– Соседка, да не твоя.
– Ага… – девушка потерла виски, поежилась и, не стесняясь Игоря начала снимать мокрое платье.
Игорь поморщился и вышел из ванной.
Оставшись в мокром нижнем белье, хозяйка ванной побрела в свою комнату, хлюпая водой в туфлях-лодочках.
– Черт! – поморщилась она снова – Кажется, в этот раз я переборщила с колесами. Денис прав. Надо это бросать, – в этот момент ее лицо прояснилось от внезапного озарения. – У меня был Денис.
Она вдруг заплакала.
– Он не вернулся. Я для него больше не существую.
– Кто?
– Денис. Мой бывший жених, – удивилась она моей тупости. И я подумала, что это уже второй раз за сегодня. Наверное, мой IQ, действительно, недостаточно высок для моей миссии.
– А теперь он Эллочкин жених? – простодушно удивилась я, проверяя сказанное Игрем.
– Нет. – Яна печально покачала головой. – Элла – моя школьная подруга. Она просто ездила к нему, чтобы нас помирить.
Она уже сидела на диване в сухом халате, откинув мокрое белье подальше от себя.
– У нее ничего не получилось. Он не простил мне колес. Я для него больше не существую. А я старалась бросить! У меня почти получилось! Ждала его, чтобы похвастаться, – в ее глазах мелькнули слезы. – Так радовалась, когда он сегодня пришел! Думала – вернулся. А он… пришел совсем по другой причине. Вот я и… наглоталась… после его ухода. Дальше ничего не помню, – девушка встрепенулась – У него кто-то есть! – потом посмотрела подозрительно на меня.
Денис был сегодня у Яны? Или это снова бред наркоманки? Нужно спросить у Дениса.
– Подожди, ты сказала, что ты соседка, – проявила девушка вдруг недюжинную память и удивительную сообразительность. – Чья соседка, если не моя?
– Эллочкина соседка по комнате, – я мучительно соображала, что мне делать дальше. Можно уходить или нельзя? Не повторит ли она снова свою глупую попытку? Понятно, почему Элла не могла вразумительно ответить Карпову, сколько времени ей потребуется на выздоровление Яны.
Игорь безмолвным свидетелем стоял у двери и ждал моих дальнейших распоряжений. Я пыталась придумать дальнейший план действий, и мой взгляд бездумно скользил по обстановке комнаты: платяной шкаф, книжные полки, письменный стол, а на столе… фотография Ирэн Брюгге! ТА САМАЯ, судя по обведенному на руке кольцу, Эллочкина.
– Так это ты его новая?
– Новая, кто? – не вникая в значение слов, спросила я, не отводя от фотографии глаз.
– Не изображай идиотку, – потом она пристально на меня посмотрела. – Конечно, как я сразу не догадалась: ты же почти моя копия, только моложе и без колес. Все-таки, он меня когда-то любил, – она всхлипнула. – Но ты не радуйся. Ты его тоже долго не удержишь. Зачем ты пришла? Позлорадствовать? – ее голос становился все громче, и я подумала, что сейчас, в довершение всего, мне придется выдержать еще и ее истерику. – Почему ты молчишь!? – Она проследила мой взгляд и уже совсем истерически засмеялась – А! Вот зачем ты пришла! Тебе нужно это фото! Ты тоже на нем свихнулась! Как и он, как и Элла!
– Нет. Мне не нужна фотография, – я постаралась сказать это будничным, спокойным голосом. – Мне нужно просто знать, откуда она у тебя? Ты получила ее от Эллы?
– Предположение неверно. Это Элла получила ее от меня. Я ее ей переслала.
– Она принадлежит вашей семье? – замирая, спросила я.
– Бог миловал.
– А откуда же…
– А ты у своего возлюбленного спроси. Он об этом может рассказать гораздо подробнее, – она снова засмеялась, потом начала бурно рыдать в маленькую диванную подушечку. Во мне зрело горячее желание отхлестать ее по щекам. Но я представила, как ее родители входят в квартиру, видят потоп и незнакомую негодяйку, хлещущую по щекам их драгоценную дочь. Нет, последствия лучше не представлять.
