У плиты мы работали втроем - Карл, Гэри и я, тогда как Джулия занималась холодными блюдами, включая закуски и десерты. "Торба" не могла идти ни в какое сравнение с большими ресторанами Лондона, но при полном зале всем приходилось работать не разгибаясь. Предварительный заказ столиков мы организовывали прежде всего с тем, чтобы растянуть на два часа наиболее сложный для нас период приготовления обедов, но наши посетители далеко не всегда приходили в оговоренное время, так что иной раз мы вкалывали как проклятые, чтобы вовремя всех обслужить.
Готовка - дело тонкое. Разница между сваренными правильно и переваренными овощами зачастую одна-две минуты. Для стейка и филе тунца - еще меньше. Наши посетители, понятное дело, хотели, чтобы им подавали идеально приготовленную еду. Они также хотели, чтобы все порции попадали на стол сразу. А кто этого не хочет? Они ожидали увидеть блюдо привлекательным, горячим и источающим пробуждающий аппетит аромат. И главное, рассчитывали, что при выполнении заказов будет соблюдаться определенная последовательность. Люди страшно раздражаются, если компанию за другим столиком, где заказ приняли позже, обслуживают раньше, чем их.
Для стороннего наблюдателя может показаться, что на кухне царит хаос, но на самом деле происходящее там столь же хаотично, что и движения рук жонглера, работающего одновременно с четырьмя мячиками. Видимость в обоих случаях обманчива.
Бессмысленно утверждать, что мы всегда все делали правильно, но количество комплиментов с лихвой перекрывало редкие жалобы, и меня это вполне устраивало. Иногда кто-то говорил, что больше никогда не придет в "Торбу", но обычно это люди, которых я и не хотел видеть в своем ресторане. Поэтому в ответ я только улыбался и вежливо показывал дверь на автомобильную стоянку. К счастью, таких было крайне мало. Большинство посетителей - друзья, которые приглашены к обеду, правда, за обед им приходилось платить.
Мои мысли прервал доставленный от мясника заказ. Лавка его находилась в Сент-Эдмундсе, и он сам забивал скот и птицу. Говорил мне, что знает всех фермеров-поставщиков и может поклясться, что животные живут у них в самых комфортных условиях до того самого момента, как он их забивал и разделывал. У меня не было причин сомневаться в его словах, потому что мясо я получал отменное. Высококлассному ресторану, безусловно, требуется хороший шеф-повар, но даже лучшему шеф-повару нужны качественные продукты, поэтому выбор поставщика крайне важен.
Водитель практически закончил разгрузку (мясо сразу переносилось в холодильную камеру), когда к десяти часам подтянулись мои сотрудники. Гэри так обрадовался отсутствию замков, что ходил по кухне, будто маленький мальчик, которому разрешили гулять по магазину игрушек. "Один из счастливых дней его жизни", - подумал я. В перспективе он мог стать хорошим, даже великим поваром (энергии и энтузиазма хватало), но я полагал, что ему следует научиться не перебарщивать с комбинациями вкусов. Он, как и я, твердо верил, что мясо нужно готовить с фруктами. Все знакомы с такими сочетаниями, как свинина с яблоками, индейка с клюквой, утка с апельсинами, ветчина с ананасом, даже оленина с айвой. Эти вкусы как нельзя лучше подходят друг к другу: фрукт "вытягивает" из мяса все лучшее, доставляя наслаждение вкусовым сосочкам. Гэри отличала склонность сочетать экзотические, с резким вкусом фрукты и мясо, отличающееся тонким вкусом, скажем, телятину или курицу. По этим вопросам мы вели долгие и жаркие споры.
С тех пор как он начал работать у меня двумя годами раньше, я время от времени добавлял в меню одно из его блюд. В настоящий момент это был обжаренный с травами красный окунь под грушевым соусом с картофельным пюре с толикой чеснока. Блюдо посетителям нравилось, и обычно Гэри весь вечер занимался его приготовлением.
