Двигатель тут же ожил, как и положено. Я придавил педаль газа, он взревел, но внутри ничего не ударялось и не щелкало. Я покрутил руль и опять не заметил ничего необычного. Проехал чуть вперед, резко нажал на педаль тормоза. Автомобиль остановился как вкопанный. Я сделал несколько кругов по площадке, по и против часовой стрелки, энергично вращая руль. На все мои телодвижения "Гольф" реагировал должным образом. "Я действительно параноик", - сказал я себе и поехал домой, куда добрался безо всяких приключений, хотя по пути, на прямых участках дороги, неоднократно проверял тормоза, с силой нажимая на педаль.
* * *
В эту, еще одну беспокойную ночь ноги Мэри-Лу Фордэм, точнее Мэри-Лу без ног, неоднократно появлялись из моего подсознания. Конечно, думал я, моему мозгу следовало бы контролировать ситуацию. Конечно, он должен понимать, что меня нужно будить в самом начале кошмарного сна. Но всякий раз эпизод прокручивался от начала и до конца, после чего я просыпался весь в поту, перепуганный насмерть, с часто бьющимся сердцем. И пусть я уже начал забывать лицо Мэри-Лу, ее безногое тело по- прежнему повергало меня в дикий ужас.
Я пытался проигнорировать кошмары, поворачиваясь на другой бок и стараясь вновь заснуть в надежде увидеть что-то более приятное, скажем, Каролину в своих объятьях, но продолжал бодрствовать, пока не снижался уровень адреналина в крови, наконец засыпал, но лишь для того, чтобы вновь попасть в самое начало кошмара. Такой сон не нес с собой отдыха, только еще больше выматывал.
* * *
Среда, когда она наконец наступила, принесла с собой чудесное майское утро, какими иной раз радует нас равнинная Восточная Англия: безоблачное синее небо и удивительная прозрачность воздуха. Из окна моей спальни я мог видеть белую арочную крышу трибуны "Тысячелетие" на ипподроме, и в ярком солнечном свете она словно выросла в размерах и приблизилась.
"Если бы жизнь была такой ясной", - подумал я.
Зазвонил мобильник.
- Алло. - Я надеялся, что это Каролина, но такого просто быть не могло, потому что она не знала мой номер.
- Макс, это Сюзанна Миллер. Боюсь, у меня плохие новости. Этим утром я получила письмо из окружного совета Форест-Хит, в котором сообщается об их намерении выдвинуть против нас обвинения по статье семь Закона о качестве пищевой продукции от 1990 года.
"Черт, - подумал я, - если они собираются дернуть в суд компанию, которая осуществляла только общий контроль, они, конечно, выдвинут обвинения и против шеф-повара".
- Они сказали, кого именно собираются привлечь к ответственности?
- Всех, - ответила она. - И меня лично, и компанию. Есть даже письмо для мистера Макса Мортона. Пришло на адрес ипподрома, с тем чтобы мы передали его тебе.
Черт! Скорее всего, еще одно письмо ждало меня в "Торбе".
- И что написано в твоем письме?
Она его зачитала. Ничего хорошего я не услышал.
- Мое письмо наверняка идентично твоему, - предположил я. - Если хочешь, я за ним заеду.
- Да, пожалуйста. Послушай, Макс, ответственность за еду полностью лежала на тебе, и мне придется сказать об этом. Я отвечала только за организацию. Я не могу допустить, чтобы меня обвинили в приготовлении опасной для здоровья пищи, особенно теперь, когда до выхода на пенсию осталось несколько месяцев. Я не могу из-за этого лишиться пенсии. - Она расплакалась.
- Сюзанна, - я пытался говорить как можно спокойнее, чтобы и она пришла в себя, - я это знаю, ты это знаешь, Анджела Милн из совета Кембриджшира это знает. Если кого-то в чем-то и обвинят, так это меня. Понимаешь?
- Да, благодарю. - Она всхлипнула.
