До того как виски окончательно одержало верх, он, бывало, привозил к себе и девушек. Правда, ни одна из них надолго у него не задерживалась. В прежние времена он жил совсем на отшибе. Тогда еще не возвели многочисленные жилые комплексы, которые в последние годы вырастали вокруг Бамфорда как грибы. Сравнительно недалеко находился лишь паб, переделанный из постоялого двора. Раньше по этой дороге часто проходили обозы с шерстью, на которой в здешних краях когда-то наживали состояния. Всем его девушкам - среди них были и хорошенькие, хотя он уже не мог вспомнить, как их звали, - поначалу льстила мысль пожить в загородном доме. Но действительность расходилась с мечтами. Дом Барни Крауча нельзя было назвать ни старинным, ни красивым. Стоит на отшибе, удобства минимальные… Проходило несколько дней, и временные подруги заявляли, что с них хватит. Ну а что же Барни? Он заливал горе виски.
Вдруг мрак осветили лучи фар, и мимо пронеслась большая машина. Барни пришлось отскочить на обочину. Он едва не свалился в сточную канаву и выругался в сердцах. Когда-нибудь утром на дороге найдут его труп, раздавленный машиной! Хотя здесь темень кромешная, ни один водитель не снижает скорость!
Отдышавшись, Барни снова пустился в путь. Слегка успокоившись, он вспомнил девчушку из паба и почему-то встревожился. В отличие от Терри Ривза Барни ничуть не сомневался, что она несовершеннолетняя. Ей шестнадцать, и ни годом больше! А то и пятнадцать или еще меньше. В наши дни все девчонки завиваются, красят волосы и густо мажутся косметикой. Школьницы носят одежду, которую в дни его молодости можно было увидеть лишь в Сохо.
И почему, недоумевал Барни, девчонки в десять-двенадцать лет вдруг превращаются в женщин - сразу, в одночасье? Раньше существовал какой-то переходный период: длинноногие, неуклюжие, смешливые девчонки тайком мазались бледно-розовой помадой, которую стирали перед тем, как вернуться домой. Тогда они густо краснели, если на них смотрели мальчики. А сейчас переход от детской невинности к потрясающей искушенности совершается сразу, одним прыжком, а мальчики, насколько мог судить Барни, сами до смерти боятся своих сверстниц!
Закололо в боку; Барни присел на перелаз - отдышаться. Помимо досадной одышки у него иногда схватывало грудь, когда он перебирал пива. Пройдет совсем немного времени, и он уже не сможет так много ходить пешком. О том, что его ждет дальше, даже думать не хотелось. Сидеть было холодно; от спиртного кровь сделалась совсем жидкой. Барни вздрогнул и принялся растирать окоченевшие руки. В этот момент он услышал вдали хрюканье и поморщился.
На другой стороне дороги, напротив того места, где он сидел, в просвет между деревьями был виден огромный парк. В холодную ноябрьскую ночь звезды сияли на небе, как капли хрусталя, а яркая луна освещала все вокруг серебристым бледным сиянием. За четко очерченными, словно вырезанными из бумаги, силуэтами деревьев виднелись живая изгородь и столбы ворот.
Деревья окаймляли парк, примыкающий к имению "Парковое". С дороги можно было разглядеть и дом владельцев, выстроенный в палладианском стиле. Колонны портика в серебристом лунном свете напоминали бледные побеги спаржи. Весь дом казался каким-то нездешним, словно по мановению волшебной палочки появившимся в деревенском захолустье. Луну закрывали облака; на земле плясали причудливые тени. Ночное светило отбрасывало свет на верхний этаж дома. Казалось, сквозь плотно зашторенные окна пробивается свет.
Когда Барни переселился сюда, он какое-то время занимался краеведением, потому что решил написать радиопьесу о семье Дево, которой принадлежало "Парковое". Он узнал историю семьи. Дево разбогатели на торговле шерстью - как и многие в тех краях. В восемнадцатом веке они стали состоятельными и могли себе позволить копировать образ жизни мелкопоместного дворянства.
