Я стала лучше понимать инструктора йоги и почти все команды выполняю правильно. Смешно вспоминать, как это было в первый раз. Постоянно приходилось подглядывать за всеми и только потом выполнять упражнение. В выходные процедур не бывает, только я, Герман, Андреа и много снега!.. А в эти выходные почти все время пришлось быть одной. Герман снова ушел к однокласснику, теперь до воскресенья, а Андреа была весь день с мамой. С ней я еще так и не познакомилась. К счастью, работала мастерская, которую лично я нежно люблю. Честно говоря, трудно сказать, что именно мне так дорого в ней. Возможность поделать что-то интересное или атмосфера этой "каморки папы Карло", а может, хозяйка, наша главная мастерица.
Фрау Штиль – женщина особенная. Я не так хорошо понимаю немецкий, чтобы из речевых оборотов и сложных предложений точно и объективно определить статус человека и степень его интеллигентности. Но кое-что понимаю уже гораздо глубже. Фрау Штиль совсем не многословна, на вид ей не больше шестидесяти пяти. Но ее поведение и манера держаться выдают аристократичность, кажется, что она жила лет двести назад. Величие в движениях, лаконичность и простота в общении делают ее такой загадочной, что кажется, эта леди не имеет возраста. Она словно добрая фея из сказки.
– Лилия, вами интересуется одна дама. Когда я проходила мимо, то видела, как она стучит в вашу дверь, но я не знала, что вы здесь.
Не успела фрау Штиль бережно взять мою почти законченную картину, как в дверях показалась Андреа с какой-то женщиной лет пятидесяти.
– Добрый день, Лилия. Андреа так много мне рассказывала о вас и Германе…
Она протянула мне руку и представилась Софией. Андреа осталась мастерить с фрау Штиль, та уговорила ее начать делать новую картину, а мы отправились вместе с Софией выпить кофе.
– Я искренне благодарна вам, Лилия. Если бы не вы и ваш мальчик, мне пришлось бы забрать дочь и не дать ей возможности долечиться. Теперь же она готова хоть навсегда остаться здесь, с вами…
Я не знала, что мне ответить, так как не считала, что мы сделали для Андреа что-то особенное. Во всяком случае, не больше, чем она для нас.
– Андреа – очень хороший, добрый человечек и настоящая личность. Просто она чувствовала себя здесь одинокой…
– Я знаю, это я во всем виновата! – Голос Софии звучал взволнованно. – Мне всегда было трудно уделять ей достаточно внимания. Моей старшей дочери уже за тридцать. Андреа – поздний ребенок в семье. Эта кроха была большой надеждой на спасение моих отношений с ее отцом. Иначе вряд ли я решилась бы родить второго ребенка. К сожалению, ее появление на свет не изменило ничего. Мы расстались…
Чем больше она рассказывала, тем больше я понимала, что не знаю, как реагировать на ее рассказ, поэтому просто слушала.
– У нас с мужем была общая фирма, которая всегда отнимала много сил и времени, но также всегда была очень успешной. Когда он ушел, фирма полностью перешла ко мне вместе с заботами и проблемами. Делить их больше было не с кем, поэтому пришлось все делать самой, чтобы не развалить то, что мы строили столько лет. Андреа была совсем маленькой и часто оставалась с няней. Она так не любила это, всегда плакала, когда я оставляла ее. С детства не любит посторонних людей в доме, словно боится, что я снова ее оставлю. Никогда не прощу себе этого…
Голос Софии дрогнул, она сделала глоток кофе и продолжала:
– С вами она почувствовала себя в семье…
"Не часто со мной бывают ситуации, когда я действительно не знаю, что сказать", – подумала я.
– Мне кажется, большинство детей не любят оставаться с кем-то кроме родителей, поэтому и плачут, если мама уходит. Когда Герман был маленьким, он тоже часто оставался с моими подругами. И за это стыдно мне не было, потому что мы всегда находили время на важное общение и секреты. Более того, думаю, что благодаря этому он вырос таким общительным. Чувство вины тут вряд ли полезно… Вряд ли дети мечтают о том, чтобы мама постоянно сидела рядом. Час качественного общения в день может все компенсировать.
