Сложена эта конфетка не хуже Венеры Милосской: под кофточкой в такт шагам подпрыгивают обольстительнейшие грудки, умопомрачительные светлые волосы спускаются чуть ниже пояса, а ножки у нее должны брать все призы на конкурсе красоты.
Она уверенно вышагивает по мостовой - по походке сразу видать спортсменку. Повиляв немного по улочкам, выходим на огромную площадь, серее и печальнее которой в Брюсселе, наверное, ничего нет. Пташка прямиком летит в кафе и усаживается за один из столиков - я поступаю так же и, скрывшись за газетой, принимаюсь ждать. Не проходит и несколько минут, как какой-то тип подваливает к столику Лауры и опускается на стул рядом с ней. Не спеша оглядываю его. Высокий, худой, довольно приятное лицо, которое, правда, слегка портят бегающие глазки. Явно не ухажер - моя лапочка довольствуется тем, что лишь вяло пожимает его клешню.
Сдвигаю ушки на макушку, стараясь уловить, о чем там базар. Но не тут-то было: треплются они по-фламандски, а этот язык непросто просечь бельвильскому пареньку, из иностранных языков знающему только матерный.
Ничего не остается, кроме как наблюдать, и я не отказываю себе в этом маленьком удовольствии. Странно - когда я смотрю на этого мужика, мне кажется, что я его уже где-то видел. Но - что самое поразительное - это чувство пропадает при первом же взгляде на лицо. Что за черт! Началось это, как только он вошел и повернулся спиной, проходя между столиками. Усердно чешу себе башку вилкой, но ясности от этого не прибавляется…
Голос его мне явно ничего не говорит, жесты тоже… Вот незадача! Это как с именем - на языке вертится, а в голову не приходит.
Стараюсь подумать о чем-нибудь другом, но впустую - этот вопросительный знак пляшет передо мной, как соломинка в водовороте. Где же я видел этого козла, мать вашу?! Случайно опускаю глаза, как бы надеясь отыскать ответ в устилающих пол опилках, и это неожиданно замыкает цепь в моих мозгах.
Лезу в портфель за той фотографией, что была сделана девушкой из Ля Панн. Внимательно ее разглядываю, и мой наметанный глаз лишь подтверждает пришедшую в голову мысль. Кусок пальто, нога в брючине, туфля - вне всякого сомнения, это их я вижу под соседним столиком, они принадлежат тому парню, который болтает с Лаурой. Узнаю клетчатую ткань его пальто, полосочки на брюках, трехслойные подошвы, и даже выбоину на каблуке, видную на фото!
Я торжествую: взял-таки я его за задницу, того чувака, что прихлопнул Слаака и бедняжку с фотоаппаратом. Я его застукал, и теперь он, прежде чем отправиться на каникулы туда, где над землей перед дождем низко летают не ласточки, а ангелы, выложит мне все подробно и обстоятельно, как шеститомный словарь "Ларусс".
Залпом допиваю бокал и выхожу - предпочитаю дождаться своего подопечного снаружи, так он не заметит, что за ним следят. Спрятавшись за фонтаном, я покуриваю отвратительную сигару, дымящую, как асфальтный каток, да и пахнущую примерно так же.
Через четверть часа парочка выползает на воздух; попрощавшись, они расходятся в разные стороны. Я, конечно, отправляюсь за Клетчатым, так как найти Лауру, зная ее адрес - не проблема.
Он двигает к ближайшей трамвайной остановке. Просекаю его замысел и, чуть поспешив, прихожу туда раньше - азбука сыска в том и состоит, чтобы опережать, а не следовать.
Мы поднимаемся на платформу, каждый со своего конца; я стою спереди и могу легко наблюдать за маневрами клиента, пока, правда, погрузившегося в раздумья. Едем мы довольно долго, несмотря на бешеную скорость, которую развивают бельгийские трамваи.
Слезает парень уже на окраине, задымленной и грязной, где повсюду копошатся дети. Я, понятное дело, следую его примеру.
