И вдруг с дуновением теплого ветра до него донесся тихий, прерывистый стон. Источник звука был где-то за забором, метрах в пятидесяти от комиссара. Зверек, застрявший в кустах? Крыса? Куница? В любом случае кто-то совсем маленький. Адамберг плотнее прижался к стволу, присел на корточки и стал медленно раскачиваться из стороны в сторону, чтобы не задремать. Он представил себе, как Эмиль добирается сюда из Гарша, пешком и автостопом, в кабине у дальнобойщиков - они не приглядываются к пассажиру, лишь бы платил. Утром на Эмиле поверх комбинезона была легкая куртка, грязноватая, с обтрепанными рукавами. Адамберг не сразу вспомнил слова Эмиля, сначала мысленно увидел его расставленные руки с растопыренными пальцами: это он показывал, какого размера его пес. "Вот такой маленький". Адамберг привстал, разогнув колено, и прислушался к жалобному звуку, который не смолкал. Вот такой маленький. Его пес.
Осторожно ступая, он пошел на звук. Через три метра он различил в полутьме белый комочек, который в панике метался вокруг тела, лежавшего на земле.
- Черт! Эмиль!
Адамберг приподнял его за плечо и тронул шею. Он почувствовал биение пульса. Сквозь дыры на одежде пес лизал живот Эмиля, потом стал лизать бедро и при этом тонко, беспомощно скулил. На секунду он умолк, чтобы рассмотреть Адамберга, потом радостно тявкнул, словно говоря: какое счастье, парень, что ты пришел на подмогу. Потом снова стал рвать на Эмиле брюки и лизать ему бедро: казалось, он старается как можно обильнее намазать его слюной. Адамберг включил фонарик и осветил лицо Эмиля, потное и покрытое грязью. Буйный Эмиль был побежден и повержен: деньги не принесли ему счастья.
- Не говори ни слова, - приказал Адамберг.
Приподняв левой рукой голову Эмиля, он осторожно просунул пальцы под затылок, ощупал голову сверху и снизу, спереди и сзади. На голове ран не было.
- Если ответ "да" - закрывай глаза. Ты чувствуешь ступню? Я на нее нажимаю.
- Да.
- Другую? Я нажимаю.
- Да.
- Видишь мою руку? Знаешь, кто я?
- Комиссар.
- Верно, Эмиль. Ты ранен в живот и в бедро. Ты помнишь, что произошло? Ты подрался?
- Нет. В меня стреляли. Четыре раза, два раза попали. Там, у водонапорной башни.
Эмиль указал куда-то влево. Адамберг вгляделся в темноту, выключил фонарик. Водонапорная башня высилась метрах в ста, позади купы деревьев, мимо которых Эмилю пришлось проползти, чтобы добраться до забора. Он не дотянул совсем чуть-чуть. Стрелявший мог вернуться.
- Некогда вызывать скорую помощь. Надо поскорее убраться отсюда.
Адамберг быстро ощупал спину Эмиля.
- Тебе повезло, пуля прошла навылет, не задев позвоночник. Через две минуты я подгоню машину. Скажи псу, чтобы прекратил скулить.
- Заткнись, Купидон.
Адамберг подогнал машину с погашенными фарами как можно ближе к Эмилю, опустил спинку переднего сиденья. На заднем сиденье остался чей-то легкий бежевый плащ, вероятно лейтенанта Фруасси, предпочитавшей строгий деловой стиль. Он взял нож, распорол плащ в нескольких местах, оторвал рукава, вырезал две длинные полоски ткани и наткнулся на карманы, верхний и нижний, набитые до отказа. Адамберг вытряхнул их содержимое в темноту. Там были банки с паштетом, сухофрукты, пачки печенья, полбутылки воды, конфеты, четверть литра вина в картонном пакете и три крошечные бутылочки коньяка, какие продаются в буфетах поездов. На секунду он ощутил жалость к Фруасси, а затем - прилив благодарности. Сегодня запасы этой невротички ему очень пригодятся.