Пока строился дом, они совершили кругосветное путешествие и привезли в "Парковое" массу старинных ваз и обломков древнегреческих статуй. В парке они распорядились установить скульптуры, от которых почти ничего не осталось. Кроме того, Дево возвели часовню, которая сохранилась до наших дней. Строительство преследовало практическую цель. Часовня была призвана служить фамильным склепом, мавзолеем - местом, в котором Дево считали достойным хоронить своих усопших. Усыпальницу построили почти на границе парка, за деревьями, всего в ста шагах от дороги. Любой прохожий мог подойти к фамильному склепу, потому что металлическую ограду в годы Второй мировой войны разобрали на металлолом, да так и не восстановили. Впрочем, в усыпальнице давно уже никого не хоронили. Ее запечатали с полвека назад.
В поле зрения Барни вдруг попала маленькая темная фигурка, которая трусила по поляне, что-то волоча в зубах. Лис тащил домой свой ужин.
- "Природа, с алыми зубами и когтями…" - процитировал Барни, отчего-то вспомнив Теннисона. Он говорил нарочно громко, обращаясь к самому себе: - Двигай отсюда, старый дурак, тебе тоже пора домой!
Сделав себе выговор, он встал и приготовился идти дальше, но тут ему почудилось, будто за деревьями на той стороне дороги мелькнул свет. Совсем недалеко, рядом с фамильной усыпальницей Дево.
Сначала Барни решил, что видит блики лунного света, которые отражаются от застекленных окошек мавзолея и окон дома. Прищурившись, он снова увидел проблеск: и это не было бледное отражение луны. Луч света двигался.
- Вот вам здрасте! - вслух удивился Барни. - Что там такое?
Он быстро перешел пустынную дорогу и остановился у поворота на тропу, ведущую к мавзолею. Ночь выдалась морозной, а Барни, которого еще так недавно согревало выпитое виски и несколько часов, проведенных в жарко натопленном пабе, совсем окоченел, пока отдыхал на перелазе. Ноги у него совсем застыли; он потопал ими, разгоняя кровь. Надо идти - до дому еще далеко. Как только войдет к себе, сразу вскипятит чайник и напьется горячего чая.
Хотя Барни понимал, что ему действительно пора домой, что-то заставило его остаться на месте и прислушаться. В старой часовне кто-то ходил - там мерцал огонек. Может, в склеп забрался бродяга?
Барни решительно зашагал по тропе. Вот впереди показалось старинное строение, окруженное небольшой рощицей. По обе стороны от входа виднелись две остроконечные башенки.
Вдруг свет, мерцавший за окошком, погас. В рощице стало совсем темно. Барни осторожно, затаив дыхание, подкрался к двери.
Вдруг до его ушей донесся негромкий скрежет и звон цепи. Услышав леденящие душу звуки, Барни словно окаменел. Дрожа всем телом, он прислонился к внешней стене часовни. На смену естественному любопытству пришел животный страх.
Барни пытался не поддаваться. Он ведь совсем не суеверен! Он не верит в глупые байки про привидения и оживших мертвецов. Да и виски еще не до такой степени разъело ему мозги, что у него начинаются видения! Наверное, он слышит просто шум ветра, который проникает в старую часовню через прохудившуюся крышу и трещины в старой кирпичной кладке. Все очень просто!
Едва он успел успокоить себя в высшей степени разумными доводами, снова послышался громкий скрип, а потом - скрежет, как будто что-то терли о камень. Барни похолодел, увидев, как приоткрывается дверь часовни. Забыв обо всем, он хотел рвануть прочь. Бежать, подальше отсюда! Но ноги у него как будто приклеились к месту; широко раскрыв глаза, Барни следил, как дверь медленно открывается все шире. Из-за нее слышалось чье-то хриплое дыхание и шорох. Похоже, оттуда что-то волокли по полу. В ноздри Барни ударил запах сырости и тлена, древних могил и пыли, которую не тревожили много лет.
Кладбищенские запахи как будто сняли с него заклятие, к нему вернулась способность двигаться. Дрожа всем телом, он побежал прочь. Ноги и руки сделались ватными, по лбу градом катился пот. Вскоре у него снова закололо в боку: он бежал так, как не бегал уже лет двадцать, а то и больше. И все же Барни ни разу не остановился, пока не спустился со склона.
