Голосистой птахе ответила другая, и они завладели небом и ночью. Чикуров слушал их как зачарованный. И хотя мысли его были заняты другим, сквозь мучительные размышления о происшествии с Баулиным прорвалось яркое видение из детства. Родной Скопин на Рязанщине, такая же теплая летняя ночь, посиделки с пацанами и девчонками у костра в овраге за их домом, соловьиный концерт…
Игорю Андреевичу показалось, что это было тысячу лет назад. И вообще - было ли?
Сигарета едва не обожгла пальцы. Он погасил ее, вернулся в комнату.
- Соловьи - это поэзия, - сказал он, чуть застыдившись своей расслабленности. - А наше дело - проза жизни… Сначала подведем кое-какие итоги… Начнем с показаний старушки, домработницы профессора…
- Савчук, - подсказал Латынис.
- Если Савчук говорила правду, - продолжил Чикуров, - то напрашивается вопрос: куда делось многое из вещей Баулина? Картины, редкий фарфор, хрусталь?..
- А зачем ей сочинять? - горячо произнес Латынис. - Ведь она с такими подробностями, с такой любовью рассказывала о картинах!.. Грабанули профессора, это точно. Недаром Валентина Карповна только об этом и твердила.
- Если обворовали, то как, когда? - задумался Чикуров. - И главное - кто?
- Баулин поехал купаться, там его подстерегли, - развивал свою мысль Латынис. - Ухлопали, после этого спокойно подъехали к дому, взяли, что хотели, и…
- Допустим, - кивнул Игорь Андреевич. - Но вы представляете, сколько работы? Вынести вещи из дома, сложить, вероятно, в машину… А ведь рядом соседи.
- Ну и что? - возразил Ян Арнольдович. - Березки - как проходной двор. "Волги", "Жигули", "Москвичи" едут одна за другой. Десятки, сотни приезжих ежедневно… К Баулину постоянно обращаются люди… Уверен, соседи привыкли к такому столпотворению.
- Но не каждый же день вывозили картины и другие ценности из дома Баулина, - заметил Чикуров, улыбнувшись.
Латынис смутился.
- Вы опрашивали соседей? - задала вопрос Дагурова.
- Из двух-трех домов, - ответил капитан. - Сами видели, чем мы в основном занимались. С мальчишками провозились, потом с Рогожиным… Эх, если бы догадались сразу осмотреть дом!
- И что сообщили опрошенные? - спросила Ольга Арчиловна.
- Не видели ничего. Народ тут трудовой, с утра - на работу… Но вы не волнуйтесь, завтра пройдусь сплошняком, - пообещал Латынис. - Нашего кавказского товарища попрошу помочь.
- Манукянца? - уточнила Дагурова.
- Его.
- Версия с ограблением серьезная, - сказал Чикуров. - Но вопросов - воз и маленькая тележка… Во-первых, сколько могло быть грабителей - один, два, целая шайка?.. Во-вторых, местные или приезжие? В-третьих, куда они могли деть похищенное?
- Завтра я подробнее допрошу Савчук, - сказал оперуполномоченный. - Валентина Карповна в здравом уме, отлично помнит, что было у Баулина. Даже где что висело и лежало… Составим список. Я подготовлю ориентировку, разошлем по области и всей стране.
- Добро, - кивнул следователь. - Но странные какие-то грабители. - Он усмехнулся.
- Чем же? - спросил Латынис.
- Воспитанные. Грязную обувь оставляют на пороге, воруют в домашних тапочках…
- Вы имеете в виду следы в прихожей? - сказала Дагурова.
- Их, Ольга Арчиловна, их, - ответил Чикуров. - Есть у меня второе сомнение: чтобы погрузить наворованное, лучше и незаметнее сделать это, подогнав машину к самому дому. Но ведь никаких следов протекторов на участке Баулина обнаружено не было. Какой бы ливень ни шел, следы наверняка остались бы. Земля размокшая, так что колея получилась бы - будь здоров!.. Представляете, таскать вещи через двор, на улицу?
- Но когда исчезли картины, хрусталь, ковры и прочая, и прочая, и прочая? - На этот раз Ольга Арчиловна задала вопрос как бы самой себе, а не собеседникам. - Ну, еще понимаю, ограбить ночью… А может, профессор не ночевал дома? Тогда все проще.
