. Думает, может, вдовой останется. Но я ей этой радости не доставлю. Конечно, - улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы, - конечно, дошло бы дело до свадьбы, я бы с Зарой не советовался.
Вдруг с улицы послышались шум и радостные выкрики. Грянули гитары и хор нестройных голосов. Мы с Арефой подошли ближе к калитке. К воротам подъехала тачанка на рессорах, устланная ковром. В гривы лошадей были вплетены ленты и цветы. Еще громче зазвенели струны, и толпа расступилась, пропуская молодых. Васька был в дорогом черном костюме, отлично сидевшем на нем, лакированных туфлях. А невеста! Невеста была ослепительно красива. Белое платье, воздушная фата и черные прямые волосы, обрамляющие смуглое лицо.
- Не девушка - цветок! - не удержался Арефа.
Молодых осыпали мелкими монетками, конфетами и цветами. Они прошли в глубь двора, где им отвели место под ярким ковром, развешанным на двух деревьях. Арефу, как почетного гостя, тянули сесть поближе к ним, но я украдкой шепнул, что хорошо бы устроиться возле выхода. Мы расположились у самой калитки в окружении молодых, очень шумных ребят.
Подъехали еще две грузовые машины. Из них стали спрыгивать детишки, мужчины и женщины. С невообразимым шумом они устремились во двор, галдя и обгоняя друг друга. У меня зарябило в глазах от мелькания рук, тел, голов, от развевающихся юбок, косынок, рубах…
Арефа напряженно всматривался в бурлящий, суетящийся поток людей, надеясь увидеть кого-нибудь из братьев Чуриковых. Куда там! А может быть, их и не было среди прибывших.
- Приедут, - успокоил он меня. - Васька уверял, что обязательно.
Вдруг сзади нас раздался голос Чавы:
- Дадоро!
Они обнялись. Сергей меня сразу и не заметил.
- Понимаешь, - сказал Чава, присаживаясь рядом с отцом, - шофер болван какой-то попался. Повез в другую сторону. - Он осекся, увидев наконец меня. - Привет, Дмитрий Александрович!
- Здравствуй, Сергей.
- Нехорошо, нехорошо, - сказал Арефа. - Ты бы хоть предупредил. Мы с матерью волнуемся. Вот, понимаешь, - он указал на меня, - милицию на ноги подняли…
- Как это не предупредил? - искренне удивился Чава. - Я ведь Славке сказал, что еду за Дратенко искать Маркиза. Он разве не передал?
Мы с Арефой переглянулись.
- Честное слово! Когда Славка сказал, что Маркиз пропал, я по глупости решил, что это Васькина работа. А потом уж думал, что Гришка с Петькой. Зря только время потерял. Маркиза-то хоть нашли? - Чава переводил взгляд с отца на меня.
- Нет, не нашли. А где твоя кобыла? - спросил Арефа.
- В колхозе "XX партсъезд". - Сергей достал из кармана бумажку и протянул отцу. - Вот сохранная расписка. (Денисов-старший стал молча читать документ.) Не тащиться же мне верхом столько километров? Спешил очень. - Он покачал головой. - Поспешил, только людей насмешил. Да вы скажите, Маркиза действительно не нашли?
- Сергей, зачем ты взял обротку? - спросил я.
- Какую обротку?
- Обротка Маркиза лежала в нашем доме, - пояснил Арефа. - Он был ею привязан во дворе у Ларисы.
Сергей наморщил лоб.
- У нас дома? Глупость какая-то. Чепуха!
- Нет, не чепуха, - сказал я.
Чава ударил себя кулаком в грудь:
- Так вы считаете, что украл я? Я? Вот почему вы здесь! - Он резко взмахнул рукой. - Я так и знал! Сразу понял, что подумают на меня. Поэтому и помчался как угорелый за Васькой. В Сальск ездил.
- Погоди, давай разберемся спокойно. Ты в ту ночь был у Ларисы? - спросил я.
- Нет!
- Хорошо, допустим.
- Не допустим, а не был!
- Ладно, не был. А раньше заходил к ней в дом или во двор?
- Нет, не заходил.
- А кто ж тогда бросил в ее дворе твой окурок? - спросил я.
Арефа недоуменно посмотрел на меня. Этого обстоятельства он не знал. Оно его крепко озадачило.
- Я был у Ларисы, - тихо сказал Сергей.
- Ты только что сказал, не был. Как же так? - спросил я.
Арефа помрачнел еще больше.
- Ты меня не сбивай, - хлопнул по столу Сергей. - Ты… Простите, вы спросили, был ли я раньше? Раньше я не был. Я был потом. Утром.
- Зачем?
- Как зачем? Когда я узнал, что жеребца украли, поехал к Ларисе. Надо же было узнать подробности!
- Так ведь ты знал, что Лариса сама прибегала в Крученый?
- И ушла… Я думал, вернулась домой. А дома ее не оказалось. Где ее искать, не знал. Да и надо было догонять Ваську. Я же на него подумал.
