Я махнул хвостом. Ничего не имел против Марвина - его чеки мы обналичивали без проблем. Не знаю точно, что значит "обналичивать чеки", но если это не получается, возникают всякие трудности. Возьмите, к примеру, случай Демарко, когда в итоге нам заплатили подарочным сертификатом в парикмахерскую, который был нам вовсе не нужен, поскольку я обслуживаюсь у Джейни в заведении "Услуги по уходу за домашними животными", чей прекрасный девиз гласит: "Джейни заберет вашего питомца и вернет обратно в лучшем виде", а Берни предпочитает парикмахерскую Хораса и Барбера на Рио-Секо-стрит, где, как он утверждает, можно подстричься за скромную цену - семь или восемь долларов, сейчас не помню. Такие низкие расценки как-то связаны с задней комнатой, где сидит букмекер и где Берни в один несчастливый день поставил весь наш задаток на лошадь по имени Скутер.
- Вы не отвечаете на звонки? - спросил Уинклман.
- Нас не было дома.
- Я набирал ваш мобильный.
- Мы находились вне зоны сети. В чем дело?
- Я передумал. Хочу, чтобы вы за ним последили.
- За кем? - заинтересовался Берни.
- За тем козлом, который трахает мою жену, за кем же еще?
- Я считал, что вы разводитесь.
- Так и есть.
- Тогда какой смысл в слежке?
- Бобби Джо не скажет мне его имя.
- Разве не все равно, как его зовут?
- Не все равно.
- Почему?
- Почему? - Уинклман взмахнул рукой. Люди, когда возбуждены, частенько так делают. - Потому что не желаю сносить ложь. Вот почему!
Берни положил ладонь на его костлявое плечо.
- На нашей работе нам приходится видеть много разводов, - сказал он. А я бы добавил: слишком много. - Разумнее всех поступают те, кто сразу выбрасывает все из головы.
Уинклман отстранился.
- Почему я должен выглядеть дураком?
О нет, только не это! Точно такой вопрос задал бандит Сид Сигел, перед тем как вытащить из кармана пистолет сорок четвертого калибра. Теперь он носит оранжевую робу в Северной государственной тюрьме. Я придвинулся поближе к Уинклману и поджал ноги для прыжка. В тот раз Сигел успел выпустить пару пуль, и теперь я не собирался этого допускать. Уинклман еще помахал руками, но они не приближались к карманам. И если он и имел при себе пистолет сорок четвертого калибра, то так и не обнажил оружие.
- Вы не дурак, - объявил Берни.
- А кто тогда дурак?
- Разве обязательно кто-то должен быть дураком?
- Непременно, если речь идет о том, что трахают вашу жену.
На лице Берни промелькнуло странное выражение, словно ему сделалось неловко. Вот так так! Кажется, мне почти удалось свести концы с концами. Или нет?
- Может быть, - кивнул он. - Тогда тем важнее побыстрее обо всем забыть.
- Я все забуду, когда сочту нужным, - отрезал Уинклман. - А пока накопайте мне на этого сукина сына компромат.
- А если такового не окажется?
- Хорошо, не обязательно компромат. Разузнайте просто факты.
- Например?
- Например, что он женат.
- Зачем вам?
- Догадайтесь, - буркнул Уинклман, и в тот же миг на лице Берни появилось другое выражение, которое возникает у него всякий раз, когда он пробует анчоусы, которые, как и я, не любит. - Что, если он женат и его жена не подозревает о его связи? - продолжил Уинклман. - Как не подозревал я. Что, если у него есть дети? Я вижу свой долг в том, чтобы их просветить.
- Он не женат, - бросил Берни.
- Нет? Что вы еще о нем знаете?
- Не много.
- Как его фамилия?
- Мы этого не узнавали.
- Не узнавали?
- Разве фотографий не достаточно? - спросил мой напарник. - Вы ведь как будто считали, что их вполне довольно.
- Я передумал.
- Почему?