Пес замолк, перестал лизать раны хозяина и уступил место Адамбергу. Комиссар осветил фонариком рану на животе: она была чистой. Язык Купидона вычистил ее края, убрал землю, отлепил приставшую к ней рубашку.
- Твой пес хорошо поработал.
- Слюна собаки - это антисептик.
- А я и не знал, - сказал Адамберг, перебинтовывая раны полосами ткани, оторванными от плаща.
- Ты, похоже, мало чего знаешь.
- А ты? Ты знаешь, сколько рук у Шивы? Я как минимум знал, что сегодня вечером ты будешь здесь. Сейчас я тебя понесу, постарайся не орать.
- Я подыхаю от жажды.
- Потерпи.
Адамберг устроил Эмиля на заднем сиденье, осторожно вытянул его ноги.
- Знаешь что? - сказал он. - Мы возьмем с собой пса.
- Угу, - ответил Эмиль.
Адамберг проехал с погашенными фарами пять километров, потом остановился на развилке, не выключая мотор. Он откупорил бутылку с водой - и внезапно передумал.
- Я не могу дать тебе пить, - сказал он. - А вдруг у тебя пробит желудок?
Адамберг включил сцепление и выехал на автостраду.
- До больницы в Шатодёне еще двадцать километров. Как думаешь, продержишься?
- Заставляй меня говорить. А то все кружится.
- Смотри все время вперед. Ты хоть немного разглядел парня, который в тебя стрелял?
- Нет. Стреляли из-за водонапорной башни. Он поджидал меня там, это ясно как день. Я тебе сказал: четыре пули, и только две попали в цель. Это не профессионал. Когда я упал, то услышал, как он подбежал ко мне. Я притворился мертвым, он попытался прощупать пульс, проверить, угрохал меня или нет. Он паниковал, но вполне мог на всякий случай всадить в меня еще две пули.
- Говори помедленнее, Эмиль.
- Угу. К перекрестку подъехала машина, он испугался и улепетнул, как заяц. Я выжидал, не двигался, потом пополз к ферме. Не хотел, чтобы Купидон, если я сдохну, ждал меня десять лет. Ждать - это не жизнь. Я не знаю, как тебя звать.
- Адамберг.
- Ждать, Адамберг, - это не жизнь. Тебе уже приходилось ждать? Ждать долго?
- Думаю, да.
- Женщину?
- Думаю, да.
- Ну так это не жизнь.
- Это не жизнь, - согласился Адамберг.
Эмиль вздрогнул и оперся о дверцу.
- Осталось всего одиннадцать километров, - сказал Адамберг.
- Ты говори, а у меня что-то уже не очень получается.
- Не уходи. Я буду задавать вопросы, а ты отвечай "да" или "нет". Как в игре.
- Наоборот, - выдохнул Эмиль. - В игре нельзя говорить "да" и "нет".
- Ты прав. Этот парень явно поджидал тебя. Ты кому-нибудь говорил, что едешь на ферму?
- Нет.
- Никто, кроме старика Воделя и меня, не знал про это место?
- Нет.
- Но ведь Водель мог рассказать кому-то про твоего пса? Сыну, например?
- Да.
- Ему нет смысла тебя убивать, потому что в случае твоей смерти он не получит твою часть наследства. Так написано в завещании.
- Он в злобе.
- На тебя? Конечно. А сам ты написал завещание?
- Нет.
- Некому наследовать твое имущество? Детей у тебя точно нет?
- Нет.
- Старик ничего не передавал тебе на хранение? Какой-нибудь документ, папку, исповедь или покаянное письмо?
- Нет. А за тобой тоже могли проследить, - с трудом проговорил Эмиль.
- Только один человек знал, что я еду сюда, - возразил Адамберг. - Это старый испанец, у которого только одна рука и нет машины. Кроме того, в тебя стреляли раньше.
- Да.
- Осталось три километра. За тобой тоже могли следить, с того момента, как ты оказался возле больницы в Гарше. Там были три полицейские машины, каждый бы догадался, что ты где-то поблизости. Ты прятался в больнице?