Дальше идти надо по пустырю, и я стараюсь держаться стен, оставаясь незамеченным - присутствие нового человека всегда подозрительно. Минут десять спустя мы подходим к дряхлой развалюхе, держащейся, похоже, лишь на собственных обоях. Начинает темнеть, воздух тяжелеет от сырости.
Клетчатый заходит в дом; немного подождав и заметив свет на втором этаже, в свою очередь захожу и я. Деревянные лестницы, гнусные, облупившиеся стены, испещренные рисунками и надписями; штукатурка с потолка, видимо, падает целыми кусками, так, что в образовавшиеся дыры просвечивает арматура.
Вытащив "Люгер", начинаю подниматься по лестнице - осторожно, чтобы она не скрипнула. И вот я уже на втором… Тишина - слышно, как муха пролетит; под дверью - свет, там кто-то есть. Согнувшись в три погибели, приникаю к замочной скважине, но ничего не вижу - с той стороны, видимо, опущен язычок.
Переминаюсь с ноги на ногу, не зная, что предпринять, как вдруг что-то твердое упирается мне в спину. Штуки подобного рода случались со мной настолько часто, что я не сильно теряюсь в догадках - если это не ствол мне там щекочет лопатки, то я - синий троллейбус. Вообще-то сама по себе пушка - вещь безобидная, но слишком уж много зависит от настроения того, в чьих она руках.
Я не поворачиваюсь - шальной пули мне только не хватало! Рука из-за плеча резко выдергивает мой пистолет.
- Открывай дверь, - сухо звучит в тишине.
Я подчиняюсь, и мы втроем - "бульдог" со своим хозяином и я - заходим в комнату. Такая конура доставила бы немало радости режиссеру-реалисту: вонь, плесень, обои цвета мочи, курчавящиеся у пола наподобие стружек… Из мебели - стол да пара стульев.
- Садись!
Ну, я и сажусь. Только теперь я могу рассмотреть лицо - как и предполагалось, это Клетчатый.
- Добрый вечер, - бормочу я.
Тот, похоже, не оценил шутки:
- Нагни голову!
- Что такое, выход короля?
- Нагни голову!
- У меня, знаете ли, остеохондроз…
- Нагни голову, я сказал!!!
Голос становится все более повелительным и - как следствие - угрожающим. Я наклоняю голову, потому что он так хочет, а отказать в чем бы то ни было человеку с пушкой в руке я просто не в силах.
В то же мгновение я получаю убийственный удар по затылку, и в голове у меня разрываются разноцветные петарды. На празднике 14 июля в Париже масса ребятишек, которых хлебом не корми, дай только поглазеть на подобный фейерверк!
ГЛАВА 11
Такое впечатление, будто в башке у меня плещутся волны… Уши буравит пронзительный свист… Я открываю глаза - как заново родился.
- Он приходит в себя, - звучит откуда-то сверху.
Я собираюсь с силами. Не могу сказать, что это прибавляет энергии, но зато теперь я могу отметить, что в комнате, где меня так знатно оглоушил Клетчатый, стало одним человеком больше, и постепенно до меня доходит, что это Лаура.
Я слабо улыбаюсь. Желания веселиться у меня не больше, чем у идущего по проволоке над Ниагарским водопадом, но, когда в поле зрения попадает такая куколка, то почему бы и нет?!
- Хелло! - вступает в разговор мой новый знакомец. Провожу рукой по затылку - она вся в крови.
- Огромное спасибо за бубнового туза, что вы мне сзади на котелок привесили. Это с помощью паровоза, да?
Пожав плечами, он бросает Лауре:
- Парень не из молчунов, это нам на руку.
С трудом поднимаюсь и встаю, пошатываясь, словно хлопнул целый пузырь.
- Сядьте! - приказывает Лаура.
- Вы что, других слов не знаете?.. - выдавливаю я.
- В смысле?
- Перед тем, как хорошенько отделать, ваш напарник попросил меня о том же.
Без сил валюсь обратно на стул. Поставив локти на стол и упершись подбородком в ладони, закрываю глаза, чтобы хоть немного унять головокружение.
Свист в ушах затихает, и сера уже не вспыхивает перед глазами.