- Расскажи подробнее про то утро, - сказал я. - Не спеша. Не думай, что мне приятно копаться в этой истории. Никто не хочет возводить на тебя напраслину.
- Именно так, сынок, - поддержал меня Арефа.
- И начинай твой рассказ с ночи, - предупредил я.
- Значит, так. К Филиппу в Куличовку я пошел из-за Васьки. Надоел он мне. Пойдем, говорит, надо помириться с Филькой. Я ему говорю: хочешь, мол, иди сам. Но Василий боялся, что его отметелят. Я все же свой. Да и знаю, как лучше слинять в случае чего. Мы посидели, я скоро уснул. Проснулся около пяти. На коня - и к стаду.
- Когда ты уходил от Филиппа, Дратенко был там? - спросил я.
- Не знаю. В другую комнату не заглядывал. А что?
- Хорошо. Дальше.
- Дальше, приезжаю к стаду. Славка мне с ходу: Лариса была, Маркиз пропал! Ну, я сразу и подумал, что Васька. Крикнул Славке, что, мол, поехал искать Маркиза. Забежал домой, взял на всякий случай сто рублей. А то как же без денег? И в Бахмачеевскую, к Ларисе. А ее дома нет. Я постоял возле окна. Помню, курил. Может быть, действительно бросил окурок. Потом махнул вдогонку Ваське. Решил, что он, пока я спал, увел жеребца. Дурак, не догадался вернуться к Филиппу. Васька еще у него был. Проехал я километров десять, думаю, на лошади теперь не догонишь. Оставил свою кобылу в колхозе "XX партсъезд". На автобусе добрался до Ростова. Васька говорил, что в Сальск поедет. Билет показывал. Вот так и мотался за ним. И при чем здесь обротка, не знаю! Может быть, Ганс притащил? Наша обезьяна.
- Вот ты тоже! - не вытерпел Арефа. - По-твоему, старая, больная обезьяна ночью сбегала в станицу, отвязала Маркиза, сняла с него обротку и принесла на хутор?
- А помнишь, как Ганс много лет назад таскал домой патроны? Ты же сам мне тумаков надавал! - Сергей обернулся ко мне: - Вы спросите у отца.
- Это он из степи таскал, - подтвердил Арефа.
- Ты тоже тогда думал, что это я. Было такое?
- Было, - кивнул Арефа. - Понимаешь, Дмитрий Александрович, стали дома патроны появляться… боевые. От немецкого пулемета. Думаю, кто-то из детей балует. Игрушка опасная. Перепорол внуков. Клянутся-божатся - не они. Я на Сергея… И что ты думаешь? Ганс. Он в степь любил ходить. Старый окоп обнаружил. Верно, Сергей, было. Но так далеко, в станицу, Ганс никогда не бегал.
- Может, воры бросили обротку в степи? - сказал Чава.
Я выслушал обоих и высказался:
- Все это малоубедительно.
- Как хотите! Маркиза я не воровал. Хоть режьте меня!
- А за что тебе Василий двести рублей предлагал?
- Подбивал на одно дело. - Сергей пожал плечами. - Но я в его махинациях участвовать не собираюсь. И к Маркизу это никакого отношения не имеет.
- А что Чуриковы? - спросил я.
- Нет. Они тоже ни при чем. Ошиблись, товарищ лейтенант, - усмехаясь, проговорил Чава. - А настоящих воров проворонили, вот что я вам скажу.
- Петро и Гришка приехали? - спросил Арефа.
- Нет.
- Почему?
- Откуда мне знать? Если не верит, пусть сам во всем разбирается, - кивнул он на меня.
Арефа тронул меня за руку:
- Ты не обижайся.
- Поеду я, Арефа Иванович. Без толку все это. Будем разбираться дома.
- Может, утречком двинемся вместе?
- Нет. Ждать не могу.
- Я провожу немного.
Мы вышли с Арефой со двора. Я все еще колебался, правильно ли поступаю. Но за каким лешим торчать здесь?
Автобус доставил меня в Краснопартизанск часов в пять вечера. Первым делом я зашел в райотдел узнать результаты анализа крови. Кровь под ракитником оказалась лошадиной.
Я колебался: ехать в станицу или в Ростов, где оставил форму и мотоцикл. Не придя к определенному решению, зашел в отдел уголовного розыска. Разбирало любопытство: что дала проверка Лохова?
Как только я появился в УГРО, меня ошарашили:
- Кичатов, молодец, что зашел! Тебя вызывает в Ростов генерал. Лично.
- Когда? - спросил я у начальника уголовного розыска, теряясь в догадках, зачем это я понадобился высокому областному начальству.
- Послезавтра.
- По какому делу?
- Не знаю. Спроси у майора.
Я незамедлительно поднялся на второй этаж и нос к носу столкнулся с Мягкеньким, который куда-то спешил.
- Вот и ты, кстати. Срочно едем в Бахмачеевскую. У вас ЧП. Пожар!
