- Вроде лучше. Я там и раньше бывал, правда, лет двадцать назад. Ну и город - не узнать! Разросся, похорошел, а вот порядки…
- В каком смысле? - не понял Чикуров.
- Даже за минеральной водой - Ессентуки номер четыре и семнадцать - очередь! Лечебную ванну получить - тоже надо отстоять бог знает сколько времени. Правда, за трояк - пожалуйста, вне очереди! В общем, куда ни сунешься… Настроение только портится. Разве это лечение? Помыться и то проблема. Простой воды не хватает.
- Да, мне говорил один приятель, - подтвердил Чикуров. - И обслуживающего персонала нехватка.
- Оно и понятно, - усмехнулся Ганжа. - Каждый день по радио объявляют: требуются нянечки, санитарки, даже официантки. А прогуляешься по городу - прямо на улицах и во дворах здоровые молодые девахи торгуют пуховыми платками, вязаными шапочками и прочим. А милиция - хоть бы хны. - Он вдруг спохватился: - Наверное, думаете, разворчался старый брюзга! Это ему не так, то не этак…
- Не думаю, Сергей Федорович, - сказал Чикуров. - Конечно, и в милиции встречаются разные люди. И равнодушных хватает. Все зависит от человека.
- Вот-вот! - подхватил Ганжа. - Каждый должен быть на своем месте! Уважать свое дело! Взять, к примеру, грязелечебницу в тех же Ессентуках. Чистота, порядок, тебя встречают с душой… Возглавляет ее человек, который любит то, чем занимается. Понимаете, любит! Я не удержался, зашел к нему, поблагодарил от всего сердца. Потому что он думает о больных и старается, чтобы каждая мелочь помогала им выздоравливать. Ведь врач, как я понимаю, - это не только выслушать легкие, сердце и выписать рецепт… Ну как тут не вспомнить Баулина! Доктор, целитель! Впрочем, у него было с кого брать пример - со своего учителя Троянова. Замечательный человек!
- Вы хорошо его знаете? - спросил Чикуров.
- Максима Савельевича? Еще бы! Это теперь он крупный ученый, светило! А я помню его как просто Максима, военфельдшера. Оба выходили из окружения, партизанили. Как раз в этих местах, где мы сейчас сидим… Я возглавлял партизанский отряд, а Максим штопал ребят, лечил их, - Ганжа вздохнул. - Туго нам приходилось. И ему. Бывало, посылаю партизан на задание, а он просит: "Братишки, берите у фашистов медицинские сумки…" Те отмахивались: сдались, мол, твои сумки, побольше бы оружия да боеприпасов! Потом поняли, что фельдшер прав. Не хватало ни бинтов, ни йода. Оперировал в землянке, где стены были обтянуты парашютным шелком. В основном ампутировал, иначе - гангрена. А инструмент? Обыкновенная плотницкая ножовка… Сколько раненых спас! Самого пуля не миновала, вывезли самолетом на Большую землю. Но остался без руки… Потом я потерял Максима Савельевича из виду. И вдруг лет пять назад приезжает к нам в Березки Баулин. Прежде всего зашел к Шуре Лозовой, нашей травнице. Передал от Троянова огромный привет. Ну, Шура прибежала ко мне: мол, Максим Савельевич отыскался… Вспомнили мы, как партизанили, товарищей боевых, тех, кто полег в землю…
Ганжа замолчал, печально глядя поверх головы следователя, словно видел там, в светлом небе, образы боевых друзей.
- После этого вы встречались с Трояновым? - спросил Чикуров.
- А как же! Сразу написал письмо. Максим с ответом не задержался. А как только поехал я по делам в Москву, наведался. - Сергей Федорович вздохнул. - Что делают с людьми годы! Сухонький, седой… Ходит с палочкой. Это после инсульта. Но как был рад меня видеть! Не удержался я, прослезился, - смущенно признался Ганжа. - Он о Шурочке расспрашивал, о тех, кто помогал нам с фашистами драться. Я сказал, что Лозовая жива-здорова, а сын ее - главный зоотехник у нас в Березках…
- Рогожин? - удивился Чикуров.
- Ну да, Юрий Юрьевич.
- Вы семью эту хорошо знаете?
