– Оно самое. – Петриковский хлебнул из стаканчика, закусил мясом. – Я, Николаевич, Юльку прекрасно понимаю. Я бы сам на ее месте не утерпел – грохнул бы эту тварь. Он же ей столько лет жить не давал: никогда не поймешь, когда и откуда выползет, кого с собой притащит и чем дело кончится. А теперь следи за руками… – Петриковский махнул остатки водки, выдохнул: – Холодная, зар-раза!.. Значит так: где-то дней десять назад Русик в очередной раз дал о себе знать, и Юлия поняла: конца этому не предвидится, а сил терпеть братишку больше нет. Тогда она решает снять вопрос с повестки и находит нужных людей.
– Заказное? – Медвежьи глазки Костюка азартно блеснули.
– Не думаю. Он же умер своей смертью, как ни верти. Похищение, вероятно, имело место, как и насильственные действия. Скорее всего, исполнителю было дано указание: избавьте меня от парня, а как – не моя забота. Руслана связывают и прячут в погреб, который давным-давно пустует. В качестве прикрытия используется тот факт, что Пимонович пропускает через эту хату кучу посторонних, иди знай, кто это сделал. Гаранина, в свою очередь, делает ход: заявляет в органы об исчезновении брата. Которого, между прочим, давным-давно не видела. С какой стати она всполошилась? Совесть замучила? И гляди-ка: не успели мы дать заявлению законный ход, как Русланчик нашелся! Самое время требовать от следствия активных действий, тем более что все концы уже спрятаны, а проколы подчищены.
Петриковский выразительно взглянул на начальство и подвел итог:
– Так что, Николаевич, с этим почти все ясно. Остается одно: деликатно разъяснить Юлии, что мы тут тоже не лыком шиты и весь расклад просчитали. Вот тогда она даст задний ход. Логично?
– Допустим, – кивнул Костюк. – Выглядит убедительно. Одно не сходится: почему Руслана не вывезли из города и не упаковали тем же макаром где-нибудь в лесу или на заброшенном хуторе? Их же полно в районе. В принципе-то ты прав, только сдается мне, что Юлия затеяла какую-то более тонкую игру. Ты ведь и сам согласился – баба она неглупая.
8
Ситуация мало-помалу прояснялась, но Антон все еще не мог понять, при чем тут он. Поэтому, когда Юлия умолкла, он щелкнул пальцами. Привычный жест: так он всегда поступал, когда начинал объяснять больному тактику предстоящей операции.
– А теперь давайте с самого начала, – сказал он. – Милиция обязана найти виновника гибели вашего брата, но готова перевести стрелки на вас. Потому что, по их мнению, вы – лицо, которому в первую очередь было выгодно избавиться от Руслана. Верно?
– Верно.
– Он вечно сваливался на вас неожиданно, как снег на голову. Приводил с собой свору подозрительных типов, которые оккупировали ваш двор и участок, а когда не удавалось избавиться от них обычным способом, вы вызывали милицию. Было?
– Было.
– В конце концов вы предложили ему отступные. Деньги он взял и исчез на несколько месяцев или даже лет. Время от времени от него являлись посыльные, и вы снова платили. Наконец, две недели назад, Руслан явился лично и завел старую песню о главном – о деньгах, упирая на то, что смертельно болен.
– Он и в самом деле был болен.
– Такого образа жизни никакое здоровье не выдержит. Алкоголь, наркотики, беспорядочные половые связи, запущенные инфекции, нелеченые хронические заболевания. Удивляюсь, как еще дело без туберкулеза обошлось. Впрочем, я результатов вскрытия не знаю, может, и не обошлось… В любом случае ваш брат был обречен. И тут вам позвонили…
9
Звонок раздался спустя три дня после того, как Руслан снова вынырнул из небытия и потребовал денег.
Женский голос прохрипел в трубку: "Твоего брата украли. Поняла? Украли!" Звонили на домашний: номера мобильного Руслан не знал, а на домашнем был включен автоответчик. Брат всегда мог изложить свои претензии к сестре, что время от времени и делал. По крайней мере, Юлия была застрахована от того, что Руслан сможет позвонить ей в любое время куда угодно.
