Молча Кеннеди пошел перед Мартином и Ёстой по коридору к кабинету Якоба. Они вежливо поблагодарили и открыли дверь. Их ожидания не оправдались: ни малейшего следа Якоба. Они покрутились по комнате, пытаясь обнаружить какие-нибудь признаки того, что Якоб здесь ночевал: одеяло на диване, будильник - все, что угодно. Но ничего, ничего подобного, полное разочарование. Они вышли из кабинета. Кеннеди просто стоял и ждал. Он поднял руку, пригладил волосы. Мартин заглянул в его глаза: в их непроницаемой темноте таилась злобная усмешка.
- Ни хрена и ни хренушечки, - сказал Мартин, когда они уже сели в машину и покатили обратно в Танумсхеде.
- Ну да, - подтвердил Ёста коротко.
Мартин закатил глаза. Похоже, Ёста все еще дуется, ну и черт с ним - пусть дуется. На самом деле Ёста напряженно думал: ему казалось, что во время их посещения коммуны он видел что-то примечательное. Он попробовал сконцентрироваться и припомнить, что же такое мелькнуло перед ним, что-то такое очень простое, очень легкое, но ничего не выходило, хотя свербило где-то совсем рядом и очень отчетливо, прямо как песчинка на глазу. Ёста был просто обязан вспомнить, что же такое он видел.
- Ну и как дела, Анника? Нарыла что-нибудь?
Она отрицательно покачала головой. Ее крайне беспокоило, как Патрик выглядит. Диагноз ему можно поставить без особых усилий: слишком мало сна, слишком мало нормальной еды, зато слишком много стресса. Лицо просто серое, и ходит сгорбившись, как грузчик под мешком. И тут не надо быть гением и обладать проницательностью Анники, чтобы понять, что его так тяготит. Конечно, ей очень хотелось сказать Патрику, что его личные чувства и переживания - это все-таки одно дело, а работа - другое, и как-то их надо разделять, но воздержалась. Ей тоже было не по себе, потому что каждый раз, закрывая глаза, она видела перед собой растерянные лица родителей Ени Мёллер, когда они приходили в участок заявить о пропаже дочери.
- Ты вообще как себя чувствуешь? - спросила Анника участливо и посмотрела на Патрика поверх очков.
- Ну а как ты сама считаешь? Как можно себя чувствовать при таких раскладах?
Патрик нервным нетерпеливым жестом провел рукой по волосам, в результате разлохматил их совершенно и стал похож на сумасшедшего профессора из мультика.
- Значит, как я подозреваю, дерьмово, - без обиняков констатировала Анника.
По большому счету она никогда особенно не стеснялась в формулировках и предпочитала называть вещи своими именами, дерьмо ведь всегда дерьмо и дерьмом воняет, поливай духами или не поливай. Для нее это было своего рода жизненным девизом.
Патрик улыбнулся:
- Да, вообще-то что-то в этом роде. Ну да фиг с ним, хватит об этом. В регистрационных записях нашлось что-нибудь?
- Нет, извини, к сожалению. Нет никаких упоминаний о каких-то еще детях от Йоханнеса Хульта, и я бы не стала особенно рассчитывать на то, что они найдутся в других районах.
- Но все-таки, возможно, у него все же были дети и их просто не зарегистрировали?
Анника посмотрела на него, как на больного на всю голову, и фыркнула.
- Ну конечно, слава богу, нет никакого закона, который заставлял бы мамаш признаваться, от кого у них дети. Так что, само собой, ребенок, может быть, и скрывается под графой "отец неизвестен".
- Так, дай я попробую угадать: и этих детей, по-видимому, немало…
- В общем-то необязательно, все зависит от того, как широко, я имею в виду географически, проводить поиск. У нас в округе народ по большей части на редкость добропорядочный и респектабельный или, по крайней мере, хочет таким казаться, и, потом, ты уж, пожалуйста, не забывай, что речь идет не о сороковых годах. Йоханнес шустрил тут в шестидесятых - семидесятых, а тогда уже не считалось превеликим позором заводить детей вне брака. Можно даже сказать, что в определенные периоды шестидесятых это считалось почти что обычной вещью.