Не знаю, понравился ли ей мой ответ, но это все, что мне пришло в голову.
София внимательно выслушала мою короткую речь, вытерла слезы и предложила завтра забрать детей на весь день в горы. Я не стала возражать, более того, в голове невольно выстроились планы на этот свободный день.
День пятьдесят седьмой
Хороший аппетит
23:15
Еще вечером я позвонила Герману и сообщила ему о планах на сегодня! Андреа заранее забрала его вещи, чтобы, не тревожа мой сон, спокойно уехать.
Это было здорово! Первый раз за почти три недели я проснулась около одиннадцати, проспав завтрак и никуда не торопясь! Вставать я тоже не спешила, задумчиво смотрела в окно, наслаждаясь белоснежным пейзажем, залитым ярким солнцем. В открытую форточку проникал прохладный, свежий воздух, и, недолго думая, сразу же после обеда я решила прогуляться.
На обед пришла самая первая, ровно в полдень. Сегодня это был мой завтрак! Я допивала свой кофе, когда зал начал потихоньку заполняться людьми. Вернулась в комнату, чтобы одеться, взяла пачку писем и, довольная, отправилась гулять в полном одиночестве.
После почты зашла в пару магазинов, где бывала уже раньше с Германом. Продавец, мужчина лет шестидесяти, улыбнулся и дружески приветствовал меня. Я спросила, есть ли неподалеку еще какие-нибудь заведения, где можно потратить деньги! Хотя подозревала, кроме того, что мы уже видели и знаем, вряд ли есть еще другие магазины в этой хоть и прекрасной, но совсем пустой деревне. Он улыбнулся и сказал, что шопинг в их деревне не очень, но есть несколько уютных баров, где можно полакомиться местной вкуснятиной! Непроизвольно я сразу запротестовала, сказав, что нас и так уже закормили в санатории. Он удивленно окинул взглядом мои сорок семь килограммов и рассмеялся. Его смех был таким искренним и заразительным, что я рассмеялась вместе с ним.
На прощание пообещала, что обязательно зайду перед отъездом в какой-нибудь из рекомендуемых им баров и попробую все, что он мне насоветовал.
Возвращаться в санаторий совсем не хотелось, и я пошла в сосновый бор, что располагался прямо перед нашими окнами. Уходя вглубь и проваливаясь в сугробы, снова вспоминала детство и нашу заснеженную березовую рощу. Темнело, а домой так и не хотелось. Нос и уши уже замерзли, надо возвращаться. Я слепила в руках последний снежок, размахнулась и бросила его в недалеко стоящее дерево.
– Когда-то в детстве я часто играл в снежки с отцом. Мне это очень нравилось…
Торстен стоял неподалеку и улыбался своей ослепительной улыбкой. Я, уже изрядно замершая, подняла воротник, надела варежки и, отряхиваясь, направилась в его сторону.
– Здесь совсем рядом есть очень уютное место, где можно погреться, пойдем? – Торстен с надеждой смотрел мне в глаза. Не знаю, хотела ли куда-то идти с ним, но идти к себе в комнату по-прежнему не хотелось.
– А я знаю, куда ты хочешь пригласить меня! – выпалила я со знанием дела и передала ему все, что услышала от продавца о тех двух барах с отменной местной кухней.
– Ничего себе! И откуда ты знаешь все это? – смеясь спросил он.
– Дедушка из магазина рассказал!
– А, господин Мюллер, понятно… Забавный старичок, очень добрый. Иногда мы играем с ним в покер по выходным. Народу в его лавке не так много, поэтому он работает в большей степени для общения, нежели для заработка. А местный народ заходит к нему, чтобы он не закрылся. Кстати, это он открыл для меня эти уютные заведения, когда я только приехал сюда.
