Он почувствовал, что, удобно устроившись перед телевизором, начинает засыпать. Медленный темп усугублял сонливость, и Мартин с трудом держал глаза открытыми. На экране не происходило ничего нового. Сперва возникла ссора между Уффе и Лиллемур. Мартин переключил темп на обычный, чтобы слышать звук, и еще раз убедился в том, что ссорились они бурно. Уффе обвинял Лиллемур в том, что она наболтала о нем гадостей, сказала остальным, что он дурак, тупица и неандерталец. А Лиллемур, плача, защищалась, уверяя, что ничего подобного никому не говорила, что это вранье и кто-то просто хочет над ней поиздеваться. Уффе, похоже, ей не поверил, и ссора стала переходить в драку. Потом Мартин увидел, как появились они с Ханной и прервали выяснение отношений. Временами камера брала лица крупным планом, и он смог убедиться в том, что их мрачный вид полностью соответствует тогдашнему настроению.
Далее последовало почти сорок пять минут, когда вообще ничего не происходило. Мартин изо всех сил пытался внимательно смотреть, чтобы отыскать вещи, которые упустил раньше, - что-нибудь из сказанного, что-нибудь вокруг, но ничего особенно интересного не находилось. Ничего нового. А сон все время грозил заставить его глаза сомкнуться. Мартин нажал на паузу и сходил за кофе - стоило задействовать все средства борьбы со сном. Сев попрямее, он продолжил просмотр. Начиналась ссора между Тиной, Калле, Йонной, Мехметом и Лиллемур. Мартин услышал с их стороны те же обвинения, что бросил ей Уффе: они кричали на Лиллемур, пихали ее и спрашивали, какого черта она болтает о них мерзости. Он увидел, как на нее злобно набросилась Йонна, а Лиллемур защищалась, в точности как раньше, и рыдала так, что у нее по щекам широкими полосами текла тушь. Мартина невольно тронуло то, какой маленькой, беспомощной и юной она вдруг оказалась, если отвлечься от всех этих волос, макияжа и силикона. Просто маленькая девочка.
Он глотнул кофе и увидел на экране, как появились они с Ханной, чтобы снова прекратить драку. Камера следовала то за Ханной, которая отвела Лиллемур в сторону, то за ним, когда он со злым выражением лица отчитывал остальных участников. Потом камера повернула обратно к парковке, и стало видно, как Лиллемур бежит в направлении селения. Камера выхватила крупным планом ее удаляющуюся спину, затем Ханну, говорящую по мобильному телефону, а потом его самого. Он по-прежнему стоял с разъяренным видом, но теперь следил за убегающей девушкой.
За следующий час Мартин не увидел ничего, кроме пьяной молодежи и участников шоу, которые вовсю продолжали напиваться. Около трех последние из них отправились спать, и камеры перестали снимать. Пока пленка перематывалась обратно, Мартин продолжал сидеть, уставившись невидящими глазами в темный экран. Он не мог сказать, что заметил нечто, способное помочь им двигаться дальше. Однако что-то застряло у него в подсознании и не давало покоя, словно соринка в глазу. Он посмотрел на темный экран, потом снова нажал на "Play".
- У меня перерыв на обед только час, - сердито сказал Ула, открывая дверь. - Так что давайте покороче.
Йоста с Ханной зашли и сняли обувь. Дома у Улы они еще не были, но педантичный вид квартиры их не удивил - ведь им уже доводилось видеть его кабинет.
- Я буду тем временем есть, - заявил Ула, указывая на тарелку с рисом, филе цыпленка и горохом.
Никакого соуса, отметил Йоста, который сам никогда в жизни не стал бы что-нибудь есть без соуса - ведь это главное. С другой стороны, ему повезло с обменом веществ, благодаря которому у него еще не появилось старческого животика, хотя его питание, казалось бы, ему таковой гарантировало. Возможно, Уле повезло меньше.