– Слушай, у меня два альтернативных предложения. Первое, я звоню в скорую. Они приезжают, находят у тебя в крови приличную дозу "экстази" и определяют тебя на принудительное лечение в богоугодное заведение, или сообщают в милицию. Второй вариант, ты успокаиваешься, мы пьем чай и спокойно разговариваем до прихода твоих родных. Выбирай.
Всхлипывания волшебно прекратились. Она все так же лежала лицом в подушку, но дыхание ее становилось ровнее с каждым вдохом.
– Я уже спокойна. Не надо звонить. Они мне больше не поверят.
Прекрасно. У девушки уже есть опыт общения с правоохранительными органами. Но это не мое дело. Мне нужно только с честью выйти из этой ситуации.
– Я поставлю на газ чайник. Ты пять минут моего отсутствия переживешь? – она кивнула.
Однако через пять минут, когда я принесла в комнату кипяток, Яна… спала. Дыхание ее было ровным, а на щеках играл здоровый румянец. Я вздохнула с облегчением. Пусть я почти ничего не узнала, кроме некоторых подробностей из личной жизни Дениса и Эллы, но сейчас мы с Игорем можем уйти, не знакомясь с родителями Яны. Пусть уж решают ее проблемы без меня. Мы переглянулись с Игорем и молча вышли.
Когда я вернулась домой, было уже поздно. Мама с укоризной посмотрела на меня.
– Что ты так долго? Ничего не случилось?
– Нет-нет. Просто засиделись с Игорем в кафе. Он, оказывается, тоже приехал на воскресенье. Ложись спать. Завтра расскажу все подробности.
Я попрощалась с мамой и нырнула в постель. Было, о чем подумать темной длинной, осенней ночью. Я криво усмехнулась своим мыслям и закрыла глаза, не надеясь заснуть. Но, по всей вероятности тревоги и приключения минувшего дня не прошли даром. Сон обрушился на меня, как снежная лавина, накрыл своей прохладной мягкой тяжестью, и я заснула крепко и без сновидений.
* * *
Отец таинственно исчез рано утром, и мне не удалось даже поздороваться с ним, поэтому наша семья собралась вместе только перед обедом.
– Привет, малыш! Рад твоему приезду, – услышала я с порога папин голос.
Я выскочила в прихожую, прижалась к его пиджаку и вместе с легким запахом сигарет вдохнула чувство безопасности. Он погладил меня по голове, а потом поцеловал в макушку. Мы сели вместе за стол, и прежде, чем продолжить свое повествование, я посмотрела на маму. Она кивнула, значит, отец был посвящен в сущность проблемы. Я начала рассказывать о своих родственниках, краем глаза наблюдая за ним. По выражению его лица можно было понять, что на него мой поход в прошлое родителей особого впечатления не произвел. Это меня приободрило, и мой рассказ был закончен фразой:
– В общем, сходила я напрасно. Никакого отношения к письму мои бывшие родственники не имеют. Наверное, кто-то просто что-то перепутал. А может, письмо было адресовано Эллочке.
– А может, это ты перепутала отцов? – улыбнулся отец. В его глазах прятался смех. Как мне всегда было легко с ним!
– Что ты имеешь в виду? – спросила мама.
Отец полез в карман пиджака и вытянул старый пожелтевший конверт и протянул мне. Я торопливо выхватила добычу из его рук и вынула содержимое. Внутри была пожелтевшая небольшая пачка писем и… фотография Ирэн Брюгге. Та самая! Еще один экземпляр которой находился в моей сумке. Только карандашом была обведена серьга в ухе девушки.
– Где ты это достал?
– У меня, конечно, совершенно пролетарское происхождение, а вот у моей бабушки по материнской линии не совсем. Как ни странно, но ее девичья фамилия Островцева. Тебе она ничего не напоминает? – отец улыбался.
Еще бы не напоминала! Это фамилия одного из трех молодых людей, обвинявшихся в краже драгоценностей! Все-таки письмо было предназначено мне! Отец засмеялся, глядя на мои выпученные от распиравших меня чувств, глаза.