За разговором я не заметила, как мы зашли в небольшой деревянный домик. Маленький бар оказался действительно очень уютным. В зале царил полумрак. На тяжелых деревянных столах стояли глиняные чашки с интересными композициями из расплавленных свечей, напоминающих соляные горы. Интересно, сколько свечей нужно сжечь, чтобы получилась такая уникальная скульптура? Пол и потолок тоже из дерева, общий вид напоминал деревенский рубленый дом. Народу было немало, что меня очень удивило. Среди гостей были усатые мужики с пышнотелыми подругами, которые громко хохотали. Мы уютно устроились в небольшом уголке возле окна, где стоял такой же массивный, но небольшой стол для двоих. К тому времени я так проголодалась, что готова была съесть все предлагаемое в меню. Торстен выторговал право на выбор блюд, и мне пришлось согласиться попробовать все, что он закажет на свое усмотрение.
То ли я действительно была так голодна, то ли еда была очень вкусной, но и гуляш, и картофельные клецки, и даже лепешки из пресного теста были умопомрачительны.
– Люблю, когда у девушки хороший аппетит! – сказал Торстен, наблюдая, как я поглощаю содержимое тарелки. – Значит, тебе вкусно, значит, тебе понравилось!
– Да, понравилось, очень! К тому же я не ела весь день! – почти с полным ртом созналась я.
– Здорово, что понравилось! Значит, доверишь мне отвести тебя в еще одно местечко!
– Какой же ты хитрый!
Я расправилась с остатками лепешки, тщательно утрамбовывая ее в своем не особо большом желудке. Настроение было хорошим. Чувствовала себя спокойно и расслабленно. На какой-то миг даже показалось, что Торстен не вызывает во мне больше чувство опасности. Никакого страха, волнения или тревоги я не испытывала. Почти два часа мы болтали ни о чем и обо всем одновременно. Он много рассказывал о себе, своей семье. Так я узнала, как он попал в этот городок.
– Но ведь здесь такая пустота и скукотища. Почему ты именно сюда приехал? Почему в Дрездене не остался? – допытывалась я.
Он задумчиво смотрел на пламя свечи, словно раздумывал, отвечать ли на мой вопрос.
– Сегодня ты совсем другая, не такая, как обычно…
– А ты что, еще и психолог по совместительству? – в тон ему ответила я.
Он рассмеялся. Затем в один момент стал очень серьезным и сосредоточенным.
– Ты всегда находишься в состоянии готовности защищаться? – В его вопросе не было ни упрека, ни иронии. Казалось, он просто хотел понять, почему так.
– Да, – коротко ответила я и, почувствовав какой-то дискомфорт, резко встала. – Кажется, мы засиделись, мне пора.
С невероятной скоростью я нацепила шапку и застегнула пуговицы на пальто.
– Сейчас пойдем вместе, я провожу тебя, – сказал он, подзывая официанта.
– Нет, Торстен, я хочу пройтись одна, к тому же нам не по пути. Спасибо за ужин.
Не успел официант принести счет, как я выскочила на улицу. К счастью, Торстен не стал меня удерживать. Не знаю, почему так резко изменилось мое настроение. Прокручивая в голове все события вечера и нашу болтовню, я не находила ничего, что могло бы меня так зацепить. И все-таки что-то было. Словно я открывала для себя новый этап общения с мужчинами в своей новой жизни. Я поняла, что никому из них не разрешено больше пытаться меня "просвечивать" и залезать в душу подобными вопросами и высказываниями. От слабости, страха и боли меня охватила злость и обида.
У входа в санаторий меня ждали Андреа и Герман. Они вернулись два часа назад, а София, не дожидаясь меня, уехала.
– А мы без тебя уже и поужинали, и в теннис сыграли! – Дети выглядели довольными.
– Молодцы, надеюсь, вам понравилась сегодняшняя прогулка!
Мне хотелось поскорее добраться до ванны и в кровать. Дети устали от активного отдыха, и долго уговаривать их идти пораньше спать не пришлось.
