- Мистер Таллей не производил на меня такого впечатления. Это был спокойный, хорошо воспитанный человек. Но, естественно, трудно судить по внешности.
- Значит, его звали Таллей. Это первое, что я надеялся у вас узнать.
- А что еще? - спросил Грейсон.
- Где мне найти Таллея и что возбудило ваши подозрения. Они у вас наверняка были, иначе бы вы не стали нанимать детектива.
Грейсон слегка улыбнулся и потер пальцем подбородок. А миссис Грейсон сказала, ни к кому не обращаясь:
- Наркотики.
- Вот именно,- подтвердил ее муж, будто одно это слово все объясняло.- Алмор до сих пор занимается впрыскиванием наркотиков. Нам об этом сообщила дочь, причем в его присутствии. Ему это страшно не понравилось.
- Что вы подразумеваете, мистер Грейсон, под впрыскиванием наркотиков?
- Понимаете, Алмор практикует прежде всего среди лиц, находящихся на грани тяжелого нервного заболевания. Среди людей, погрязших в пьянстве и разврате. Они постоянно нуждаются в успокоительных средствах и наркотиках. Но рано или поздно наступает такой период, когда обычный частный врач отказывается дальше проводить лечение на дому и настаивает, чтобы пациент отправился в санаторий. Однако врачи типа Алмора поступают иначе. Они лечат своих пациентов до тех пор, пока у последних есть деньги. Им наплевать, что из-за подобного "лечения" здоровье резко ухудшается, и нередко доводят больных до смерти. Практика очень доходная,- добавил он.- Но, конечно, опасная для врача.
- Несомненно,- согласился я.- Впрочем, на этом можно здорово заработать. Знали вы некоего Конди?
- Нет, только слышал о нем. Флоренс подозревала, что он снабжал доктора наркотиками.
- Очень возможно,- сказал я.- По-видимому, доктор опасался выписывать на наркотики слишком много рецептов. А Лавери знали?
- Тоже только слышали.
- А вам не приходило в голову, что Лавери мог шантажировать Алмора?
Это соображение ошеломило Грейсона. Он провел рукой по лбу, потом опустил ее на колени и задумчиво покачал головой.
- Нет. А у него была такая возможность?
- Он первый обнаружил тело,- объяснил я.- Если что-то показалось подозрительным Таллею, это, вероятно, было замечено и Лавери.
- А разве Лавери занимался подобными делами?
- Не знаю. Никому не известно, на какие средства он жил. Он не работал, проводил время довольно весело, преимущественно с женщинами.
- Все верно,- согласился Грейсон.- Такие дела можно делать скрытно.- Он сухо усмехнулся.- Я сплошь и рядом натыкаюсь на их следы в своей работе. Это самые разные неоправданные платежи на огромные суммы. Бессмысленные расходы, производимые людьми, которые не истратят напрасно и нескольких центов. Эти деньги без труда могли выплатить и почему-то не выплатили, словно из опасения перед налоговыми инспекторами. О, да, подобные дела нетрудно устроить.
Я посмотрел на миссис Грейсон. Ее руки ни на минуту не останавливались. За это время она, наверное, заштопала множество носков. Длинные костлявые ноги Грейсона были надолго ими обеспечены.
- А что случилось с Таллеем? Его просто подставили?
- В этом нет никакого сомнения. Его жена была в полнейшем отчаянии. Она говорила, что ему подали в баре виски с примесью какого-то наркотика, а пил он вместе с полицейскими. Причем полицейская машина ждала на улице, пока Таллей не сядет в свой автомобиль. Тут-то он и был арестован. Но до суда его даже не допрашивали.
- Ерунда. Просто он мог жене все так изложить. В подобных случаях человек всегда хочет оправдаться.
- Даже не верится, что вы говорите о полицейских,- заметил Грейсон.- Впрочем, о таком их поведении известно каждому.
Я продолжал:
- Если полиция и вправду допустила ошибку в деле о смерти вашей дочери, то, естественно, она не могла позволить Таллею доказать это. Потому что в результате несколько человек лишились бы работы. А будь Таллей и вправду шантажистом, его бы не стали арестовывать таким сложным способом. Но где Таллей сейчас? О тех "серьезных уликах" ему либо сообщили, либо он сам напал на след.