Однако в этот вторник с ленчем совсем не складывалось. Столики и так заказали далеко не все, а за утро несколько человек позвонили, чтобы отказаться от заказа. От обеда отказалось еще больше народу, окончательно испортив мне день.
В полдень я собрал сотрудников на короткое совещание.
- Судя по всему, из-за взрыва бомбы в субботу и проблем, возникших в пятницу вечером, на этой неделе особой работы у нас не будет. Но я уверен, что скоро ситуация выправится. Мы должны по-прежнему делать свое дело и обслуживать тех, кто придет к нам, по высшему разряду. Это понятно? - Я пытался говорить максимально бодро.
- А кто займет место Луизы? - спросила Джин. - И когда появится Роберт? Мы с Реем не сможем обслуживать весь зал.
- Давай подождем и посмотрим, сколько нам придется накрывать столиков, - ответил я. - Ричард сможет помочь, как он обычно и делает, если очень много народу. - Я посмотрел на него, и он кивнул. - Я позвоню Роберту и выясню, когда он приступит к работе. Что-нибудь еще?
- Я говорил с Уитвортами, - подал голос Ричард. - Они попросили поблагодарить вас за предложение, но хотят устроить поминки дома. И Берил, мать Луизы, сказала, что сама все приготовит, если вы не возражаете.
- Разумеется, нет, - ответил я, подумав: а не винят ли Уитворты в смерти Луизы ее работу? Решил, что надо бы мне их навестить. Тем более по-хорошему это следовало сделать.
- Ты знаешь, когда похороны? - спросил я.
- В пятницу, в половине третьего. В крематории Кембриджа.
"Черт, - подумал я, - придется менять время встречи с Марком".
- Ясно. В пятницу мы работать не будем. У вас всех выходной, чтобы пойти на похороны, если захотите. Я там буду. - Пауза. - Что-нибудь еще? - Все молчали. - Тогда за работу.
В этот день мы подали только четыре ленча, для двух пар, которые завернули в ресторан, проходя мимо. Все шесть заказанных столиков остались пустыми, и во время ленча позвонили еще три человека, чтобы сказать, что вечером они не придут. В итоге вместо полного зала на обед собирались прийти только двадцать четыре человека, и я очень сомневался, что увижу их сегодня.
Во второй половине дня я какое-то время обзванивал клиентов, заказавших столик на пятницу, чтобы сказать, что работать мы не будем, и объяснить почему. Большинство отвечало, что они и так бы не пришли, и только двое бестактно назвали причину отказа: они слышали, что в "Торбе" могут отравить. В какой-то момент, набрав номер, я вдруг осознал, что звоню Дженнингсам. Уже собрался положить трубку, когда услышал голос Нейла.
- Алло. Это Нейл Дженнингс. - Говорил он медленно, каждое слово давалось с трудом.
- Добрый день, Нейл. Это Макс Мортон из "Торбы".
- Да, да. Добрый день, Макс.
- Нейл, примите мои соболезнования. Это ужасная трагедия.
- Да.
Последовала неловкая пауза. Я не знал, что и сказать.
- Я видел вашу жену на скачках в субботу. За ленчем.
- Правда. - Он словно думал о другом.
- Да. Я готовил ленч.
- Вы ведь не отравили ее, так? - Я не знал, шутит он или нет.
- Нет, - ответил я. - Не отравил.
- Разумеется, нет.
- Когда похороны, Нейл? Я хотел бы прийти.
- В пятницу, - ответил он, - в одиннадцать. В церкви Госпожи нашей и святой Этельдреды.
Я и не подозревал, что они - католики, но, с другой стороны, надо ли мне было это знать?
- Я постараюсь прийти.
- Хорошо. - Последовала еще одна долгая паузa. Я уж собрался попрощаться и положить трубку, когда услышал: - Полагаю, я должен поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь.
