– Совершенно верно. И этому юноше вместе с фотографией тогда достался кулон.
Мое сердце подпрыгнуло. Наконец, какая-то определенность. На снимке, который я получила, был обведен кулон. Еще на одном, полученном от отца, были отмечены серьги. У Яны – кольцо. Значит, все фотографии в сборе? Для обретения обещанного счастья осталось только найти сам полупарюр. Но если потомки Пулавского и Островцева находились в нашей стране, откуда взялась фотография, принадлежащая уехавшему из Советской России Шмавцу?
– Так это Вы прислали мне снимок?
– Да.
– А зачем? Что Вы этим хотели сказать? Если Вы меня пытались запугать, то почему?
– Не слишком ли много вопросов сразу? Ну, да я согласен рассказать Вам все, что мне известно об этом деле, в обмен на вашу информацию, разумеется.
Наш пленник быстро сориентировался. Его дыхание пришло в норму, а поза стала более естественной.
От такой наглой торговли неизвестного Игорь проснулся окончательно и крепко зажал руку Пулавского своей.
– Мне кажется, что Вы не в том положении, чтобы торговаться. У меня встречное предложение: Вы нам рассказываете все, что Вам известно, а мы решаем, как нам поступать дальше.
У хрупкого Ивана Эдуардовича против свеженакачанных мускулов моего друга аргументов не нашлось. Он сразу согласился.
– Хорошо. Если Вы помните, свою легенду о знаменитом гарнитуре я завершил началом революции семнадцатого года.
Я кивнула. А Игорь с упреком посмотрел на меня.
– Ты сам не захотел идти на выставку. Поэтому потерпи. Я тебе потом перескажу начало истории.
– Мой дед был дворянином и будущим военным юристом, поэтому у него были свои понятия о долге перед Родиной, очень отличные от коммунистических. Не буду загружать вас подробностями его бурной жизни, только отмечу, что после окончания гражданской войны ему пришлось прожить остаток жизни в сибирской глубинке, скрывая свое происхождение. Женился на крестьянке, работал в лесозаготовительной артели. Вся его прежняя жизнь начала ему постепенно казаться сном, о котором нельзя было рассказать ни жене, ни детям. Как Вы думаете, кого он выбрал в слушатели?
– Вас.
– Вы догадливая девушка. Конечно, маленького внука, к которому не будут прислушиваться всерьез. Знаете ли Вы, что значит, родившись в глухом селе на краю света с раннего детства слушать одну и ту же сказку о прекрасной девушке и трех несчастных юношах?
У нашего рассказчика явно был актерский талант. Мне казалось, он сейчас расплачется на широкой груди Игоря, а мой сильный, но мягкосердечный друг будет его гладить по голове. Я решила выручить Горошка и задала вопрос.
– Вы верили в легенду?
– В раннем детстве верил. Повзрослев, уже сомневался в ее правдивости. Никаких доказательств у деда не было. С прежними товарищами он, разумеется, связей не поддерживал. Единственное, что я нашел в его документах после его смерти – фотография, но она не могла служить достаточным доказательством его слов. Однако его рассказы о драгоценностях сыграли определяющую роль в моей жизни. Окончив школу, я уехал в Новосибирск и стал ювелиром.
Наш рассказчик замолчал. У меня устали ноги и, воспользовавшись паузой, я села на откидной стульчик в коридоре.
– Фотография тоже сыграла свою роль в моей карьере. Хотя она не очень четкая, старая и не цветная, я старался скопировать гарнитур. Какие-то подробности додумывал сам. Экспериментировал с материалами, различными камнями. Все это имело успех, и мое имя быстро стало известным в профессиональном кругу. Поэтому, зная мою одержимость этим набором, мои товарищи сразу сообщили мне, когда увидели нечто похожее в книге Эммы Грюнвальд, да еще и прочитали обвинения в адрес моего деда и его друзей. С одной стороны книга подтверждала слова деда, с другой – позорила его и мое доброе имя.
– Вы думаете, что они не могли украсть набор?