- Баулина видели утром, - сказал Латынис. - Недалеко от коттеджа. Почтальон. Баулин ехал на велосипеде в сторону Лавутки.
- Так ведь не дома и не выходящим из дома видели! - подчеркнула Дагурова. - Всякое может быть…
- Вот именно, - вздохнул Чикуров. - И мне, ох, как не нравится это всякое. Потому что расплывчато, неконкретно… И потом, где мог провести ночь профессор со своим велосипедом, в одежде, явно предназначенной для поездки на речку?
- Ян Арнольдович, - не отступала Дагурова, - вы не знаете, профессор не ездил на Лавутку по вечерам? Многие любят купаться ночью.
- Ездил, - подтвердил Латынис. - Это точно, любил искупаться и вечерком.
- Вот видите, - повернулась к Чикурову Ольга Арчиловна. - Допустим, он искупался накануне вечером и, не заезжая домой, заскочил к приятелю…
- Или же приятельнице, - добавил капитан.
- А утром снова прямехонько на Лавутку, - сказала Дагурова. - Не исключено, что все это заранее было подстроено. Нельзя забывать, что в доме профессора ценностей было на много тысяч рублей.
- Хорошо, а если он их продал? - задал теперь вопрос Чикуров.
- Зачем? - чуть ли не в один голос спросили его собеседники.
- Ну мало ли…
- Чтобы коллекционер!.. - покачала головой Ольга Арчиловна. - Разве что по самой крайней нужде.
- А может, и была как раз та самая крайняя нужда, - возразил Игорь Андреевич. - Вспомните письмо жены. Действительно, для чего ему деньги? Более того, любящий отец просит отдать назад подарок, сделанный им своей же дочери! - Чикуров выдержал паузу и добавил: - Есть над чем задуматься, не правда ли?
Неожиданный поворот, который придал беседе Чикуров, несколько охладил Дагурову и Латыниса. Они и впрямь задумались. А Игорь Андреевич продолжил:
- Отчего у Баулина было плохое настроение в последнее время? Ведь было, это отметила и Орлова, и жена… Как-то не сочетается с успехом, популярностью, славой… На премию выдвинули… Тут бы радоваться, а он хандрит.
- Нервы, - пожала плечами Дагурова. - Когда человек вымотан, как загнанная лошадь, устал, то никакая премия не в радость. Нужен элементарный отдых.
- Согласен, - кивнул Чикуров. - Возможно, тут и нет связи - между его состоянием и покушением. Но забывать об этом нельзя. А если ему кто-то или что-то угрожало? Или он предчувствовал неприятности?.. Нельзя замыкаться на одной версии. Допустим, ограбление и выстрел в профессора - случайное совпадение, то есть это дело рук разных людей. Об ограблении мы уже говорили, теперь давайте прикинем, кто бы мог стрелять в профессора? По каким мотивам? Обида? Ревность? Месть? Корысть? Зависть?
Игорь Андреевич переводил вопросительный взгляд с Латыниса на Дагурову.
- Одна из версий сегодня уже была высказана, - сказала Ольга Арчиловна. - Несчастный случай…
- Верно, - согласился Чикуров, делая запись в блокноте. - Первоначальное положение тела нам неизвестно… Профессора могла поразить шальная пуля, выпущенная, например, с другого берега реки… Ян Арнольдович, займитесь этим. Справьтесь в местном обществе охотников, поговорите с лесниками и вообще с людьми, кто любит побродить с ружьем в окрестностях. Как правило, охотники знают друг друга, замечают и приезжих. А вдруг и в самом деле какой-нибудь браконьер, а?
- Заметано, - кивнул Латынис. - Вот вы сказали насчет обиды… Я бы все-таки не сбрасывал со счетов Рогожина.
- А я и не сбрасываю, - ответил Игорь Андреевич. - Выясню, какая история произошла с его матерью. - Он снова чиркнул в блокноте. - А кто еще мог иметь зуб на профессора?
- Орлова говорила о его вражде с Шовкоплясом, - ответила Дагурова. - Но, право же, не верится, чтобы он…
- Что за человек этот хирург? - спросил Игорь Андреевич у капитана.