Патрик рассмеялся:
- Ну да, хиппи, эпоха Вудстока и все такое прочее. Дети цветов, свободная любовь. Но вообще-то до Фьельбаки это не докатилось, по крайней мере, мне так казалось.
- Ну не скажи. Как говорится, в тихом омуте… - сказала Анника, ужасно довольная тем, что ей удалось хоть немного разрядить обстановку. Последние дни их полицейский участок больше смахивал на похоронное бюро, но Патрик опять стал очень серьезным: ему было явно не до шуток.
- Но по крайней мере, чисто теоретически все-таки есть возможность составить список детей, в первую очередь в нашей коммуне. Дети с неизвестными отцами.
- Ну почему же теоретически, я смогу это сделать и практически. Но конечно, это потребует какого-то времени, - предупредила Патрика Анника.
- Попробуй сделать это так быстро, насколько возможно.
- А как ты себе все это представляешь? Ну, потом, когда у тебя будет список, как ты будешь узнавать, кто из них ребенок Йоханнеса?
- Ну, я собирался начать с того, чтобы обзванивать и спрашивать. А если из этого ничего не выйдет, то тогда как-нибудь решу эту проблему позже.
Дверь в приемную открылась, вошли Мартин и Ёста. Патрик поблагодарил Аннику за помощь и вышел в коридор встретить их. Мартин стоял и ожидал его, а Ёста с мрачным видом, глядя в ковер, направился в свой кабинет. Патрик посмотрел вслед Ёсте, а потом на Мартина.
- Можешь и не спрашивать, - сказал Мартин и покачал головой.
Патрик наморщил лоб: не хватало им сейчас только проблем друг с другом. Все и без того достаточно паршиво, принимая во внимание Эрнста. Мартин, казалось, прочитал мысли Патрика.
- Плюнь, выкинь из головы. Ей-богу, ничего серьезного.
- О'кей. Ну что, может, пойдем дернем по кофейку и немножко подумаем?
Мартин согласно кивнул, они направились в комнату отдыха, налили себе кофе и сели за стол друг напротив друга. Патрик спросил:
- Ну и что, нашли вы какие-нибудь следы Якоба в Булларене?
- Нет, абсолютно ничего. Похоже, он там вообще не появлялся. А у тебя как дела, что-нибудь произошло?
Патрик вкратце рассказал о своей поездке в больницу.
- А у тебя есть какие-нибудь соображения, почему анализы ничего не дали? Мы знаем, что тот, кого мы ищем, - близкий родственник Йоханнеса, но это никак не Якоб, и не Габриэль, и не Йохан, и не Роберт. А учитывая то, что речь идет о сперме, дамочек мы можем исключить целиком и полностью. Какие-нибудь идеи есть?
- Да, я попросил Аннику попробовать найти какие-нибудь данные насчет того, был ли у Йоханнеса ребенок на стороне.
- Ну что ж, звучит вполне разумно. Принимая во внимание его репутацию, я очень удивлюсь, если этот малый не налепил детей по всей округе.
- А что ты думаешь о такой теории: что тот же самый преступник, который избил Йохана, потом добрался и до Якоба? Как тебе эта версия?
Патрик осторожно пригубил свой кофе, свежесваренный и огненно горячий.
- Однозначно можно сказать, что совпадение очень странное. А сам ты что думаешь?
- То же самое, что и ты. О том, что если это не одна и та же личность, то такая случайность просто чертовски невероятна. Ты посмотри, что выходит: Якоб исчез бесследно, будто его и на свете никогда не было, со вчерашнего вечера его никто не видел. И должен признаться, я беспокоюсь.
- Но ты мне сам говорил про свои подозрения, что Якоб явно что-то скрывает. Может быть, скрывал, скрывал и доскрывался, потому и пропал? - спросил Мартин задумчиво. - Предположим, разве не мог кто-нибудь прознать про то, что Якоба допрашивали в полиции, и подумать, что он мог что-то нам такое рассказать, что-нибудь важное, о чем никому не должно стать известно?
