* * *
К тому времени, когда я наконец добрался до ипподрома, водитель фургона "Стресс-фри кейтеринг" уже выгрузил чуть ли не все, что привез.
- Начинаю думать, что сегодня - не мой день. - Его голос сочился сарказмом.
Он выкатил на оснащенный гидравлическим подъемником задний борт металлический контейнер с посудой, привел в действие механизм. При контакте борта с землей посуда зазвенела. Я бы не возражал улечься на этот самый борт, чтобы он поднял меня на уровень кровати, куда я перекатился бы сам. Бодрствовал уже двадцать шесть часов и помнил, что в длинном списке пыток КГБ лишение сна занимало едва ли не первую строчку.
- Это вы забирали вчера все грязное? - спросил я.
- Ни в коем разе. Я выехал из Ипсвича в семь, а до этого пришлось все загрузить. Так что работаю с половины шестого. - В его голосе слышались обвиняющие нотки, и я полагал, что это справедливо. Не мог же он знать, как я провел эту ночь.
- Все, что вчера загрузили в фургон, еще в нем? - спросил я. Я же видел, что сегодняшний ленч не шел ни в какое сравнение со вчерашним обедом. К примеру, кухонное оборудование не привезли вовсе.
- Сомневаюсь, - ответил он. - По приезде все обычно сразу разгружают и моют, в том числе и кузов фургона.
- Даже по субботам?
- Абсолютно. Суббота у нас - самый напряженный день недели. Свадьбы и все такое.
- А что происходит с мусорными контейнерами? - спросил я его в надежде, что остатки еды отправляют какому-нибудь фермеру, разводящему свиней.
- У нас есть промышленное устройство для переработки отходов. Вы понимаете, точно такое же, как под кухонной раковиной, только гораздо больше. Отходы размельчаются, смешиваются с водой и спускаются в канализацию. Потом контейнеры пропаривают. А зачем вам это нужно? Что-то потеряли?
"Только желудок, - подумал я. - И репутацию".
- Из чистого любопытства, - ответил я. Понял, что мисс Милн все это не понравится. Ни кухни, которую можно проинспектировать, ни остатков приготовленных блюд для анализа. Я и сам не мог сказать, радоваться мне или огорчаться. С одной стороны, не было никакой возможности доказать, что отравление вызвано моей едой. С другой - не докажешь и обратное.
- Куда мне это все поставить? - Мужчина указал на металлические контейнеры на колесиках.
- Застекленные ложи номер один и два на втором этаже Лобовой, главной трибуны.
- Хорошо. - И он оправился на поиски грузового лифта.
Как и предполагало название, Лобовая, главная трибуна находилась рядом со столбом у финиша и относительно скаковой дорожки располагалась так, что лошади набегали на нее. Из лож открывался наилучший вид, так что пользовались они наибольшим спросом. Тракторостроители из Делафилда поступили правильно, зарезервировав за собой пару лож в столь знаменательный для них день.
Я прошел мимо великолепной главной трибуны "Тысячелетие", направляясь в офис управляющего ипподромом. Вокруг все гудело. В бары подвозили пиво, сотрудники других компаний, обслуживающих другие ложи, бегали туда-сюда с подносами копченой семги и мясных деликатесов. Работники ипподрома наводили последний лоск: рыхлили землю на клумбах, подкашивали и без того короткую траву. Армия молодых людей расставляла столы и стулья на лужайке перед киоском с рыбопродуктами, готовясь к прибытию тысяч зрителей. Все выглядело как всегда, за исключением меня. Так, во всяком случае, я думал в тот момент.
Я всунулся в открытую дверь кабинета управляющего.
- Уильям пришел? - спросил я крупную женщину, которая наполовину стояла, наполовину сидела на столе. Уильям Престон, управляющий, был на вчерашнем обеде.
- Раньше одиннадцати он не появится, - ответила женщина.
"Что-то тут нечисто, - подумал я. - День скачки "2000 гиней", а управляющий ипподрома не появится до одиннадцати".
- Похоже, у него выдалась тяжелая ночь, - продолжила она. - Съел что-то не то. Очень не вовремя, доложу я вам. И как я могу со всем справиться одна? Мне не платят так много, чтобы я со всем справлялась одна.
Зазвонил телефонный аппарат, стоявший на столе рядом с ее внушительным задом, и избавил меня от продолжения разговора. Я вернулся к фургону "Стресс-фри кейтеринг".
- Значит, так, - сказал шофер, он же грузчик и экспедитор. - Все заказанное вами в контейнерах. Будете проверять перед тем, как расписаться за доставку?