- Извините?
- Если бы вы не отравили меня в пятницу вечером, в субботу я бы сидел в ложе рядом с моей Элизабет.
Я так и не понял, доволен он тем, что не сидел, или нет.
Глава 6
Среда выдалась теплой и солнечной. Как правило, я сплю с раздвинутыми шторами, чтобы просыпаться вместе с восходом солнца. Однако в течение нескольких недель до и после летнего солнцестояния я стараюсь их задергивать, чтобы яркий свет, вливающийся в выходящие на восток окна моей спальни, не вырывал меня слишком рано из объятий сна. Я выругал себя за то, что прошлым вечером забыл это сделать, так что солнечные лучи пробрались сквозь закрытые глаза в мой еще спящий мозг уже в четверть шестого. Впервые за неделю я спал крепко и без кошмаров. Но только до четверти шестого.
Как я и боялся, вечер вторника для ресторана обернулся катастрофой. Занятыми оказались пять столиков, и один из них - случайной компанией, которая не могла поверить своей удаче: для них у нас нашелся столик. Собственно, мы могли предложить им на выбор любой из двадцати. Кухня работала, как при замедленной съемке. Может, мне следовало этому радоваться после безумной суеты последних дней, но настроение у меня только ухудшилось, и я почувствовал нарастающую тревогу сотрудников. Отсутствие посетителей они тоже не считали благом. Волновались о своем будущем, работе. Как и я.
Освеженный крепким сном и душем, я решил предпринять какие-то меры, чтобы вытащить ресторан из той ямы, в которую он вдруг провалился. Не желал сидеть и смотреть, как медленно умирает прибыльный бизнес. Что требовалось ресторану, так это позитивные новости. Я подумал о том, чтобы походить по Высокой улице Ньюмаркета с рекламными плакатами на спине и груди, надписи на которых утверждали бы, что Сократ в "Торбе" был бы в полной безопасности: болиголов там не подавали. Вместо этого нашел в справочнике телефон "Кембридж ивнинг ньюс". Пресса могла как топить, так и спасать.
Я исходил из того, что редакция вечерней газеты должна начинать работу рано, и позвонил туда без четверти восемь, сидя на кровати в махровом халате. Мне пришлось подождать, пока трубку наконец не взяла мисс Хардинг, редактор отдела новостей.
- Да? Чем я могу вам помочь?
- Вас не заинтересует эксклюзивное интервью с Максом Мортоном? - спросил я, решив на данном этапе не говорить, с кем она имеет дело, из опасения, что мне предложат дать интервью по телефону. - Насчет пищевого отравления в пятницу и взрыва бомбы в субботу.
- А какое отношение имеет Макс Мортон к взрыву? - спросила мисс Хардинг.
Я объяснил, что он готовил ленч для гостей лож, где прогремел взрыв, и оказался там сразу после взрыва, до приезда пожарных. Она заглотила приманку.
- Bay! Да, конечно, мы с удовольствием возьмем интервью у мистера Мортона. - Эксклюзив со свидетелем происшествия, занимающего центральное место в национальных средствах массовой информации, тянул для провинциальной газеты на манну небесную.
- Хорошо. Вы сможете подъехать в "Торбу" в половине одиннадцатого?
- А разве ресторан не закрыли?
- Нет, - без запинки ответил я, - не закрыли.
- Хорошо. - В голосе слышалась неуверенность. - А это не опасно?
Я подавил раздражение и заверил ее, что никакой опасности нет и в помине.
- И вот что еще. Не забудьте привезти фотографа.
- А зачем мне фотограф? - спросила она.
Я хотел уже назвать причину: чтобы сфотографировать слоган ресторана - "ОТКРЫТ ДЛЯ ВОСХИТИТЕЛЬНОЙ ЕДЫ", но вовремя передумал.
- Я уверен, мистер Мортон захочет, чтобы вы сфотографировали его травмы, полученные при взрыве.