Задыхаясь, прижав руки к груди, он ворвался в свой дом и сразу же заперся на все замки. Потом торопливо обошел жилище, дрожащими пальцами проверяя шпингалеты на окнах. То и дело он боязливо вглядывался в темноту сквозь щели между пыльными полосками жалюзи. Иногда Барни казалось, будто ему все только померещилось, но потом он решительно тряс головой: нет, не померещилось, он все слышал и видел наяву! Убедившись, что все надежно заперто, он достал из буфета бутылку виски. После того, что он пережил, чай не поможет. Тут требуется кое-что покрепче!
Глава 3
Кэти Конвей осторожно, плечом, открыла дверь в спальню матери и вошла боком, неся на подносе завтрак.
- Мам, доброе утро! Ну как ты сегодня? Открыть окно?
Она поставила поднос на тумбочку и, не дожидаясь ответа, подошла к окну и отдернула плотные шторы. Комнату затопило неяркое зимнее солнце. В его лучах стали заметны пылинки на викторианской мебели и на старинных портретах. Дети, что были на них изображены, давно уже умерли, а их останки покоятся в фамильной усыпальнице на краю парка.
Аделина Конвей с трудом приняла сидячее положение, потревожив комок черного меха, свернувшийся в ногах кровати. Кот Сэм сел и зевнул, обнажив острые белые клыки и изогнутый розовый язычок. Не спеша потянувшись, кот принялся точить когти о дорогое узорчатое покрывало. Наконец он с глухим стуком спрыгнул на пол и затрусил на кухню.
- Детка, ты ведь знаешь, я не выношу сквозняков!
- Ну, тогда ладно. - Кэти не стала открывать окно, взбила подушку за спиной Аделины, поставила поднос ей на колени и поцеловала ее в бледную щеку. Кожа у матери была сухая, как папиросная бумага. - Как ты спала, нормально?
- Мне бы очень хотелось, - с досадой проговорила Аделина, - чтобы ты не говорила через слово "нормально".
- Нормально… то есть хорошо.
- Сядь. - Аделина похлопала по покрывалу рукой. - Я хочу с тобой поговорить.
Кэти послушно примостилась на краешке материной кровати и провела пальцами по разодранному покрывалу:
- Из-за Сэма от него скоро одни клочья останутся! А может, поговорим после завтрака? Я еще не ела, а мне скоро уходить.
- Вот, возьми мой тост. Нет, нам нужно поговорить сейчас. Я и без того долго ждала. Вчера ты так поздно вернулась из своего ужасного молодежного клуба, что времени на разговор уже не осталось.
- Никакой он не ужасный! Кстати, вчера тебе бы тоже там понравилось. Одна дама но имени Мередит Митчелл рассказывала о своих путешествиях в разные страны. Она показывала слайды. Мередит славная и говорила увлекательно!
- О да, путешествия! - Аделина обрадовалась возможности перейти к важной для нее теме.
Дочь бросила на нее затравленный взгляд и поспешно прикусила губу, поняв, что совершила ошибку.
- Париж!
- Мы уже тысячу раз об этом говорили! Я не хочу ехать! - перебила ее Кэти. - Почему ты никогда меня не слушаешь? Папа тоже не хочет, чтобы я ехала в Париж.
- То, что хочет твой отец, не имеет значения! При чем здесь вообще он? - капризно замяукала Аделина. Рука у нее дрогнула, чашка звякнула о блюдце. - Он во всем виноват!
- В чем "во всем", мам? Что такого натворил бедный папочка?
- Не дерзи! - Аделина вздохнула и раздраженно оттолкнула от себя поднос. - Убери это! Я не хочу!
- Ты должна хоть что-нибудь съесть. - Лицо Кэти затуманилось, и она с озабоченным видом продолжала: - Ты просто таешь на глазах!
- Я замечательно себя чувствую! Передай мне таблетки.
- Зачем ты их так часто принимаешь? Они вызывают привыкание.
