Выложить ему прямо в лицо. "Вы были любовником моей жены. Вы убили ее. А пытаетесь повесить это на меня". Но все это вранье. Не был Стив ее любовником. Это ложь, порожденная изощренной алкоголической злобой. И почему заводить разговор об убийстве? И вообще, откуда взялось убийство? Что это, как не предположение врага? Какое-то холодное, отчаянное спокойствие охватило его. Главное - факты, то, что было на самом деле. Держись фактов. Таково единственное оружие, которым можно победить этот кошмар.
Он выговорил:
- Я же сказал, что ничего не знаю об этих джинсах, кроме того, что они взяты из моей мастерской. И о том, что случилось с Линдой, я знаю столько же, сколько и вы.
- Столько же, сколько я? - Губы Стива раздвинулись в улыбочке. - Может быть, может быть, вы знаете об этом столько же, сколько я, или все эти парни, или капитан Грин, или весь Стоунвиль. Может быть, мы все знаем одно и то же. - Он легко тронул Джона за руку. - Вот что, Джон, приятель. Сдается мне, капитан Грин сегодня не потревожит вас. Вы же ничего такого не сделали, чтобы капитан Грин искал вас. Вы ведь не сжигали этих джинсов. Вы утверждаете это. Вы не знаете ничего, что могло бы помочь поискам. Нет, капитан Грин не будет вас беспокоить, если, конечно, какие-то вести о Линде не придут по телетайпу или до тех пор, пока лаборатория не сделает анализа. Тогда уж, конечно, имея в виду, что джинсы - ваша собственность, думаю, капитан вас известит. Приличие этого требует, верно? - Он слегка потрепал Джона по руке: - Так что вы не расстраивайтесь, побудьте дома и порисуйте свои картинки. И не очень-то ломайте себе голову, а то не успеешь оглянуться - придется к вам вызывать психиатра. Мне сдается, особенно волноваться нет причин, а вы как считаете, Джон? Линда появится, а? Когда протрезвится, когда весь газ из нее выйдет, - и вот она, тут как тут, как в сказке. "Ах, Джон, милый, - передразнил он тоненьким голосом, - как я только могла написать эту ужасную записку, уничтожить все эти прекрасные картины - в пьяном угаре. Ах, Джон, любимый, прости меня…"
Все с той же усмешкой он повернулся и зашагал через луг, помахивая обгоревшими джинсами.
12
Когда Джон вернулся в дом, телефон прозвонил трижды. Не подходи, подумал он. Кто бы ни звонил, он той же породы, что Стив Риттер и эти красномордые типы там, на лугу. Не имей с ними дела. Сделай вид, хотя бы на время, что их просто не существует.
Телефон снова зазвонил тихонько. Охваченный внезапной надеждой, он подбежал к аппарату.
Мужской голос - гулкий, педантичный, такой знакомый - а чей же это голос? - произнес:
- Алло, алло, Гамильтон, говорит Джордж Кэри. - Вот неожиданность! Уж среди всех, для кого он нынче стал парией, старый мистер Кэри должен быть первым. - Я был очень огорчен, услыхав насчет вашей жены. Все это довольно странно. - Слова зазвучали как-то напряженно, неловко, будто мистер Кэри считал необходимым из приличия что-то сказать по этому поводу, но ему это крайне неприятно. - Ее ищут, как я понимаю. Похоже, что делается все, что возможно в таких обстоятельствах.
- Да, - отозвался Джон.
- Я звоню, - продолжал мистер Кэри, - потому что, как вы помните, сегодня в восемь общее собрание. Я понимаю, у нас не очень-то легкий момент, но миссис Кэри и я надеемся, что вы, как здешний житель, хотели бы сохранить Стоунвиль в его нынешнем виде, ведь он так много значит для всех нас. Борьба будет очень серьезна. Каждый голос на счету. - Мистер Кэри откашлялся. - На днях между нами было маленькое недоразумение, Гамильтон. Но ведь ничего серьезного, надеюсь, вы с этим согласны? Мы оба, миссис Кэри и я, уверены, что вы не изменили отношение к проекту строительства отелей и уверены, что вы придете сегодня вечером и скажете свое слово. То есть мы оба надеемся, что вы явитесь и проголосуете против продажи северного берега озера. Мы оба на это рассчитываем.
