Я посмотрел на телефонный номер миссис Эстон, записанный в блокнот в среду утром, когда позвонил Бернард Симс. Если она в Нью-Йорке, значит, дома ее точно нет. Трижды я набирал ее номер, не нажимая кнопку с последней цифрой. Гадал, есть ли у Каролины Эстон автоответчик. В этом случае услышал бы, какой у нее голос. В четвертый раз номер набрал полностью, но после нескольких гудков сдрейфил и положил трубку. Может, она жила не одна, и тогда мне бы ответил кто-то другой.
Еще какое-то время я с опаской смотрел на телефонный аппарат, потом опять набрал номер. Трубку сняли после первого гудка.
- Алло, - женский голос.
"Черт, никакой записи автоответчика, - подумал я. - Живой голос".
- Это Каролина Эстон? - спросил я в полной уверенности, что она в трех тысячах миль от Англии.
- Да. Чем я могу вам помочь?
- Э… - Я чувствовал себя полным идиотом. - Не желаете приобрести глазированную посуду?
- Нет, благодарю. Прощайте! - И она положила трубку.
"Дурь какая-то, - думал я, сидя с гулко бьющимся сердцем, - полнейшая дурь". Положил трубку, и телефон тут же зазвонил.
- Алло, - ответил я.
- Не желаете приобрести глазированную посуду?
- Простите?
- Видите? С чего вы решили, что я буду покупать глазированную посуду у человека, которого не знаю, который ни с того ни с сего вдруг позвонил мне? Вам это не нравится, мне - тоже.
Я не знал, что и сказать.
- Извините. - И сам понимал нелепость ответа.
- Тем не менее кто вы? Коммивояжер из вас никудышный.
- Как вы узнали мой номер? - спросил я.
- По определителю. У телефонных продавцов номера обычно не высвечиваются. Но куда важнее другое. Как вы узнали мой номер?
Правду я, само собой, сказать не мог, а если бы попытался, загнал бы себя в еще более глубокую яму. Поэтому решил с достоинством отступать.
- Послушайте, вы уж меня извините, но мне нужно бежать. Прощайте. - И положил трубку. Ладони вспотели. Это же надо было так опростоволоситься!
Я прошел на кухню. Карл, с привычным ему сарказмом, как раз растолковывал одному из кухонных рабочих, почему так важно очистить сковородки от налипшей еды, прежде чем начинать их мыть.
Кухонных рабочих, конечно же, следовало звать посудомойками. Потому что большую часть времени они проводили, опустив руки по локоть в горячую воду, мыли кастрюли и сковородки. Обычно в "Торбе" их было двое, но частенько один из них вдруг покидал кухню и больше не возвращался. Только что был, а тут раз, и его нет. Уходил, даже не попрощавшись. В настоящее время у нас работал мужчина лет пятидесяти, отец которого приехал в Англию в 1940 году, чтобы сражаться с нацистами. У него были непроизносимые польские имя и фамилия, со множеством "пш" и "бж", но чисто эссекский выговор. Работал он около года, гораздо дольше, чем многие, но держался особняком и редко общался с другими сотрудниками.
Второго кухонного рабочего звали Яцек (произносилось это имя как "Йачек"), появился он три недели назад и, похоже, еще не научился как следует оттирать сковородки. Из местного центра по трудоустройству нам в основном присылали таких, как он: от двадцати пяти до тридцати лет, уроженец страны, недавно вступившей в Европейский Союз. Английского он практически не знал, но каждую неделю ему удавалось попросить меня помочь в отправке денег жене и малютке-дочери, которые еще оставались на родине. Жизнь в Англии ему очень даже нравилась, он постоянно улыбался и что-то напевал себе под нос, благоприятно влияя на общую атмосферу на кухне, особенно в последнюю неделю, когда над нами сгустились тучи. Теперь же он стоял перед Карлом, опустив голову, словно прося прощения. Яцек часто кивал, но я не сомневался, что большую часть тирады Карла он не понимает. И уж конечно, не мог оценить сарказм. Я его жалел: оказаться так далеко от дома, в незнакомой среде, плюс разлука с женой и дочерью.
"Достаточно", - одними губами показал я Карлу, поймав его взгляд. Работал Яцек усердно, и мне не хотелось его потерять, тем более что эти двое кухонных рабочих, похоже, ладили друг с другом и не увлекались спиртным, а подобное среди представителей этой профессии случалось довольно часто.
Карл остановился на полуфразе и взмахом руки отпустил проштрафившегося. Когда Яцек проходил мимо меня к раковинам, я ему улыбнулся. Он подмигнул и улыбнулся в ответ. "Умный парень, - подумал я, - пожалуй, он может быть не только кухонным рабочим".