- Два часа.
- Где именно?
- Где скорая помощь. В комнате ожидания, вместе с другими.
- Неплохое укрытие. А ты не заметил слежки, когда вышел оттуда?
- Нет. Хотя сзади вроде ехал мотоцикл.
Адамберг остановился перед входом в отделение скорой помощи, толкнул желтую пластиковую дверь, окликнул усталого интерна и вынул свое удостоверение, чтобы ускорить дело. Четверть часа спустя Эмиль лежал на каталке, из руки торчал катетер с отходящей от него трубкой.
- Мы не можем оставить здесь собаку, месье, - сказала сестра, передавая Адамбергу вещи Эмиля, свернутые и уложенные в пакет.
- Знаю, - ответил Адамберг и взял Купидона, который успел улечься на ногах Эмиля. - Слушай внимательно, Эмиль: никого к себе не пускай. Ни одного человека. Я предупрежу в приемном отделении. Где хирург?
- В операционной.
- Скажите ему, чтобы обязательно сохранил пулю, которую вынет из бедра.
- Секунду, - сказал Эмиль, когда его собрались увозить. - На случай, если я загнусь. Водель просил меня кое-что сделать, когда он умрет.
- Ага. Вот видишь.
- Но это любовные делишки. Сказал, женщина уже старая, но ей это будет приятно. Написал шифром, не доверял мне. Я должен был отправить письмо после его смерти. Заставил поклясться, что я это сделаю.
- Где письмо, Эмиль? И адрес?
- У меня в кармане штанов.
XIII
Банки с паштетом, печенье, скверное вино в картонном пакете и крошечные бутылочки коньяка: сейчас, шагая к стоянке, Адамберг думал только об этом странном наборе. В другое время и в другом месте такой объект желания выглядел бы недостойным и жалким, но сейчас он казался соблазнительным и прекрасным, и вся энергия комиссара была нацелена на него. Усевшись сзади, он разложил на сиденье припасы Фруасси. Консервы открывались без помощи ножа, к пакету с вином была приклеена соломинка: Фруасси умела предусмотреть всё. Как в хозяйстве, так и в работе: она была инженером-связистом и специализировалась на прослушке телефонов. Адамберг намазал паштет на печенье и мигом сожрал этот сладко-соленый бутерброд. Потом он сделал такой же для пса, потом еще один - для себя, и так до тех пор, пока все три банки не опустели. У него не возникло проблем с псом. Казалось, они вместе прошли огонь, воду и медные трубы, их дружба обходилась без прошлого и не нуждалась в комментариях. А потому Адамберг не сердился, что от Купидона пахнет навозом и этот запах пропитал всю машину. Он налил псу воды в пепельницу и открыл пакет с вином. Пойло - другим словом это назвать было нельзя - полилось ему в глотку, и он словно воочию увидел схему своей пищеварительной системы, вычерченную кислотой. Но он допил вино, ему даже понравилось это жжение внутри: не зря говорят, что небольшая боль обостряет вкус к жизни. Он чувствовал прилив счастья оттого, что нашел Эмиля и не дал парню истечь кровью под жалобное повизгивание пса. Счастье прямо-таки переполняло его, он сидел и любовался крошечными бутылочками коньяка и только спустя какое-то время спрятал их в карман.
Полулежа на заднем сиденье, чувствуя себя так же комфортно, как в номере дорогого отеля, он набрал номер Мордана. Данглар сейчас мог думать только о ногах своего дядюшки, Ретанкур пускай выспится, она проработала без отдыха двое суток. А вот Мордану, чтобы побороть чувство подавленности, необходимо действовать - именно этим, конечно же, и объясняется его нелепое поведение сегодня утром. Адамберг взглянул на часы: только один из двух циферблатов светился в темноте. Четверть второго. Прошло полтора часа с момента, как он нашел Эмиля, и два с половиной часа с момента, когда в Эмиля стреляли.
- Не спешите, Мордан, я подожду, пока вы полностью проснетесь.