- Ох. Хорошо. Я попрошу кого-нибудь подъехать в его ресторан в половине одиннадцатого.
- То есть вы не приедете? - уточнил я.
- Боюсь, не смогу. Пришлю кого-то из репортеров.
- Не думаю, что мистер Мортон захочет дать интервью кому-либо, кроме редактора отдела новостей. Собственно, я уверен, что он будет говорить только с первым лицом новостной редакции.
- Ох, - повторила она. - Вы так думаете? Что ж, получается, приезжать придется мне ("Лесть, - подумал я, - позволяет достичь многого"). Ладно, передайте мистеру Мортону, что я буду в его ресторане в половине одиннадцатого.
Я пообещал, что передам, и, широко улыбаясь, положил трубку.
Потом я позвонил Марку. На работу он всегда приходил в половине восьмого утра, а засиживался иной раз и до одиннадцати вечера. Насколько я знал, для сна ему хватало шести часов в сутки. А время бодрствования он посвящал исключительно зарабатыванию денег, и я нисколько не сомневался, что план моего переезда в Лондон служил умножению его богатства. Я не говорю, что при этом не стал бы богаче сам, но полностью отдавал себе отчет, что альтруизм и филантропия Марку чужды. Перед его глазами плясали знаки доллара и фунта, и в голове он уже подсчитывал потенциальную прибыль.
- Нет проблем, - сказал он. - Приезжай на обед. Ты выбираешь место, я - плачу.
- Хорошо, - не стал спорить я. - Как насчет "ОКСО-Тауэр"? Мне всегда нравилась их кухня.
- Договорились. Столик я закажу. Восемь часов устроит?
Я соотнес названное время с расписанием поездов.
- Лучше в половине девятого.
- Договорились. Пятница, половина девятого, "ОКСО-Тауэр". - И он положил трубку.
Я лег на кровать, думая, что может принести будущее. Как далеко простирается мое честолюбие? Чего я хочу от жизни?
В ноябре мне исполнялось тридцать два. Семью годами раньше я стал самым молодым шеф-поваром, удостоенным звезды "Мишлена", но теперь два шеф-повара моложе меня имели по две звезды. Пресса уже не видела во мне блестящего молодого дарования, от которого следовало ждать многого. Скорее я превратился в шеф-повара с устоявшейся репутацией, который думал о том, как заработать побольше денег. По правде говоря, я и так не мог жаловаться на доходы, но "Торба" была слишком маленьким и слишком провинциальным рестораном, чтобы давать большие деньги. Опять же, в масштабах всей страны меня практически не знали, тогда как на местном уровне уважали и восхищались, по крайней мере до прошлой пятницы, и мне это нравилось. Хочу я все бросить, чтобы искать славу и богатство в Лондоне? Что еще имеет важное значение в моей жизни?
Я всегда хотел создать семью, завести детей. Пока мне с этим не везло. Отношения с несколькими женщинами возникали и прекращались. Всегда прекращались. Работа в ресторане не располагает к сексу. Рабочие часы в этом плане крайне неудачные: в то самое время, когда все отдыхают. Утомительные вечера и работа допоздна не лучшие помощники в играх под одеялом. Я мог припомнить несколько случаев, когда так выматывался, что засыпал в процессе, к явному неудовольствию партнерши.
Однако одиночество не так уж меня и тяготило. Активно я женщин не искал, но, если предоставлялась возможность, всегда ею пользовался. И пусть пока мне не удавалось найти вторую половинку, я не унывал: много работал и держал глаза и уши открытыми, чтобы не упустить шанс, если бы он представился. Вот я и думал, что с переездом в Лондон шансов таких могло только прибавиться.
На прикроватном столике зазвонил телефон. Я протянул руку, снял трубку.
- Алло.
- Доброе утро, мистер Мортон. - Я узнал голос Анджелы Милн. - Славное утро.