- Хирург отличный, на всю округу славится. А человек он крутой. Когда открыли клинику и приехал Баулин, он оказался как бы на втором плане… Потом Шовкопляс стал открыто выступать против методов Баулина… Не знаю, кто постарался, но его вскоре, как говорится, задвинули… Теперь он в больнице просто хирург…
- Да, обида серьезная, - постучал ручкой по столу Чикуров.
- Все-таки он врач, Игорь Андреевич. Человек гуманной профессии, - сказала Дагурова.
- Позвольте, - серьезно сказал Чикуров, - вы можете назвать негуманную профессию? Хоть одну?
Дагурова подняла глаза к потолку, усмехнулась про себя, но промолчала.
- Мы привыкли к штампам, - продолжал Игорь Андреевич. - Учитель - благородно, цветовод - возвышенно, ученый - обязательно подвижник, писатель - инженер человеческих душ. И так далее, и тому подобное. А слесарь? Или продавец, бухгалтер, шофер? Так что постарайтесь установить, Ян Арнольдович, есть ли у Шовкопляса алиби. Заодно нас интересует, как провел день перед покушением Баулин. Желательно проследить буквально час за часом, - сказал Чикуров. - Еще какие будут версии?
- Может быть, происшествие связано с клиникой? - высказала предположение Дагурова. - Покушался кто-нибудь из больных. Или кто из родственников пациента. Предположим, Баулин отказал в госпитализации - одна причина. Другая - кто-то умер, и профессора посчитали виновником. Месть…
- Та-ак, - протянул Чикуров, делая пометку в блокноте. - Раз уж вы, Ольга Арчиловна, были в клинике, то возьмите на себя проверку этой версии. Узнайте, имелись ли там смертельные случаи. Возможно, пациент умер не здесь, а по возвращении домой… Имелись ли случаи устных угроз, может, угрожали письменно…
- Ладно, - кивнула Дагурова. - Но могли покушаться и без видимой причины. Они ведь лечат и психически ненормальных, а следовательно… - Ольга Арчиловна сдавила пальцами виски.
- Не прошла боль? - участливо спросил Игорь Андреевич.
- Ничего, - отмахнулась Дагурова. - Пойду приму таблетку.
Она возвратилась через минуту и озабоченно сказала:
- Знаете, о чем я думаю? Это, кстати, касается стереотипного мышления… Человек, который возился в лесочке у реки с раненым профессором, необязательно должен быть мужчиной. Ведь мальчишки не видели его лица, а брюки давно уже носят и женщины.
- Вы хотите сказать, в светлых брюках могла быть и женщина? - спросил Чикуров. - Кто же, по-вашему?
- Отнеситесь как к фантазии, - сказала Ольга Арчиловна, - но… Жена Баулина, например.
Мужчины переглянулись.
- По принципу: чем мы хуже сильного пола? - улыбнулся капитан.
- Предположение смелое, - серьезно сказал Чикуров. - Фантазируйте, пожалуйста, дальше. Чувствую, идете от каких-то фактов?
- Сейчас скажу, - немного волнуясь, начала Дагурова, - от чего я плясала… Вам, Ян Арнольдович, домработница профессора рассказала, что жена Баулина имеет "Жигули" красного цвета?
- Так, - подтвердил капитан. - И уже бывала здесь на машине.
- Тем более. Второе. Меня удивляет, почему она не прилетела…
- Резонно, - кивнул Чикуров. - Телеграмму она получила утром. Самолет летит всего час.
- Обратимся к ее письму. О чем оно? Выговаривает мужу насчет его просьбы о высылке денег. Пишет о даче, машине. Что ей с дочерью нужно ехать к морю… Какое может быть море? - все больше горячилась Дагурова. - Если она знает, что мужу плохо, человек на грани нервного истощения! Вспомните: московский светила, их знакомый, считает, что Баулину нужно лечь в больницу!
- Ее тревога выглядит как раз искренне, - возразил Чикуров. - А то, что она высказывает какие-то претензии к мужу, дело обыкновенное, житейское… Раз уж вы заговорили о письме… Меня насторожило: зачем профессору деньги? И у кого просит? У жены…
- К тому я и хотела подвести, - перебила Дагурова. - А может быть, все эти раритеты, хрусталь и прочее находится в московской квартире Баулина? Или он сам отвез, или жена заставила перевезти?