Я всегда все проверял. И частенько находил в бумагах неточности. Но сегодня решил рискнуть и не глядя расписался на бланке, который он мне протянул.
- Отлично, - кивнул он. - Еще увидимся. Я все заберу в шесть часов.
- Нет вопросов, - ответил я. "Шесть часов" лежали в далеком будущем. Слава богу, я уже приготовил и стейки, и начинку для пирожков. Оставалось только разложить ее в овальные керамические формы, закрыть слоем теста и поставить в горячую духовку на тридцать пять минут. Нарезанные овощи дожидались в холодильной камере моего ресторана, как и спаржа, которая ждала, когда ее сварят. Летние пудинги я приготовил в четверг, во второй половине дня. И тут работы было немного: достать из форм да украсить взбитыми сливками и половинками клубничек. Говорить Мэри-Лу о том, что клубнику вырастили на юго-востоке Франции, я не собирался.
Как правило, я не устраиваю "выездных сессий", но уик-энд "2000 гиней" - исключение. Последние шесть лет эти скачки служили мне самой лучшей рекламой.
Среди посетителей моего ресторана преобладали люди, связанные с миром скачек. Мир этот я знал хорошо и полагал, что понимаю. Мой отец был достаточно известным жокеем в стипль-чезе, а потом стал куда более знаменитым тренером. Он погиб в автомобильной аварии, когда мне исполнилось восемнадцать: отправился в Ливерпуль на "Гранд нэшнл" и попал под выехавший на встречную полосу груженный кирпичом трейлер. Я бы поехал вместе с ним, если бы не мать. Она настояла на том, что я должен остаться дома и готовиться к выпускным экзаменам. Мой старший сводный брат, Тоби, пошел по стопам отца и тоже стал тренером, хотя и не добился таких же успехов.
Мое детство прошло верхом на пони и в окружении лошадей, но я не разделил любви Тоби ко всему лошадиному. Более того, полагал оба конца лошади опасными, а середину - неудобной. Один конец кусается, другой - брыкается. И я так и не смог понять, почему на прогулку верхом необходимо отправляться в ранние часы холодного дождливого утра, когда нормальные люди крепко спят в мягкой, теплой постели.
Более тринадцати лет прошло с того дня, как полицейский позвонил в парадную дверь нашего дома, чтобы сообщить матери: то, что осталось от "Ягуара" отца (с водителем в кабине), идентифицировано как собственность мистера Джорджа Мортона, проживающего в Ист-Хендреде.
К экзаменам я подготовился на совесть, чтобы не доставлять матери лишних волнений, и меня приняли в университет Суррея на химический факультет. Но тут моя жизнь совершенно переменилась, не из-за смерти отца.
Переменил ее год между окончанием школы и продолжением учебы.
Все закончилось тем, что я не поехал ни в Суррей, ни в какой другой университет. По намеченному плану собирался поработать шесть месяцев, чтобы на эти деньги еще шесть месяцев путешествовать по Ближнему Востоку. Меня определили посудомойкой-грузчиком-мальчиком-на-побегушках в загородный паб-ресторан-отель, который располагался в Оксфордшире, окнами выходил на Темзу и принадлежал овдовевшей дальней родственнице матери. По-хорошему, должность мою следовало назвать "кухонный уборщик", по служебной иерархии она располагалась так низко, что дальняя родственница матери величала меня "временным помощником младшего менеджера". Слово "менеджер" подразумевает некий уровень ответственности. Я отвечал только за одно: каждое утро будить служанку, чтобы она разносила чай гостям в семи номерах на двоих. Поначалу для этого мне приходилось по пять минут барабанить в дверь ее спальни, пока она с неохотой не открывала. Но через пару недель задача моя существенно упростилась: требовалось лишь столкнуть девицу с кровати, которую мы начали делить.
Однако работа на ресторанной кухне, пусть и у раковины, пробудила во мне страсть к еде и ее приготовлению. Очень скоро грязную посуду мыли другие, а я начал проходить поварскую практику под пристальным взглядом Маргариты, вспыльчивой и не лезущей за ругательством в карман главной кухарки. Термина "шеф-повар" она не признавала. Заявляла, что она кухарит, а потому - кухарка.
Когда отведенные на работу шесть месяцев истекли, я остался на кухне. К тому времени уже дорос до звания заместителя Маргариты и мог приготовить все, от закуски до десерта. Во второй половине дня, когда остальная обслуга спала, я экспериментировал с ароматами, тратя большую часть жалованья на покупку ингредиентов на фермерском рынке в Уитни.
