– С Региной? – переспросил Николай. – Да, знаком. Честно говоря, Настя не хотела, чтобы отец жил с ней. Она хотела, чтобы отец женился на другой женщине. Вы знаете о том, что у Карякина есть внебрачный сын?
– Знаю.
– Настя очень любила братишку и хотела, чтобы отец женился на его матери.
– Но они с Региной были подругами в школе, насколько я знаю…
– Это не основание для того, чтобы принять увлечение отца, – отрезал Николай. – Да и подругами-то были так, чисто номинально. Регина – она вульгарная и резкая, а Настя – домашняя девочка. К тому же существует странная связь между Региной и уже упоминавшимся мной Ромаевым.
Фамилию Ромаева он произнес с явным недружелюбием.
– На любовную связь это не похоже, но что-то между ними есть. Я в этом уверен. И еще одно… Я думаю, это может помочь вам в расследовании. В однокомнатной квартире рядом с Настей живет один алкоголик. С тех пор, как она погибла, его нет дома. Не исключено, что он что-то видел или слышал и теперь очень боится.
– Спасибо, – Лариса поблагодарила летчика. – Николай, у вас есть ключи от Настиной квартиры?
– Есть. Я сразу не вернул их Карякину – было не до того. А теперь никак не соберусь с духом увидеться с ним, – признался летчик.
– Мне нужны эти ключи, – сказала Лариса. – Вы можете отдать их мне?
Николай выдержал паузу, потом полез в карман куртки и отцепил от связки два ключа.
– Возьмите, я надеюсь, что вам можно доверять, – сказал он.
– Да, конечно, – поспешила заверить его Лариса. – Что ж, мне пора. Спасибо вам и за прекрасный завтрак, и за откровенный разговор.
Николай проводил Ларису до машины и на прощанье махнул рукой.
* * *
Всю дорогу по пути в город Лариса раздумывала над тем, что уже удалось узнать. Мыслей было столько, что даже пришлось на какое-то время свернуть к обочине дороги и остановить машину, чтобы не попасть в аварию.
Ларису мучило огромное желание побывать в квартире, где погибла Настя. "Не может быть, чтобы я там ничего не нашла или ничего не почувствовала – иногда бывает достаточно взглянуть на место преступления, чтобы открылась истина", – настырно думала она.
Приняв решение, она завела двигатель и направила машину к дому, где еще не так давно жила Настя Карякина.
День был рабочий, поэтому в подъезде царила тишина, нарушаемая только звуками улицы. Лариса вошла в лифт и нажала кнопку девятого этажа. Ей повезло: обе двери – и в общем коридоре, и ведущая в квартиру – оказались обыкновенными, деревянными, и она легко их открыла, а затем также легко закрыла.
Заходить в чужую квартиру, особенно тайком, всегда неприятно. Лариса, хотя и была свободна от всяческих суеверий и фобий, все же чувствовала себя слегка дискомфортно.
Первым делом она совершила поверхностный осмотр. Квартира была двухкомнатной, с совмещенными комнатами. И было видно, что ее давно уже никто не посещал, так как все покрылось слоем пыли. Ну, может быть, только рядом с компьютером было почище.
Комната побольше, видимо, являлась гостиной. Лариса быстро пробежала по ней глазами: диван, стенка, телевизор, два кресла. В центре – журнальный столик. На стене – часы. Они не ходили: их было некому завести. Глаза Ларисы остановились на диване – именно на нем Николай обнаружил тело Насти. И сразу возник вопрос: почему на нем? Если бы Настя решила покончить с собой, то, наверное, предпочла бы умереть в своей постели.
В углу на столе стоял компьютер – по всей видимости, подарок отца. Он выглядел новеньким – белоснежный корпус, мышь, клавиатура, накрытая плексигласом.
Лариса перешла во вторую комнату, которая, без сомнения, принадлежала Насте: здесь находились ее вещи. Она осмотрела комнату: кровать, письменный стол, два шкафа – книжный и платяной. Над кроватью – небольшой коврик.