- Еще с тех времен, когда воевал тут… Шурочка - теперь-то она Александра Яковлевна - у нас в партизанском отряде за медсестру была. А дед ее, Прохор Лозовой, помогал Троянову лечить раненых. В роду Лозовых все травниками были, знали, какую травку от какой болезни пользовать. Я же говорил, что с лекарствами в отряде туго было. Простенькое ранение могло обернуться большой бедой… Так дед Прохор разные снадобья и мази готовил из того, что природа-мать дала. - Он обвел рукой вокруг. - Не совру, если скажу, что многие наши ребята обязаны Лозовому жизнью… Одним словом, настоящий кудесник был. Знаете, какую бы хулу ни возводили на тех, кто занимается врачеванием по рецептам народной медицины, у меня свое определенное мнение. Верю! Потому что сам видел, какие чудеса творил Лозовой… Но раненому не только лекарство нужно, но и уход, слово задушевное. А это уж Шурочка умела! Не знаю, что больше лечит… Шурочку все любили, молодые заглядывались. А выбрала она Юру Рогожина, сержанта, будущего отца главного зоотехника…
- Судя по возрасту сына, они поженились в отряде? - спросил Игорь Андреевич.
Ганжа помедлил с ответом, вздохнул.
- Тут такая история, - начал он неспешно. - Как сейчас помню, дело было накануне какого-то немецкого праздника… Готовились и мы его отметить. Своим партизанским салютом… Заходит ко мне в землянку сержант Рогожин… Он ладный парнишка был. Из студентов. Стихи здорово читал, газету выпускал партизанскую… Образованный! Так вот, смотрю, мнется наш Юрий. Потом говорит: Сергей Федорович, я по личному делу. Валяй, говорю. А он: хочу, мол, жениться на Шурочке. Я спрашиваю: она согласна? Отвечает: согласна-то согласна, только у нее нет паспорта, она не успела его получить, потому что наши оставили Березки… Хорошо, говорю, а сколько ей годков? Я раньше как-то не интересовался. Оказалось - семнадцать. Подумал я: почему бы и нет? А что война, так ведь сердцу не прикажешь. Жизнь продолжается… Хорошо, говорю, женитесь. Он прямо засиял весь… Но задание - сегодня ночью подорвать фашистский склад - остается в силе. Пошли поздно вечером. Жених с ними. Вдруг видят, на здании, где раньше размещался исполком поселкового Совета, флаг со свастикой развевается. Немцы, значит, к своему празднику повесили… У ребят такая злость вспыхнула! Решили сорвать. Сержант Рогожин взялся… Флаг-то сорвали, но тут - ракета! Немцы заметили партизан. Началась перестрелка. Двоих наших ранило, Юру - в живот… Подхватили их ребята - и в лес… Фашисты пустились в погоню с собаками… Ребята, естественно, все ходы, все тропки знали. Короче, ушли от погони. Принесли Рогожина на базу еще живым… Как ни хлопотали над ним Троянов, дед Прохор и Шурочка, а поделать ничего не могли… Солнышко встало, а Юра скончался… Похоронили честь по чести. Помянули за столом, который приготовили для свадебного пиршества. Не знаю, что получилось - свадьба или поминки… Язык не поворачивался назвать Юру неживым… Шурочка ни слезинки не проронила, сидела словно каменная… Через неделю прилетел самолет с Большой земли. Мне было приказано вылететь в Москву… Я получил назначение в полк и в отряд не вернулся… Дошел до Берлина. Воевал в Японии. Потом, как уже говорил, дослужился до генерала. А когда вышел в отставку, выбрали депутатом. Затем стал секретарем облисполкома… Из дома вышла Таисия Никаноровна.
- Сергей, - обратилась она к мужу, - может, подать что-нибудь посущественнее? Одним чаем сыт не будешь…
- А что, Игорь Андреевич, перекусим? - спросил Ганжа. - Время обедать…
- Благодарю вас, чая вполне достаточно, - отказался Чикуров.
Таисия Никаноровна укоризненно покачала головой и ушла в дом.
- Что же получается? - спросил Чикуров. - Формально, то есть по документам, Лозовая не является вдовой Рогожина?