- Но, Сюзанна, мне нужна твоя помощь. Во-первых, более полный список приглашенных на обед и фамилии тех твоих сотрудников, которые мне помогали. Во-вторых, фамилии приглашенных в ложи "Делафилд" в день скачки "2000 гиней". Если ты мне все это достанешь, я с радостью скажу, что к еде на том обеде ты не имеешь никакого отношения.
- Но я действительно не имею, - заголосила она.
- Я это знаю. Так и скажу. Но достань мне списки.
- Я постараюсь.
- Приложи максимум усилий. - И я отключил мобильник.
Тут же перезвонил в отдел новостей "Кембридж ивнинг ньюс" и попросил соединить меня с миссис Хардинг.
- Привет, - поздоровалась она. - Проверяете, собираюсь ли я прийти на обед в ваш ресторан?
- Отчасти. А также хочу сообщить вам кое-какие новости, прежде чем вы узнаете их от кого-то еще.
- Какие новости? - Она навострила уши, сразу сработал журналистский инстинкт.
- Местные контролирующие органы обвиняют меня в том, что я накормил людей едой, опасной для здоровья. - Говорить я старался сухо и бесстрастно.
- Правда? И у вас есть что сказать по этому поводу?
- Никто мой ответ не напечатает без предупреждения, что маленьким детям показывать его нельзя.
- Почему вы мне все это рассказываете?
- Я исходил из того, что вы все равно узнаете, и подумал, что лучше самому во всем признаться и остаться с чистой совестью.
- Чистой, как ваша кухня.
- Спасибо вам. Я воспринимаю эти слова как комплимент и считаю, что вы на моей стороне.
- Я бы так не сказала. Мое дело - продавать газеты, и я не знаю, на какой оказываюсь стороне, пока не становится ясно, куда дует ветер.
- Это не укладывается ни в какие рамки. Разве у вас нет моральных принципов?
- Лично у меня, безусловно, есть. У моей работы? Возможно, но не за счет тиража. Я такой роскоши позволить себе не могу.
- Я хочу заключить с вами сделку.
- Какую сделку? Никаких сделок я не заключаю.
- Я держу вас в курсе всех новостей, связанных с обвинением в отравлении, а вы даете мне возможность ответить на любое высказывание насчет меня и моего ресторана, в том числе и ваше.
- Для меня особого смысла в этой сделке нет.
- Я добавлю гарантированное эксклюзивное интервью по окончании разбирательства. Соглашайтесь или отказывайтесь.
- Ладно, согласна, - последовал ответ.
Я рассказал ей о полученных письмах, которые этим утром прибыли в офис компании, обслуживающей зрителей ипподрома. Я также сказал, что намерен решительно защищаться и опровергнуть выдвинутое обвинение.
- Но люди отравились, - указала она. - Это отрицать невозможно.
- Этого я как раз отрицать не собираюсь. Я тоже отравился. Но я не приемлю обвинения в том, что отравил их я.
- Тогда кто?
- Не знаю. Но точно не я. - Я решил не упоминать про фасолевый лектин. Пока не упоминать. Не стоило сразу выкладывать на стол все карты. - Если я выясню, чьих рук это дело, обещаю, что скажу вам. - Я собирался сказать всем.
- А о чем мне написать сейчас?
- Я бы предпочел, чтобы вы ничего не писали. Если считаете нужным, напишите что хотите. Но я должен иметь возможность ответить.
- Хорошо. - Уверенности в голосе не было. И я подумал, что самое время сменить тему.
- У вас есть новые сведения о людях, которые пострадали при взрыве? - спросил я. - Я прочитал в вашей газете, что большинство американцев отправили домой, но двое еще в палате интенсивной терапии.
- Уже только один. Вторая умерла вчера. От ожогов.
- Ох. Так сколько теперь погибших?
- Девятнадцать.
- Вы, часом, не знаете, что сталось с мистером Ролфом Шуманом? Он президент "Делафилд индастрис".
- Минутку. - Я услышал, что она задает кому-то вопрос. - Судя по всему, в прошедший уик-энд его прямо из больницы Стэнстида отвезли в аэропорт, а потом, на специальном самолете, - в Америку, за ленч мне так и не заплатили.