- Может быть, - сказал Патрик. - Но в этом-то и состоит наша проблема. Все возможно. Мы можем думать все, что угодно, и подозревать что угодно.
Он начал загибать пальцы:
- Что у нас есть: Сив и Мона, которых убили в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, Йоханнес тоже убит и в том же году. Таню убили сейчас, двадцать четыре года спустя. Пропала Ени Мёллер, по-видимому, похищена тем, кто ее подвозил. Кто-то избил Йохана, а может быть, это даже убийство, учитывая, в каком он состоянии. Хотя, наверное, сегодня все выяснится. А теперь еще и Якоб сгинул, как корова языком слизнула. И все время, куда ни плюнь, кто-нибудь из Хультов поблизости. Но все же у нас теперь есть доказательства, что никто из них не причастен к смерти Тани. А вероятнее всего, тот, кто убил Таню, также убил Сив и Мону. - Патрик озадаченно развел руками. - Бред какой-то, мусор, вот что это такое. Мы копошимся во всем этом и не видим дальше своего носа, собственный конец без лампочки найти не можем.
- Да ладно тебе, брось, ты, по-моему, начитался антиполицейской пропаганды, - улыбнулся Мартин.
- Может, и так, но что же нам делать? - спросил Патрик. - У меня больше идей нет. Для Ени Мёллер часы запущены, и время идет, а может быть, мы уже на несколько дней опоздали.
Патрик внезапно радикально поменял тему для того, чтобы перестать жалеть себя.
- А ты как, ту деваху успел уже куда-нибудь вывести?
- Какую такую? - спросил Мартин и изо всех сил попытался придать своему лицу безразличное выражение.
- Ладно, ты лучше не старайся, сам прекрасно понимаешь, кого я имею в виду.
- Если ты говоришь про Пиа, то ничего подобного и в помине не было. Она всего лишь по моей просьбе помогала нам с переводом.
- Она всего лишь помогала нам с переводом, - передразнил его Патрик и покачал головой. - Ладно тебе фигней заниматься, приступай к делу, и чем скорее, тем лучше, кончай сидеть на заднице на скамейке запасных, давай на поле и загоняй шайбу. Я же слышу, каким голосом ты про нее говоришь, и вижу, какие у тебя глазки мечтательные становятся. Хотя она, может, не в твоем вкусе: молодая, красивая, незамужняя и даже без бойфренда.
И Патрик улыбнулся, хотя прозвучало все это и так достаточно ехидно. Мартин набычился, собираясь с мыслями, чтобы выдать достойный ответ, и тут как раз зазвонил мобильный телефон Патрика. Мартин навострил уши и с любопытством пытался понять, кто же это звонит. Судя по всему, речь шла об анализах ДНК, так что, наверное, звонил кто-то из лаборатории. Лаконичные реплики Патрика помогали Мартину весьма относительно.
- Ну и что, а что такого необычного? Ах, так. Ага. Да что ты за хреновину говоришь, как это вообще может… О'кей. Ага.
Мартин нетерпеливо ерзал на стуле. Судя по выражению лица Патрика, произошло что-то по-настоящему значительное и важное, но он по-прежнему продолжал разговор, отвечая короткими репликами своему собеседнику из лаборатории.
- Насколько я понимаю, вы, таким образом, выяснили точно, как выглядят их родственные связи.
И Патрик кивнул Мартину, показывая ему, что он специально пытается дать понять, о чем идет разговор.
- Но я по-прежнему не понимаю, как это складывается вместе… Нет, это совершенно невозможно, он мертв. Просто обязано быть какое-либо другое объяснение.
Было похоже, что он напряженно ждет приговора своего собеседника.
Мартин спросил шепотом:
- Ну что там, что случилось?
Патрик прижал палец к губам, прерывая его вопросы. Кажется, именно сейчас он получил какое-то разъяснение.
- Да, этого нельзя исключить. В данном случае на практике это вполне возможно.