- Мы не знаем, где он,- ответил Грейсон.- Его посадили на шесть месяцев, но они давно истекли.
- А что с его женой?
Он взглянул на миссис Грейсон. Она коротко ответила:
- Вай-Сити, Вестмор-стрит, № 1618. Мы дали ей немного денег. Она осталась без гроша.
Я записал адрес, удобнее устроился в кресле и объявил:
- Сегодня кто-то застрелил Лавери в его собственной ванной.
Пухлые руки миссис Грейсон замерли на краю грибка. Ее муж сидел, открыв рот, трубка застыла в его руке. Слегка откашлявшись, он медленно водворил трубку на законное место: между зубами.
- Трудно предположить,- пробормотал он,- чтобы тут был замешан доктор Алмор.
- А я бы охотно сделал такое предположение,- возразил я.- Это вполне вероятно. Полиция считает, что Лавери застрелила жена моего клиента. Если же Алмор имеет какое-то отношение к убийству Лавери, из этого неизбежно вытекает, что он принимал участие и в убийстве вашей дочери.
- Человек, совершивший одно преступление, не остановится и перед вторым,- изрек Грейсон. Он сказал это так уверенно, будто всю свою жизнь занимался уголовными делами.
- Возможно,- согласился я.- А что могло спровоцировать печальную историю с вашей дочерью?
- Флоренс была сложная, странная девушка. Очень вспыльчивая и экстравагантная. К сожалению, она постоянно заводила все новых и новых сомнительных друзей, была излишне откровенна и часто поступала опрометчиво. Подобная жена представляла исключительную опасность для такого мужа, как доктор Алмор. Но я не думаю, что именно это стало главной причиной. А что скажешь ты, Лети?
Он посмотрел на жену, но та лишь воткнула иголку в клубок и промолчала. Грейсон вздохнул и продолжил:
- У нас есть основания предполагать, что доктор завел любовную связь с медсестрой, работавшей у него. Флоренс грозила ему публичным скандалом. Этого он не мог допустить. Ведь один скандал повлек бы за собой следующий.
- Каким образом он убил ее?
- Конечно с помощью морфия. Он никогда с ним не расставался. В этой области он был первоклассным специалистом. Когда Флоренс потеряла сознание, он мог перенести ее в гараж и, запустив мотор, положить под выхлопную трубу. Даже если бы в ее крови обнаружили морфий, это бы ничего не доказало: всем было известно, что ей в ту ночь сделали укол.
Я кивнул, а он, опершись на спинку кресла, снова пригладил волосы. Похоже, он тщательно обдумывал обстоятельства смерти своей дочери. И тогда я понял, что двое этих стариков на протяжении полутора лет непрерывно отравляли свои мысли ненавистью. Им бы наверняка пришлось по душе, окажись Алмор убийцей Лавери. Это наполнило бы их теплом и покоем. Помолчав, я снова заговорил:
- Скорее всего, вы верите в такую теорию потому, что хотите верить. С равным успехом можно предположить, что ваша дочь покончила жизнь самоубийством, а дело зам'азали для того, чтобы прикрыть темные делишки Конди и избавить Алмора от публичного допроса.
- Чепуха! - запротестовал Грейсон.- Он ее убил. Она лежала в постели спящая.
- Вы же не знаете наверное. Не исключено, что она сама употребляла наркотики. Морфий мог уже слабо на нее действовать, и она приняла двойную дозу. А среди ночи проснулась, взглянула в зеркало и увидела там чертей, показывающих на нее пальцами. Такие вещи случаются.
- По-моему, вы отняли у нас слишком много времени,- сказал Грейсон.
Я встал, поблагодарил их обоих, сделал шаг к двери и спросил:
- А вы ничего не предпринимали с тех пор, как арестовали Таллея?
- Я виделся с инспектором по фамилии Лич,- ответил Грейсон.- Но все оказалось бесполезным. Он не сумел ни за что зацепиться. Пытался говорить о наркотиках, но его даже слушать не стали. Однако месяц спустя заведение Конди прикрыли. Может, это связано с тем, что вам удалось выяснить.