Сначала Джон был просто потрясен тем, что в этом мире, который стал казаться ему совершенно безумным, мистер Кэри все еще мог беспокоится о том, построят или не построят отель. Потом, слегка оправившись от потрясения, он возмутился наглостью старика. "На днях между нами было маленькое недоразумение", - циничный способ приносить извинения. "Надо успокоить его. Может быть, то, что о нем говорят, - правда. Может быть, он и убил жену. Но голосование есть голосование".
Прежде чем он успел как-то ответить, мистер Кэри добавил:
- Конечно, Гамильтон, мы не требуем от вас никаких обещаний. Я только хочу, чтобы вы знали - мы на вас рассчитываем.
И трубка там была повешена.
Джон побрел в гостиную и сел на диван. Попытался думать о Линде. Где она? Что с ней случилось? Но даже ее лицо расплывалось в памяти. Будто она никогда не существовала, была какой-то условной фигурой, придуманной для того, чтобы создать этот отвратительный мир нереальности.
Апатия, нараставшая весь день, была даже сильнее гнева. И он отлично понимал, что главный его враг - это чувство безнадежности, даже обреченности. Психология жертвы, которая сводит на нет все попытки действовать. А что тут можно сделать? С тех пор, как он нашел записку, сеть дюйм за дюймом опутывала его. Чемодан, потом джинсы…
Известие о джинсах уже, конечно, разнеслось по деревне. "Он убил ее. Это "его" джинсы. "Он" пытался их сжечь. "Он" сам сочинил эту записку. "Он" сам разрезал свои картины. "Он" сам сложил ее вещи в чемодан, чтобы сделать вид, будто она уехала, сам выбросил их на свалку. "Он" отправился в Нью-Йорк вместе с Брэдом Кэри, которого просто одурачил, чтобы устроить себе алиби. "Он" пытался заставить полицию поверить, что она была чокнутая…"
Эти самые слова говорятся на почте, в магазине. Жители толпятся на улице, под кленами… А это сборище, которое будет сегодня в восемь. Соберется вся деревня. И внезапный ужас перед толпой, толпой, состоящей из красных морд, плотных тел, таких же, как те, на лугу, только в большем количестве, охватил его. На минуту ему показалось, что они уже окружили его…
Беги! Садись в машину и гони, что есть сил. Пусть много-много миль отделит тебя от этого кошмара. Расстояние может спасти.
И странно - на смену вспышке паники пришел гнев. Они хотели бы, чтобы он побежал? Вот тогда уж начнется охота! Но почему он должен принимать их условия? Он ничего дурного не сделал. Неужели так трудно запомнить это? Стой на своем. Не поддавайся им. Не убегай от собрания. Наоборот. Отправляйся прямо туда…
Позвонил телефон.
- Джон! Это Вики. - Ее спокойный обычный голос так подходил к обретенной им уверенности в себе. - Джон, я совершенно возмущена. Я только что узнала, что сделал папа. Правда, что он звонил вам? Он пытался заставить вас пойти сегодня голосовать? - Джон подтвердил это. - Он расстраивается из-за истории с озером и даже не задумывается, что могут чувствовать в этот момент другие. Джон, я приношу извинения ото всей нашей семьи…
- Я поеду на собрание.
Он услыхал, как она вскрикнула испуганно:
- Но вы понимаете, какие они все сейчас?
- Поэтому и поеду, - ответил Джон. - Мне нечего скрывать. Почему я должен поступать так, будто я виновен?