- Вам известно, какие он получил травмы?
Вновь она у кого-то спросила.
- У него совсем плохо с головой.
- Надеюсь, этих слов я в вашей газете не прочитаю.
- Господи, нет. Он лишился рассудка.
- А что вы можете сказать о других раненых, не американцах?
И на этот раз она обратилась за подсказкой.
- Два человека с севера все еще в больнице. У них травмы позвоночника. Остальных выписали из больницы Эдденбрука, но мы знаем, что по меньшей мере одного перевезли в Роухэмптон.
- Роухэмптон?
- Реабилитационный центр, - пояснила она. - Протезы.
- Ага. - Перед моим мысленным взором вновь появились тела с оторванными руками и ногами. Зрелище не из приятных.
- Послушайте, я должна идти. Работа не ждет.
Она положила трубку, а я какое-то время посидел на кровати, сожалея, что она разбудила мои воспоминания о бойне, которые вроде бы уже начали уходить в глубины сознания, но тут легко поднялись на поверхность, словно бутылочная пробка.
Я решил подбодрить себя звонком Каролине.
- Привет, - поздоровалась она. - Так у тебя по-прежнему есть мой номер?
- Будь уверена. Я позвонил, чтобы поблагодарить тебя за вчерашний вечер.
- Это мне следует благодарить тебя. Я прекрасно провела время.
- Я тоже. Есть у меня шанс выманить тебя в Ньюмаркет на обед сегодня или завтра?
- Почему ты обходишься без прелюдии? Мог бы для приличия начать с погоды или чего-то еще.
- А что так?
- Тогда у тебя в голосе не слышалось бы такого нетерпения.
- А оно слышится? Извини.
- Не извиняйся, - рассмеялась она. - Если на то пошло, мне это даже нравится.
- Так ты приедешь?
- На обед?
- Да.
- Куда?
- В мой ресторан.
- Я не хочу есть одна, пока ты будешь готовить.
- Нет, разумеется, нет. Приезжай и посмотри, как я готовлю, а потом мы вместе пообедаем.
- Так будет уже поздно. Как я вернусь домой?
Я хотел попросить ее остаться со мной, в моей кровати, в моих объятьях, но подумал, что не стоит так уж торопить события.
- Я посажу тебя на последний поезд в Лондон или сниму номер в отеле "Бедфорд лодж".
- Для меня одной? - спросила она.
Я ответил после паузы:
- Решишь сама.
Теперь выдержала паузу она.
- То есть я не связана никакими обещаниями?
- Никакими, - подтвердил я.
- Хорошо. - Она заметно оживилась. - Где и когда?
- Приезжай пораньше, и я встречу тебя на станции Кембриджа.
- А разве в Ньюмаркете нет станции?
- Есть, но тебе придется делать пересадку в Кембридже, и обслуживание на нашей дороге не очень.
- Хорошо, - повторила она. - Я посмотрю расписание поездов и перезвоню тебе. По этому номеру?
- Да. Это мой мобильник. - Меня захлестнула радость. Я увижу Каролину уже сегодня!
- Что мне надеть? - спросила она.
- Все, что угодно.
Даже перспектива отвечать на обвинения по Закону 1990 года более не могла омрачить мне настроения. Я слетел с лестницы, схватил пиджак и поспешил к автомобилю. Каролина сегодня приедет на обед! В мой ресторан! И она остается на ночь! Жаль, что не в моем коттедже.
Тормоза моего "Гольфа" отказали в конце спуска на Вуддингтон-роуд.
Моя душа парила, как на крыльях, вот и ехал я чуть быстрее, чем следовало. Нажал на педаль тормоза, и ничего не изменилось. Пожалуй, скорость автомобиля даже возросла, когда я катился вниз по склону к Т-образному перекрестку с Даллингэм-роуд. Наверное, соображать мне следовало побыстрее. Я мог бы попытаться воспользоваться ручником, мог бы переключиться на самую низкую передачу, чтобы затормозить автомобиль двигателем. Мог, в конце концов, крутануть руль влево и направить "Гольф" в зеленую изгородь, а потом в поле. Вместо этого я в панике вцепился в руль и продолжал жать на педаль тормоза, пока не вдавил ее в пол.