- Вероятно, городская полиция специально упустила след. Но при желании Конди можно найти в другом месте. Все его предприятия работают с прежним успехом.
Я снова направился к двери, Грейсон поспешил за мной. На его желтом лице выступил румянец.
- Я не хотел быть невежливым,- сказал он.- Просто нам с Лети тяжело постоянно возвращаться в прошлое.
- Наоборот, по-моему, вы были очень терпеливы,- возразил я.- Но в историю был замешан еще кто-то, кого вы не упоминали.
Он покачал головой и в очередной раз взглянул на жену. Ее руки не двигались, а голова склонилась к плечу. Казалось, она к чему-то прислушивается, ничего вокруг не замечая.
- Говорят, что в ту ночь миссис Алмор укладывала в постель медсестра, работавшая у доктора Алмора,- сказал я.- Не про нее ли болтали, что она находится в связи с доктором?
- Одну минуту...- резко произнесла миссис Грейсон.- Мы никогда не видели этой девушки, но у нее было красивое имя. Подождите, я попытаюсь его вспомнить.
Мы подождали.
- Ее звали Милдред,- заявила миссис Грейсон.
Я глубоко вздохнул.
- А фамилию ее вы не помните? Милдред Хавеланд?
Она улыбнулась и кивнула.
- Конечно Милдред Хавеланд. Ведь ты тоже помнишь?
Но мистер Грейсон не помнил ничего. Он смотрел на нас, как лошадь, попавшая в чужое стойло.
- А какое это имеет значение? - выдавил он наконец.
- Скажите, пожалуйста, какого роста Таллей? Высокого?
- Что вы, нет! - ответила миссис Грейсон.- Гораздо ниже среднего. Это пожилой человек с каштановыми волосами, спокойным голосом и бледным лицом.
- Видно, ему было от чего побледнеть,- заметил я.
Грейсон протянул мне свою костлявую руку, и я пожал ее с таким чувством, будто прощаюсь с вешалкой.
- Если вы его поймаете,- сказал он, стискивая зубами трубку,- зайдите к нам со счетом. Конечно я имею в виду Алмора.
Я ответил, что все понял, но со счетом не приду. Потом прошел через темный холл. Кругом было тихо.
Глава 23
Дом на Вестмор-стрит оказался маленьким деревянным строением, примыкающим к большому зданию. Узкая бетонная дорожка вела ко входу. Я поднялся на крыльцо и позвонил. Дверь, находившаяся за проволочной сеткой, была открыта, но в помещении свет не горел. Чей-то усталый голос спросил из темноты:
- Кто там?
- Мистер Таллей дома? - спросил я в ответ.
- Кому он понадобился?
- Другу.
- Хорошо,- хрипло проговорила женщина из темной комнаты.- Какая требуется сумма?
- Это не счет, миссис Таллей. Ведь вы миссис Таллей, я полагаю?
- Уходите и оставьте меня в покое,- пробормотала она.- Мистера Таллея здесь нет, не было и не будет.
Я прижался лицом к сетке, пытаясь разглядеть помещение. Смутно виднелись очертания мебели. Похоже, женщина лежала на кушетке, а может, мне это только показалось.
- Я больна,- продолжала она.- Я устала. Уйдите, дайте мне отдохнуть.
- Меня направили к вам Грейсоны.
Минута тишины, потом вздох.
- Первый раз о них слышу.
Я прислонился к дверному косяку и взглянул на улицу. Там стояла машина с включенными фарами. Других машин не было видно. Я снова заговорил:
- Вероятно, вы в курсе, миссис Таллей, что Грейсонов еще интересует их дело. Что с вами? Не нужна ли вам помощь?
- Я хочу остаться одна,- упорствовала женщина.
- Мне необходимы сведения,- в свою очередь настаивал я.- Я должен их получить. Желательно спокойно, или с шумом, если нельзя иначе.
- Опять полицейский? - спросила женщина.
- Вы прекрасно знаете, что я не полицейский, миссис Таллей. Грейсоны не станут разговаривать с копами. Позвоните им и убедитесь.
- Я никогда о них не слыхала,- повторила она.- А если бы даже и слышала, у меня все равно нет телефона. Убирайся отсюда, коп. Я больна больше месяца.