– Не сомневайтесь. Мой дед всегда был болезненно честен. И я полностью уверен, что именно его история была правдивой. Нужно было только найти остальных участников трагедии. Семьи у меня нет. Я взял на работе отпуск за два года, изготовил цветные копии фотографий в книге и приехал в город, где тогда происходили события. Дальше я арендовал помещение для выставки, послал вам письмо и начал ожидать посетителей. Вы можете рассчитывать на любую помощь в поисках гарнитура. Но кулон принадлежит мне.
– Как Вы меня нашли?
– О! это долгие поиски в архивах. Я не буду вдаваться в подробности, но мне удалось найти только сестру Островцева. Однако она оказалась слишком стара и слишком запуганна советским режимом. Женщина отказалась разговаривать со мной. Ваш отец вряд ли воспринял бы меня всерьез. А Вы находитесь в таком возрасте, когда еще верят в невероятные истории. Поэтому я разыскал именно ваш адрес.
– Как вы меня узнали?
– Узнал, но не сразу. Сначала я за Вас принял ту, другую девушку, которая с вами живет. Она первая пришла на выставку и долго пыталась узнать, что именно мне известно о гарнитуре. Я рассказал ей ту же легенду, что и Вам. Она к ней осталась совершенно равнодушной. Гораздо больше ее заинтересовала предположительная цена набора и возможность его продажи.
Он замолчал и с улыбкой посмотрел на нас, ожидая вопроса. Но мы молчали.
– А Вам это не интересно?
Я пожала плечами.
– Наверное, он очень дорогой.
– Восемьсот тысяч долларов, друзья мои, и это только стартовая цена на аукционе.
Игорь присвистнул.
– Значит, Элла знает, за что борется. А Вы?
– Мне принадлежит кулон. Это мое право, – он мечтательно посмотрел на меня. В приглушенном свете вагона его глаза влажно блестели. – Но деньги не главное. Мне гораздо важнее знать, что мои детские мечты были не просто грезами. Этот гарнитур снился мне не один год. Владеть им для меня значит больше, чем страстно влюбленному мужчине владеть любимой женщиной. Намного больше.
Еще один псих. Такое впечатление, что этот полупарюр всех сводит с ума.
– А зачем Вы Игоря по голове ударили?
– Я? Кого-то по голове? Зачем? Я и Вас ни по чему бить не собирался. За Вами, конечно, пришлось последить, но это все.
– А кто же тогда?
– Не знаю. Возможно тот, кто следит за вашей соседкой по комнате. После того, как она посетила выставку, я старался э… присмотреть за ней. Не знаю… мне показалось, что занимаюсь этим не один. Но самого наблюдателя не видел. Просто было такое неопределенное ощущение…
Значит, возможно, Лариска не такая уже и психопатка? Но кто следит за Эллой?
– Это все? Можно мне увидеть те письма, которые вы читали вечером в купе?
Мы с Игорем переглянулись. Потом я решила. В конце концов, в письме Шмавца пишется, что Поплавок имеет право знать. Что ж волю умершего нужно выполнять.
Я вынула из сумки письмо и протянула Пулавскому.
– Читайте.
Поезд умиротворяюще стучал колесами и баюкал всех покачиванием вагона, пассажиры спали, Иван Эдуардович внимательно читал письмо, Игорь тихо дремал с открытыми глазами, я думала о своем о девичьем – в общем, каждый занимался своим делом. А время бежало.
Наконец, Пулавский поднял голову и разочарованно посмотрел на нас.
– Неужели больше ничего?
Я пожала плечами. Зачем мне что-то скрывать? Мне кулон не нужен, как и серьги. Мне просто интересно.
– И моя бабушка тоже больше ничего не знает. Вспомните, а может, Ваш дед рассказывал о каком-нибудь тайнике, общем для них всех? Там, где они оставляли записки друг другу.
– Вы имеете в виду то место, где, судя по намеку в письме, Эдуард спрятал драгоценности?
– Да.