Субботний вечер показал, что в "Торбу" возвращается привычная жизнь. И пусть ресторан заполнился только на две трети, и в баре, и в обеденном зале царили веселье, то есть ужасы прошедшей недели хоть временно, но забылись.
Джордж и Эмма Кейли с двумя гостями прибыли ровно в половине девятого, сели за привычный столик и, похоже, хорошо провели время. Никто не упомянул о моем разговоре с Джорджем на похоронах, а когда они уходили, Эмма повернулась ко мне, чтобы сказать:
- Увидимся в субботу, как и всегда.
- На шестерых? - спросил я.
- Считай, что да. В пятницу дам знать.
- Отлично, - улыбнулся я в ответ.
- Ты еще не выяснил, чем все отравились на прошлой неделе? - спросила она. На лице Джорджа отразился ужас. Бестактность жены его просто поразила.
- Скорее нет, чем да. Но у меня есть основания подозревать, что в еду что-то подсыпали.
- Что? - спросила Эмма.
- Точно пока сказать не могу. - Потом я задался вопросом, только ли смущение заставило меня воздержаться от упоминания недоваренной фасоли. - Пока я стараюсь понять, каким образом это что-то попало в еду.
- Ты, разумеется, не хочешь сказать, что это сделали сознательно.
- Этот тот самый вывод, к которому я пришел.
- Мне кажется, это фантазия, - вставил Джордж.
- Вам - возможно, но что думать мне? Представьте себе, Джордж, что ваша лошадь в тренировочных заездах неслась, как ветер, а на скачке плелась, словно обозная кляча. И последующий анализ показал наличие некой субстанции, которая самым негативным образом повлияла на резвость лошади. Если вы абсолютно уверены, что не давали эту субстанцию лошади, чтобы сбить ее с хода, тогда вам не остается ничего другого, как прийти к заключению, что эту субстанцию дал лошади кто-то еще. Здесь тот самый случай. Я точно знаю, что не клал в приготовленные мною блюда ничего такого, что могло вызвать у людей пищевое отравление, но анализы показали наличие отравляющего вещества, следовательно, кто-то положил его в одно из блюд. А вот это, я уверен, могли сделать только сознательно. И могу заверить вас, я намерен выяснить, кто это сделал.
Я подумал, что не стоило мне говорить им так много, но они поддержали меня, тогда как другие бросили, вот я и чувствовал себя в долгу.
- Этот человек оказал нам большую услугу, - заметила Эмма.
- В каком смысле?
- Нас приглашали на ленч, где взорвалась бомба, - объяснила она. - Мы не пошли только потому, что провели жуткую ночь. Нам чертовски повезло! Хотя, должна признать, в субботу утром я ужасно на тебя злилась. - Она ткнула пальцем мне в грудь. - Очень хотела побывать на "Гинеях". Не побывала, зато осталась жива. - Она улыбнулась. - Так что я тебя прощаю.
Я улыбнулся в ответ, потом накрыл ее руку своей.
- Тогда все у нас хорошо. - Мне нравится флиртовать с посетительницами моего ресторана, которые годятся мне в матери. Для бизнеса это только в плюс.
- Пошли, Эмма, - нетерпеливо позвал Джордж. - Нам пора. Питер и Таня ждут. - Он махнул рукой в сторону гостей, которые терпеливо стояли у входной двери.
- Хорошо, Джордж, - раздраженно бросила она. - Уже иду. - Вытянулась во все свои пять футов и три дюйма рядом с моими шестью футами для поцелуя. Я, понятное дело, с готовностью наклонился. - Спокойной ночи, спокойной ночи. Прекрасный был вечер.
- Спасибо, что пришли, - говорил я на полном серьезе.
- Можешь всякий раз травить нас, если этим будешь спасать нам жизнь, - улыбнулась она.
- Благодарю. - С другим ответом я не нашелся.
Джордж переминался с ноги на ногу.
- Пойдем, дорогая. - В голосе слышались командные нотки. Эмма со вздохом подчинилась. Я наблюдал через окно, как вчетвером они садятся и уезжают на новеньком, дорогушей модели, "Мерседесе".
Итак, я уже знал троих, кого в субботу ждали на ленч в ложах, где прогремел взрыв, но они не пришли, отравившись за пятничным обедом. Бедный Нейл Дженнингс хотел быть там с Элизабет, но вот Кейли определенно не хотели. Теперь радовались тому, что отравились. Получалось, что и в этом кошмарном для меня событии было что-то хорошее.