- Что вам теперь надо? - спросил хозяин, аккуратно накалывая на вилку несколько горошин. Йоста с восхищением осознал, что Ула, похоже, не любит смешивать еду во рту, поскольку ест горох, рис и цыпленка по отдельности.
- У нас появились некоторые новые сведения, - сухо сообщил Йоста. - Не знакомо ли вам имя Бёрье Кнудсен или Эльса Форселль?
Ула наморщил лоб и обернулся, услышав позади себя какой-то звук. Из своей комнаты вышла Софи и вопросительно посмотрела на Йосту и Ханну.
- Что ты делаешь дома? - сердито спросил Ула, уставившись на дочь.
- Я… я себя плохо чувствую, - ответила та. Вид у нее был явно нездоровый.
- Что же с тобой такое? - с недоверием спросил Ула.
- Мне было плохо. Меня тошнит, - ответила она, и ее дрожащие руки в сочетании с легкой испариной на коже, казалось, убедили отца.
- Тогда иди ложись, - сказал он немного мягче, но Софи резко замотала головой.
- Нет, я хочу присутствовать, - возразила она.
- Я сказал, отправляйся в постель. - Голос Улы звучал решительно, но во взгляде дочери читалась еще большая решимость.
Ничего не ответив, она села на стул в дальнем углу, и хотя Ула явно испытывал неловкость от ее присутствия, он ничего не сказал, а просто продолжил есть рис.
- О чем вы говорили? Какие вас интересуют имена? - спросила Софи и посмотрела на Йосту с Ханной пустым взглядом. У нее, похоже, была температура.
- Мы спросили, не слышали ли вы с папой имени Бёрье Кнудсен или Эльса Форселль в связи с твоей мамой?
Софи, казалось, немного подумала, потом медленно помотала головой и вопросительно посмотрела на отца.
- Папа, ты их знаешь?
- Нет. Я этих имен никогда не слышал. Кто они такие?
- Еще две жертвы, - тихо произнесла Ханна.
Ула вздрогнул и задержал вилку на полпути ко рту.
- Что вы хотите сказать?
- Это два человека, ставшие жертвами того же преступника, который убил вашу бывшую жену. И твою маму, - слабым голосом добавила Ханна, не глядя на Софи.
- Что вы, черт побери, говорите? Сперва вы приходите и спрашиваете об этом Расмусе. А теперь у вас появляются еще двое? Чем вообще у нас занимается полиция?
- Мы работаем сутки напролет, - сухо сказал Йоста. Что-то в этом мужике доводило его до белого каления. Он сделал глубокий вдох и продолжил: - Жертвы проживали в Лунде и Нючёпинге. Марит как-то связана с этими городами?
- Сколько раз я должен вам повторять! - прошипел Ула. - Мы с Марит познакомились в Норвегии и вместе приехали сюда, чтобы работать, когда нам было по восемнадцать. С тех пор мы больше нигде не жили! Вы можете это понять?!
- Папа, успокойся, - Софи положила руку ему на плечо.
Похоже, это привело его в чувство, и он спокойно, но очень холодно сказал:
- Я считаю, что вы должны заниматься делом, а не бегать к нам с расспросами. Мы ничего не знаем!
- Возможно, вы сами не знаете, что обладаете необходимыми сведениями, - возразил Йоста, - и наше дело как раз заключается в том, чтобы разобраться.
- Вам что-нибудь известно о том, почему маму убили? - жалобным голосом спросила Софи.
Уголком глаза Йоста заметил, что Ханна отвернулась. Несмотря на внешнюю уверенность, ей, похоже, по-прежнему тяжело давалось общение с родственниками жертв. Неудобное, но в каком-то смысле положительное качество для полицейского. Йоста чувствовал, что его самого долгие годы службы слишком закалили. Он вдруг со всей очевидностью осознал, что именно поэтому, возможно, и стал в последние годы уклоняться от работы. Его квота человеческого горя выбрана, он завязал.