– Когда твоя мама пересказала мне историю с фотографией, я вспомнил, что у моей бабушки был брат, расстрелянный в тридцатые годы, как враг народа. Это, собственно, и послужило основной причиной срочного переселения ее семьи из Киева в наш город.
– А почему его обвинили?
– Потому что он был из дворянской семьи. Вы же учили в школе, кто в первую очередь подвергался репрессиям в тридцатые годы? Правильно. А он был дворянин, да еще и врач. Это уже тянуло на смертный приговор. Он сам чувствовал, что скоро будет арестован. Никого из родных, кроме моей бабушки, у него не было. Поэтому все, чем предок отца дорожил, передал ей. Рассказывать о том, что твои родственники были репрессированы, в советское время было равноценно самоубийству. Поэтому она молчала обо всем, что было связано с ее братом. Бабушка Оля и сейчас боится. Десятилетия страха просто так не проходят. Об Илье Григорьевиче Островцеве она рассказывала шепотом, взяв с меня страшную клятву, что я ничего не разглашу. Я удивляюсь, что она не сожгла эти письма.
– Мы все будем немы, как рыбы, – я готова была дать обет молчания на всю оставшуюся жизнь, чтобы только узнать об этой загадке, которая начала слишком близко подбираться к моей семье.
– О жизни брата моя бабушка знала немного: она была поздним ребенком много моложе брата. В то время, когда он познакомился с Ирэн Брюгге, ей едва исполнилось три года. О какой-то его тайне она узнала из писем, которые Илья отдал ей на хранение. Кроме того, он просил не верить тому, что о нем могут сказать. Вот и все.
– Бабушка много лет ждала, что он еще постучит в ее дверь. Но не дождалась.
– А драгоценности?
– О них бабушка ничего не знает. Она говорит, что место, где лежат какие-то вещи, описано в одном из писем. Однако она никогда даже не пыталась искать их. Боялась. Да и не поняла ничего из этого письма. Брат иногда говорил ей, что, чем меньше она знает, тем безопаснее для нее. А тот, кому положено, все сообразит. И тогда его доброе имя будет восстановлено. Вот и все. Больше она ничего не помнит. Не забывай, ей уже восемьдесят, и ей слишком долго хотелось забыть то время.
– А где письмо?
Отец улыбнулся.
– Поищи его в этой пачке. Бабушка говорит, что написано оно не ее братом.
Мои руки жадно потянулись к тесьме, перевязывающей письма, но к моему горькому сожалению в дверь позвонили. Я торопливо спрятала в сумку пачку и побежала открывать. Не было необходимости спрашивать, кто пришел. В дверь ввалился увешанный тяжелыми сумками с едой и сияющий жизнерадостной улыбкой Игорь.
– Билеты я купил! – доложил он с порога.
– Как обычно? – мы всегда покупали одно место на верхней полке, одно – на нижней.
– Разве можно иначе?
Чтение придется отложить до поезда. Мои родители, как всегда обрадовались Гороху. Между ними завязалась непринужденная беседа, которая продолжалась в такси и окончилась только с отходом поезда.
– Будь осторожней, хорошо? – успел шепнуть мне на прощанье отец. Я кивнула, поцеловала маму и осталась в купе рядом с верным Горохом и еще двумя пассажирами.
* * *
Расписание поезда было исключительно удобным для нас. Вечером садишься, выпьешь чай, почитаешь книгу и спи-отдыхай. Утром умылся – и ты в столице. Я всегда выбирала вторую полку, оставляя Гороха внизу на страже наших имущественных интересов. И в этот раз едва дождавшись, когда нам принесут постель, взобралась на свое место под осуждающие взгляды пожилой женщины с нижней полки напротив и полного гипертонического вида мужчины с верхней полки. Едва устроившись, я вытащила пачку писем и принялась читать. Письма, в основном, предназначались бабушке моего отчима, сестре Ильи Островцева. Они были нежными и написанными с той изысканной интеллигентностью, которой отличались образованные люди того времени. Илья любил свою сестру, заботился о ее будущем и тревожился за нее. Но меня эти мелкие подробности из жизни брата и сестры не волновали. Я искала письмо, написанное не этим изящным почерком.