- Меня зовут Марлоу,- пытался я объяснить.- Филип Марлоу. Я частный детектив из Лос-Анджелеса. Грейсоны уже кое-что сообщили, но мне еще необходимо побеседовать с вашим мужем.
Женщина в темноте тихо и печально засмеялась.
- Итак, вы кое-что узнали? - сказала она.- Вот это я уже слышала не раз. Великий боже, конечно слышала... вы кое-что узнали! Джордж Таллей тоже кое-что узнал... когда-то...
- Он сможет воспользоваться своим открытием,- заметил я,- когда поделится со мной.
- Если за ту цену, которую он уже заплатил, то лучше убейте его,- проговорила женщина.
Тут я увидел, что на улице кто-то зажег и опять погасил фонарь. Непонятно, зачем это сделали. Мне почудилась какая-то фигура возле моей машины.
В глубине комнаты возникло и исчезло бледное лицо. Теперь на его месте были волосы: женщина отвернулась к стене.
- Я измучена,- глухо твердила она.- Я страшно измучена. Уходите отсюда, сэр. Умоляю вас, уходите, пожалуйста.
- Я могу одолжить вам немного денег,- мягко произнес я.
- Вы не чувствуете запаха сигар?
Я потянул носом, но табачного дыма не уловил.
- Нет.
- Они были здесь. Часа два назад. Боже, как я устала. Прошу вас, уходите.
- Выслушайте меня, миссис Таллей.
Она повернулась, и из темноты снова проступили неясные очертания ее лица.
- Вот что: я вас не знаю,- сказала она.- И не хочу знать. Мне нечего вам сообщить. Впрочем, даже если бы и было, я бы все равно молчала. Я живу в этой норе, если мое существование можно назвать жизнью. Но все-таки я живу. Мне нужно только немного тишины и покоя. А теперь уходите и оставьте меня одну.
- Впустите меня,- настаивал я.- Давайте побеседуем. Я сумею вам помочь.
Она снова отвернулась, и в голосе ее прозвучал сдерживаемый гнев:
- Если вы немедленно не исчезнете, я начну кричать изо всех сил. Убирайтесь отсюда.
- Хорошо,- заторопился я.- Я оставлю в дверях визитную карточку. Не забудьте мою фамилию. Может, вы еще передумаете. А теперь спокойной ночи, миссис Таллей.
Ответа не последовало. Я сунул в дверь визитку, спустился с крыльца и по бетонной дорожке вышел на улицу. На другой стороне улицы слабо ворчал мотор машины с включенными фарами. Но моторы ворчат в тысячах машин на тысячах улиц. Я сел в свой автомобиль и уехал.
Глава 24
Вестмор-стрит находилась далеко от центра. Мне предстояло попасть в другую часть города, и я повернул на север. Вскоре по обеим сторонам дороги замелькали кучи металлолома. За деревянными заборами, как на поле боя, лежали разбитые останки старых автомашин. Груды ржавого железа при свете луны выглядели удивительно мрачно. Они напоминали дома, разделенные улочками. В зеркале заднего вида появились огни какого-то автомобиля. Он приближался. Я прибавил газу, вынул из кармана ключ, открыл потайную дверцу и, достав оттуда пистолет тридцать восьмого калибра, положил его на сиденье. Сразу же за свалкой показался кирпичный завод. Над пустынной местностью высилась гигантская заводская труба, она не дымила. За ней появилось темное кирпичное здание с вывеской фирмы: ни в одном окне света не было. Таинственный автомобиль продолжал настигать меня. Внезапно тишину ночи разорвал хриплый звук сирены. Я сильнее надавил на акселератор, но слишком поздно. Теперь машина была уже совсем близко: свет ее фар залил всю дорогу.
Автомобиль поравнялся со мной, затем обогнал. Но я стремительно развернулся и с максимальной скоростью помчался в обратном направлении. Однако и это не помогло. Меня опять нагоняли, включив красный прожектор, который осветил дорогу чуть ли не на километр. Я, собственно, и не пытался удрать, я только хотел доехать до людного места, иными словами, до свидетелей. Ничего не получилось. Полицейская машина настигла меня, и кто-то крикнул из нее грубым голосом:
- Остановись, или мы продырявим тебе череп!