- Да, конечно, я понимаю. Ну хорошо. Тогда едем вместе с нами. Со мной и Брэдом. Должна же у вас быть хоть какая-то поддержка.
Недоверие, благодарность, нежность - вот что он почувствовал.
- А что скажет Брэд?
- Если вы решили идти, Брэд не захочет отпустить вас одного. Приезжайте, пообедаем и двинемся все вместе.
Он выкупался, переоделся и поехал к дому Кэри. И когда улыбающийся Алонзо Филипс провел его в большую гостиную, он как бы снова вернулся в мир с его привычными чертами. Ни Вики, ни Брэд не выказывали сочувствия, а вели себя как обычно, попросту. Брэд приготовил мартини. Они выпили на террасе, где побледневшее к вечеру солнце висело над верхушками деревьев, над мерцающим спокойствием озера.
Джон понимал, что это - идея Вики. Брэд, как человек воспитанный, просто следовал за ней. В нем слишком много от отца. Даже Вики не то, чтобы поддерживала этим жестом его, Джона. Она тоже его подозревала. Но для Вики Кэри - главное, что он в беде, нуждается в убежище. И нельзя осуждать человека, прежде чем вина его доказана.
Они пили кофе в гостиной, когда из холла послышался голос Роз Морленд:
- Не канительтесь! Что скажет старый папа Кэри, если его верная бригада опоздает и… - Она заметила Джона и тут же замолчала, глядя на него с испугом и отвращением. - О, я… Мы с Гордоном думали, что поедем все вместе. Мы думали… - И она выскочила из комнаты.
Джон поднялся:
- Извините. Если вы собирались ехать вместе с Морлендами… Брэд был явно расстроен. Вики заторопилась:
- Не глупите. Мы ничего не планировали заранее. Они заглянули случайно. Ох уж эта невозможная женщина!
Было уже больше восьми, когда Брэд отставил чашку и, стараясь не встретиться глазами с Джоном, спросил, обернувшись к Вики:
- Ты готова, дорогая? Прекрасно. Пошли.
Когда они вышли из машины и под свисающими ветвями вязов двигались в темноте к залу собраний, Джон заметил, что народ уже повалил в двери. Небольшие группки еще стояли у входа. Кое-кто курил. Ничто не напоминало о его драме. Гул голосов, случайный смешок, громкий голос, весело воскликнувший: "Здорово, Джо", - все это были привычные для летнего деревенского вечера звуки.
Даже оживление, вызванное тем, что общество собралось выполнить свои демократические обязанности, не содержало в себе оттенка угрозы. И, тем не менее, когда они выбрались из темноты поближе к свету, веером падавшему от дверей зала, напряжение стало нарастать. Будто они вместе с семьей Кэри - горящий запал, огонек которого дюйм за дюймом приближается к взрывчатке.
В центре главной улицы Джон заметил высокую фигуру регулировщика в форме. Стив Риттер. В тот же момент они поравнялись с группой мужчин. Один из них смеялся. Увидев Брэда, сказал, смеясь:
- Здорово, Брэд! Как пожи…
Заметив Джона, замолчал. Остальные тоже замолчали. И бессознательно придвинулись ближе, как бы подражая тем, на лугу. Стали полукругом, загораживая им дорогу. Их взбудораженность немедленно передалась и другим, толпившимся у дверей. Все замолчали и подошли поближе. Потом Джон услышал, как где-то сзади вскрикнула женщина и разнесся шепоток:
- Это он… Это мистер Гамильтон… Мистер Гамильтон… Гамильтон…
Все продолжалось не долее секунды. Брэд еще был впереди. Вики - рядом. Брэд шагнул навстречу стоящим, и они расступились перед ним.
- Гамильтон… Гамильтон…
Взглянув на Джона, Брэд пробормотал:
- Может, все-таки это не такая уж правильная идея?
- Порядок, - ответил Джон.
- Конечно, - поддержала Вики.
И они вошли в ярко освещенный вестибюль.