– Что ты читаешь? – вторгся в мои мысли Горох. Его глаза горели от любопытства. Он встал и пытался увидеть хотя бы строчку из письма.
– Это не для твоих глаз. Это личная переписка моей прабабки с ее братом.
– Но ты же читаешь? Там что-то о фотографии?
– А этого я тебе не скажу. Ты из вражеского лагеря.
– Почему? – оторопел он.
– Ты влюблен в мою соперницу по поискам, – отрезала я.
Лицо Игоря сделалось несчастным, и он сел на свое место. Словесные дуэли не были его сильной стороной.
– Ты, все-таки, нашла что-то интересное. И мне ничего не сказала.
Мне стало жалко своего друга. Он ни в чем не был виноват.
– Ладно. Держи половину пачки, – глаза Гороха заблестели, как у ребенка, которого сверстники не брали в игру, а потом вдруг позвали. Он взял письма, а я, свесив голову со второй полки, коротко рассказала о том, как они у меня появились и что именно я ищу.
– Ты не нашла еще то письмо?
– Еще не успела.
Я продолжала листать письма, и теперь ко мне присоединился и Игорь.
– Есть!
В моих руках находился пожелтевший листок бумаги, заполненный текстом всего на три четверти. Почерк письма был твердым, размашистым и немного крупноватым. Письмо было написано по правилам, установленным в русском языке еще до революции, но его содержание было более необычным, чем его грамматика. В переводе на современную версию русского языка письмо звучало так:
Здравствуй, друг мой Илюша!
Вот я и у цели! Не буду рассказывать подробно о той работе, которую мне пришлось провести в Цюрихе, чтобы узнать истину. Отмечу только, что результаты моего расследования и консультации в швейцарских юридических кругах, а особенно визит к мистеру де Верру подтвердили наши подозрения. Я вооружился всеми необходимыми бумагами и попросил Брюгге назначить мне встречу. Он не посмел отказаться. Сегодня вечером наши добрые имена будут восстановлены. Я знаю, что честное имя – пустой звук для такого дельца, как наш общий знакомый. Но деньги, которые значат для него гораздо больше и которые поставлены на кон, – огромны. И он обязательно будет бороться. Поэтому, возможно, тебе удастся на некоторое время покинуть нашу страну, ставшую в последнее время не годной для нормального человеческого существования, и привезти мне неопровержимые доказательства нашей правоты. Напоминаю тебе, что найти их ты сможешь в нашем условном месте, известном только тебе и Марине. Если у тебя будет возможность, сообщи еще Поплавку. Он имеет право все знать.
Высылаю тебе эту записку через знакомого дипломата, так как не хочу, чтобы кто-то узнал о наших планах. Жди либо меня, собственной персоной, либо следующих новостей. Передай Марине привет.
Ваш преданный Эд.
P. S. Не забудь о подарке.
Мы прочитали письмо на едином дыхании. Потом снова.
– Ты что-нибудь поняла? – растерянно спросил Игорь.
– Во-первых, по какой-то причине Островцев так и не узнал о результате беседы этого Эда и Брюгге. Ты согласен?
Игорь кивнул.
– Во-вторых, история, в которую попали эти трое, была какая-то уж очень темная. И вполне возможно, что с этим Эдом расправились, раньше, чем он успел что-то предпринять. Кроме того, на горизонте появляется еще какая-то Марина. И в заключение всего дается указание, где искать некие доказательства. Надеюсь тебе не нужно объяснять, какие.
– Это что, новый сериал? – с любопытством вмешалась в наш разговор пожилая женщина. – Это следующая серия о Каменской?
– Какая Каменская? – удивился Игорь.
– Ну, как же! Там еще был Эд Бургундский! Этот, который мафиози, местечкового масштаба. Но должна вам сказать, что я прочитала всю Маринину и постановка этого сериала мне не очень нравится.