Номер не определился – так бывает, когда звонят из автомата.
Сперва Юлия решила – очередная черная шуточка, вполне в духе младшего брата. Он еще и не такие фокусы проделывал. Но, подумав, пришла к выводу: нет, что-то здесь не так. С какой стати Руслану разыгрывать ее, изображая похищение и требуя выкуп, если свой "оброк" он всегда получал полностью и в самые короткие сроки. Юлия давно установила верхний предел суммы, на которую брат мог рассчитывать, и он никогда не наглел, не повышал ставки. То есть плести идиотскую интригу, чтобы получить то, что он и без того получил бы, не имело ни малейшего смысла.
После этого никто не звонил, и это еще больше встревожило Юлию. К тому же Руслан в самом деле не подавал признаков жизни, что было уж совсем не в его стиле. Юлию начала грызть совесть: прояви она больше настойчивости, ситуацию давно можно было бы взять под контроль. Пристроить брата к какому-нибудь делу или, на худой конец, надолго поместить его в какую-нибудь хорошую современную клинику. Возможностей для этого у нее было с избытком, но история с долгами и разрушенной жизнью родителей надолго отбила у нее желание иметь что-либо общее с братом. В результате он стал для нее обузой, позором и мучительной болью.
Сунуться в милицию с заявлением – чисто эмоциональная реакция человека, доведенного до отчаяния.
Но позже, когда Юлия вернулась домой, осталась одна в полутемной комнате и спокойно поразмыслила, ситуация предстала перед ней в совсем ином свете.
Заявив, что Руслана похитили, она должна была пояснить, кого подозревает, хотя бы предположительно. Иначе под подозрением оказывалась она сама. Но если признать, что изображать собственное похищение Руслану Гаранину не было смысла, а он все равно исчез, даже не получив от сестры денег, что было на него совершенно не похоже, тогда речь идет о неких третьих лицах, так или иначе причастных ко всему происходящему.
И если это действительно так, то касается только Юлии Гараниной. Лично. И впутывать сюда милицию совершенно незачем.
10
– Вот поэтому я и пришла к вам, – наконец-то произнесла Юлия.
– Как к совершенно постороннему лицу? Ни с кем в городе не знаком, ни с кем не связан, ни в чем не заинтересован? – уточнил Антон.
– Естественно, – кивнула женщина. – За одним исключением. Тело моего брата обнаружили в погребе вашего дома…
– Пока еще не моего.
– Так или иначе, он станет вашим. Когда все это закончится, я помогу вам быстро и окончательно решить все вопросы, связанные с введением в наследство и приватизацией приусадебного участка. Возможности для этого у меня есть. Затем поговорю с Костюком и районным прокурором, дело будет закрыто на каком-нибудь более-менее законном основании, и все вздохнут с облегчением. Не такая уж знаковая фигура мой несчастный братец, чтобы поднимать вокруг него шум. Вы получите дом в полное распоряжение, и если соберетесь его продавать…
– У меня другие планы, – сухо возразил Антон.
– Вот как? – Женщина, похоже, не удивилась. – Какие именно, если это не секрет?
– Пока секрет. Если я невольно оказался свидетелем вашей семейной драмы, это вовсе не значит, что я готов пустить вас в свою жизнь!
– Сдаюсь! – Юлия рассмеялась и подняла руки. – Поступайте как знаете. Но, пока дом опечатан, все ваши планы так и останутся планами. Помогите мне, и процесс ускорится.
– Попробую, – вздохнул Антон. – Если это в моих силах. Вы действительно умеете убеждать. Чего вы, собственно, хотите?
– Мужской помощи. Только и всего.
– Гвоздь забить, шкаф передвинуть? – поинтересовался Антон не без иронии.