- Разве я не объяснил? Не хочу быть дураком.
Я снова придвинулся к клиенту и стал внимательно следить за его руками.
- Что делает ваша собака?
- Чет? Ждет.
- У него такие огромные зубы.
- Ко мне, старина!
Я подошел к Берни и сел рядом.
- Как же вам стало известно, что он не женат, если вы даже не знаете его фамилии? - спросил Уинклман.
- В нашем деле поток информации непредсказуем.
Я понятия не имел, что хотел сказать напарник, но для Уинклмана его слова как будто имели смысл.
- Может, у него есть подружка? Или невеста?
- Не могу сказать, - ответил Берни.
- Я вас нанимаю это выяснить. Сколько вы хотите в качестве задатка? Штуку? Две?
- Мы сейчас очень заняты.
- Отлично. Тогда обращусь к кому-нибудь еще. Я слышал, братья Мирабелли пользуются хорошей репутацией.
Братья Мирабелли из Саншайн-Сити? Кто сказал, что они хоть на что-нибудь годятся? Вспомнить хотя бы тот случай, когда они вдвоем застряли в дымовой трубе и нам, мне и Берни, пришлось их спасать.
Про Берни можно сказать одно: его трудно разозлить. Но если он злится, злость бушует внутри. И когда это происходит, у него на скуле вздувается маленький желвак. Вот и теперь вздулся и тут же исчез.
- Хорошо, мы возьмемся за дело.
Уинклман полез за чековой книжкой. В такие моменты Берни часто предлагает: "Заплатите потом", но на этот раз поступил совершенно иначе.
- Две с половиной тысячи.
Клиент покосился на него и взялся за перо.
- Понравился цирк?
- Пропали дрессировщик и слониха.
- Слышал. До прошлого года я владел миноритарным пакетом акций.
- Чего?
- Цирка Драммонда. Он выкупил мою долю. Заплатил наличными. Это меня удивило.
- В каком смысле?
- Откуда у него столько бабок? Цирку в последние годы постоянно устраивали денежные кровопускания.
- Почему?
- По многим причинам. Драммонд - большой транжира, был женат четыре или пять раз, платит алименты по полной. Но основная причина - конкуренция.
- Со стороны других цирков?
- Нет, других видов развлечений - главным образом тех, что связаны с сидением перед экраном. Люди не мыслят жизни без телевизора или монитора компьютера. - Уинклман повернулся и пошел к машине. Но уехал не сразу. Помолчал и спросил: - Когда я услышу от вас новости?
- Когда у нас будет что вам сказать. - Уинклман тронулся. Напарник смотрел ему в след, пока машина не скрылась из виду. - Господи, - проговорил он, - и что нам теперь делать?
Я-то сразу придумал, что нам делать. У нас перед домом три дерева. Мое любимое - самое большое и тенистое, идеальное, чтобы под ним вздремнуть. А с другой стороны ствола есть мягкий участок земли, очень подходящий, чтобы закапывать там вещи. Я побежал прямо туда и отрыл свой резиновый мяч для игры в лакросс. Такие мячи попадаются не часто, но они идеально подпрыгивают и жевать их приятно.
Я бросил резиновый мячик к ногам Берни. Сначала он как будто не заметил - его глаза были затуманены. Я подобрал мяч и снова уронил к его ногам. Его глаза прояснились.
- Хочешь немного поиграть в "бросай и лови"?
Именно.
Берни отступил на шаг и запустил мяч в сторону Мескит-роуд. Не помню, говорил я или нет, в армии он играл питчером в бейсбольной команде. И даже после ранения в руку его бросок остался на уровне. Мяч понесся прочь, затем ударился о землю и подскочил, как умеют мячи для игры в лакросс. Он еще скакал, когда я, сделав стремительный выпад, перехватил его в воздухе и круто повернулся так, что когти прочертили тротуар. Устремился обратно, легко отталкиваясь и почти не касаясь земли. И бросил мяч к ногам напарника.
- Быстро, - похвалил тот.