Мы сидели, открыв рот и не пытаясь отвечать. Да и не было в этом никакой нужды. Женщина слишком долго молчала, и сейчас плотина ее терпения была прорвана. Полный мужчина обрадовался, что монополия на разговоры была уничтожена, и с удовольствием принял участие в обсуждении. В самом разгаре беседы современного российского детективного сериала в купе принесли чай. Мы с Игорем молча выпили кипяток и улеглись на свои места. Если возможности поговорить не представилось, нужно было хотя бы постараться выспаться. Я положила пачку писем в сумку, сумку для большей безопасности сунула под подушку и постаралась уснуть. Наши соседи еще немного поболтали и присоединились к сонному царству вагона, предварительно выключив свет.
* * *
В купе было темно и душно. Толстяк на соседней верхней полке безжалостно храпел и мешал спать пожилой женщине с нижней полки. Она, кроме всего прочего, страдала клаустрофобией. Когда страх перед духотой и замкнутым пространством начинал душить ее, она открывала дверь и пила валериану, запах которой потом долго стоял в тяжелом воздухе купе. Спустя несколько минут, соседка начинала успокаиваться и захлопывала дверь. Минут через пятнадцать сценарий повторялся с точностью дубля на кинопленке. Нужно было быть Игорем с его абсолютно здоровой нервной системой, чтобы безмятежно спать в этом "купе № 6". Но не столько духота и соседи являлись причиной моей бессонницы. Одна мысль не давала мне спокойно уснуть. Она терзала меня с тех пор, как я осознала смысл слов, сказанных мне Яной в конце нашей беседы: "О хозяине фотографии спроси у Дениса". Во всяком случае, смысл ее последней фразы был именно таким. Какое отношение имел Денис ко всей этой истории? Я всегда считала, что его интерес к этой загадке был вызван интересом к Эллочке или… ко мне. Во всяком случае, на это надеялась. А оказывается, что он не случайный человек в этой авантюре. Какая у него роль? Союзника? Злодея? Соперника? Завтра встречу его и спрошу обо всем напрямую. Я глубоко вздохнула, повернулась на спину и закрыла глаза. Сердце мое все еще учащенно стучало, и я старалась успокоиться. Но этой естественной потребности не суждено было осуществиться. Дверь купе снова открылась. Сейчас раздастся запах валерианы, "и все повторится сначала". Но события начали развиваться по другому сценарию. Дверь мягко затворилась, и я почувствовала, как кто-то вытаскивает из-под подушки мою сумку. Застыв от страха, осторожно открыла глаза. В неверном свете фонарей, мелькающих за окном поезда, передо мной маячило мужское лицо.
– Извините, – зашевелились бледные губы – но мне очень нужно.
Он выдернул из-под подушки руку с моей сумкой и бросился из купе.
– Стой! – заорала я во всю силу своих легких – Игорь! Хватай его!
Игорь молниеносно вскинулся, что-то громко пробормотал и схватил вора за брюки спортивного костюма. Человек задергался, но вырваться он мог только выпрыгнув из штанов.
– Что! Что случилось?!! – истерически взвыла пожилая женщина.
– Господи, что снова? – не просыпаясь, пробормотал толстяк и повернулся лицом к стенке купе. – Ну и поездочка. Ни минуты сна! – через минуту до нас донесся его храп.
– Тихо-тихо… – перепугано зашептал незадачливый злодей – давайте выйдем. Я все объясню. Поскандалить мы всегда успеем.
Мы вышли в коридор и стали поближе к окну. Мы с Игорем расположились по обе стороны нашего пленника. Игорь держал его под руку. В тусклом свете светильников я смогла, наконец, рассмотреть лицо вора. В спортивном костюме и без очков он выглядел немного по-другому, но вполне узнаваемо.
– Здравствуйте, Иван Эдуардович! Какая неожиданная встреча! Кстати, верните мне мою собственность, пожалуйста.
Я была зла на него за испуг, который мне пришлось пережить, поэтому выхватила сумку довольно резко. Он вздрогнул.
– Ты его знаешь? – спросил удивленно Игорь.
– Мы с Катюшей уже встречались. Позвольте представиться – Пулавский Иван Эдуардович. Вам мое имя ничего не напоминает?
– Это фамилия одного из трех юношей, которых обвиняли в краже гарнитура?