И вот теперь уснуть не получается. Герман давно сладко сопит, а я, ворочаясь из стороны в сторону, копаюсь в своих мыслях. С одной стороны, понимаю, Торстен не хотел ни напугать, ни обидеть меня. Как любой нормальный мужчина, он пытается ближе узнать женщину, которая ему нравится. В таких разговорах мы открываемся друг другу и показываем, что у нас внутри. Но именно этого мне и не хочется! Сейчас мне так хорошо одной, голова и сердце свободны от всяких переживаний. Я не позволю больше ни одному мужчине нарушить этот покой. Твердо решив, что встречаться с Торстеном больше не буду, я наконец-то расслабляюсь. Спать!
Непохожие картины
17:40
День сегодня был особенным! Еще неделю назад, когда Андреа взялась за картину, мы поспорили, кто быстрее закончит. Фрау Штиль бережно взяла обе картины и сказала:
– Ну, девочки, вы неплохо поработали и закончили свои поделки в один день!
Она торжественно вручила нам наши картины, и Андреа победно заявила мне:
– Ну вот, а ты говорила, я не успею и ты закончишь быстрей… Значит, ты проспорила!
– Проспорила, проспорила! Хватит хвастаться, покажи лучше, что там у тебя получилось…
Ее картина была очень красивой. И подбор цвета, и компоновка, и сама композиция.
– Здорово! Мне нравится, очень! Ты настоящая искусница, Андреа, молодец!
– Мне тоже нравится, но твоя картина красивей! – упрямо заявила она.
– Ну, моя совсем другая, но точно не красивей! Давай лучше подумаем, что теперь будем мастерить.
– Наверное, я уже ничего не успею, поэтому ничего не буду больше начинать… – Она погрустнела.
Через пару дней она уезжает, поэтому последние дни она немного грустит и почти не отходит от меня. Стараюсь не говорить с ней об этом, потому что сама очень привязалась к ней и боюсь расплакаться.
Несмотря на то что и наше пребывание в санатории тоже скоро заканчивается, я все-таки решила сделать еще одну маленькую картинку.
До обеда остается не больше часа, и мы решили сделать Герману сюрприз, встретив его на улице.
Автобус подъехал, как всегда, без опозданий. Герман вышел из него и направился было к входу, но тут в него полетели снежки с тех укрытий, где мы спрятались.
– Ах так, двое на одного! – Он принялся защищаться, кидая снежки по очереди в разные стороны, где мы прятались. Взаимный обстрел продолжался несколько минут, как вдруг Андреа закричала. Герман угодил ей снежком в глаз. Закрыв лицо руками, она убежала в санаторий.
18:20
– Не переживайте, фрау Кох, ничего страшного не произошло… Доктор осмотрел Андреа и сказал, что снежок не попал ей в глаз. Не знаю, почему она так сказала и решила разыграть эту комедию…
Фрау Майер говорила правду.
Я зашла в комнату Андреа. Она лежала на кровати, придерживая рукой марлевый компресс на левом глазу.
– Андреа, как ты? – Я тихонько присела на ее кровать.
– Так себе, не очень… – ответила она вялым голосом. – Но думаю, если останусь здесь еще на неделю, то врач вылечит мой глаз.
– Андреа, я знаю, что Герман не кидал снежок тебе в глаз! – осторожно сказала я.
– Да, не кидал, но попал ведь!
– Андреа, доктор и фрау Майер сказали, что никакой травмы нет и не было. Зачем ты обманываешь?
Она медленно убрала компресс и, приподнявшись, сказала:
– Я хочу остаться здесь с вами до конца недели!
И расплакалась.
Я обняла ее, чтобы немного успокоить, но не смогла сдержаться и расплакалась вместе с ней.
– Ты обещаешь приезжать к нам в гости, обещаешь? – рыдая, повторяла она.
– Обещаю, ну, конечно, обещаю, и звонить тоже буду!