– Так, значит, вы представляете себе мужскую помощь? – Юлия, казалось, не почувствовала иронии. – Не удивительно, что в наше время женщинам приходится заниматься гораздо более серьезными вещами.
– Нельзя ли ближе к делу, госпожа Гаранина?
– Можно, господин Сахновский. Я хочу, чтобы вы встретились с одним местным бизнесменом. Неким Игорем Борисовичем Крамарем.
– Юлия, "я хочу" в сложившейся ситуации – не тот модус. Если не ошибаюсь, вы здесь для того, чтобы просить меня о помощи, – уточнил Антон.
– Пусть так, – кивнула она. – Если это тешит ваше самолюбие. Вы, случайно, не знакомы с Крамарем?
– Почему я должен быть с ним знаком?
– Может, учились в одной школе или что-нибудь в этом роде.
– Сомневаюсь, – буркнул Антон. – Разве что в разных классах. Школьных друзей в Жашкове у меня не было. Вернее, были, но ни один из них теперь здесь не живет. Я вообще был не особенно компанейским парнем. И у меня непростая семейная история, но от вашей она отличается тем, что наши семейные скелеты не обнаруживаются в чужих шкафах. Я не слишком витиевато выразился?
– Нормально, я поняла. Значит, с городом, где прошло ваше детство, вы не желаете иметь ничего общего. Правильно?
– Неправильно. Но мы же договорились: вас это не касается. Продолжайте.
– Значит, Игорь Крамарь… – Юлия снова щелкнула зажигалкой. – В сумасшедшие девяностые начинал как обычный бандит. Сел, но ненадолго – удалось отмазаться. Тогда часто использовали такой финт: быстренько залететь по мелочи, чтобы избежать более серьезного срока. После того как Крамарь отправился на зону, часть его приближенных перестреляли, кое-кто до сих пор числится пропавшим без вести, а мелкая шантрапа получила срока на всю катушку. Когда Игорь Борисович вышел на волю, тех, кто слишком много знал о его прошлом, здесь уже не было. Зато появились новые "серьезные люди", откуда-то потекли капиталы, и Крамарь занялся бизнесом.
– Конкурент?
– Боже сохрани. Наши интересы не пересекаются. Крамарь теперь занимается исключительно легальным предпринимательством. Хотя бывших бандитов, как и бывших разведчиков, не бывает. Об этом я и сообщила несколько лет назад иностранным бизнесменам, которые собирались инвестировать в алкогольный бизнес в области. А это – сфера интересов Игоря Борисовича. Иностранцы искали деловых партнеров, кто-то порекомендовал Крамаря, но они, как люди обстоятельные и осторожные, хотели получить информацию от третьих лиц. Я сказала, что знала и что сочла нужным.
– Вторглись на чужую территорию?
– Просто предупредила своих партнеров за рубежом, что у их коллег могут возникнуть проблемы, если они начнут общее дело с человеком, за чьими плечами богатое криминальное прошлое. Да тут не о чем беспокоиться – у Крамаря и без этого все в порядке, его епархия – спиртзаводы. Но иностранные инвестиции он, увы, упустил, – Гаранина с напускным сожалением развела руками и добавила: – Правда, у нас с ним впоследствии состоялся крупный разговор…
– Вам угрожали?
– У вас довольно смутные представления о современном деловом климате. Теперь даже вчерашние бандиты друг друга не пугают. Отморозков, конечно, хватает, но таких, как Крамарь, они только раздражают. Поэтому он дружит с милицией и прокуратурой.
– Коррупция жашковского разлива?
– Ничего смешного. Крамарь – вчерашний бандит, но считается солидным бизнесменом. Во власть не рвется, хотя ему предлагали стать депутатом горсовета. Отказался, и правильно. Верный подход: самому держаться в тени и при этом контролировать одного-двух, а лучше группу депутатов. Что Игорь Борисович, между прочим, и делает.
– Большая политика…
– Большая, маленькая – не имеет никакого значения. Главное здесь: Крамарь на короткой ноге с начальником горотдела Костюком, вы с ним сталкивались. Не то чтобы они друзья, но тем не менее со своей проблемой к Костюку я ни за что не сунусь.