- Говорите, комиссар. Я не спал.
Адамберг положил руку на спину Купидона, чтобы тот перестал скулить, и прислушался к шуму в трубке. Это был уличный шум: катили машины, проехал тяжелый грузовик. Мордан стоял на пустынном проспекте возле тюрьмы Френ и смотрел на стены.
- Я взял Эмиля Фейяна, майор. В него всадили две пули, он в больнице. Нападение произошло до двадцати трех часов, в двадцати километрах от Шатодёна, в сельской местности. Найдите мне Пьера Воделя, проверьте, вернулся ли он домой.
- По идее - да, комиссар. Он должен был приехать в Авиньон примерно в семь вечера.
- Но мы ведь точно не знаем, иначе бы я не просил вас проверить. Сделайте это прямо сейчас: если он сел на ночной поезд, то еще не успел доехать. Только не звоните, он мог выключить телефон. Пошлите авиньонских легавых к нему на квартиру.
- На каком основании?
- Водель у нас под наблюдением, он не вправе покидать страну.
- Ему незачем убивать Эмиля. Согласно завещанию, в случае смерти Эмиля его доля достается матери.
- Мордан, я прошу вас провести проверку и доложить мне о результате. Как только у вас будет информация, звоните.
Адамберг открыл пакет с одеждой Эмиля, вытащил слипшиеся от крови брюки и достал из заднего кармана сложенный в восемь раз лист бумаги, оставшийся сухим. Почерк угловатый, четкий: рука Воделя-старшего. "Кёльн, Кирхштрассе, 34, мадам Абстер". А дальше - "Bewahre unser Reich, widerstehe, auf dass es unantastbar bleibe". И наконец, непонятное слово, написанное заглавными буквами: КИСЛОВА. Водель любил немецкую даму. И у них был свой пароль, как у подростков.
Разочарованный Адамберг засунул бумагу себе в карман, растянулся на сиденье и мгновенно заснул, успев лишь почувствовать, что Купидон прижался к его животу и положил голову на его руку.
XIV
В окно машины стучали. Парень в белом халате что-то кричал и размахивал руками. Адамберг приподнялся, опираясь на локоть, он плохо соображал, колени затекли.
- У вас проблемы? - нервно спросил парень. - Это ваша машина?
При дневном свете - Адамберг заметил это сразу - машина действительно наводила на мысль о проблемах, причем серьезных. Во-первых, он сам: руки измазаны засохшей кровью, одежда порвана и выпачкана в земле. Затем собака: морда почернела от вылизывания раны, шерсть слиплась. Правое переднее сиденье в грязи, на заднем лежат окровавленные вещи Эмиля и вдобавок пустые консервные банки, раскрошенное печенье, пепельница и нож. На полу валяется раздавленный пакет из-под вина, а рядом - револьвер. Одним словом, неопрятное убежище беглого преступника. К парню в белом халате подошел еще один, очень высокий, чернявый и настроенный воинственно.
- Извините, - сказал он, - но мы вынуждены принять меры. Мой коллега звонит в полицию.
Адамберг вытянул руку, чтобы опустить стекло, и мельком взглянул на часы. Черт, уже девять утра, а его не разбудили, и Мордан не позвонил.
- Не пытайтесь выйти из машины, - предупредил высокий, напирая на дверцу.
Адамберг достал удостоверение и прижал его к стеклу, чтобы медики взглянули и немного поутихли. Затем опустил окно и сунул удостоверение им в руки.
- Полиция, - сказал он. - Комиссар Адамберг, уголовный розыск. В час пятнадцать ночи я привез к вам человека с двумя пулевыми ранениями. Его зовут Эмиль Фейян, проверьте.
Тот, что был пониже, набрал номер из трех цифр и отошел, чтобы поговорить.
- О'кей, - сказал он, вернувшись, - они подтверждают. Выходите.
Выйдя из машины, Адамберг размял колени и плечи, отряхнул пиджак.
- Похоже, там был настоящий бой, - с любопытством сказал высокий. - Вид у вас жуткий. Это и ввело нас в заблуждение.