Котова открыла платяной шкаф. Одежды было немного, но вся имевшаяся являлась модной, дорогой и хорошего качества. Не зря мать Насти, "Зинуля" Мартынова, пожелала присвоить одежду дочери – видимо, хорошо знала о том, что ей перепадет. Лариса на всякий случай проверила все карманы, где они были – в брюках, блузках, пиджаке, – но ничего не обнаружила.
Подавляющее большинство книг, стоявших в книжном шкафу, принадлежало перу классиков мировой литературы. Лариса подумала о том, что нет смысла искать в них прощальную записку Насти: наверняка Карякин перелистал их все в поисках хоть какого-нибудь послания. На всякий случай она просмотрела те, что стояли в первом ряду, затем – медицинские учебники на полочке, висевшей над письменным столом.
Нигде ничего. Даже в письменном столе она ничего не обнаружила. В основном там лежали чистые тетради, ручки и альбом с фотографиями. Перелистав альбом, Лариса обнаружила, что фотографий было немного, и в большинстве своем они датировались последним годом, так как почти на всех Настя была рядом с Николаем.
Первым желанием Ларисы было забрать альбом с собой, чтобы отдать его Николаю, но потом она передумала: через год-другой сердце летчика успокоится, он встретит другую, и та, другая, из ревности этот альбом выбросит или сожжет. Так что пусть фотографии полежат пока здесь. А позже их судьбу решат родственники Насти.
Неожиданно Котовой пришла в голову мысль: если девушка отдавала все деньги матери, то на что она жила? Может быть, она помогала распространять наркотики, а когда решила выйти из игры – ее убрали?
Котова решила на всякий случай осмотреть все места, где обычно наркоманы скрывают свое любимое зелье: двери, подоконники, розетки и так далее.
Лариса бесшумно прошлась по квартире, но нигде ничего не обнаружила. Вспомнив о том, что Николай рассказал о соседе-алкоголике, она решила на всякий случай проверить, мог ли сосед что-то видеть или слышать. А вдруг он и есть убийца? Но что-то увидеть или услышать он мог только в том случае, если дверь на балкон была открыта.
Лариса осторожно открыла балконную дверь и выглянула наружу. И тут увидела то, что нужно.
В углу балкона, ближе к двери, лежало опрокинутое ведерко, из которого высыпалась земля. Здесь же стоял ящик с пустыми стеклянными банками, которые, видимо, когда-то были накрыты бумагой. Но потом бумагу или сдуло ветром, или она была кем-то сбита, но лежала она тем не менее здесь же, на балконе, зажатая ящиком и рассыпавшейся землей. Разогнув бумагу, Лариса увидела на ней отпечатавшийся след мужского ботинка примерно сорок первого размера. След вел по направлению к балконной двери Карякиных. Два же балкона находились в такой близости друг от друга, что вполне можно было перелезть с одного на другой.
И здесь же, в ящике с банками, она нашла окурок сигареты "Прима".
В мозгу Ларисы сразу возник образ соседа-алкоголика, нарисованный Николаем. Может быть, это его следы? Насколько она помнила Николая по даче, он не закурил при ней ни разу. К тому же его образ совсем не вязался с пролетарской "Примой". Вряд ли такие сигареты курил и Карякин или тем паче сама Настя.
Если принять все это во внимание, то получается: сосед Карякиных вполне мог находиться на балконе в момент убийства и что-то видеть или слышать. И если он не убийца, то очень ценный свидетель.
Но это, пожалуй, все, что Лариса узнала из посещения квартиры Карякиной. Она огляделась еще раз.
"О, компьютер! – неожиданно подумала Котова. – Там может храниться кое-что интересное. Очень часто люди заводят персональные файлы, в которых хранят нужную информацию. Вдруг Настя именно из этих людей?"