– Вы обмолвились о каком-то безумии… – напомнил Антон.
– Об этом позже. – Юлия добавила к кучке окурков еще один. – Во время того разговора мы с Крамарем, так сказать, обменялись любезностями… А несколько месяцев назад у меня появились новые и весьма перспективные иностранные партнеры – французы. Не знаю, как пронюхал об этом Крамарь, но, когда мы столкнулись с ним в мэрии, он довольно прозрачно намекнул: достаточно моим французам узнать о существовании такого персонажа, как мой младший братец, и вопрос о сотрудничестве с ними будет закрыт. Щепетильность европейцев в этом отношении хорошо известна. Сказано было не просто так. Крамарь рассчитывал не только взять реванш за старую историю – ему требовались мои киевские контакты, чтобы выиграть тендер на поставку своей водки в новую сеть минимаркетов. Кризис, знаете ли, правила игры все время меняются…
– Чем это вам грозило? Где находились вы и где тогда был ваш брат?
– Вот и я о том же: Крамарь пообещал найти Руслана. А тому устроить мне ощутимую гадость – чистое удовольствие.
– Невзирая на то, что вы даете ему деньги?
– Именно поэтому! Поймите: брат во всех отношениях зависел от меня. Об этих наших отношениях знал весь город, и уж тем более Крамарь, близкий к начальнику милиции. Стоило ему предложить Руслану, скажем, на две сотни долларов больше, чем мой обычный "оброк", и тот с готовностью исполнил бы любую его просьбу. А потом снова сел бы мне на шею и присосался к моему кошельку. Но, в отличие от меня, с Крамарем ему следовало быть очень осторожным: качать права и куражиться перед такими типами – все равно что подписать себе приговор.
Уравнение окончательно сложилось.
– Значит, вы думаете, что этот ваш Крамарь… – начал было Антон.
– Не мой, – резко прервала его женщина.
– Не важно – пусть будет просто Крамарь, – поправил себя Сахновский. – То есть вы полагаете, что Крамарь прямо причастен к истории с появлением и внезапным исчезновением вашего брата. И звонок с сообщением о похищении – не случаен. Но он не учел одного – похищенный "товар" не подлежал длительному хранению ввиду его общего состояния… Хуже всего, конечно, то, что с этими вашими умозаключениями вы не сможете обратиться в милицию – подполковник Костюк в паре с Крамарем. А сам Крамарь наверняка обеспечил полное отсутствие улик. В таком случае основной подозреваемой – и не гипотетически, а вполне реально – можете оказаться вы. Все так?
– В логике вам не откажешь. Быстро соображаете.
– Хирургам положено – иногда на решение остается две-три секунды. Цена – жизнь. А теперь объясните толком, зачем мне встречаться с Крамарем.
– После того как ночью позвонила эта неизвестная, я сама пыталась с ним встретиться. Но сначала Игорь Борисович на неделю умотал в Польшу и не брал трубку. А потом, вернувшись, просто сбрасывал звонки. Попытка выйти на него через заместителей тоже не удалась. Не караулить же мне его под дверями офиса или прорываться через охрану на виду у всего города? Между прочим, охрана у него довольно серьезная, что да, то да, а я так и не обзавелась. В Жашкове как-то не принято, у нас даже мэр без охраны ходит, иногда – с парой ментов. Частные лица, в том числе предприниматели, вообще не практикуют охрану. Так что Игорь Крамарь у нас единственная и неповторимая о-пэ.
– Кто?