13
В первую секунду Джон увидел все как на полотне, со всеми прописанными деталями: деревянные кабины для голосования у дальней стены, длинный стол, за которым на деревянных стульчиках восседают представители властей - в костюмах и галстуках, аккуратные, полные собственной значительности. Лицом к ним столпились обитатели Стоунвиля - старики, скрюченные, как древесные корни, здоровенные фермеры, юноши, домохозяйки, девушки в ярких платьях. Они заполняли центральную часть холла вокруг массивных деревянных колонн.
Справа, вызывающе отчужденно, стоял мистер и миссис Кэри, вместе с верными союзниками Морлендами. Секретарь деревенской управы, суровый старик, сидевший вчера вечером в кафе-мороженом, стоял, шелестя бумагами, и, запинаясь и взглядывая в них сквозь очки в стальной оправе, говорил о чем-то. Мирная сценка, типичная для Новой Англии, когда искренние приверженцы и праздно любопытствующие - все собрались вместе, чтобы выполнить свои общественные обязанности. В этой умеренной обстановке, казалось, не может произойти ничего более драматичного, чем напыщенная речь мистера Кэри против нововведений.
Но те, кто остался на улице, толпились теперь позади них, подталкивая их вперед, внося с собой возбуждение.
Джона толкнули на девицу, которую он раньше не заметил. Она обернулась. Глаза сузились от страха, и она вскрикнула. Тут же все головы обернулись к ним. Возглас девицы был как бы подхвачен всеми, как таинственное, искаженное эхо. Какое-то мгновение этот странный звук трепетал в воздухе, затем наступила тишина. Не было слышно ни звука, кроме бубнящего голоса секретаря управы.
Погруженный в свои дела старик ничего не замечал. Он уткнулся в заметки, и голос его раздавался преувеличенно громко:
- Итак, я полагаю, что почти все знают, зачем мы собрались. Но прежде чем начать голосование, мы откроем собрание, чтобы те, кому есть что сказать… то есть…
Он сбился и замолк, почувствовав нечто неладное в установившейся тишине.
Подняв глаза от бумаг, он стал оглядываться, не находя причины беспорядка. Наконец, увидел Джона. Челюсть у него отвалилась, а глаза сделались такими же округленными, как у всех остальных. Джону казалось: нет ничего, кроме этих глаз - сверлящих его, жестких, угрожающих именно тем, что в них отсутствовало всякое выражение.
Неожиданно он почувствовал себя уверенней, потому что презирал их. Если бы он был "своим", одним из них, они бы никогда не отнеслись к нему так. Все из-за того, что он - он чужак, которого они отвергли. Брошенный ими вызов вернул ему самоуважение.
Какой-то ребенок, неразличимый в толпе, нарушил тишину. Тонким писклявым голосом он сказал:
- Мистер Гамильтон? - И снова будто эхо прозвучало в зале:
- Гамильтон… Гамильтон…
Оратор, придя в себя, постучал по столу председательским молотком.
- Итак, - продолжил он свою речь, - я должен, как секретарь деревенской управы, объявить собрание открытым для любого обсуждения, которое вы захотите…
Мистер Кэри с боевым и важным видом поднял руку. Но прежде чем он открыл рот, какой-то мужчина у двери завопил:
- У меня вопрос. Где миссис Гамильтон?
И немедленно рев вырвался на свободу:
- Где миссис Гамильтон?.. Где она?.. Где миссис Гамильтон?
Крик стыкался с криком, пока все звуки не потонули в неразборчивом, нечеловеческом гомоне. Секретарь управы стучал председательским молотком. Два выборных члена управы, сидевшие по обе стороны от него, вскочили и кричали, призывая к порядку. Но никто не обращал на них никакого внимания. Среди моря лиц, обращенных к Джону, мелькнуло лицо матери Эмили и Энджел. Миссис Джонс едва можно было узнать, ее глаза сверкали тем же хищным блеском, что и у всех остальных.