- Погодите, погодите, - остановил его жестом Ганжа, - я не все еще рассказал… Когда я был уже секретарем облисполкома, докладывают мне как-то, что председатель Березкинского исполкома поссовета самовольничает. Документы неправильно выдает и так далее. А облзагс был как раз в моей епархии, да и тогдашнего председателя исполкома поссовета знал как облупленного. Ведь он наш, партизанский. Ну, скажу вам, такого взрывника надо было поискать!.. Звоню в Березки, интересуюсь, что он там натворил, если люди жалуются? Документы какие-то выдал без всякого основания… А он мне: основание - наша совместная борьба с фашистами, товарищ Ганжа… Оказывается, Шура Лозовая пришла к нему и попросила выдать свидетельство о браке с сержантом Рогожиным. А на основании этого получила в милиции новый паспорт, потому как она решила взять фамилию мужа. И эту же фамилию получил сын… Поехал я в Березки, чтобы разобраться на месте. Встретился с Шурой. Она показала маленького Юрку. Вылитый отец! Деда Прохора, правда, уже не было в живых. Фашисты убили… Вот вы, Игорь Андреевич, юрист, как скажете: нарушил председатель закон?
Чикуров пожал плечами.
- С формальной точки зрения, - начал было он, но Ганжа перебил следователя:
- А по существу - нет. Вот это мне и пришлось доказывать товарищам из милиции. Потому что нашлись злопыхатели, которые накатали жалобу в Москву… Отстоял. Разве Александра Яковлевна и Юра не имели права носить фамилию сержанта Рогожина?!
- Значит, вы крестный отец Юрия Юрьевича…
- Лучше бы у него был жив настоящий, - вздохнул отставной генерал. - До сих пор не могу себе простить, что разрешил тогда пойти сержанту Рогожину на задание. В канун свадьбы!.. Может, все обернулось бы по-другому. И Шурочке не пришлось бы одной поднимать сына на ноги… А хлебнула она, видимо, изрядно… Дала Юрию образование - он ведь академию в Москве закончил! Трудился в Подмосковье. Потом взяли в Министерство сельского хозяйства… А спустя много лет мы стали работать вместе, уже в Березках.
- А как вы сами сюда попали?
- Я же был депутатом областного Совета от Березкинского округа… Насмотрелся… Хозяйств много, а толку никакого: заработки низкие, а жилья нет, люди бегут… Вот я и предложил: создать объединение. В обкоме согласились. А меня директором послали сюда. И вообще, дорог мне этот поселок. Наверное, потому, что получил здесь суровое крещение в сорок втором. Как и Шурочка Рогожина… Между прочим, когда Баулин ехал сюда устраиваться, Троянов посоветовал ему первым делом наведаться к деду Прохору. Не знал Максим Савельевич, что Лозовой убит… А тут его внучка, то есть Шурочка, тоже стала отменной травницей. Сама бабушка уже… Евгений Тимурович первое время без нее ни шагу. Он ведь у себя в клинике широко применяет фитотерапию. Слышали?
- Да, - кивнул Чикуров.
- Баулин оформил Рогожину в клинику. Консультантом. Зарплату положил… Сам мне признавался: Александра Яковлевна - клад! Учила народной мудрости по части целебных растений… И вдруг - скандал!
Следователь насторожился.
- Какой скандал? - спросил он.
- Ой, история, скажу вам! - почесал затылок Ганжа. - Понимаете, на том месте, где стоит ее изба, было решено построить сокохранилище. Рогожиной предложили квартиру со всеми удобствами. Она - ни в какую! Банипартов - он тогда оставался и. о. генерального директора, так как Ростовцев был в отпуске, - дает команду снести избу, и вся недолга!.. Ну, подъезжает ранехонько утром к дому Рогожиной бульдозер. Свалил забор. Шурочка выбегает, кричит бульдозеристу, чтобы проваливал, не то худо будет… Тот смеется. Молодой, озорной, прет своим бульдозером прямо на избу… Рогожина шмыг за дверь и тут же выскакивает на крыльцо с автоматом в руках.
- С чем, с чем? - удивился Чикуров.
- Самым настоящим автоматом, немецким. Выяснилось потом: Шура хранила дома. Бульдозерист увидел направленное на него оружие - в штаны наделал, бросил машину и бежать… Через полчаса приехал сам Банипартов. С бульдозеристом. Приказывает парню: вали избу! Тот трусит, прячется за спину начальника. А Рогожина грозит им из окна кулаком… Словом, парень наотрез отказался. Банипартов разозлился, сам взялся за рычаги и повел бульдозер на дом… Шурочка опять выскочила на крыльцо. Теперь уже с винтовкой. Да как шарахнет из нее!