В каком-то смысле мне повезло. Я не столкнулся лоб в лоб с трейлером, груженным кирпичом, как мой отец. Мою бедную маленькую машинку ударил автобус на пятьдесят три места, с системой кондиционирования салона и индивидуальными телеэкранами для пассажиров. Я об этом узнал, потому что в итоге мой "Гольф" оказался на боку, а автобус остановился чуть впереди. На его заднем торце большими белыми буквами на красном фоне указали все достоинства этого транспортного средства. Удивительно все-таки устроено человеческое сознание. "Пятьдесят три места", - отпечаталось в моей памяти, когда я уже проваливался в темноту.
Глава 10
Меня везли на каталке по серому больничному коридору. Я мог видеть лампы на потолке. Не светящиеся прямоугольные панели, как обычно, а круглые стеклянные шары. А еще были окна, много окон, залитых ярким солнечным светом. И голоса, много голосов, мужских и женских.
- Я думаю, он опять приходит в сознание. - Мужской голос прямо надо мной.
- Привет. - Женский голос слева. - Мистер Мортон, вы меня слышите?
В поле зрения появилось лицо. Улыбающееся лицо.
Ничего так уж сильно не болело, но тело вело себя как-то странно. Казалось, что ноги никак не связаны с головой. Складывалось ощущение, что я смотрю не на свое тело, а на чей-то труп. "Нет, - подумал я, - нет, я не мог сломать позвоночник".
Меня охватила паника, я попытался приподняться.
- Лежите спокойно. - Тот же женский голос, рука легла на плечо, прижала к каталке. Она посмотрела мне в глаза. - Вы сильно стукнулись головой.
Боже, я сломал себе шею.
Попытался шевельнуть пальцами ног и увидел, как дернулось одеяло. На душе сразу стало легче. Я поднял руку и вытер со лба холодный пот. "Вроде бы все как обычно, - подумал я, - пусть и ощущения какие-то странные".
- У вас, вероятно, сотрясение мозга, - продолжала женщина. - Мы везем вас на сканирование внутричерепной полости.
Оставалось надеяться, что они найдут в этой полости мозг, а не что-то еще.
Хотелось понять, где я. В больнице, это ясно, но где? И почему я в больнице? Голова определенно не справлялась с вопросами, вот я и решил пойти легким путем: делать то, что велено. Откинулся на подушку и закрыл глаза.
* * *
Следующие несколько часов я смутно ощущал, как меня поднимают и опускают, мнут, говорят обо мне, но не со мной. Мир существовал вокруг, но без меня.
Я не мог вспомнить, как здесь оказался. Что тревожило, я вообще мог мало чего вспомнить. Задавался вопросом: кто я? И утешало лишь одно: я понимал, что это важно. То есть, скорее всего, я не сошел с ума. "Само собой, - думал я, - рехнувшись, я бы не стал задавать себе такой вопрос". Но ответа не знал.
Бессвязные мысли приходили и уходили. Соберись, сказал я себе, отсортируй их. Определись с приоритетами. Кто я? Почему я здесь? И где это здесь?
- Мистер Мортон? Мистер Мортон? - слева донесся женский голос, и кто-то погладил мою руку. Мистер Мортон - это я? Должно быть. Я действительно уже хотел вернуться на землю живых? Пожалуй, пора.
Я открыл глаза.
- Он в сознании, - добавила женщина. - Привет, мистер Мортон, как вы себя чувствуете?
Я попытался сказать, что все в порядке, с губ сорвался хрип. Женщина, похоже, подумала, что это добрый знак, раз я вообще отреагировал. Наклонилась ниже, улыбнулась.
- Отлично. Все у вас будет хорошо.
Почему мне показалось, что она пытается убедить в этом не столько меня, сколько себя?
Я вновь попробовал заговорить:
- Где я?
- В больнице Эдденбрука. В Кембридже.