- Ладно, - встряхиваю головой, - на чем мы там остановились?
- На чем мы остановились? - переспрашивает Лаура и недоуменно смотрит на Клетчатого.
- Просто этот тип следил за мной, поднялся сюда с "Люгером" в руке и подслушивал у двери, как последний лакей. Я нахожу это… несколько странным, скажем так, и требую объяснений.
Выдержав мой пристальный взгляд, он подходит ближе.
- Ну?!
Лаура с ужасом смотрит на меня:
- Надо же, я и представить себе не могла! Я его, конечно, заметила там, в кафе, но подумать, что он… Какая, все-таки, удача! что я забыла тогда отдать вам конверт - ради этого я сейчас, собственно, и пришла.
Клетчатый надменно усмехается:
- Вы думаете, один я бы его не одолел? Когда вы вошли, он уже был в отключке…
Присев на край стола, он приподнимает мою голову за волосы:
- Будешь говорить или нет? Ты кто?
- Король Эфиопии, а может, Фернандель!
- Все шутим, да?
Он облизывает пересохшие губы:
- Шутников я люблю…
Отразить его хук я не успел - скорость у этого молодчика, как у чемпиона по боксу.
- Имя! Как тебя зовут?!
В носу у меня уже начинает пощипывать, и я встаю:
- Нет, слушай, ты меня долго тут за половик будешь держать?..
Если у этого типа нет черного пояса по карате, то он - разносчик - сладостей, это точно! Удар локтем - и я уже дегустирую на паркете обильную пыль.
Ну, тут я быстро оправился! Что? В присутствии самой клевой кошечки Бельгии меня будет месить какое-то дерьмо?! Схватив стул, на котором только что покоилась моя задница, запускаю его этому козлу в башку, что сильно его пошатнуло. Бросок, затем "японский ключ", который должен быть хорошо ему знаком, и, не заставляя себя долго упрашивать, малыш уже на полу. Прыгаю обеими ногами ему на грудь - треск пошел, как от рухнувшего самолета! По его перекошенной физиономии понимаю, что без объявления в газетах свое дыхание он обратно не получит.
Завоеванное превосходство хорошо закрепить ударом башмака под дых. Как он завыл, мама родная! Можно подумать, у него в штанах муравейник… И вот он уже извивается у моих ног хнычет и сучит ножонками.
Длился весь этот рекламный ролик меньше минуты.
Представление окончено. Я перевожу дыхание и только тогда замечаю, что малышка Лаура, подобрав ствол Клетчатого держит дуло прямо у меня перед носом.
- Ой! завопил я. - Дорогая моя, не стреляйте… Я ведь вам весь костюмчик забрызгаю, а счет из чистки оплатить уже не смогу!
Она колеблется: палец на курке чуток ослаб. Как долго тянется это мгновение, ё-моё, как же долго! Подумать только, какие-то идиоты жалуются в поездах, мол, перегон слишком длинный… Посмотрел бы я на них с девятью миллиметрами перед фотокарточкой, а в голове один вопрос: станет эта штучка играть в Пирл Харбор или нет?..
- Руки!
- Конечно-конечно…
Вытягиваю клешни, стараясь не терять присутствия духа:
- Послушайте, Лаура…
Она вздрагивает:
- Как?! Вам известно мое имя?
И не только это.
- Вы кто?
- Ангел небесный…
Уже было собравшись рассердиться, Лаура внезапно понимает скрытый смысл этих слов:
- Нет, серьезно?
- Да, говорю вам.
Показываю на постанывающего соперника:
- А что это за боевик хренов?
- Тьерри Фрэйзер… Покопавшись в памяти, что-то не нахожу этого Тьерри в списке Буржуа.
- Он работает на вас?
- Да.
- Буржуа в курсе?
Она с облегчением кладет пистолет на стол. Произнесенное имя полностью уверяет ее, что я - из своих.
- Я ему сказала, что познакомилась с человеком, который согласился поставлять интересующую нас информацию, и он только попросил быть поосторожнее; до сих пор все было в порядке. Тьерри из Люксембурга, его брата убили немцы, и он теперь готов им глотку перегрызть, поэтому и сотрудничает с нами.