– Охраняемая персона, – вздохнула Юлия. – Жаргон охранных агентств… Итак, для начала я попрошу вас позвонить Крамарю от своего имени и договориться о встрече. Если удастся увидеться с ним, попытайтесь его убедить, что нам с ним крайне необходимо встретиться с глазу на глаз. Обсудить проблемы, связанные с кончиной моего брата, и достичь взаимопонимания. Если Крамарь не имеет к этому отношения, в чем лично я сильно сомневаюсь, надо продолжать давить на милицию – чтобы расследование худо-бедно продвигалось. В конце концов, речь о моем единственном брате. Я не сумела быть достаточно добра к нему при жизни, но хотя бы обстоятельства его гибели хочу знать. Если же это дело рук Крамаря, я все равно считаю, что он не хотел смерти Руслана. У него были совсем другие планы. Поэтому человек, которому было поручено это грязное дело, должен покинуть город. Кем бы он ни был.
– А выдать его властям?
– В идеале – да, но не получится. Крамарь не станет сам себя подставлять. И главная приманка: если Игорь Борисович согласится на эти условия, я помогу ему с киевским тендером. Такие торги.
– Это все, что от меня требуется?
Уголки губ женщины дрогнули:
– Мы с вами, господин Сахновский, кажется, договорились: я от вас ничего не требую. Если вам удастся повидаться с Крамарем, передайте ему мою просьбу. Если он примет мои предложения, ваша проблема с домом разрешится одним щелчком пальцев. Сами убедились: в этом городишке, как и в человеческой жизни, все со всем связано. Так я могу на вас рассчитывать?
Антон поднялся и прошелся по комнате. Привалился плечом к стене и сказал:
– Знаете, у меня временами возникает ощущение, будто меня втягивают в какой-то посредственный детектив.
– Предпочитаете хорошие?
– Я вообще не люблю детективов. Острых ощущений мне и так хватает. А также крови и смертей. Я, видите ли, неплохой хирург, но не всемогущий бог. У меня на столе умерли многие. Я это к тому, что вряд ли гожусь на роль парламентера в конфликте двух бизнесменов. Один из которых – бывший бандит.
– Бывших бандитов не бывает, – напомнила Юлия.
– Тем более. Вести переговоры с бандитами меня не учили.
Юлия с минуту молчала, изредка поглядывая на собеседника.
– Значит, отказываетесь, – проговорила она наконец.
Сахновский медлил.
Больше всего ему хотелось плюнуть на все, сесть в машину и убраться в Киев. И… А вот что стояло за этим "и", он еще не вполне понимал. Все забыть? Не получится. Труп бродяги, умершего от сердечного приступа в погребе дома, где прошла добрая половина его детства, все еще стоял у него перед глазами. Кроме того, ведь он собирался начать здесь новую жизнь! На новом месте, в новом окружении.
Он вернется в Киев, встретится с нынешним мужем своей бывшей жены психиатром Кравцовым и признает: его планы – чистой воды химера. Прав Ромео – все это не более чем симптомы кризиса среднего возраста. Антон еще ничего и не начинал, а проблемы разрастаются, как снежный ком…
И снова та же песня: Кравцов начнет уговаривать его перейти в его частную клинику и в конце концов уговорит. После чего Антону придется работать под одной крышей с бывшей женой. Начнутся общие обеды втроем – он, Ромео и Екатерина. Бывшая начнет подыскивать ему достойную партию среди своих одиноких и состоятельных приятельниц, которым требуется муж и семейный врач в одном флаконе, – и наконец подыщет. Он примет выбор Екатерины, потому что к тому времени уже не будет представлять себе другой жизни…
– Нет, не отказываюсь, – возразил Антон. – В конце концов, ничего сложного. Позвонить, представиться, договориться о встрече и передать предложение одного незнакомого человека другому.
– Мы с вами знакомы уже почти три часа, – уточнила Юлия. – Даже, – она искоса взглянула на часы, – чуть больше…
– Я знаю, как вас зовут. Вы знаете мое имя. Это еще не значит, что мы знакомы.
– А с вами, оказывается, интересно! – Юлия неожиданно открыто улыбнулась и сразу перестала быть похожей на суховатую и деловитую бизнесвумен. Но тут же смахнула улыбку с лица, и Антон понял – это еще не все.
– Я рад, – просто сказал он. – Но вы ни словом не упомянули о своем безумии.