Я что-то знал о больнице Эдденбрука, точно знал. Но что именно? В голове у меня щелкало, соединялось и складывалось, но наконец пришел ответ: в больницу Эдденбрука привозили жертв отравления.
Почему я так подумал? Кто были эти жертвы? Поправились ли они? Я решил не тревожиться об этом. У них все будет хорошо, сказал я себе. Так говорила эта женщина, и я ей верил. Я снова закрыл глаза. Понял, что пока не готов участвовать в жизни этого мира.
В следующий раз очнулся в темноте. Справа от меня находилось окно, и за ним все было черно, если не считать пары желтых пятен уличных фонарей. Я лежал на кровати. Помнил, что нахожусь в больнице, больнице Эдденбрука. В Кембридже, но не мог вспомнить почему. Гадал, что могло случиться со мной в ресторане.
- Привет, Макс, - послышался голос слева от меня.
Я перекатил голову по подушке. Каролина. Улыбнулся ей.
- Привет, Каролина. Как хорошо.
- Так ты знаешь, кто я?
- Разумеется, знаю. Я, конечно, в больнице, но я не тупой.
- Доктор предупредил, что ты можешь не вспомнить меня. Он сказал, что раньше ты даже не помнил, кто ты. Весь день то приходил в себя, то проваливался в небытие. Как ты себя чувствуешь?
- Лучше, увидев тебя. Но почему я здесь?
- Ты попал в автомобильную аварию. Автобус врезался в твой автомобиль, и ты ударился головой. Они думают, о боковое стекло. Говорят, что у тебя легкое сотрясение мозга, но через несколько дней ты поправишься.
Я не помнил ни аварии, ни автобуса.
- Как ты меня нашла?
- Я позвонила тебе на мобильник, чтобы сказать, на каком поезде приеду, и мне ответила медсестра. Сказала, что ты в больнице, и я сразу приехала. - Каролина улыбнулась.
"Какая она милая", - подумал я.
- И который теперь час?
- Около двух.
- Ночи?
- Да.
- Ты уж извини, что оставил тебя без обеда. Где ты остановилась?
- Здесь. - Мне это тоже понравилось. - Пришлось уговаривать, но в конце концов они разрешили мне остаться.
- Но ты же должна где-то спать?
- Мне и так хорошо. - Опять она мне улыбнулась. Как мне это нравилось. - Я найду, где отоспаться, утром.
"Ну и ну", - подумал я.
- Ты по-прежнему собираешься подать на меня в суд? - спросил я.
- Вне всякого сомнения. - И она рассмеялась. Но смех превратился в слезы, которые покатились по ее щекам. Она смеялась и плакала одновременно. - Господи, я так рада, что с тобой все в порядке. Не делай больше этого.
- Чего этого?
- Не пугай меня так. Когда я позвонила, мне сказали, что тебе делают сканирование внутричерепной полости, чтобы понять, нет ли где гематом. Они сказали, что еще не знают, как сильно поврежден мозг. - Плакала она от воспоминаний. - Я не хотела тебя потерять сразу после того, как нашла.
- Я думал, это я тебя нашел.
- Да. - Она всхлипывала, борясь с рыданиями. - Ты. Как ты меня нашел? Может, мне лучше и не знать. - Она наклонилась и поцеловала меня в лоб, а потом, нежно, в губы. "К этому я готов привыкнуть", - подумал я.
- Извини, время, конечно, не самое удобное, но мне нужно в туалет.
- Я позову медсестру. - И она выскользнула из палаты. Вернулась с крупной, среднего возраста женщиной в синей сестринской униформе.
- Ага, вы опять с нами, мистер Мортон. Как себя чувствуете?
- Не так уж и плохо, - ответил я. - Немного болит голова, и хочется в туалет.
- Вам судно или "утку"? - спросила она. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем речь.
- Ах, "утку". Но разве я не могу пойти в туалет?
- Я посмотрю, есть ли тут коляска. Не хочу, чтобы вы ходили после такого удара головой. У вас сотрясение мозга, которое может вызвать вестибулярные расстройства.