- Мы пока ничего не можем сказать, - объяснил он Софи, которая, несомненно, плохо себя чувствовала. Йоста только надеялся, что она их не заразит. Притаскивать на работу желудочный грипп, чтобы все потом оказывались прикованными к постели, стало в последнее время популярным. - Может быть, есть хоть что-нибудь, что угодно, связанное с Марит, о чем вы нам еще не рассказали, но сейчас хотели бы воспользоваться случаем и сообщить? Чтобы найти связь между ней и остальными жертвами, нам могут пригодиться любые сведения. - Йоста смотрел на Улу в упор. Его не покидало ощущение, возникшее во время прошлой встречи, - тот о чем-то умалчивает.
Однако Ула, не отводя взгляда, мрачно процедил сквозь зубы:
- Мы… ничего… не знаем! Езжайте лучше поговорите с этой лесби, возможно, ей что-то известно!
- Я… я… - пробормотала Софи, неуверенно глядя на отца. Она, казалось, пыталась подобрать слова, но не знала как. - Я… - начала она снова, но взгляд Улы заставил ее замолчать.
Она бросилась из кухни, прижимая руку ко рту. Из ванной комнаты донеслись звуки, говорящие о том, что ее рвет.
- Моя дочь больна. Я хочу, чтобы вы немедленно ушли.
Йоста вопросительно посмотрел на Ханну, та пожала плечами. Они направились к двери. Интересно, что же хотела, но не смогла сказать им Софи?
В такое время - в понедельник утром - в библиотеке было тихо и спокойно. Раньше она удобно располагалась на таком расстоянии от полиции, что легко можно было дойти пешком, но, поскольку теперь ее перевели в новое помещение "Футура", Патрику пришлось взять машину. Когда он вошел, за стойкой никого не оказалось, но после того, как он осторожно позвал, из-за стеллажей появилась библиотекарша.
- Здравствуйте, что вы хотите? - удивленно подняв брови, спросила Йессика.
Патрик сообразил, что давненько не заглядывал в библиотеку, вероятно, с окончания школы. Сколько с тех пор прошло лет, он старался не считать. В любом случае, библиотекарем тогда была явно не Йессика, поскольку она выглядела его ровесницей.
- Здравствуйте. Не могли бы вы помочь мне с одним делом? - Патрик поставил портфель на стол перед стойкой для выдачи книг и аккуратно достал папочки с книжными страницами.
Йессика вышла из-за стойки, чтобы посмотреть, что он там разложил. Она была высокой и стройной, с русыми волосами до плеч, собранными в практичный хвост. На кончике носа у нее примостились очки, и Патрика невольно заинтересовало, обязательно ли носить очки, чтобы поступить учиться на библиотекаря.
- Разумеется, скажите только, какая вам требуется помощь.
- У меня тут есть несколько страничек из детской книги, - объяснил Патрик, указывая на вырванные страницы. - Меня интересует, можно ли как-то определить, откуда они или, вернее, кому они принадлежали.
Йессика поправила очки, осторожно взяла полиэтиленовые папочки и принялась их изучать. Она выложила их в ряд, но потом поменяла местами.
- Теперь они лежат по порядку, - удовлетворенно сказала она.
Патрик наклонился и взглянул. Да, все верно. Теперь события в сказке разворачивались последовательно, начинаясь со страницы, найденной в Библии Эльсы Форселль. Его вдруг осенило: страницы лежали в том же порядке, в каком убивали жертв. Первой оказалась страница Эльсы Форселль, затем страница Бёрье Кнудсена, далее Расмуса Ульссона и под конец страница, лежавшая в машине рядом с телом Марит Касперсен. Патрик посмотрел на Йессику с благодарностью.
- Вы уже помогли мне, - произнес он и начал изучать листочки заново. - Можно ли что-нибудь сказать о книге? Откуда ее взяли?
Библиотекарша на секунду задумалась, потом зашла за стойку и принялась стучать по клавиатуре компьютера.