Она подошла к компьютеру и включила его. Это был Пентиум, не очень навороченный, но довольно приличный. Лариса довольно быстро разобралась с оболочкой Виндоуз и вскоре уже гуляла курсором по директориям и просматривала текстовые файлы. Ничего особенного – тексты эстрадных исполнителей, письма по электронной почте, не относящиеся к делу, тексты современных писателей-фантастов. Тексты по медицине. Но…
Лариса все-таки обнаружила кое-что интересное и интригующее. По крайней мере, на первый взгляд. В директории, обозначенной как PERSONAL, она нашла файл с названием diary.txt. Это могло означать только "дневник". Но вся беда заключалась в том, что файл был запаролен, то есть Лариса, не знавшая пароля, не могла открыть текст и ознакомиться с ним.
Для того чтобы открыть файл, необходим был хакер, то бишь специалист по взлому компьютерных программ. Лариса тут же активизировала сотовый и набрала номер своего знакомого Кирилла Ванеева, слывшего в городе лидером компьютерного сообщества и пользовавшегося славой отличного программиста и по совместительству хакера. Однако автоответчик сообщил Котовой, что Ванеев убыл в столицу и ожидается в городе только послезавтра. Она чертыхнулась, но делать было нечего. В смысле – без Ванеева она все равно не смогла бы ничего предпринять.
Лариса опустилась на диван и задумалась. Вокруг стояла тишина, и было в ней нечто зловещее. Она представила себе хладный труп, лежавший на диване, и ей стало немного жутко. Что ж, если подобные мысли начинают одолевать, то это верный признак, что пора уходить.
Лариса осторожно закрыла дверь и вышла на лестничную площадку. И тут же столкнулась с маленькой пухленькой женщиной лет шестидесяти, которая приехала на лифте и направлялась в соседнюю с Карякиными квартиру.
– Простите, пожалуйста, – обратилась Лариса к женщине. – Можно с вами поговорить?
Та оглянулась. Котова показала ей свое удостоверение и, представившись, сказала:
– Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
Женщина пожала плечами:
– Если только смогу вам помочь. Проходите.
Лариса прошла в квартиру и спросила:
– Вас как зовут?
– Галина Дмитриевна.
– Очень хорошо. Галина Дмитриевна, как давно вы знаете Настю Карякину?
– Да с рождения, считай, – с певучей интонацией, так присущей пожилым русским женщинам, ответила соседка. – Здесь раньше жил старший Карякин с женой и дочерью. Сын их, Владимир, примерно год тоже с ними жил, но потом ушел. Затем родилась Настя и лет до двух жила здесь, с дедушкой и бабушкой, пока отец не забрал ее к себе. А как только Петр умер, соседка к дочке перебралась – внучку помогать растить. Здесь квартиранты жили, а с прошлой осени поселилась Настя.
– Галина Дмитриевна, а к Насте часто ходили друзья? – спросила Лариса.
– Нет. Ходили, но не часто. Настя скромно жила, – ответила соседка.
– Вы не можете припомнить, кто именно к ней ходил?
Женщина слегка задумалась, вспоминая:
– Студент ходил, Василий. Настя говорила, что они вместе учатся. Потом одно время ее донимал какой-то рыжий тип. Вот он мне не нравился: глаза вечно слезятся, нос хлюпает. Где он учится или работает – не знаю.
Котова тут же узнала по описанию "пупсика" – возлюбленного матери Насти.
– А еще кого-нибудь заприметили?
– Красавец один приходил. Настя говорила, что он адвокат ее отца. Как уж его-то звали? – задумалась Галина Дмитриевна. – Кажется, Алексей. Но он приходил всего раза два или три, пока у Насти Николай не появился. Вот этот был всем хорош! Всегда такой вежливый, внимательный. Он нам телевизор починил и газовую плиту. И я не примечала, чтоб он был когда выпимши, даже если что нам починит, рюмку не брал. И не курил совсем. – Галина Дмитриевна умиленно заулыбалась. – Руки у него золотые. Не то что у моих мужиков! Э-эх, совсем ничего не умеют делать, знают только – деньги зарабатывать. А вот раньше…
– Галина Дмитриевна, а что произошло в день гибели Насти? Вы помните? – спросила Лариса, не давая собеседнице углубиться в воспоминания и ностальгию по советскому прошлому.