Мы повторили. Затем еще. Потом опять и опять.
- Чет, у меня рука сейчас отвалится.
Ох, не хотел бы я это увидеть. Мы пошли в дом и попили воды: я из миски, Берни из крана. Он поднял голову.
- Одно не вызывает сомнений: - Уинклман и Леда - люди совершенно противоположных взглядов.
Потом мы сидели в кабинете. Я еще не описывал вам кабинет? Это маленькая комната по соседству со спальней Чарли, расположенная в той части дома, которая выходит окнами на забор старика Гейдриха. В углу стоит корзина с детскими кубиками - комната предназначалась для младшей сестренки или братика Чарли, которые так и не появились на свет. Иногда с кубиками играю я. Остальная часть кабинета в основном занята книгами напарника: они стоят на полках, лежат повсюду, сложенные в стопки, разбросаны по полу. Добавьте к этому письменный стол, два стула для клиентов, спрятанный за фотографией Ниагарского водопада стенной сейф и приятный мягкий коврик с изображением цирковых слонов. Этот рисунок сейчас и приковывал мое внимание. Обычно я лежал на коврике, но теперь почему-то расхотелось - видимо, это было связано с тем, что в нашу жизнь вошла настоящая цирковая слониха. И я улегся под столом.
Берни позвякивал ключами, и они издавали успокаивающий звук. Я привалился к его ногам и впитывал их приятный запах.
- Теперь нам необходимо найти транспортную компанию, у которой есть трейлеры с изображением красных роз на бортах, - сказал напарник.
Мои глаза закрылись. Так всегда бывает после игры в "бросай и лови".
Я почувствовал толчок в бок - мягкий, хорошо знакомый толчок. Открыл глаза - Берни стоял и смотрел на меня сверху вниз.
- Извини, что вырываю тебя из страны сновидений, старина. - Да, я спал, ну и что с того? И теперь пытался вспомнить, что мне снилось. - Нам пора приниматься за дело.
И вот мы уже в "порше" - Берни за рулем, я рядом на переднем сиденье. Большое оранжевое солнце стояло низко, и мы ехали прямо на него. Берни достал из-за солнечного щитка темные очки и надел.
- Чет, ты это каждый раз делаешь.
Что делаю? Лаю? Разве я лаял?
- Господи, это всего-навсего темные очки.
Конечно, что же еще? Но мне не нравилось, когда напарник их надевал, и я ничего не мог с собой поделать. Я немного переместился назад и, повернув голову, стал смотреть из окна, которое постоянно оставалось открытым, поскольку не работал стеклоподъемник. Верх тоже не поднимался, но в этом не было ничего страшного: муссоны налетели и отступили, словно их и не бывало - в это время года Берни всегда тревожится за водоносный слой, - и сейчас шансов попасть под дождь никаких, хотя лично я ничего не имею против того, чтобы намокнуть. Что такое "водоносный слой", для меня большая загадка - никогда его не видел. Знаю только, что он остался один. А раньше, во времена индейцев, маленькие речки не пересыхали круглый год. Но что с того, что теперь они пересыхают? Мы проехали поле для гольфа, и было видно, как повсюду работают разбрызгиватели, создавая красивые радуги в капельках воды. Потом еще одно поле для гольфа, и еще. Воды у нас - хоть залейся.
Мы выехали на шоссе, затем миновали неприятную часть города, где стояли дома с забитыми окнами и повсюду сидели какие-то люди. Одни из них были вполне ничего, а другие провожали нас тяжелыми взглядами. Мы, я и Берни, переловили много типов с такими глазами. Потом я вспомнил Джокко. Из самых худших, нет никаких сомнений. И напал на нас.
- Ты чего рычишь? - спросил Берни. - Что-нибудь заметил? - Он оглянулся. - Я ничего не вижу. - Он потрепал меня по холке. В это время мы пересекали железнодорожные пути, и я устроился поудобнее.