Поздней весной я написал письмо в университет Суррея с просьбой разрешить мне начать учебу еще через год. Мне не отказали, но, думаю, я тогда уже знал, что мир лабораторных занятий, лекций и семинаров не для меня. Курс моей жизни окончательно определился в октябре того же года, когда Маргарита переборщила с ругательствами в адрес дальней родственницы моей матери и получила расчет. И за четыре дня до того, как мне исполнился двадцать один год, я получил кухню в свое полное распоряжение и поставил перед собой цель стать самым молодым шеф-поваром, отмеченным звездой "Мишлена".
Следующие четыре года заведение процветало, а моя уверенность в себе росла столь же стремительно, как и репутация ресторана. Однако с течением времени я начал все отчетливее понимать, что банковский счет дальней родственницы моей матери растет гораздо быстрее, чем мой. Когда я затронул эту щекотливую тему, она заявила, что у меня нет чувства верности. Дальше - больше, и вскоре я узнал, что она, не сказав мне ни слова, продала свое дело небольшой национальной гостиничной сети. Внезапно я обнаружил, что у меня новый босс, который хочет что-то менять на моей кухне. Родственница моей матери также не предупредила покупателей, что контракта со мной у нее нет, поэтому я собрал чемоданы и уехал.
Чтобы решить, как жить дальше, вернулся домой и какое-то время готовил обеды для гостей, которых принимала моя мать. Она удивлялась, что мне это под силу, хотя и читала о моих достижениях в газетах, в частности о звезде "Мишлена".
- Но, дорогой, - оправдывалась она, - я не верю тому, что написано в газете.
На одном из таких обедов меня познакомили с Марком Уинсамом. Марк, мужчина лет тридцати с небольшим, сделал состояние на мобильной связи. Я присоединился к гостям за кофе. Он как раз рассказывал, что его проблема - найти хорошие возможности для инвестирования. Я шутливо предложил, что он может вложить деньги в меня, помочь мне обзавестись собственным рестораном. Марк не рассмеялся, даже не улыбнулся.
- Хорошо, - ответил он. - Я все финансирую, а вы получаете полный контроль. Прибыль разделим поровну.
Я остался сидеть с открытым ртом. И только много позже узнал, что он донимал мою мать просьбами организовать нашу встречу, чтобы он смог обратиться ко мне с таким предложением. И я попросту угодил в расставленные силки.
Вот так шестью годами раньше я обосновался в "Торбе", ресторане, купленном на деньги Марка и расположенном на окраине Ньюмаркета. Я не ставил перед собой цель открыть ресторан именно в этом городе, но первое подходящее помещение нашлось здесь, а близость одного из главных ипподромов страны стала всего лишь премией.
Поначалу дела шли ни шатко ни валко, но выездные обеды и ленчи во время скачек сделали свое дело, обо мне заговорили, и вскоре свободные места в зале исчезли. Чтобы попасть в ресторан в будний день, столик заказывали за неделю, на уик-энд - за месяц. Жена одного известного тренера оставляла мне залог с тем, чтобы каждую субботу в течение года для нее резервировался столик на шестерых, за исключением двух недель в январе, когда они уезжали на Барбадос.
"Проще отменить заказ, чем каждый раз заказывать столик", - говорила она, но отменяла редко. Куда чаще за ее столик садились восемь, а то и десять человек.
В кармане зазвонил мобильник.
- Алло.
- Макс, тебе лучше приехать в ресторан. - произнес голос Карла. - Управление контроля уже прибыло.
- Она сказала, что мы встретимся на ипподроме, - ответил я.
- Я вижу двух мужчин.
- Скажи им, пусть приедут сюда.
- Не думаю, что они согласятся. Похоже, кто-то умер, и они опечатывают кухню.
Глава 2
Они действительно опечатывали кухню. К моему приезду уже успели оклеить лентой все окна и теперь навешивали замки на двери и дверцы.
- Вы не имеете права это делать.
- Очень даже имеем, - ответил один мужчина, щелкнув большим бронзовым замком. - У меня приказ исключить появление здесь кого бы то ни было до того момента, как кухню проинспектируют и проведут ее обеззараживание.
- Обеззараживание? От чего?
- Понятия не имею. Делаю лишь то, что велено.
- И когда проведут обеззараживание? - У меня засосало под ложечкой.
- В понедельник или во вторник, - ответил мужчина. - Может, в среду, зависит от их занятости.
- Но это же ресторан. Как я могу принимать людей с опечатанной кухней? У меня на вечер заказаны столики.