Женщина с сожалением покачала головой:
– Нет, ничего не знаю и не помню. У нас обычно слышно, когда к соседям кто-то приходит. Но в тот день я, как назло, стирала белье и ничего не слышала. Потом уборку устроила и пылесосила все, что могла. А когда убираться закончила, пришел Николай – вот его я слышала, потому что как раз в магазин собралась. А тут слышу – с Настей беда. Я и про магазин забыла. Какое там!
– А что вы можете сказать о вашем соседе из однокомнатной квартиры? – спросила Лариса, имея в виду третью квартиру их секции, где наверняка и проживал тот самый алкоголик.
– Пьет, – кратко, с видимым сожалением ответила женщина. – А ведь какие золотые руки у мужика! Цены ему нет. Но увы! Лет восемь как стал пить, с тех пор, как жена с сыночком погибли в автомобильной катастрофе.
– Как его зовут?
– Сашка Шалеев.
– Сколько ему лет?
– Да где-то около сорока. А может, и больше. Выглядит-то он сейчас на все пятьдесят.
– Вы не знаете, где он сейчас находится?
– Не знаю, – ответила соседка. – Его уже с месяц не видно и не слышно. Может, к родным куда уехал. У него мать живет в Бурове, ее Марьей Трофимовной зовут.
– А адрес? – уточнила Лариса.
– Нет, не знаю, – ответила соседка Насти. – Да и зачем его знать? Бурово – это тебе не город. Там у любого спроси – кто-нибудь да знает, где тетя Маня живет. Она родилась там и всю жизнь прожила.
– Галина Дмитриевна, еще один вопрос: какой размер обуви носят ваши мужчины?
– У всех сорок пятый.
– Ну что ж, спасибо. У меня больше нет вопросов.
Лариса уже встала, чтобы уйти, когда соседка ее остановила:
– Это… дочка… Не знаю, надо тебе это или нет… Я в тот день, когда Настя померла, утром выносила мусор. Иду обратно и вижу – Сашка из своего балкона лезет на соседний, то есть на карякинский… Ах, думаю, стервец этакий!.. Не иначе украсть чего хочет! Ладно бы с балкона, а то у Карякиных дверь балконная была открыта, мог и в квартиру войти.
– Вы подтверждаете, что балконная дверь у Карякиных была открыта?
– Ну, милая… Я, может, и старая, но еще не слепая, – слегка обиженно ответила соседка.
– А что было дальше?
– Да ничего. Я хотела ему крикнуть, чтобы не баловал, да побоялась, что он с перепугу с балкона свалится. А потом подумала, что раз дверь открыта, значит, Настасья дома, и пошла своей дорогой. Это уж потом я узнала, что ее не стало.
– Вы считаете, этот Сашка мог убить Настю? – спросила Лариса.
– Нет, не думаю, – ответила женщина. – Он, конечно, пьяница, но не убийца. Может, я зря про балкон рассказала, может, вам и ни к чему? – вдруг обеспокоилась она. – Вряд ли это Сашка, зачем ему Настю убивать?
– Вы не беспокойтесь, мы во всем разберемся, – постаралась успокоить ее Котова. – Спасибо вам большое. У меня больше нет вопросов. До свидания.
– До свидания, – несколько озадаченно попрощалась с ней Галина Дмитриевна.
А Лариса поспешила на выход.
И едва она вышла на улицу, как сразу попала в поле внимания двух бабушек лет семидесяти: одна, более сухопарая, была в теплой кофте, а другая – пополнее, одета в летнее платье. Они сидели на лавочке и подозрительно рассматривали незнакомую им женщину.
– А ты, красавица, к кому приходила? – поинтересовалась бабушка в теплой кофте. – Чевой-то мы тебя здесь раньше не видели!
– Я приходила к Галине Дмитриевне, – доброжелательно ответила Лариса, присаживаясь рядом с ними на лавочку. – Вы здесь часто сидите?
– А чего нам еще делать? – ответила полная старушка. – Для нас лавочка – и театр, и кино, и концерт.
"И суд присяжных", – мысленно добавила Лариса, однако вслух спросила:
– Вы, наверное, знаете обо всем, что в вашем доме происходит?
– Знамо дело, – довольно ответила "толстуха".