Мы почти бегом спустились во двор, сели в "газик", и майор приказал водителю:
- Выжми из своей техники все, на что она способна.
По его суровому и замкнутому лицу я понял, что Мягкенький крепко озабочен. С вопросами сейчас лучше не соваться. Что же такое может гореть, если на место происшествия выехал сам Мягкенький? Вдруг майор повернулся ко мне и покачал головой:
- Что же это ты, лейтенант, не знаешь, какие люди живут у тебя под носом?
- А что? - спросил я неуверенно.
Мягкенький ответил, обращаясь к шоферу:
- Представляешь, почти полгода у них с Сычовым в станице ходил на свободе особо опасный преступник, а они и в ус не дули.
- Лохов? - воскликнул я.
- Он такой же Лохов, как я китайский император! У человека чужой паспорт, чужая, можно сказать, биография… Хорошо, хоть ты свою ошибку исправил, догадался еще раз проверить. Как говорится, победителей не судят.
- Значит, Лохов?
- Вот именно. Твой приятель вчера приезжал из облуправления. Михайлов. Как ты, Кичатов, докопался?
- Случайно, - вырвалось у меня.
- Вот-вот! На авось надеемся.
- Я думал, что Сычов до меня его уже проверил.
- Иван кивает на Петра. Так как же тебя осенило?
- По медицинской справке, у Лохова одно легкое и туберкулез. А фельдшер мне сказала, что у него два легких.
- Как в цирке! Настоящая фамилия его - Севостьянов. Он знал мужа этой продавщицы, настоящего Лохова. Познакомились на Алдане, в бригаде старателей. Севостьянов недавно отбыл срок в колонии. Подался в наши края. Ему предложили дело. Какое - сам знаешь: ограбление и убийство инкассатора. Севостьянов вспомнил, что неподалеку, в Тихорецке, живет Лохов. Вот он и поехал туда. По старой дружбе. Оказалось: Лохов умер. Он к его жене и пристроился. Говорит, хочу начать новую жизнь.
- Клава знала об убийстве? - спросил я.
- Говорит, что не знала. Севостьянов сказал ей, что прежде сидел за автомобильную аварию. Плел еще разные сказки, будто по несправедливости в колонии еще срок набавили. Запятнали, мол, человека на всю жизнь. У тебя, говорит, мужик помер, а у меня жены нет. Предложил, как говорится, руку и сердце. А также паспорт и документы покойного мужа. Отцом обещался быть примерным для ее детей. На чем сыграл, подлец!
- Поплакаться да разжалобить они умеют, - подтвердил шофер.
- Постойте, но ведь паспорт сдается в обмен на свидетельство о смерти? - сказал я.
- Повезло ему, - продолжал майор. - Настоящий Лохов еще до смерти потерял паспорт. Как и полагается, подал заявление в милицию, и ему выдали новый. Этот паспорт и сдала жена в загс после смерти мужа. А когда разбирала его оставшиеся бумаги, старый паспорт и отыскался. Вот по этому паспорту и жил Севостьянов. В Тихорецке, где до этого обитала Лохова, ее мужа знали. Поэтому с Севостьяновым они переехали в Бахмачеевскую. Ты мне все рассказывал, что уж больно честная она была. Даже водку продавала строго по постановлению. - Майор усмехнулся. - Не слишком ли примерная?
- Боялась на мелочи попасться, - заметил шофер. - Какой ей смысл химичить, когда в хате такая тьма червонцев!
Меня резанули слова водителя. Я знал, что Клава была "отличником торговли" задолго до приезда в Бахмачеевскую. Имела грамоты, поощрения. Может быть, она оказалась жертвой? Вспомнилось ее лицо, рано состарившееся, с глубокими морщинами возле губ. И как она говорила, что девчонкой ни одной танцульки не пропускала. Потом на ее плечи легла забота о детях - их было трое, о больном муже, который скитался вдалеке от дома, в сибирской тайге. Так и не довелось пожить счастливо. Может быть, она действительно поверила Севостьянову, пошла на обман, чтобы помочь человеку? И самой хотя бы немного ощутить радость! Поэтому она и держала его дома, опасаясь, как бы он опять не сорвался на работе.
Все это я высказал майору.
- Может быть, ты и прав. Разберутся, - сказал Мягкенький.
- То точно, - поддакнул шофер. - Куда везти, товарищ майор, колхоз большой. А где хлеб горит?
Далеко раскинулось поле пшеницы, тучной, золотой, тяжело колышущей созревшими колосьями. Ее тугие волны бежали до края земли, туда, где маленькими точками виднелись комбайны. Заходящее солнце косыми лучами играло в багряном золоте хлебов. У самого горизонта за автомашинами тянулись шлейфы пыли. Среди желтого моря резко выделялась черная плешина, над которой низко повисли облака дыма. Там суетились люди, стояли красные пожарные машины.
- Кажется, уже справились, - сказал майор.
- Кому-то не повезло, - указал на дорогу шофер.