- Чушь! Мне нужно как-то успокоить нервы, ведь мне столько приходится терпеть! - Внезапно Аделина наклонилась вперед и с неожиданной для нее силой ухватила дочь за руку. В ее глазах появился лихорадочный блеск; на высоких скулах проступили красноватые пятна. - Милая моя, ну конечно, мне тоже очень не хочется расставаться с тобой! Я и живу на свете только благодаря тебе и только для тебя! Но пойми, ты должна уехать ради себя же самой! Мне еще раньше следовало проявить твердость и настоять, чтобы тебя определили в пансион. Но твой отец и слышать ничего не желал. Разумеется, я не посещала школу, но тогда жизнь была совсем другая и у родителей на мой счет были совсем другие планы. - Аделина в сердцах дернула покрывало, словно тоскуя по прежней, другой жизни. - Допускаю, что твоя школа неплоха по-своему и тебе там нравится. Но, когда ты уедешь, ты будешь вращаться в совершенно других кругах! Вот почему мне так хочется, чтобы ты поехала в Париж. Как мило, что Мирей предложила тебе пожить у себя целый год! У нее такой красивый дом в Нейи… Представь, ты будешь кататься верхом в Булонском лесу!
Аделина разжала руку и с томным видом посмотрела в окно. Глаза у нее затуманились.
- Когда мне было столько же лет, сколько тебе, родители отправили меня на лето в Париж. Тогда я и подружилась с Мирей. Мне кажется, тогда я провела несколько счастливейших месяцев в жизни! Нам с Мирей было по семнадцать лет… Как мы веселились! Не сомневаюсь, тебе там тоже понравится. Заодно ты усовершенствуешь свой французский!
- Мама, перестань! - Кэти наклонилась вперед.
Очнувшись от своих мечтаний, Аделина посмотрела на дочь едва ли не со страхом.
- Знаю, ты и слушать ничего не желаешь, но ведь мы сейчас говорим обо мне! Выслушай и мое мнение. Так вот, я не в восторге от твоей Мирей. Да, она - твоя старая подруга, она иногда гостит у нас… Но какая она противная! Она ужасно себя ведет - не со мной, а с папой и Пру: как будто все время осуждает их и смотрит на них свысока. Меня всегда раздражало ее высокомерие. Она и меня норовила поучать: "Милочка, этот нагяд тебе совсем не к лицу! - Кэти преувеличенно загнусавила и закартавила. - Мы подбегем тебе что-нибудь настоящее, шикагное, bon chic, bon genre, с медными пуговицами и в стиле милитаги!"
- Кэти, не смей так безобразно передразнивать Мирен! - Аделина дернулась, едва не сбросив с кровати поднос. - Где ты только воспитывалась! Понимаю, откуда ветер дует! Ты постоянно ходишь в свой молодежный клуб, там ты и набралась грубых манер и словечек! Так послушай, милая моя! Это лишний раз доказывает: пора тебе избавляться от дурного влияния! Мирей - именно тот человек, который научит тебя хорошим манерам и… да, она права! Тебе пора перестать одеваться, как… как бездомные бродяги, которых постоянно показывают по телевизору! Будь я покрепче, я бы поехала по магазинам вместе с тобой и подобрала бы тебе подходящий туалет…
В глазах Кэти мелькнул ужас. Она энергично затрясла головой:
- Ни в коем случае, мама! Мне не нужно, чтобы за меня выбирали одежду! И меньше всего мне нужны поучения Мирей! Сейчас все одеваются так, как я. Если бы ты хоть раз выбралась из дому, ты бы сама увидела! - Девочка запнулась. - Нет, я не против поехать в Париж на пару недель и даже на месяц, если хочешь, но жить целый год у Мирей? Все равно как сидеть в тюрьме и психушке одновременно! Ну а от ее сынка у меня вообще мурашки по коже!
- Жан-Луи - очень милый мальчик! Впечатлительный и хорошо образованный. И потом, его титул… Кэти, не смейся! Не вижу здесь ничего смешного! - воскликнула Аделина голосом.
- Извини. Я знаю, что здесь нет ничего смешного, но титулы - так глупо и несовременно! Не хочу быть графиней!
- Значит, ты очень глупая девочка!
Кэти еще никогда не видела мать такой взволнованной и злой. Визгливый голос Аделины разносился на весь дом.
Увидев, что дочь замолчала, Аделина поспешила этим воспользоваться.