Я затормозил, предварительно сунув пистолет на прежнее место и заперев тайник на ключ. Полицейская машина остановилась, и из нее с криком: "Ты что, не узнаешь полицейской сирены? Выходи!" - выскочил какой-то толстяк.
Я вылез из кабины и встал рядом с ним. Луна освещала его фигуру с пистолетом в руке.
- Водительское удостоверение! - снова крикнул он.
Я достал документ. Тут подошел второй полицейский и взял мои права себе. Включив фонарь, он внимательно изучил их.
- Марлоу! А, черт возьми! Этот парень - ищейка. Представляешь, Кони!
- Это все? - спросил Кони.- Наверное, оружие нам не понадобится.- Он засунул пистолет в кобуру и застегнул ее.- Думаю, мы закончим быстро.
- Он ехал со скоростью сто пять километров в час,- заметил второй полицейский.- Держу пари.
- Вели этому сукину сыну дыхнуть,- пробормотал Кони.
Второй коп наклонился ко мне и сказал с вежливой наглостью:
- Не угодно ли вам дыхнуть, мистер сыщик?
Я дыхнул.
- Ладно,- медленно процедил он.- Не проходит.
- Сегодня холодная ночь. Угости мальчика, коллега Доббс.
- Прекрасная мысль,- согласился Доббс.
Он подошел к полицейской машине и достал оттуда бутылку, опорожненную на две трети.
- Здесь не хватит даже на приличный глоток,- заметил он, протянув мне бутылку.- Пейте на здоровье, приятель.
- Допустим, я не хочу пить, что тогда? - поинтересовался я.
- Лучше не говори такого! - зарычал Кони.- Иначе мы можем подумать, что твой живот мечтает заполучить на память отпечатки наших сапог.
Я взял бутылку, вынул пробку и, понюхав содержимое, сказал:
- Это виски. Неужели вы постоянно будете повторять одну и ту же шутку?
- Восемь двадцать семь, запиши, Доббс,- раздался голос Кони.
Доббс вернулся к машине и сделал пометку в журнале. По-прежнему держа бутылку в руках, я сказал Кони:
- Вы собираетесь заставить меня выпить?
- Разумеется, если ты не хочешь заработать хорошего пинка в брюхо.
Я наклонил бутылку и, задержав дыхание, наполнил рот виски. Кони быстро шагнул ко мне и ударил в солнечное сплетение. Разбрызгивая жидкость, я от боли сложился пополам и уронил бутылку, а наклонившись поднять ее, увидел толстую ногу Кони, занесенную над моей головой. Я отскочил в сторону, выпрямился и изо всей силы двинул его по носу. Он закрыл лицо левой рукой и завыл, правой рукой пытаясь нащупать кобуру.
Доббс бросился на меня, размахивая резиновой дубинкой. Он попал мне под левое колено, нога одеревенела, и я опустился на землю, скрежеща зубами и выплескивая остатки спиртного. Кони отнял руку от лица. Она была в крови.
- Боже! - пробормотал он, задыхаясь,- Кровь! Моя кровь!
Испустив дикий вопль, он тоже попытался ударить меня но лицу, но я успел увернуться, и удар пришелся в плечо. Доббс бросился между нами, выкрикивая:
- Хватит, Чарли, уже достаточно!
Кони сделал несколько нетвердых шагов, уселся за руль и опять закрыл лицо руками. Потом вытащил носовой платок и начал вытирать кровь.
- Дай мне еще минутку! - рычал он сквозь платок.- Только одну минутку!
- Заткнись! - ответил Доббс.- Пора кончать.
Он многозначительно помахал опущенной дубинкой. Кони вышел из машины и заковылял ко мне. Доббс легонько оттолкнул его. Однако Кони упорно рвался вперед.
- Я хочу его крови! - кричал он.- Крови хочу!
- Довольно! Заткнись! Мы сделали все, что требовалось.
Кони повернулся и, тяжело ступая, обошел полицейскую машину.
- Вставайте, приятель,- обратился ко мне Доббс.
Я встал, растирая ногу под коленом. Нерв дергался, как рассерженная обезьянка.