В лице Патрика что-то дрогнуло. Мартин видел, как буквально от макушки до ног по телу Патрика прокатилась волна облегчения и он наконец расслабился. Мартин по-прежнему ничего не понимал и колупал пальцем стол.
- Спасибо, спасибо, как хрен знает что.
Патрик защелкнул крышку телефона и повернулся к Мартину с довольным, просветлевшим лицом.
- Я знаю, у кого Ени Мёллер, и ты ушам своим не поверишь, когда я тебе расскажу, что сейчас услышал.
Операция закончилась. Йохана перевезли в реанимацию, и он лежал там с торчащими из него трубками и шлангами, погруженный в темный мир беспамятства. Роберт сидел возле кровати и держал Йохана за руку. Сольвейг вышла в туалет, и они сейчас остались с братом вдвоем. Линду сюда не пустили: в палату реанимации допускали только самых близких.
Изо рта Йохана торчала трубка, присоединенная к аппарату искусственного дыхания, который работал с тихим шипящим звуком. Роберт поймал себя на том, что дышит в такт машине, словно пытаясь таким образом помочь Йохану дышать и хоть сколько-то поубавить переполнявшее его самого чувство полнейшей беспомощности.
Он провел пальцем по ладони Йохана и увидел на ней две длинные и одну короткую линии. Роберт не знал, какая из них линия жизни, но надеялся, что короткая - это линия любви. У него голова шла кругом, когда он только пытался себе представить мир без Йохана. Хотя в паре с Йоханом Роберт ощущал себя лидером, но по правде, на самом деле без Йохана он был маленькое дерьмецо. Чтобы сохранять и утверждать свой авторитет и мужественность, Роберт нуждался в мягкости, присущей Йохану. Если в нем самом изначально и была какая-то мягкость, то она исчезла начисто, когда он нашел мертвого отца, и без Йохана она будет для него безвозвратно потеряна.
Роберт сидел, думал и давал обещания. Он обещал, что все изменится и для них начнется новая жизнь, если только Йохан останется на этом свете с ним. Роберт обещал больше никогда не воровать, найти работу, заняться чем-нибудь хорошим. Никто бы не поверил, но он даже пообещал постричься. Последний зарок он дал себе с некоторой опаской, но, к его изумлению, именно после него все и переменилось. Рука Йохана легонечко задрожала, и его указательный палец поднялся и опустился, как крылья у бабочки, словно Йохан тоже пытался погладить руку Роберта в ответ. Совсем чуть-чуть, почти ничего, но это все, что нужно Роберту. Он успокоился и с нетерпением стал ждать, когда вернется Сольвейг, он знал, что наконец сможет ей сказать, что с Робертом все будет в порядке.
- Мартин, тут один малый звонит и говорит, что у него есть информация насчет избиения Йохана Хульта, - сказала Анника, высунув голову из дверей, и Мартин, идущий по коридору, остановился и повернулся к ней.
- Вот черт, у меня времени ни минуты.
- Ну что, мне ему сказать, чтобы перезвонил попозже? - спросила Анника.
- Нет-нет, я этим займусь.
Мартин быстро зашел к Аннике и взял трубку. Он сосредоточенно слушал своего собеседника и задал по ходу разговора несколько уточняющих вопросов, потом быстро положил трубку и уже на бегу сказал:
- Анника, нам с Патриком срочно надо ехать. Ты не можешь связаться с Ёстой и попросить его пулей позвонить мне на мобильник? И где, к черту, Эрнст?
- Ёста с Эрнстом уехали обедать, но я им позвоню на мобильный.
- Хорошо.
Мартин унесся, и несколькими секундами позже ему на смену появился Патрик.
- Анника, тебе удалось связаться с Уддеваллой?
Анника довольно показала Патрику большой палец.
- Все сделано, они выехали.
- Клёво.
Патрик повернулся и пошел было на выход, но остановился и сказал:
- Анника, само собой разумеется, что тебе больше не надо заниматься этим списком детей-безотцовщин.