День пятьдесят девятый
"Ты очень красивая!"
10:20
Возле массажного кабинета никого не было. С того вечера в баре мы встречались с Торстеном только на сеансе массажа. Мне оставалось всего несколько процедур. Каждый раз я быстро приходила в кабинет и еще быстрей уходила во избежание разговоров и объяснений. Должна признать, Торстен был настоящим профессионалом. Массаж он делал, гениально чувствуя тело, и никогда не пытался разговаривать во время самой процедуры.
Как и в предыдущие дни, я ждала его, лежа на кушетке, разгоряченная после фанго. Он пришел вовремя. Все шло своим чередом. Казалось, я знаю уже все его движения, отличаю прикосновения, по которым могу определить, сколько минут осталось до конца сеанса. Чувствовала себя спокойно, а случившееся в баре стало казаться чем-то совсем незначительным и даже смешным. Торстен не вызывал во мне ни обиды, ни злости. К тому же он не пытался ничего выяснять, что поднимало его в моих глазах.
– Ты очень красивая, – сказал он, заканчивая массаж, и вышел.
Я молча поднялась и оделась. Торстен снова показался в дверях.
– Спасибо, – сказала я.
– Извини, пожалуйста, за тот вечер в баре… Казалось, он действительно переживал.
– Ты ни в чем не виноват, это мои проблемы, быстро ответила я и поспешила выйти.
День шестидесятый
До свидания, Андреа!
13:15
Всю ночь спала как убитая. Не помню, как уснула, не помню, как проснулся Герман, но в комнате его не было. Часы показывали начало десятого, на завтрак опоздала. Недолго думая, я заправила постель, быстро умылась и отправилась в бассейн.
Вода была теплой. Плавая, я думала о том, как быстро пролетело время. Скоро домой… Еще думала о Торстене. Вспоминала его взгляд вчера, он смотрел на меня так, словно желал хоть что-нибудь увидеть и прочесть в моих глазах. Казалось, он не понимает, почему я так тщательно избегаю его. Мне стало его жалко, а может, и себя тоже. Скорее всего, он не плохой, а даже хороший, искренний и добрый человек. Интересный, симпатичный мужчина, даже в моем вкусе. Мне трудно разобраться в своих чувствах и эмоциях… Определенно он мне нравится, но абсолютная установка против мужчин размывает эту симпатию и любую интимность до нейтрального отношения к "просто хорошему человеку". Мое внутреннее сопротивление настолько сильно, что не понимаю, как это изменить. Да и не нужно, наверное, иначе все было бы по-другому. Еще не время… Сейчас мне хорошо одной, подальше от всех.
– А я думала, ты все еще спишь, даже на завтрак не стала будить тебя…
Пришла Андреа, она была в верхней одежде.
– Привет! Ты собралась куда-то? – весело спросила я.
– Да, мама приехала. Сегодня мы еще здесь останемся, а завтра с утра домой. Сейчас в магазин собрались…
Ее голос звучал несколько отрешенно.
– Понятно… Ну тогда до вечера! Поужинаем вместе? – Я пыталась сгладить ее трагический настрой.
– Мама хотела пригласить вас с Германом в какой-нибудь бар, чтобы вместе поужинать и попрощаться, – таким же ровным голосом продолжала она.
– Конечно, пойдем, обязательно!
Андреа удалилась, а я вылезла из воды и отправилась в комнату.
17:00
Посоветовавшись с Софией и детьми, мы решили сходить в тот, другой бар, о котором рассказывали господин Мюллер и Торстен. Тщательно исследовав меню, мы сделали заказ. Я достала из сумки пачку фотографий, сделанных в санатории, чтобы Андреа могла взять себе некоторые. Она была на многих снимках с Германом и со мной. Мы разглядывали фотографии и, смеясь, вспоминали ситуации, о которых напоминали снимки. Андреа немного повеселела и выглядела довольной и спокойной. Вернулись мы поздно и, плюхнувшись в постели, уснули как убитые.