* * *
Поскольку трети посетителей мы все-таки недосчитались, остальных обслуживали чуть быстрее, чем обычно, так что последний столик опустел около одиннадцати. Раньше выпадали субботы, когда мы разливали портвейн и бренди и после полуночи, раз или два поздние гости засиживались и до часа ночи, прежде чем я выпроваживал их.
Я сидел за столом в кабинете и надеялся, что худшее уже позади. Если бы мне удалось подавить в зародыше судебный иск и доказать мою непричастность к фасоли, которой отравились гости на пятничном обеде, "Торба" вновь обрела бы прежнюю популярность, по крайней мере, на несколько месяцев, оставшихся до моего переезда в Лондон. Увы, надежды мои не сбылись.
Я посмотрел на часы. Четверть двенадцатого. "Пора домой, - подумал я. - Наконец-то вечер удался".
Зазвонил телефон. Я снял трубку.
- Алло. Ресторан "Торба".
Мне ответило молчание.
- Алло, - повторил я. - Ресторан "Торба". Чем я могу вам помочь?
- Почему вы сказали мне, что продаете глазированную посуду?
- Э… - У меня отнялся язык, я не знал, что и сказать.
- Ну? Я жду.
- Не знаю почему, - промямлил я.
- Вы чертов идиот или как?
Да, скорее всего.
- Нет. Позвольте объяснить?
- Я жду.
- Не здесь, не сейчас, не по телефону. Может, мы сможем встретиться?
- Как вы узнали мой номер?
- По телефонному справочнику.
- В справочнике его нет.
- Ох. Я не помню. Может, через оркестр.
- У них только номер моего мобильника.
Я все быстрее и глубже погружался в трясину.
- Послушайте, если мы встретимся, я смогу все объяснить. Может, позволите угостить вас обедом?
- Я не поеду в Ньюмаркет. Не дам вам еще одного шанса отравить меня.
- Вы выбираете ресторан, а я плачу за обед. Какой вам нравится?
- "Гордон Рэмси", - ответила она.
- В "Клариджес"?
- Нет, разумеется, нет. Ресторан "Гордон Рэмси" на Ройял-Хоститал-роуд. На этой неделе я свободна каждый вечер до пятницы.
Ресторан "Гордон Рэмси" не просто один из самых дорогих ресторанов мира, но и попасть в него крайне сложно. Заказы начинают принимать в девять утра, на два календарных месяца вперед, и очень часто все столики бронируются уже к половине одиннадцатого. Так что мне, чтобы попасть туда на следующей неделе, предстояло задействовать профессиональные связи, да и то заранее я не мог сказать, что мои усилия увенчаются успехом.
- Я вам позвоню, - пообещал я.
- Конечно, обязательно позвоните. - У меня разыгралось воображение или она намекала, что в указанный ею ресторан попасть не удастся?
- А почему вы не в Нью-Йорке? - задал я очередной глупый вопрос.
- Из-за вашего чертова обеда! - фыркнула она. - Я не смогла приехать в аэропорт в прошлую субботу, и меня заменили.
- Ох, - вырвалось у меня.
- Действительно ох. Я не один месяц мечтала об этих гастролях в Нью-Йорке, а вы все испортили.
- Сожалею.
- Это признание вины?
Я мог представить себе, как Бернард Симс набрасывается на меня с кулаками.
- Нет, разумеется, нет.
- Мой агент говорит, что я должна затаскать вас по судам. Он говорит, что я должна истребовать с вас как минимум десять тысяч.
Я вспомнил о совете Марка и решил, что потребуется больше сотни фунтов, чтобы уладить все миром.
- Я думаю, ваш агент преувеличивает.
- Вы так думаете? - переспросила она. - Я, знаете ли, не только потеряла заработок за гастроли. Нет никакой гарантии, что меня вновь пригласят в оркестр после его возвращения. Дирижеры такие капризные. Меня только-только повысили до первого альта, и вот такой чертовский облом. - Очень уж часто она поминала черта.
- Скажите мне, - я попытался сменить тему, - в чем разница между скрипкой и альтом?
- Что? - прокричала она в трубку. - Или вы меня не слышали? Я сказала, что вы могли загубить мою чертову карьеру.
- Я уверен, что это не так, - ответил я. - Вам нужно успокоиться. У вас подскочит давление.
Последовала пауза.
- Вы меня раздражаете.
- Так всегда говорил мой брат.
- И был прав. Ну?
- Что - ну?
- Что вы собираетесь с этим делать?
- Ничего.
- Ничего? - вскричала Каролина. - В таком случае увидимся в суде.
- Хорошо, - согласился я. - Но скажите мне, в чем разница.