- А как же Савчук? - вставил Латынис.
- Савчук уже давно в больнице. Откуда ей знать, была здесь в это время Регина Эдуардовна или нет? И вообще, что делается у профессора в доме?
- Понятно, - сказал Чикуров. - Но зачем ей убивать мужа?
- Уверена, что-то у них в семье серьезно не ладится, - ответила Дагурова.
- Почему? - удивился Игорь Андреевич.
- Помните, районный прокурор говорил… Но главное - живут отдельно. Это очень важный момент. Представляете, а вдруг у них разрыв окончательный? Имущество - пополам. Так что Баулиной есть что терять… А если тут замешана другая женщина? Профессор ведь еще совсем не старый. Значит, ревность тоже может иметь место.
- Причем он тоже к кому-то ревнует жену, - заметил Латынис. - Вспомните письма Баулиной…
- Что ж, прояснить взаимоотношения между профессором и его женой надо в любом случае, - согласился Чикуров. - В свете того, что вы сказали, сделаем это срочно. - Он повернулся к Латынису: - Может, свяжетесь с московскими коллегами? Не покидала ли столицу Баулина второго-третьего июля?
- Понимаете, - продолжала Дагурова, - есть еще одно обстоятельство… Почему Баулин, когда был на реке, якобы вошел в воду и тут же вышел? Высказывали предположение, что профессора мог окликнуть знакомый человек… Жена, например, - поставила точку Ольга Арчиловна.
В комнату вползал ранний летний рассвет. Ветерок чуть шевелил оконную штору.
Чикуров посмотрел на часы.
- Как это у Пушкина? - улыбнулся он. - "И изумленные народы не знали, что им предпринять: ложиться спать или вставать…" Цитирую по памяти, возможно, не совсем точно. - Видя, что Латынис хочет что-то сказать, он спросил: - У вас есть еще какие-то соображения, Ян Арнольдович?
- Так, мелькнуло, - неуверенно проговорил капитан.
- Выкладывайте, - попросил следователь. - Любые, пусть даже самые невероятные версии… Не помню, кто сказал: невероятное бывает в жизни самым вероятным.
- Рискну, - почесал затылок оперуполномоченный. - Может, все дело в секрете "Бауроса"? - Видя, что его слова заинтересовали следователя, Латынис продолжил более уверенно: - Я о чем? Из чего состоит это прямо-таки всеисцеляющее средство, знают, кажется, всего три человека. Профессор, Ростовцев и зам, тот, что непосредственно руководит производством "Бауроса". Так говорят…
- Ну? - подбодрил его Чикуров.
- Вы знаете, что рецепт знаменитой кока-колы известен тоже всего нескольким людям? - Ян Арнольдович прищурился. - Почти сто лет химики из конкурирующих фирм, таких, как пепси-кола и другие, пытаются расшифровать его. Все, казалось бы, узнали. Но один из компонентов, загадочный "Мерхандиз-7-икс", как его именуют, не поддается никакому анализу… Полная формула всех ингредиентов кока-колы хранится в самом дальнем подвале в банковском сейфе, за семью печатями. Чтобы открыть его, необходимо решение директоров банка. Открывают сейф в присутствии властей штата строго в определенное время, ни секундой раньше и ни секундой позже!
- Это понятно, - заметила Дагурова. - Секрет стоит миллионы!
- Берите выше - миллиарды! - сказал Латынис. - А сколько стоит секрет "Бауроса", мы не знаем. Так ведь недаром его оберегают. Может, кто-то захотел заполучить его? Чтобы зашибить большую деньгу, производя подпольно. А Баулин - ни в какую! Ну и испугались, что профессор может обратиться в соответствующие органы…
- У "Интеграла" большие доходы от продажи "Бауроса"? - поинтересовался Чикуров.
- А как вы думаете? - в свою очередь, спросил капитан. - Страждущих - ужас!
- Ну что ж, Ян Арнольдович, поработаем и в этом направлении, - заключил Чикуров и решительно поднялся. - А пока… Пока надо хоть немного поспать всем. День предстоит нелегкий.