Хм! Все это кажется мне не слишком правдоподобным. Сдается, девчушка позволила этому засранцу Тьерри себя облапошить.
Кстати, он уже приходит в себя.
- Ну что, поговорим по-честному? - поворачиваюсь я к нему. Он поднимается. Создается впечатление, что обмен любезностями еще не окончен, но Лаура вскрикивает:
- Довольно!
Мы оба останавливаемся.
- Послушайте, - продолжает она, - вся эта история кажется мне страшно запутанной…
- О, прямо мои слова! - встреваю я.
- Давайте вызовем Буржуа и проясним дело. Мне кажется, только он способен навести здесь порядок.
- О'кей, - соглашаюсь. - Так и сделаем.
- Прекрасно, - цедит сквозь зубы Тьерри. - Пока этот тип не скажет всего, что знает, я не буду себя чувствовать спокойно.
Открыв окно, при свете фонарей он что-то черкнул на листке, завернул в него монету и свистом подозвал какого-то парнишку.
- Позвони-ка по этому номеру, пусть приезжают немедленно.
Пацан живо улепетывает, а мы остаемся сидеть в полумраке комнаты. Лаура вытаскивает из кармана пачку сигарет и предлагает нам. Закуриваем.
- Надеюсь, Буржуа не заставит себя ждать, - нарушает молчание Лаура. - Вы, кстати, упомянули о…?
Слова замирают у нее на губах, а глаза широко распахиваются. Лицо заливает смертельная бледность.
- Боже мой! - бормочет она.
Тьерри явно смущен.
- Но вы же не знаете его адреса! Вы не знаете ни номера телефона, ни пароля, ничего! Где же была моя голова?! Вы не его послали предупредить!
Он напряженно улыбается и продолжает курить.
- Кому вы просили позвонить?
Я толкаю ее локтем:
- Вот кому! - и указываю на окно.
Против дома останавливаются две машины с немецкими солдатами.
ГЛАВА 12
Пожалуй, даже у того, кому назначено гореть в адском пекле, больше поводов для оптимизма, чем у меня. Жалей не жалей, а приходится констатировать, что дело дрянь: все дальнейшее будет настолько неприятным, что на рассвете моя туша примет весьма причудливый вид, сильно отличающийся от настоящего.
- Мои поздравления, - только и нахожу, что сказать Тьерри. - Со времен сотворения мира большего дерьма, чем ты, на свет не появлялось.
Ему, конечно, плевать на мои разглагольствования - он уже схватил свою пукалку и готов, при случае, разъяснить, что к чему.
- Одно хорошо, - не унимаюсь я, - людишки твои по ошибке не в ту дверь ввалились, - и смотрю в окно.
Яснее ясного, и он туда глянул - это естественно. Не дожидаясь, пока клиент допрет, что его надули, прибегаю к крепенькому апперкоту в левую скулу - прекрасное средство для укладывания непослушных детишек в постельку! Стремительно выбиваю у него пушку, подбираю ее - самое время уплатить долги! Удар рукояткой в висок, и, схватив Лауру за руку, в другую комнату - по лестнице уже стучат сапоги…
На висках выступают капельки пота. Сейчас прольется чья-то кровь, помяните мои слова!
По степени запущенности соседняя клетушка ничем не отличается от предыдущей, и, что удачно, в ней тоже есть окно. Распахиваю его - задний двор, а вернее - пустырь, по которому шли мы с Тьерри.
Высота - метра три, плюс обильные заросли крапивы на месте предстоящей посадки.
- Ну, прыгайте! - кричу Лауре.
Другого выхода нет - как в прямом, так и в переносном смысле - и она это прекрасно понимает. Переступив небольшие перильца, крошка прыгает и весьма ловко приземляется. Ну, что я говорил - спортсменка! Мне не понадобилось много времени, чтобы к ней присоединиться, и оба мы, сдается, так сдрейфили, что даже не чувствуем ожогов крапивы.