- Книга кажется мне довольно старой, - сказала она. - Похоже, ей довольно много лет. Это видно по тому, как выполнены рисунки, и по стилю шведского языка.
- Как вы думаете, когда она примерно издана? - В голосе Патрика чувствовалось нетерпение.
Йессика посмотрела на него поверх очков, и на мгновение ему показалось, что она страшно похожа на Аннику.
- Это я и пытаюсь узнать. Только, пожалуйста, не мешайте мне.
Патрик почувствовал себя проштрафившимся школьником. Он пристыженно молчал, но с любопытством наблюдал за пальцами Йессики, которые быстро перемещались по клавишам.
Через несколько минут, показавшихся Патрику вечностью, она сказала:
- Сказка "Гензель и Гретель" издавалась в Швеции множество раз. Я исключила все издания, вышедшие после тысяча девятьсот пятидесятого года, и список существенно сократился. Осталось десять разных изданий. Я бы предположила, - она подчеркнула последнее слово, - что нас интересует одно из изданий двадцатых годов. Сейчас попробую зайти через какой-нибудь букинистический магазин и поискать их более четкие изображения. - Она снова застучала по клавишам, а Патрик усиленно боролся с собой, чтобы не топтаться на месте от нетерпения.
- Посмотрите, не кажется ли вам эта картинка знакомой? - под конец произнесла она.
Он зашел к ней за стойку, чтобы ему было виднее, и довольно улыбнулся, увидев на обложке картинку, которая, несомненно, походила на иллюстрации, имевшиеся на обнаруженных возле жертв страницах.
- Это хорошая новость, - сухо сказала Йессика. - Плохая заключается в том, что данное издание отнюдь не редкое и довольно солидное. Оно вышло в тысяча девятьсот двадцать четвертом году тиражом в тысячу экземпляров. Нельзя утверждать, что убийца купил книгу в год ее выхода - он вполне мог зайти в букинистический магазин и приобрести ее когда угодно. Если посмотреть сайты, показывающие наличие книг у букинистов, то получается, что на данный момент в разных частях страны в продаже имеется десять экземпляров этой книги.
У Патрика сразу упало настроение. Конечно, шанс был невелик, но он все-таки чуточку надеялся извлечь из книги хоть что-нибудь. Выйдя из-за стойки, он сердито уставился на разложенные страницы. От разочарования ему больше всего хотелось разорвать их на куски, но он сдержался.
- Вы заметили, что одной страницы не хватает? - спросила Йессика, подходя к нему. Патрик посмотрел на нее с удивлением.
- Нет, я об этом не подумал.
- Это видно по номерам. Первый лист у вас имеет номера один и два, потом сразу перескок на пять и шесть, а дальше идут номера семь и восемь. Значит, не хватает странички, у которой с одной стороны тройка, а с другой четверка.
Мысли в голове Патрика закрутились со страшной быстротой. Он отчетливо понял, что это означает. Где-то имеется еще одна жертва.
~~~
Ему не следовало. Он знал. Но все-таки не мог удержаться. Сестре не нравилось, когда он клянчил, просил недостижимого. Но что-то внутри не давало ему прекратить. Ему требовалось узнать, что же там дальше. За лесом, за полями. Там, куда она каждый день уезжала, оставляя их дома одних. Он чувствовал, что просто обязан выяснить, как выглядит мир, о существовании которого им напоминали пролетавшие над ними в небесах самолеты или доносившиеся издалека звуки машин.
Поначалу она отказывалась. Говорила, что об этом не может быть и речи. Единственное место, где они в безопасности, где ее маленькому неудачнику ничего не грозит, это дом, их прибежище. Но он продолжал упрашивать. Ему казалось, что ее сопротивление с каждым разом все слабеет. Он сам слышал, с каким упорством настаивает, как в голос закрадываются нотки мольбы каждый раз, как он заводит речь о неведомом мире, который ему так хочется увидеть хотя бы одним глазком.