- Выстрелила? - не поверил следователь.
- Ну да! В воздух! - Ганжа рассмеялся. - Неизвестно, кто быстрее бежал - Банипартов или бульдозерист… В тот же день к Шурочке нагрянула милиция. Завели уголовное дело. За незаконное хранение оружия, сопротивление представителям власти и так далее. Узнали мы в поссовете, обсудили и решили, что нельзя так поступать с Александрой Яковлевной.
- Но дело-то возбудили не зря, - заметил Чикуров. - Автомат, винтовка… Стреляла…
Ганжа вздохнул.
- Ведь рядом с ее избой похоронены наши ребята-партизаны. Ваня Турков, Евдоким Сорокин, муж Шурочки Юра Рогожин и еще четверо… Вы бы видели, как она ухаживает за братской могилой… Каждый год на Девятое мая родные погибших приезжают… Святое место! - Он опять вздохнул и повторил: - Святое!
- А что, Банипартов не знал этого? - спросил Игорь Андреевич.
Ганжа пожал плечами и продолжил:
- Короче, надо было выручать Рогожину… Я - в райком, к прокурору. Никита Емельянович спрашивает: откуда боевое оружие? А у Шуры нашли еще две винтовки и гранаты. Она объяснила, что это с войны осталось, бывший арсенал партизан. - Отставной генерал улыбнулся. - Еле уговорили сдать… А тут и Ростовцев вернулся, вступился за Александру Яковлевну. И райком поддержал. Более того, решили увековечить память тех, кто погиб. Поставили обелиск. Аркадий Павлович не поскупился, из Москвы скульптора пригласил. Тот барельеф сделал - лица всех героев на мраморной плите… Вот так обернулось. Но с тех пор сын Александры Яковлевны, главный зоотехник, с Банипартовым не здоровается.
- Сергей Федорович, а с Баулиным Рогожин здоровается? - спросил следователь.
Прежде чем ответить, Ганжа некоторое время раздумывал.
- Я догадываюсь, Игорь Андреевич, почему вы спрашиваете. Серьезный вопросец. - Он помолчал. - Скажите, верно, что вчера Рогожина держали в милиции по поводу покушения?
- Верно, - ответил следователь, решив не темнить с Ганжой. - Так как же?
- Не здоровался Юрий Юрьевич и с Баулиным, - сказал Ганжа. - Причем демонстративно.
- Почему?
- Разные причины…
- А конкретно?
- Ох и не люблю я обсуждать чужую личную жизнь! - поморщился Ганжа.
- Из-за Орловой? - пришел ему на помощь следователь.
- Точно не знаю. Возможно, и из-за нее, - вздохнул Сергей Федорович. - Она ведь была женой Рогожина.
- Знаю. Действительно у нее что-то с профессором?
- Говорят… Но опять же, что между двоих, знают только они… Однако похоже, что это не сплетни. - Ганжа смущенно прокашлялся. - Если бы вы не были следователем, я вообще отказался бы затрагивать эту тему.
- Понимаю, - кивнул Чикуров. - А другие причины были?
- Мать Рогожина, Александру Яковлевну, уволили из клиники.
- За что?
- Не знаю, - развел руками Ганжа. - Только Юрий Юрьевич при мне возмущался. Говорит, вышвырнули, как собачонку, даже спасибо не сказали… А вот за что… - Ганжа замолчал.
- Не знаете, Рогожин не грозил Баулину?
- Угрозы? - Ганжа покачал головой. - Об этом мне ничего не известно. Знаю, что вскоре после увольнения матери Рогожин имел с профессором серьезный разговор. Кажется, довольно резкий. После чего Баулин перестал для Юрия Юрьевича существовать… Вообще-то Рогожин человек общительный, приветливый, доброжелательный. Таких, с кем он не здоровается, - буквально наперечет.
- Ясно, - сказал Игорь Андреевич. - Разрешите спросить откровенно?
- Пожалуйста. - Сергей Федорович смотрел прямо в глаза следователю.
- Как вы считаете, Рогожин мог бы выстрелить в Баулина?