– Я слышала, что в вашем доме на девятом этаже в начале апреля девушку убили. – Лариса попробовала забросить удочку.
– Убили. Было такое, – кивнула головой "толстуха".
– Да нет, не убили. Она сама чего-то там напилась или накололась, – поправила бабушка в кофте.
– Я слышала, что ее убили, – повторила Лариса.
– Может, и убили, – ответила "толстуха". – Долго ли сейчас человека убить? Телевизор вон как включишь: боже ты мой, там каждый день кого-нибудь убивают. Насмотришься – так ночь потом не спишь.
Котова показала старушкам удостоверение и спросила:
– В тот день, когда погибла Настя Карякина, никто из вас ничего не заметил подозрительного?
– Да ничего не заметили, – ответила полная. – Пожалели девчонку, поохали – и все.
– Меня интересует некто Александр Шалеев, – сказала Лариса. – Его соседка говорит, что он уже месяц не живет дома. Кто-нибудь из вас случайно не видел его? Где я могу его найти?
– Да он, наверное, у матери, – неуверенно ответила "толстуха". – В Бурове.
– Не-а, он, наверное, у Пашки, – возразила другая бабулька. – Это друг его, такой же пьяница.
– Вы знаете, где он живет? – спросила Лариса.
– Нет, не знаем, – дружно ответили бабушки.
– А ты его поищи, – посоветовала бабушка в кофте. – Пашка либо бутылки по мусоркам собирает, либо возле пивного ларька отирается.
Едва сдержавшись от того, чтобы не скорчить недовольную гримасу, Котова встала с лавочки:
– Спасибо вам за совет. До свидания.
– До свидания, – ответили старушки.
"Эх, милые бабушки!.. Знаете ли вы, сколько мусорок в нашем областном центре?!" – подумала Лариса, направляясь к своей машине.
Глава 5
Виталий Евгеньевич Павлов был человеком честолюбивым. С самого детства он старался вести себя настолько мужественно и солидно, насколько требовали этого социальные нормативы. Он очень хорошо усвоил правило: "Не наколешь ты – наколят другие". И всегда играл на опережение.
Вернее, старался это делать. Не всегда получалось. Карьера его шла вперед, но очень вяло, поступенно, как это и было принято в социалистические времена. Работал он на заводе снабженцем и вырос до начальника отдела. И в сорок лет ему было этого мало. Тем более что наступили другие времена, капиталистические, когда упоминание о должности снабженца на оборонном заводе могло вызвать только горькие усмешки.
Кроме того, вторая жена Павлова явно затыкала его за пояс своим социальным положением – она была очень предприимчивой и организовала свою собственную фирму.
Звала она с собой и Виталика, но мнящий себя крутым и преуспевающим, Павлов не мог пойти в услужение к "какой-то бабе" и отверг это предложение. В этот момент на горизонте возник старый его товарищ, некто Владимир Карякин. Тот был еще более властным и самодуристым господином, чем Павлов.
Карякин предложил другу начать свой собственный бизнес. Виталий Евгеньевич тут же загорелся. Если бизнес пойдет, думал он, то представится великолепная возможность утереть нос своей Людмиле и ее дочери, которая победила на региональном конкурсе красоты и мнила себя пупом земли. Дело в том, что у Павлова своих детей не было, и ему оставалось довольствоваться должностью отчима красивой и довольно сложной по характеру падчерицы Илоны.
Все комплексы, хранившиеся в подсознании Павлова с юности, взыграли в нем, и он, уволившись с завода, с головой окунулся в новое для себя дело.
– Раскрутимся, все будет хок-кей! – любил повторять ему Карякин.
Сей достойный муж не был обременен комплексами, как его товарищ. У него было как минимум двое детей – и еще двое претендовали на то, чтобы ими быть, будучи зачатыми от случайных связей Карякина. Жил бизнесмен уже с третьей женой. Владимир Петрович руководствовался известной формулой: "Раз в десять лет меняем квартиру, машину и жену". Все переменные этой формулы подвергались изменениям в лучшую, как считал Карякин, сторону, примерно раз в десятилетие.