Опаздывать на конференцию в клинике считалось серьезным нарушением. Но сегодня Анатолий Петрович Голощапов на нее опоздал. Он зашел в участковую больницу, чтобы справиться о состоянии здоровья Баулина. С замиранием сердца переступил Голощапов порог здания, боясь услышать страшное слово - умер.
Анатолия Петровича тут хорошо знали. Первая же встреченная медсестра успокоила:
- Евгений Тимурович пока жив, лежит в реанимации.
Голощапов нашел врача-реаниматора, чтобы разузнать подробности.
- Что я могу сказать, - сообщил коллега. - Ты сам должен понимать. Дыхание поддерживаем искусственно. Задеты важнейшие участки мозга. Крови много потерял…
- Надежда все-таки есть? - спросил Голощапов.
- Только ею и живем. Не отходил от профессора всю ночь.
Обменялись мнениями. Обсудили все "за" и "против". Утешительного было очень и очень мало.
…Голощапов шел в клинику, ни о чем не думая, кроме катастрофы, случившейся с Баулиным. Происшедшее он принимал очень близко к сердцу, потому что сошелся в последнее время с Баулиным весьма близко и буквально боготворил его. И не хотел верить, что такой человек кому-то мешал. Анатолий Петрович был убежден, что случилось трагическое недоразумение, нелепость.
Ничего не замечая вокруг, Голощапов миновал молоденький парк, площадку городошников, где уже спозаранку сражались любители. Слышался сухой треск биты о деревянные чурбачки, разлетающиеся с характерным стуком. Мало он обратил внимания и на пестро одетых пациентов, увлеченно занятых аэробикой - ритмической гимнастикой - на зеленом газоне возле клиники. Джазовая музыка и вихляющиеся тела показались ему в это утро кощунственными.
"Ничего не поделаешь, - вздохнул Анатолий Петрович. - Жизнь продолжается".
Аэробику в больнице ввел сам Баулин. Он не стеснялся иной раз присоединяться к больным, считая ритмическую гимнастику не только тренировкой и разминкой для тела, но и для души. Музыка и общность в движении, по его мнению, давали прекрасный заряд положительных эмоций.
Когда долговязая фигура Голощапова появилась в конференц-зале, все повернулись в его сторону. Анатолий Петрович невольно пригладил свои прямые волосы льняного цвета и хотел было уже пристроиться на крайнем стуле.
Заместитель главврача Рудик, который вел сегодня конференцию, оторвавшись от какой-то бумажки в руках, сказал:
- Анатолий Петрович, вас срочно просил приехать Ростовцев. Так что быстро к нему.
- Хорошо, - ответил несколько растерянно Голощапов, не понимая, зачем он понадобился, да еще так быстро.
Генеральный директор начал с того, что спросил о Баулине. Голощапов передал услышанное утром в участковой больнице.
- Да, да, - вздохнул Ростовцев. - У Евгения Тимуровича отменное здоровье, тренированный организм. Будем надеяться… Но даже если выкарабкается, то не скоро, да и работать, как прежде, вряд ли сможет… А как вы понимаете, Анатолий Петрович, клинику нельзя оставлять без хорошего, знающего руководителя.
"Вот оно что, - мелькнуло в голове Голощапова. - Значит, разговор пойдет о новом главвраче".
Величественная секретарша Ростовцева принесла кофе, печенье и безмолвно удалилась.
- Евгений Тимурович говорил мне о своих планах, - продолжал Ростовцев. - Об увеличении мест, о создании новых лабораторий, направлениях и исследованиях. Все это, по-моему, весьма нужно. Кажется, его идеи наконец признали.
- Не все, к сожалению, - заметил Голощапов.
- Пока не все, - кивнул Аркадий Павлович. - Но противников и злопыхателей значительно поубавилось… Поверьте моему опыту, они никогда не исчезают совсем. А может быть, и хорошо, а? - Он улыбнулся. - Полемика, особенно в науке, - вещь необходимая. Борьба тоже нужна. Она стимулирует творческую активность, не дает благодушествовать… Не так ли?
- В общем, так, - согласился Анатолий Петрович. - Если не ставят палки в колеса сознательно. Я не говорю о нашей клинике. Грех жаловаться, Баулина здорово поддерживают.