Сестра всегда стояла рядом молча. Наблюдала за ними, держа в руках мягкую игрушку и засунув в рот большой палец. Она никогда не говорила, что мечтает о том же. Никогда не осмеливалась просить. Однако порой он замечал у нее в глазах проблеск того же желания, когда она, сидя на лавочке у окна, смотрела на казавшийся бескрайним лес. В подобные минуты он видел, что сестру тянет туда с такой же силой.
Поэтому он продолжал спрашивать. Просил, умолял. Она напомнила ему о много раз читанной ими сказке. О любопытных брате и сестре, которые заблудились в лесу. Оказались одни, перепугались и попали в плен к злой ведьме. Они тоже могут там заблудиться. Ведь защищает их только она. Неужели им хочется заблудиться? Рисковать тем, что никогда не найдут дороги к ней домой? Она ведь уже однажды спасла их от ведьмы… Когда она задавала ему встречные вопросы, ее голос всегда звучал так слабо, так печально. Но что-то внутри заставляло его продолжать, хоть душа и разрывалась от волнения, когда голос у нее дрожал, а в глазах появлялись слезы.
Внешний мир так сильно манил его.
~~~
- Добро пожаловать! - Эрлинг жестом пригласил их в холл и чуть больше обычного подтянулся, увидев следовавших за ними операторов.
- Нам с Вивекой очень приятно, что вы согласились прийти на небольшой прощальный ужин. В нашу скромную хижину, - с раскатистым смехом добавил он в сторону камеры.
Зрители наверняка оценят возможность заглянуть к the rich and famous, как он выразился, излагая свою идею Фредрику Рену. Продюсер, разумеется, нашел ее гениальной. Отправить участников на прощальный ужин к самой важной птице города - лучше не придумаешь.
- Ну, проходите, проходите, - пригласил Эрлинг, заводя их в гостиную. - Сейчас Вивека принесет нам по рюмочке. Или, может быть, вы не употребляете? - спросил он, подмигивая, и от души посмеялся собственной шутке.
Теперь зрители поймут, что он не какой-нибудь стереотипный, скучный управленец, застегнутый на все пуговицы. Да, поднять настроение он умеет. Ведь на конференциях, когда они с парнями отправляются в сауну, самые лучшие анекдоты всегда удается рассказать именно ему, и вообще всем хозяйственникам он известен как настоящий шутник. Как киллер, но веселый.
- А вот и Вивека с напитками, - сказал Эрлинг, указывая на жену, которая еще не произнесла ни слова.
Перед приходом гостей и съемочной группы они немного побеседовали и договорились о том, что она станет держаться в тени и даст ему шанс побыть в центре внимания. Ведь все это стало возможным исключительно благодаря ему.
- Я решил для разнообразия угостить вас напитком для взрослых, - сообщил Эрлинг, дружелюбно улыбаясь. - Настоящим Dry Martini, или "сухарем", как мы обычно говорили в Стокгольме. - Он снова засмеялся, чуть слишком громко, но ему хотелось быть уверенным в том, что он попадет на экран.
Молодые люди осторожно понюхали напиток, омывавший наколотую на зубочистку оливку.
- А оливку есть обязательно? - спросил Уффе, почти с отвращением наморщив нос.
- Нет, ее можно оставить. - Эрлинг улыбнулся. - Она в основном для красоты.
Уффе лишь кивнул и осушил бокал, тщательно следя за тем, чтобы не проглотить оливку.
Кое-кто последовал его примеру, а несколько растерянный Эрлинг, стоя с поднятым бокалом в руке, сказал:
- Я собирался произнести приветственный тост, но некоторых, вероятно, мучила жажда! Ну, ваше здоровье! - Он еще немного приподнял бокал, услышал в ответ неопределенное бормотание и стал не торопясь потягивать мартини.
- Можно повторить? - спросил Уффе и требовательно протянул пустой бокал Вивеке. Та вопросительно взглянула на Эрлинга, он кивнул. Пусть чертенята немного повеселятся.