– Увы, мне об этом ничего не известно. Единственное, что припоминается это какой-то парк N, где друзья любили встречаться. Может, там был и тайник?
Наш новый знакомый рассказал нам не так много. Но кое-что прояснилось. Во-первых, драгоценностей не было ни у предка моего отчима, ни у деда Пулавского. В то же время Эд пишет, что и Островцев и Пулавский имеют право знать, где находятся драгоценности. Значит, речь может идти о полном наборе. И находится он в тайнике. Если бы его нашли, то уж конечно, внучка Брюгге знала бы об этом. Нашей соперницей является Элла и некто, с кем она беседовала за закрытыми дверями кафедры общественных наук. Откуда им известна эта тайна? Кто из родственников Шмавца остался в России? И кто следил за Эллой? А может, этот злой гений – Денис? Может, Яна именно это имела в виду? Я некоторое время помолчала, переваривая отвратительную мысль, а потом спросила:
– А о родственниках Шмавца вам ничего не известно?
– Все его родственники были в Германии. Только он из всей своей семьи занимался бизнесом в России. Его доброе имя тоже сильно пострадало от этого обвинения.
Итак, забрать драгоценности из тайника не мог никто. Остается искать сам тайник.
За окошками замелькали огни большого города. Поезд подъезжал к Киеву. Договорившись с Иваном Эдуардовичем поддерживать связь и обменявшись номерами мобильных телефонов, мы расстались. Никто из нас, впрочем, придерживаться договоренностей не собирался. Политика есть политика. У каждого были свои соображения по розыску драгоценностей и планы на день. Меня, например, впереди ожидал очередной понедельник в университете, и пропускать его было нельзя.
* * *
Понедельник тянулся, как использованная жвачка, которую пытаешься оторвать от подошвы. Единственным лучом в сером осеннем царстве было отсутствие на первой паре моего мучителя Карпова, его заменяла Любовь Сергеевна. Лариска в этот день пришла без опоздания, села поодаль от нас, и лицо у нее было непривычно лишено всякого макияжа. Можно было не сомневаться, кто был признан виновным в исчезновении моей подруги на семейном суде. Молнии, которые метала верховный судия в мою сторону, были неприятны, но не так болезненны, как общение с Карповым, поэтому я спокойно дотерпела до конца занятий. И даже не заснула на следующих трех парах.
– Домой? – в сто двадцать пятый раз за этот день спрашивал Игорь. Ему очень не хотелось никуда идти под мелким и противным осенним дождем, да еще и после бессонной ночи в поезде. Но, зная неодолимую силу моего азарта, он совсем не был уверен, что мы не пойдем бродить по старым паркам, как раньше в поисках Лариски посещали все выставки подряд. Но на этот раз я была с ним согласна целиком и полностью.
– Спать, спать и еще раз спать, – мои глаза слипались, а драгоценности, лежащие в некоем тайнике почти сто лет, полежат там еще один день.
– Умница, – блаженно потянулся Игорь, втискиваясь в свою суперкуртку.
И засыпая на ходу, мы двинулись к общежитию. Однако между местом, куда я так страстно стремилась, и моим измученным телом вдруг появилось почти непреодолимое препятствие – рядом со спасительной дверью скучал Денис. Увидев меня, он вдруг просиял, как праздничный воздушный шар и двинулся в нашу сторону. Мне сразу представилось, как на его парадном фоне будут выглядеть мои невымытые после поездки волосы и синие круги под глазами, и сразу захотелось стереть эту жизнерадостную улыбку с его лица. Кроме того, он должен был мне кое-что объяснить.
– Наконец. Куда пойдем, к тебе или ко мне? – бодро поинтересовался МММ.
– Зачем?
– Обменяться новостями.
– Какими? О том, что ты с самого начала знал, кто такая Яна? Или о том, что у нее прячется Элла? Это уже не новость.
– Я ничего не знал наверняка, – растерялся моему внезапному нападению МММ – Просто догадался. Если Элла прячется, а по твоему рассказу выходило именно так, то самое безопасное место для нее – это дом ее подруги. Элла дружила с Яной с первого класса.