- Разница?
- Между скрипкой и альтом.
- Скрипка - это не альт.
- Да, но в чем разница?
- Альт горит дольше скрипки.
- Что?
- Извините, - она рассмеялась, - у музыкантов это расхожая шутка. Альтисты обычно мишень для всех оркестровых шуток. Мы к этому привыкли и не обращаем внимания. Я думаю, все остальные нам завидуют.
- Так в чем же все-таки разница?
- Это разные инструменты.
- Я знаю. Но выглядят они одинаково?
- Нет, конечно. Альт больше скрипки. Вы же не скажете, что гитара выглядит как виолончель.
- Нет, не скажу. Это глупо. Прежде всего, виолончель, когда на ней играют, ставят вертикально, а гитару держат горизонтально.
- Ха! - вырвалось у нее. - Джимми Хендрикс большую часть времени держал гитару вертикально.
- Давайте без педантизма. - Я рассмеялся. - Вы знаете, о чем я. На альтах и скрипках играют смычком, держа инструмент под подбородком.
- Или пальцами, - уточнила она. - Pizzicato. И инструмент не под подбородком, а упирается в плечо.
- Вы хотите сказать, что подбородок висит в воздухе?
- Бывает. - По тону я почувствовал, что она улыбается. И решил, что самое время закруглить разговор, пока она вновь не начала спрашивать, как я узнал номер ее домашнего телефона и профессию.
- Я позвоню вам насчет обеда. Скорее всего, это будет вторник. - В "Торбе" вторник всегда был самым спокойным днем, и обычно я в этот день в ресторане не появлялся. Или готовил обед где-то еще, или занимался своими делами.
- Вы действительно думаете, что сможете заказать столик?
- Естественно, смогу. Нет проблем.
Я надеялся, что слова у меня не разойдутся с делом. На кону стояли десять тысяч фунтов.
Глава 9
Нас посадили за столик на двоих у самой стены, неподалеку от двери, но на Каролину это произвело неизгладимое впечатление.
- Никогда не думала, что вам удастся заказать столик, - сказала она по прибытии. - Честно говоря, если б знала, что вам это действительно удастся, я бы такого не предложила. До сих пор не уверена, действительно ли мне хочется пообедать здесь. - И в доказательство она исподлобья оглядела зал.
Я не знал, как воспринимать этот комментарий, но она пришла, что на тот момент было для меня самым важным. Два последних дня я изо всех сил пытался вспомнить струнный квартет на том обеде. Я помнил высокий рост молодых женщин, длинные черные платья, забранные в конский хвост волосы, но, как ни старался, не мог вспомнить их лиц. Однако едва Каролина вошла в ресторан "Гордон Рэмси", я сразу понял - это она.
Заказ столика дался мне тяжело, пришлось многим напомнить об оказанных ранее услугах и еще больше наобещать. "Извините, - сказали мне по телефону, про себя посмеиваясь над моей глупостью, - столики обычно заказывают за два месяца". Им не было нужды добавлять, что заказ за два дня просто невозможен.
Однако не зря же я был известным шеф-поваром, пусть и работал в провинции. В мире высокой кухни конкуренция, возможно, такая же жесткая, как и в любом другом, шеф-повара частенько грезят О том, чтобы своими ножами перерезать горло сопернику, но глубоко в душе мы знаем, что нужны друг другу веселыми и здоровыми не только для того, чтобы поддерживать интерес общественности к происходящему на кухне или приходить в гости на телевизионное шоу.
Продав душу если не дьяволу, то хранителю его кухни, надавав обещаний, выполнить которые было не просто сложно, но, скорее всего, невозможно, я получил желаемое: мне предложили "маленький дополнительный столик на двоих, который поставят в уже полный зал в девять часов. Но, возможно, близко к двери". - "Отлично", - тут же согласился я.
По правде говоря, не стал бы возражать, если б столик поставили на тротуаре.
- Вы, должно быть, очень хорошо знаете Гордона Рэмси, раз мы сидим здесь, - добавила Каролина.
- Мы, профессионалы, всегда идем друг другу навстречу. Стараемся держаться вместе. - Чушь, конечно, но все лучше, чем рассказывать, через что мне пришлось пройти ради этого столика. Как знать, возможно, было и проще заплатить по суду десять тысяч.
- Он приятен в общении? - спросила она. - В телепрограммах он всегда такой грубый.
- Очень приятен. А на телевидении - это игра.
С Гордоном Рэмси я никогда не встречался, но не собирался говорить об этом Каролине, во всяком случае, пока.
- А теперь расскажите, что делаете вы, - сменил я тему.