По другую сторону железной дороги стояли одни склады, тянулись цепи ограждений, возвышались погрузочные платформы. Мы свернули в пыльную улочку, миновали склад пиломатериалов и остановились перед низким кирпичным зданием со сложенными у входа поддонами. Над дверью красовалась вывеска "Транспортное предприятие "Cuatro Rosas"".
- Знаешь, что это значит? - повернулся ко мне Берни. Я понятия не имел. - Четыре розы. - Четыре розы? Что-то очень знакомое.
Мы вошли внутрь. Мне пришлось побывать во многих конторах, но такую пустую видеть еще не приходилось. На стуле, положив ноги на стол, сидел круглолицый парень с закрученными на кончиках черными усами и читал газету. На нем были ковбойские сапоги из блестящей змеиной кожи - они-то и приковали мое внимание - и ковбойская шляпа. Парень поднял на Берни глаза, затем посмотрел на меня и опять перевел взгляд на напарника.
- Транспортное предприятие "Куатро росас"?
- Так было написано над дверью, когда я в последний раз проверял.
- Нам требуется информация по поводу одного из ваших грузовиков.
- Какого?
- Того, что в ночь на субботу выехал с ярмарочной площади.
- Просто любопытствуете?
- Нет. - Берни сделал шаг вперед и подал парню свою визитную карточку.
- "Детективное агентство Литтла", - прочитал тот. - Прикольно.
- Я Берни Литтл. А это Чет.
- Угу.
- А вы…
- Текс Роса.
- Владелец?
- Угадали. И вот вам мой сказ: в этом месяце ни один из моих водителей и близко не подъезжал к ярмарочной площади.
- В таком случае вас, похоже, ввели в заблуждение или один из ваших водителей сбился с дороги, потому что люди видели, как восемнадцатиколесный трейлер с четырьмя розами на борту выезжал из задних ворот ярмарочной площади.
- Не гони, приятель. Мы используем всего полдюжины восемнадцатиколесных трейлеров. Два в Арканзасе, три в Калифорнии и один в Соноре - это получается шесть.
- Но где они были в субботу?
- Я уже сказал: в Арканзасе, Калифорнии и в Соноре.
- А не может быть, чтобы один из ваших водителей сделал незапланированный крюк?
- С тех пор как появились приборы системы глобальной навигации и определения местоположения, такие штуки стали невозможны. Я каждую долбаную минуту каждого долбаного дня знаю, где находится каждый из моих трейлеров. - Текс Роса поднял палец - жирный большой палец - и помахал им перед Берни, чего, как я знаю, напарник очень не любит. - И мои долбаные водители знают, что я знаю. Будьте спокойны, у меня все надежно, как в банке.
13
Мы вернулись в машину. Ну и чего же мы достигли в нашем расследовании? Куда теперь едем? В банк, о котором говорил Текс Роса? Если так, то что мы там получим? Я не знал. Небо стало темно-оранжевым, и низкие прямоугольные здания и телефонные провода на его фоне казались черными.
- Эта часть города называется Дороги, - сказал Берни. - Здесь я в первый раз работал со Стайном. - Лейтенант Стайн! Это было тогда, когда напарник служил в настоящей полиции. - Нехорошая тогда выдалась ночка. - Я ждал продолжения, но его не последовало.
Мы двинулись по пыльной мостовой в сторону железной дороги, но, не доезжая переезда, Берни свернул в узкий переулок, по обеим сторонам которого стояли низкие здания с закрашенными окнами. Переулок уперся в другой переулок, еще уже и темнее. Мы проползли еще немного, сделали несколько поворотов и оказались перед нагромождением ржавых бочек. Между ними был виден огороженный двор с низким строением в стороне.
- Тылы транспортного предприятия "Четыре розы", - объяснил Берни.
Я заметил бензоколонку и грузовик с четырьмя розами на борту. Но отнюдь не восемнадцатиколесный трейлер - он скорее напоминал фургон Единой службы доставки почты, который иногда заворачивает на Мескит-роуд. Нравится мне эта компания! Водитель-женщина всегда бросает мне галету, когда проезжает мимо.