- Да, славное. - Я резко сел. Сердце учащенно забилось. - У вас есть для меня новости?
- Действительно, есть, - ответила она. - Боюсь, хорошая и плохая. С какой начать?
- Полагаю, с хорошей.
- Анализы, сделанные Джеймсом Уардом, показали, что кухня у вас чистая.
- Отлично. - Впрочем, я ничего другого и не ожидал. - А какая плохая?
- Вы отравили всех фитогемагглутинином.
- Фито… что? - переспросил я.
- Фитогемагглутинин, - повторила она. - Да, да, я могу прочитать это слово только по бумажке.
- Но что это?
- Лектин фасоли.
- И что это такое?
- Вещество, присутствующее в красной фасоли, благодаря которому она ядовита. Вы подали вашим гостям не приготовленную должным образом фасоль.
Я попытался вспомнить все блюда пятничного обеда.
- Но фасоль я не подавал.
- Должны были. Может, она входила в салат или куда-то еще.
- Нет, - уверенно ответил я, - ни в одно блюдо того обеда фасоль не входила. Я делал все сам, с самого начала, и клянусь, никуда фасоль не клал, красную или какую другую. В анализах какая-то ошибка.
- Анализы взяты у шестнадцати человек, которых оставили в больнице, и во всех выявлен фито-как-его-там… - Прямо она не говорила, что ошибаюсь я, а не анализы, но определенно на это намекала.
- Ох. - Я пребывал в полном замешательстве. Точно знал, что никакой фасоли в приготовленных блюдах для того злополучного обеда не было, во всяком случае, сознательно я ни в одно фасоль не клал. - Я должен проверить ингредиенты по накладным поставщиков.
- Вероятно, вам следует это сделать. - Она помолчала. - А пока я должна написать официальный отчет и указать в нем, что причиной пищевого отравления послужила не приготовленная должным образом фасоль. Этот отчет будет отправлен в Управление контроля пищевой продукции.
Я бы предпочел получить тюремный срок.
- Я сожалею, Макс, - продолжила она, - но окружной совет Форест-Хит может переслать отчет в прокуратуру, а уж они решат, подавать ли на вас в суд в связи с нарушением статьи семь Закона о качестве пищевой продукции. - Вновь пауза. - Даже не знаю, правильно ли я сделала, позвонив вам.
Может, тюремный срок мне еще предстояло получить?
- Что ж, спасибо, что предупредили. И каково наказание?
- Максимальное наказание - неограниченный штраф и два года тюрьмы, но до этого не дойдет. Такое дают за преднамеренные действия. Вам, в худшем случае, будет вынесено официальное порицание.
Даже официальное порицание могло оцениваться как свидетельство совершенного преступления. Может, этого бы хватило для того, чтобы поставить крест на моих лондонских устремлениях. Может, оно вынесло бы смертный приговор "Торбе".
- Я приведу только факты. Сделаю упор на том, что никто серьезно не заболел, что не было угрозы жизни и все такое. Тех, кого ночью привезли в больницу, или сразу отправили домой, или выписали на следующий день. Может, совет обойдется без обращения в прокуратуру, просто предупредит вас, что такое не должно повториться.
- Благодарю.
Она положила трубку, а я еще долго смотрел на ту, что держал в руке.
Фасоль! Каждый шеф-повар, каждая кухарка, каждая домохозяйка, даже каждый школьник знает, что фасоль должна повариться в кипящей воде, чтобы стать съедобной. Я никоим образом не мог включить фасоль в любое блюдо, предварительно не прокипятив, чтобы уничтожить содержащийся в ней яд. Сказанное Анджелой Милн противоречило здравому смыслу. Но при этом в ту ночь меня рвало, чуть ли не всех гостей - тоже, а в анализах шестнадцати человек обнаружился содержащийся в фасоли лектин. Ситуация граничила с безумием. Однако я понимал, что должно быть другое объяснение. И я намеревался его найти.