– Как и ты.
– Ты была у Яны?
– Да. В тот же день, что и ты. Расхлебывала последствия вашего последнего свидания. Тебе не интересно, какие?
– Нет. Думаю, ничего нового ты мне не сообщишь. Какие еще претензии?
Я своего добилась – настроение МММ испортилось, но мне почему-то легче не стало.
– Зачем ты стукнул по голове Игоря?
– Что?!! – теперь лицо моего собеседника выражало искреннее возмущение. Потом он вдруг засмеялся – Чудесно! Превращение из сексуального маньяка в маньяка-убийцу состоялось. С чем себя и поздравляю. Ну, хорошо. Желаю удачи в поисках сокровищ. Когда приступ паранойи окончится, можешь мне позвонить. Пока.
Он резко повернулся и быстро ушел. Я явно перестаралась, но бегать ни за кем не собиралась, даже если это…В общем, ни за кем.
Игорь молчал насупившись.
– Ну, пошли?
– Слушай, если меня по голове ударил не он, то кто?
– Наверное, тот, кто следил за Эллой. Если не она сама. Хотя сомневаюсь, что ей по зубам отключить тебя от действительности так надолго. Кстати, голова болит?
– Угу. Сотрясение, наверное. Так значит, то, что говорила Лариса и Иван Эдуардович, правда?
Я пожала плечами.
– Что ищем сначала? Драгоценности или человека в сером плаще? Хотя вовсе не уверена, что хочу его найти. После того, как он нашел тебя, у тебя что-то побаливает голова.
– Нам нужно защитить Эллу.
– Пока у Эллы нет драгоценностей, ей человек в сером не страшен, кем бы он не был.
Так что, если мы найдем их первыми, то обеспечим твоей Элле лучшую защиту.
Игорь согласился с этим тезисом, кивнул и мы разбрелись по своим комнатам.
Почему меня так влечет к этому непредсказуемому и таинственному МММ? Глядя в его горячие и насмешливые глаза, я всегда чувствовала опасность и восторг, которые ощущаешь, когда прыгаешь с вышки в воду и не знаешь, какова глубина воды в этом месте. Сегодня я вела себя как полная дура. Это обстоятельство нужно признать. Сама отказалась от информации. Как же узнать, какие новости хотел сообщить мне МММ? Ладно. Начнем с малого. Вечером попробую узнать, где же этот парк N, у своего эрудированного Поэта. С этими мыслями я приняла душ, свалилась на постель и отключилась на несколько часов. Нужно было выспаться перед Интернет-свиданием.
* * *
Я лягу спиной на скамейку в парке,
А ты положи мою голову к себе на колени.
И станет мне так томительно жарко
От одного твоего прикосновенья.Пожалуйста, сердце, стучи потише
Забейся поглубже в груди конуру
Увы, если стон твой она вдруг услышит,
Тотчас же уйдет, и тогда я умру.
– Ты уверен, что это твой? Мне кажется, я его где-то уже слышала.
– Это подражание.
– Не нужно подражать. У тебя получается неплохо и без этого.
– Ты мне льстишь.
Еще как льщу! Стихи у поэта были несколько слабоваты, но остальная часть нашего общения меня устраивала. Поэтому я судила его творения весьма осторожно.
– Возможно. Чуть-чуть.
– Ага. Значит, тебе что-то от меня нужно.
"Поэт", как всегда был проницателен и мил.
– Ты прав. У меня больше нет знакомых с такой эрудицией, как у тебя.
– Я уже боюсь. Судя по количеству лести на единицу нашего нынешнего разговора, сейчас последует какой-нибудь вопрос из игры "Что, где, когда".
– Возможно. Ты когда-нибудь слышал о парке N?
– Боже мой, девушка! Ты уже меня почти напугала и вдруг… такой вопрос.
– Какой?
– Простой. Историю города знать надо. Так дореволюционные студенты называли парк возле университета Шевченко.