- Сожалею, приятель, - сожаления в голосе не слышалось, - но твой ресторан закрыт. Не следовало тебе убивать.
- А кто умер? - спросил я его.
- Понятия не имею, - щелкнул еще один замок. - Ну, вот и все. Распишись вот здесь. - Он протянул планшет с зажимом, которым крепились несколько листков.
- И что здесь написано?
- Тут написано, что ты согласен на закрытие кухни, не будешь предпринимать попыток проникнуть в нее, а это, между прочим, уголовное преступление, готов оплатить мои услуги и использование спецоборудования и будешь нести ответственность, если кто-то еще попытается проникнуть сюда без разрешения совета графства или Управления контроля пищевой продукции.
- А если я не подпишу?
- Тогда мне придется брать ордер в суде и организовывать круглосуточный полицейский пост, за что тебе в итоге тоже придется платить. В любом случае кухня останется закрытой. Если ты подпишешь, инспектор придет завтра или в понедельник. С ключами от всех замков. Если не подпишешь - не придет.
- Это шантаж.
- Да, - кивнул он. - И обычно срабатывает, - улыбнулся и вновь протянул мне планшет.
- Негодяй. Нравится тебе твоя работа, так?
- Какое-то да развлечение. В сравнении с обычной рутиной.
- А чем ты обычно занимаешься?
- Собираю долги.
Мужчина он был крупный, высокий и широкоплечий. В черных брюках, белой рубашке, узком черном галстуке, белых кроссовках. Судя по тому, что напарник одеждой никак от него не отличался, такая уж была у них униформа. Я подумал, что не хватает только бейсбольных бит, чтобы подкрепить угрозы. И взывать к его совести смысла не имело. Таковая у него отсутствовала напрочь.
Я подписал.
Тем временем напарник мужчины приклеивал к окнам и дверям квадраты бумаги со стороной в восемнадцать дюймов. С надписями на каждом: "ЗАКРЫТО НА ОБЕЗЗАРАЖИВАНИЕ" И "НЕ ПОДХОДИТЬ". Большими красными буквами.
- А это необходимо? - спросил я.
Он не ответил, но я все понял без слов. Он всего лишь выполнял свою работу, делал, что велено.
И я не знал, исключительно ли по злобе он приклеил такой же квадрат на ворота, когда они покинули ресторан. И теперь проезжающие водители могли увидеть, что "Торба" пуста и здесь не смогут накормить даже шетлендского пони, не говоря уже о сотне человек, заказавших на этот вечер столики.
Карл появился из обеденного зала.
- Снаружи то же самое. Дверь из кухни на замке.
- И что ты предлагаешь? - спросил я.
- Я только что обзвонил большинство тех, кто заказал столики на сегодня, и сказал, что мы не работаем.
- Отлично. - Его оперативность произвела на меня впечатление.
- Некоторые сказали, что и не собирались приходить. Другие присутствовали на вчерашнем обеде и ночью настрадались, как и мы. Многие слышали о массовом отравлении.
- Кому-нибудь известно, кто умер? - спросил я.
- Понятия не имею. Я вопросов не задавал.
- Нам надо бы сказать сотрудникам, что сегодня они могут не приходить.
- Уже сказал. Во всяком случае, большинству оставил сообщения. И повесил объявление на двери кухни. У всех выходной на уик-энд, и на работе их ждут в понедельник утром.
- Ты объяснил, почему?
- Нет, - ответил Карл. - Подумал, что с этим можно подождать. Пока мы не знаем, что случилось. - Он вытер лоб ладонью. - Господи, я ужасно себя чувствую. Весь в поту, но мне холодно.
- Со мной та же история. Но, полагаю, на сегодня работа у нас закончена. Тракторостроителям из Висконсина придется искать себе других рестораторов.
- Почему?
- Потому что начинка для пирожков в холодильной камере, а двери под замком.
- Нет-нет. Я загрузил все в микроавтобус до прибытия этих людей. - Карл указал на "Форд Транзит", который мы использовали, если гостей приходилось обслуживать в другом месте. И сейчас микроавтобус стоял у двери на кухню. - Летние пудинги тоже там. - Он улыбнулся. - Не успел только выцарапать спаржу и молодой картофель, но, думаю, мы сможем купить и то и другое в Кембридже.
- Какой же ты молодец! - Я не мог скрыть своего восхищения.
- Так будем кормить этих тракторостроителей?
- Безусловно. И на этот раз их хвалебные отзывы нужны нам, как никогда. - Меня прежде всего волновала моя репутация, но я же не мог знать, чем закончится этот ленч.