Время шло. Небо из пламенеющего превратилось в тусклое, тени во дворе удлинились. В конторе "Четыре розы" зажегся свет.
- Иногда очень важно то, о чем умалчивается, - проговорил Берни. Я уже собирался задуматься над его словами, но он продолжил: - Текс Роса не задал ни одного вопроса о том, над чем мы работаем. А вдруг мы расследуем дорожную аварию, из-за которой может быть предъявлен иск или даже возбуждено уголовное дело? Неужели ему не интересно? Он либо совершеннейший профан, либо все уже знает.
Что знает? Берни по-прежнему говорит о Тексе Росе? Я прекрасно запомнил этого хлыща. Особенно его сапоги из змеиной кожи. Представил его сапоги и усы с закрученными кончиками и от этого сочетания почему-то разволновался. И как всегда, когда волнуюсь, мне захотелось что-нибудь погрызть. О причинах не спрашивайте, я их не знаю. Я огляделся, но грызть было нечего, кроме приборной панели, что уж никуда не годилось. Беда в том, что когда на меня нападает микроб грызения…
- Ну вот, дождались, - прошептал Берни.
Задняя дверь конторы "Четыре розы" открылась, и во двор, освещаемые лампочкой из коридора, вышли двое мужчин. Один из них был Текс Роса. Он оказался выше, чем я сначала решил, но не настолько высоким, как другой. Второй был поистине огромен - с длинными бачками, крючковатым носом и банданой на голове: Джокко Кочрейн.
- Тссс… - предостерег меня Берни именно в тот момент, когда у меня возник позыв зарычать.
Текс Роса и Джокко Кочрейн вышли из пятна света и оказались в тени. И хотя за ними можно было по-прежнему без труда следить, напарник подался вперед и прищурился. Когда люди щурятся, то выглядят не лучшим образом. Но какие проблемы - я ведь все видел: мужчины подошли к грузовику, Джокко сел за руль и что-то сказал в открытое окно. Я даже уловил обрывки фраз - кажется, "в следующий раз откручу ему башку", "будет за это приз?" и "как насчет пяти тысяч баксов?". Затем грузовик развернулся во дворе. Мы тоже, не зажигая фар, развернулись. Берни прибавил скорость и успел выехать в тот самый момент, когда машина "Четырех роз" проезжала мимо. Мне удалось прекрасно рассмотреть Джокко: он смеялся в мобильный телефон. И еще, как ни странно, я почувствовал запах бананов. Мы пристроились сзади и последовали за грузовиком.
Сначала ехали по незнакомым мне пустынным улочкам, а затем оказались на магистрали с плотным движением. Берни включил фары.
- Мне показалось, они разговаривали во дворе. Дорого бы я дал, если бы мог узнать, о чем они говорили.
Я покосился на его ухо - то, что было с моей стороны. Прекрасной формы, хорошего размера - разумеется, для человека, - но на что оно годилось?
Мы подъехали к большой развязке у высотных домов в центре города.
- Самая идиотская организация движения в стране, - всегда брюзжал напарник, когда оказывался в этом месте. Он ворчал и на сей раз, выруливая на другую магистраль. Джокко ехал в среднем ряду. Мы следовали за ним скрытно, постоянно оставляя между нами несколько машин. Мы, я и Берни, умеем это очень хорошо.
Прошло много-много времени, прежде чем мы покинули Долину, которая до бесконечности тянется во всех направлениях, и оказались на просторе. Небо из темно-багрового превратилось в черное, засверкали звезды.
- В Млечном Пути сто миллиардов звезд, - проговорил Берни. - А может, вдвое больше. И сто миллиардов галактик во Вселенной. Так вот спрашивается: чем мы занимаемся?
Чем мы занимаемся? Следим за злодеем, который оттузил нас бейсбольной битой, и хотим его наказать. Берни полагалось бы это знать.