Мое сердце подпрыгнуло. Как хорошо, что парк сохранился! Я задохнулась от нежности к "Поэту". Жаль, что мы никогда не встретимся. Этика виртуального мира это исключает. Может, я бы влюбилась в него и перестала думать о Денисе? А может, я уже в него влюбилась? Это было бы глупо. Он, вообще, может оказаться в реальном мире женщиной.
– Эй! Поэт, ты такой умный. Кажется, я в тебя влюбилась.
– Приветствую. Очень удобно. Виртуальный секс – самый безопасный в мире!
– Ты знаешь, как смутить девушку. Я люблю тебя платонически.
– Тогда это не считается".
Направляясь к парку N, я вспоминала последнюю беседу с "Поэтом". Почему мне с ним так легко и весело? Как жаль, что с МММ по-другому. Отношение с ним – один сплошной всплеск гормонов и никакого морального удовлетворения. Странно устроен человек. Присутствие Дениса было потрясением для моей нервной системы – его отсутствие вызывало беспокойство и тоску. Нет в жизни совершенства. Значит, нужно ловить минуты удачи и многого от нее не требовать. Я вздохнула.
– Вот и парк, – сообщил Игорь, как будто я сама этого не знала.
Мы начали искать самые старые деревья и методично обследовать каждое, высматривая какие-нибудь щели или дупла. Люди, проходившие по аллеям, с удивлением смотрели на нас. Самые сердобольные интересовались, что мы ищем, и не нужна ли нам помощь? Игорь давился от смеха, а я вежливо отказывалась. Несколько раз подходил милиционер и пытался сообразить, нет ли криминала в наших действиях. Криминала не было, милиционер начинал скучать и вскоре уходил. Самой трудно частью поисков было осмотреть верхний участок ствола и ветвей. Ведь за неполных сто лет они некоторым образом выросли. Для этого я ожидала, когда наступят сумерки и никому не будет видно издалека, как я карабкаюсь на дерево. К сожалению, ничего, никаких следов, меток, опознавательных знаков мне найти не удавалось.
Я слезла с последнего подопытного дерева, прислонилась к стволу и задумалась. Все тело ныло от усталости. Ладони саднили. Непроверенными оставались только корни.
– Так мы ничего не найдем, Сдаюсь.
– Наконец, до тебя это доехало.
– Ты ни минуты не верил, что в этом месте что-то есть, правда?
– Да. Согласись, глупо оставлять драгоценности в восемьсот тысяч долларов, а я не думаю, что тогда они стоили меньше, в дупле дерева.
– Глупо, ты прав. Но я не знаю, где еще искать. А почему ты не высказал своих сомнений до того, как мы пошли позориться в парк? Почему согласился со мной?
– Позорилась только ты. Я просто наблюдал. Скажи честно: а у меня был шанс тебя отговорить?
Вот что значит человек, который знает тебя всю жизнь! Естественно, отговорить меня от чего-либо в случаях, когда я закусывала удила, было невозможно.
– А составил тебе компанию потому, что прогуляться по осеннему парку – мне показалось совсем неплохой идеей. Кроме того, на свежем воздухе думается хорошо. И пока ты занималась физическими упражнениями, я пытался работать головой.
– Ну, удиви.
– Пока нечем, – вздохнул Игорь.
Я не удивилась результату его деятельности, села рядом с Игорем на влажную скамейку и мы вместе загрустили.
Не знаю, какие мысли витали в умной голове Игоря, а я ругала себя за то, что поссорилась с Денисом. Что на меня нашло? Сейчас у нас, наверняка, была бы какая-нибудь другая теория. Моя рука бессознательно нырнула в бездонные недра моей сумки и замерла. Звонить или нет? Выбор за меня сделал сам сотовый телефон. Он зазвонил.
– Катюша? – услышала я тихий голос Ивана Эдуардовича. Мне показалось, что он дрожит. – Катюша. Мне тут кое-что пришло в голову. Не могли бы вы взять письмо и приехать ко мне на выставку?
Yes!