- Тебе кажется, что титулы и тому подобное не имеют значения, потому что ты еще очень молода. Но скоро ты поймешь, что такие вещи значат очень много! Когда я умру, дом станет твоим…
- Прекрати говорить о смерти! Ты меня пугаешь! Ты не больна… то есть не в том смысле… - Кэти покраснела и сбилась.
Но Аделина не обратила внимания на обмолвку дочери, так как слушала только себя.
- Замолчи и слушай! Я написала завещание. Дом, мебель и все мое имущество переходят к тебе…
- А как же папа? - прошептала Кэти.
- А что папа? Если я умру первой, я знаю, что сделает твой отец. Он тут же женится вторично! Женится - ну и ладно. Но его вторая жена не станет хозяйкой "Паркового"! Дом и имение принадлежат семье Дево! Я - Дево, и ты тоже.
- Если ты не забыла, моя фамилия Конвей.
На изможденном лице Аделины проступило изумление; когда же до нее дошли слова дочери, в ее глазах полыхнула ярость.
- Не мели ерунды! Ты моя дочь, поэтому ты - Дево. Если я завещаю дом твоему отцу и он женится после моей смерти… у его второй жены может родиться сын, и тогда дом вообще уйдет из семьи! Поверь мне, такое случалось, и не раз! И отдавать имущество под опеку мне тоже не хочется. Ловкие адвокаты всегда найдут способ обойти закон. Или неудачно разместят средства, и тогда ты останешься ни с чем! Вот почему тебе так важно удачно выйти замуж. Не повторяй моей ошибки!
Кэти побледнела.
- Зачем ты так о папе, как будто он… какой-нибудь мошенник? Я люблю вас обоих, как ты не понимаешь? Ну почему, почему мы не можем жить, как все другие семьи?
Аделина едва не задохнулась от негодования.
- Потому что мы - не "все другие семьи"! Мы - Дево! Если бы ты на самом деле любила меня, как говоришь, ты бы не вставала на сторону отца и не перечила мне! Знаю, он настраивает тебя против Парижа!
Глаза у нее лихорадочно блестели, на лбу выступила испарина. Кэти поняла, что пора прекратить спор, иначе у матери случится очередной нервный срыв. Тем не менее мятежный юношеский дух требовал возразить:
- Ты меня шантажируешь! Твое поведение так и называется - "эмоциональный шантаж"! Ух, терпеть не могу! Когда ты становишься такой, у меня все внутри переворачивается и делается тошно! Я сама не хочу ехать в Париж! Мне и здесь хорошо. У меня есть друзья, с которыми мне приятно общаться! Так что… никуда я не поеду!
Она вскочила и выбежала из комнаты.
- Кэти, вернись! - завизжала Аделина. Ее крики были слышны даже на лестнице.
- Ну-ну, успокойтесь! - послышался решительный, уютный голос Пру, и в спальню вплыла она сама, одетая в привычную кофту. - Не нужно так волноваться!
- Как же мне не волноваться? - бушевала Аделина. - Разве у меня нет повода для волнения?! - Отшвырнув одеяло, она засучила тощими ногами, пытаясь выбраться из кровати.
- Ну-ну, давайте-ка побудем здесь еще чуть-чуть. - Пру мягко толкнула Аделину на подушку. - Вот налью вам ванну, а потом помогу встать - через минутку-другую, когда вы успокоитесь.
- Но я должна поговорить с Кэти! Она обязана понять…
- Потом. Кэти пора уходить, а то опоздает на школьный автобус. Если у вас снова начнется припадок, придется вызвать доктора Барнса!
Аделина тут же сникла - как будто усохла.
- Не хочу доктора! - прошептала она.
- Тогда послушайте меня… вот и умница! Полежите, отдохните. Вот увидите, скоро вам полегчает.
Дрожащая и обиженная Аделина упала в подушки.
Ее дочь стремглав неслась вниз по лестнице. Спустившись в холл, она остановилась отдышаться. Вдруг она услышала холодный женский голос:
- Эй, детка, смотри, куда бежишь!
Покрасневшее личико Кэти пошло еще более густым румянцем.
- Я вам не детка!
- Ах, извини-ите… - насмешливо протянула Марла Льюис, позвякивая ключами от машины. - Кстати, я тебя искала. Твой отец попросил отвезти тебя в Бамфорд, на остановку школьного автобуса.