Слава Богу, уже совсем темно, и, когда наконец раздается первая очередь, мы успеваем скрыться в тени палисадника. Рассиживаться некогда, и мы рвем с места так, что Лядумег показался бы рядом с нами одноногим.
Фрицы не тратят ни времени, ни патронов на пустую стрельбу в темноту. За спиной весьма скоро раздается гулкий топот множества ног, приказы, проклятия… Похоже, и в Германии есть свои олимпийские чемпионы, так как от шайки преследователей отделяется какой-то солдат и быстренько начинает нас догонять. На мой взгляд, даже слишком. Палец давно на предохранителе - сбрасываю его и, резко обернувшись, стреляю. Паренек, помахав с минуту граблями наподобие матроса-сигнальщика, рухнул как подкошенный. Но этот импровизированный тир, к сожалению, не охлаждает пыла сероштанников.
С естественным в нашем положении беспокойством спрашиваю себя, как долго еще продлятся эти тараканьи бега, и главное - куда они приведут. Мы оставляем за спиной ту no man's land , которая начиналась пустырем, и выбегаем на довольно освещенную улицу - а это уже хуже… Только цифр на спине не хватает - мишени бы получились хоть куда!
Не сбавляя скорости, толкаю Лауру в боковой проулочек… Если кто скажет, куда это мы так несемся, буду очень признателен!
Внезапно я слышу музыку, и, еще раз свернув, - что, впрочем, нисколько не обманывает желающих нам лишь добра гансов - мы, с горящими глазами, задыхаясь, вылетаем на занятую ярмаркой площадь.
Возблагодарив провидение - надо же было свернуть именно сюда! - я уже понадеялся было затеряться в толпе, но воздух тут же прорезал пронзительный свисток.
Ему ответил второй, потом еще один, и вот уже со всех сторон появляются знакомые серые мундиры. Да мы же просто окружены в этой ярмарочной гулянке! Ничего себе… Чудесный выходит эпизод - смерть, бродящая среди каруселей, автодромов и лотков с мороженым.
То, что мы влезли в самую гущу веселья, придает странное чувство безопасности - пусть нас убьют, но останутся свидетели! Утешеньице, в общем, так себе…
Лаура стоит красная как рак, это видно даже в разноцветном мигании лампочек. Наверное, от быстрого бега, но, как мне кажется, и без крапивы тут дело не обошлось.
Эта девочка не из робкого десятка - и это мне в ней нравится! Да и потом, ее покладистость в данной ситуации тоже вещь немаловажная. Не глупая покорность забитой школьницы, а разумное и сознательное повиновение девушки, почуявшей опасность и решившей довериться надежному человеку, чтобы выпутаться из передряг. Мысль о том, что надежный человек - это ваш покорный слуга, наполняет меня гордостью так, что я становлюсь похож на резинового человечка с рекламы шин "Мишлен".
Останавливаемся.
- Бежать бесполезно, давайте-ка передохнем и покумекаем, как быть, - предлагаю я.
Прикинувшись давними любителями стрельбы, подходим к тиру. Чтобы думать быстрее, я готов бросить себе в башку пару новеньких монеток!
Тьерри все еще жив, вот что самое паршивое! У меня не было времени его ухлопать, и в данный момент он, как пить дать, возглавляет разыскивающих нас бошей. Эти идиоты не поленятся перерыть весь город, лишь бы нас зацапать; площадь уже окружена и, чтобы отсюда выбраться, мыла придется извести немало.
По сторонам начинается странная суматоха, и я догадываюсь, что означать это может только одно - потрошиловка началась.
- Идем!
Хватаю Лауру за руку.
- Куда?
- Прокатимся на автодроме…
Она удивлена, но молча следует за мной. Очередной заезд как раз начинается; вталкиваю мою лапочку в одну из машинок и сажусь за руль.
- Может, нас не заметят - мы слишком на виду, понимаешь?
Она кивает.
- Тот, за кем погоня, или бежит, или прячется, а не выпендривается в свете прожекторов перед тысячной толпой.
Положив револьвер на колени, втискиваюсь в гущу кретинов, находящих жутко забавным врезаться друг в друга.