И потом быстрыми шагами Патрик тоже вышел в коридор. Напряжение в участке достигло такого уровня, что, казалось, ощущалось физически. Патрик в двух словах объяснил Аннике, что произошло, и Анника тоже почувствовала, как ее с ног до головы пронизывает возбуждение. Все указывало на то, что наконец самое важное разрешилось и расследование подходит к концу. И именно поэтому сейчас важна каждая минута. Она кивнула Патрику и Мартину, когда они проходили мимо стеклянной перегородки перед ней и исчезли за входной дверью.
- Удачи, - крикнула им вслед Анника, но не знала, услышали они ее или нет.
Она торопливо набрала номер Ёсты.
- Да, Ёста, полная хренота. Вот сидим мы тут с тобой, ты да я, а там эти сопляки шуруют.
Эрнст опять взгромоздился на своего любимого конька. Ёсту его высказывания порядком достали, он уже устал выслушивать все это в очередной раз.
И хотя он и поцапался с Мартином, но в основном только из-за того, что ему сделал замечание малый в два раза младше его. Но задним числом Ёста признавал, что ничего страшного в этом нет.
Они сидели в ресторане "Телеграф", куда приехали пообедать. Неожиданно у Ёсты зазвонил телефон, который лежал наготове на столе. Они оба посмотрели на дисплей и увидели, что звонят из участка.
- К черту, хрена им всем. Есть вообще у человека право посидеть спокойно и пожрать? - сказал Эрнст, протягивая руку, явно намереваясь выключить телефон Ёсты, но взгляд напарника заставил его остановиться.
Был самый разгар обеденного времени, и посетители ресторана недовольно оборачивались, чтобы посмотреть, кому там приспичило разговаривать и мешать людям есть. Но Ёста очень спокойно встречал их взглядом и намеренно говорил громче, чем обычно. Закончив разговор, он положил деньги на стол, поднялся и сказал Эрнсту:
- Идем, есть работа.
- А подождать это никак не может? Я, между прочим, еще кофе не пил, - заявил Эрнст.
- Ничего, потом попьешь, в участке. А сейчас нам надо забрать одного малого.
Во второй раз за день Ёста ехал в Булларен, но сейчас он сам сидел за рулем. Он рассказал Эрнсту о том, что ему сообщила Анника, и через полчаса они добрались до места. У дороги, недалеко от дома, топтался молодой парень, наверняка тот самый, который им нужен. Они остановились и вышли из машины.
- Это ты Лелле? - спросил Ёста.
Парень кивнул. "Вот кому охранником работать, - подумал Ёста, разглядывая рослого, накачанного, с бычьей шеей и здоровенными кулачищами малого, - или вышибалой, или в братки податься". Но, выходит, браток-то оказался совестливый.
- Ты нам звонил, так что давай начинай рассказывать, - сказал Ёста.
- Да уж, тебе же будет лучше, если начнешь выкладывать, и побыстрей, - добавил Эрнст со своей обычной агрессивностью.
Ёста взглядом попытался дать ему понять, что давить на парня не следует. Тут совершенно не требовались Эрнстовы штучки.
- Ну да, я там сказал девахе в участке, ну, мы с Кеннеди вроде как облажались вчера.
"Значит, облажались", - подумал Ёста. Да, судя по всему, парня использовали втемную.
- Да, и что же произошло? - поощрил Ёста парня продолжать.
- Ну, мы, типа, слегка помяли того перца, что в родственниках у Якоба.
- Йохана Хульта?
- Ну да, вроде как его.
И парень продолжал взволнованно:
- Гадом буду, я не думал, что Кеннеди его так отделает, мне он лапши навешал, что ему, типа, перетереть надо с тем перцем и пугнуть его чуток, и все, и все дела.
- Но все вышло по-другому? - Ёста постарался, чтобы его вопрос звучал участливо, но у него ничего не получилось.
- Да, он, типа, мне впаривал, какой Якоб клевый и что тот, который Йохан, Якобу подставу заделал, и что все это лажа, и что Кеннеди хотел, чтобы он от этого отказался. А когда он Кеннеди, типа, послал, тот и начал его месить.