- Нет! - быстро ответил Ганжа. - Не думаю, - добавил он затем после некоторой паузы.
- Все-таки - "не думаю"…
- Игорь Андреевич, скажите и вы откровенно: можете ли ручаться за кого-нибудь на все сто процентов?
Чикуров хотел сказать, что за мать и отца, но лишь пожал плечами.
- Вот видите, - печально проговорил Сергей Федорович. - Я за себя не всегда поручился бы. Особенно когда допекали анонимками. Бывало, думаешь: эх, попался бы мне этот негодяй - из автомата бы! - Ганжа махнул рукой. - Да, в состоянии аффекта человек способен потерять голову.
- Рогожин вспыльчивый?
- Иной раз на заседании исполкома заведется - ничем не остановишь.
- В какой он комиссии?
- По сельскому хозяйству.
- Вы ему что-нибудь поручали перед отъездом в Ессентуки?
- Да, - кивнул Ганжа. - Подыскать сенокосные угодья для тех, кто держит скот. Ну, понимаете, всякое неудобье - полянки, склоны оврагов…
- А где именно, не было обговорено?
- Где? Лучше поближе к поселку, чтобы людям не хлебать семь верст киселя за копешкой сена…
"Главный зоотехник говорил на допросе то же самое, - подумал Чикуров. - И все же надо еще раз встретиться с ним… Почему он скрыл свою неприязнь к Баулину?"…
Секретарь коммерческого директора пропустила Дагурову к шефу, даже не спросив разрешения Банипартова. Василий Васильевич говорил с кем-то по телефону:
- Нет-нет, ничем не могу помочь… Рад бы, честное слово, но мой лимит исчерпан… Исчерпан, я говорю!.. Кто может решить? Только Ростовцев. Он генеральный директор… Да, да, обращайтесь непосредственно к Аркадию Павловичу… Извините, всего хорошего.
Банипартов положил трубку, поднялся из-за стола и протянул руку следователю.
- Если не ошибаюсь, товарищ Дагурова? - произнес он, с уважением оглядывая ее форму.
- Не ошибаетесь, - ответила она. - Ольга Арчиловна.
- Очень приятно. Василий Васильевич… Прямо разрывают на части, - показал он на телефон. - Только и слышишь с утра до вечера: помогите, пришлите, "Баурос", "Баурос", "Баурос"… А где я его возьму? Я как работник "Интеграла", имею в месяц определенный лимит. У нас все получают "Баурос" по талонам - от директора до уборщицы. Принимаем для профилактики… Ну и еще несколько бутылок - для дел… Но попробуй я кому-нибудь выписать сверх положенного! Или выслать. Ого! - Банипартов вытер платком свою худую жилистую шею. - Однако ведь и отказать иной раз трудно… Звонят, - он ткнул пальцем куда-то наверх. - Как отчитываться потом? Звонок к делу не подошьешь. - Коммерческий директор мотнул головой. - Нет, я стреляный воробей! Мне подавай письменное распоряжение!.. Правильно я поступаю с точки зрения закона, а?
- Что написано пером, не вырубишь топором, - с улыбкой сказала Ольга Арчиловна.
- Вот-вот! - подхватил Банипартов. - Но ведь не понимают… Обижаются… Я, знаете, думал об этой ужасной истории с нашим дорогим профессором… Может быть, его из-за этого?.. Ну, отказал кому-нибудь в лечении? Тем паче, что открыл в клинике отделение для психов. Говорил я Евгению Тимуровичу: не надо. А он: эксперимент. Научный! Охо-хо! - тяжело вздохнул он. - Врачи, ученые - все они такие. Им надо пробовать, испытывать. Даже на себе. Мания какая-то, ей-богу…
На его столе зажглась лампочка. Банипартов нажал кнопку селектора и раздраженно проговорил в микрофон:
- Ни с кем не соединять. Я занят. - И повернулся к следователю: - О чем я?..
- О Баулине.
- Да, прямо душа разрывается за него. Интересно, выкарабкается? - спросил Банипартов и сам же ответил: - Будем надеяться. Шовкопляс не отходит от него, ночует в больнице… Странно, - покачал он головой, - ведь они были… - Василий Васильевич стукнул кулаком о кулак. - Иди пойми после этого…