- Сожалею. Я сам не заметил, как заснул.
- У нас тут есть душ и найдется, чем подкрепиться, если пожелаете. А вот с остальным, - продолжал он, разглядывая то ли костюм Адамберга, то ли самого комиссара, - с остальным мы помочь не сможем.
- Спасибо, я принимаю ваше приглашение.
- Но собаке в здание нельзя.
- Я не могу взять ее с собой, чтобы помыть?
- Нет, к сожалению.
- Отлично. Сейчас переставлю машину в тень и пойду с вами.
После глотка свежего воздуха вонь в машине показалась Адамбергу нестерпимой. Он налил в пепельницу воды, достал из пачки печенье, объяснил Купидону, что скоро придет, взял револьвер и кобуру. Эту машину особенно любил аккуратист Жюстен, и, прежде чем вернуть, ее необходимо было отдраить самым тщательным образом.
- Ты в этом не виноват, но от тебя воняет, - сказал он псу. - Правда, тут все воняет, не исключая и меня самого. Так что не огорчайся.
Стоя под душем, Адамберг сообразил, что Купидона мыть нельзя. От него пахло псиной, но также и грязью с фермы, и пусть совсем чуть-чуть, но пахло навозом. Возможно, частички навоза присохли к его шерсти. Адамберг натянул на себя грязную, но основательно оттертую и вытряхнутую одежду и вернулся в комнату санитаров. Его ждал термос с кофе, на столе были варенье и хлеб.
- Мы справлялись о раненом, - сказал высокий чернявый санитар, которого, если верить карточке на отвороте халата, звали Андре. - Видно, крепкий парень, ведь он потерял столько крови. Желудок прострелен, поясничная мышца надорвана, но тазовая кость цела, пуля ее только царапнула. Все прошло хорошо, проблем вроде быть не должно. Его хотели убить?
- Да.
- Вот здорово, - сказал санитар, как будто радуясь чему-то.
- Когда его можно будет перевезти? Я должен его забрать.
- А что, в нашей больнице ему плохо?
- Вовсе нет, - сказал Адамберг, допивая кофе. - Но тот, кто хотел его убить, придет за ним сюда.
- Усвоил, - сказал Андре.
- Никого к нему не пускайте. Не принимайте ни цветов, ни подарков. В его комнату нельзя вносить ничего такого.
- Усвоил, можете на меня рассчитывать. Отделение гастроэнтерологии - это мой коридор. Думаю, врач разрешит его перевезти дня через два. Обратитесь к доктору Лавуазье.
- Лавуазье? Как ученый Лавуазье?
- Вы его знаете?
- Если это он три месяца назад работал в Дурдане, то знаю. Он вывел из комы одного моего лейтенанта.
- Его только что перевели к нам на должность главного хирурга. Сегодня вы не сможете встретиться с ним, ночью у него было три операции, и сейчас он отдыхает.
- Напомните ему обо мне, а главное, о Виолетте Ретанкур - не забудете имя? - и попросите приглядеть за Эмилем и подыскать ему временное жилье, но так, чтобы об этом никто не знал.
- Усвоил, - снова сказал санитар. - Мы позаботимся о вашем Эмиле. Хотя, сдается мне, это парень, от которого одни неприятности.
- Так и есть, - согласился Адамберг, пожимая ему руку.
Адамберг вышел на парковку и достал телефон. Батарея разрядилась. Он вернулся в больницу, нашел телефон-автомат и позвонил в Контору. Трубку взял бригадир Гардон, слегка глуповатый, очень старательный, душа нараспашку, явно не созданный для этой работы.
- Мордан на месте? Дайте мне его, Гардон.
- Если можно, комиссар, будьте с ним помягче. Сегодня ночью его дочь до крови разбила себе голову о стену. Ничего серьезного, но майор ходит как зомби.
- В котором часу это случилось?
- По-моему, около четырех. Мне об этом Ноэль рассказал. Даю вам майора.
- Мордан? Это Адамберг. Вы мне звонили?