Какой-то человек, слева от него, рядом с Вики, что-то вопил. Джон видел, как у него открывается рот, образуя широкое "о", но не" мог различить ни звука.
Он посмотрел на Вики и Брэда. Кожа вокруг носа у Брэда стала бледно-серой. Вики встретилась глазами с Джоном и ободряюще улыбнулась. И это сразу помогло. Он справится. Он был уверен в этом. И как только рев чуть утих, Джон поднял обе руки вверх. Эффект был потрясающий. Шум немедленно улегся, и снова воцарилась тишина - та же, что и раньше, хрупкая, настороженная тишина. Секретарь снова стукнул молотком. Выборные, оглядевшись, с важным видом уселись на свои места.
- Ну так вот, - сказал Джон. - Я пришел сюда не для того, чтобы отвечать на вопросы. А потому, что это общее собрание и я имею такое же право прийти сюда, как и все остальные. Но если кто-то из вас хочет задать мне вопросы касательно моей жены, ну что ж, валяйте…
Ничего подобного они не ожидали. На какое-то время ими овладело чувство неловкости, даже смущения. Мистер Кэри гулким голосом начал:
- Это возмутительно! Мы цивилизованные люди. Мы собрались здесь…
Но стоящий у двери вожак снова закричал:
- Где миссис Гамильтон? - И эти слова, заглушив голос мистера Кэри, вновь объединили их и вернули к лихорадочной враждебности. - Где она?.. Где миссис Гамильтон? - Женщина, стоявшая рядом с Джоном, вцепилась в его руку. Он чувствовал, как ее ногти вонзаются в кожу. - Где миссис Гамильтон?
И снова тишина - тишина, полностью сконцентрированная на Джоне. Он высвободил свою руку из когтей соседки:
- Я не знаю, где она, - ответил он.
- Он не знает… Он говорит, что не знает…
Молодой человек в желтой спортивной рубашке, перекрывая шум, крикнул:
- Почему чемодан оказался на свалке?
Джон обернулся к нему:
- И этого я не знаю.
- Зачем вы сжигали джинсы на лугу? - снова закричал тот, первый мужчина. Его голос громкий, насмешливый, будто специально подстегивал общее безумие. Шум снова стал неуправляемым. Джон попытался было перекричать его:
- Я не сжигал джинсы. Кто-то…
Но его крик утонул в общем гомоне. Он смутно чувствовал, что не все были против него. Кто-то крикнул:
- Оставьте его в покое!
Слова едва можно было разобрать. Образовались две враждебные группы. Мужчины толкали друг друга. Но то, что мнения разделялись, только поднимало накал. Женский голос, тонкий и пронзительный, перекричал всех:
- Мистер Гамильтон, вы убили свою жену?
Тут все как с цепи сорвались. Мужчина, стоявший по соседству с Джоном, бросился на него. Брэд успел ударить его раньше Джона. Толпа превратилась в дерущуюся, шатающуюся, беспорядочную кучу. Вскрикнула женщина. Кто-то тяжело, всем телом ударился о колонну.
Брэд схватил его за руку:
- Надо выбираться отсюда.
Захваченный жестоким, злобным возбуждением, Джон готов был остаться и биться с ними всеми, но он понимал, что Брэд прав. Он устоял перед ними. Показал, что не боится их. И он повернул к двери. Вики была совсем рядом, ее лицо всего в нескольких дюймах от него. Со страшным усилием ей удалось повернуться. Сосед снова схватил Джона. Джон отшвырнул его. Брэд куда-то исчез. Вики пробивалась вперед к двери. Трое неизвестных стали надвигаться на Джона, и Вики моментально повернулась, обняла его и прикрыла собой.
Неуклюже держа Вики перед собой, Джон пробился к двери. И когда они проталкивались мимо разгоряченных враждебных тел, Джон заметил входящего с улицы Стива Риттера. Его глаза сверкали из-под полицейской фуражки, и он угрожающе размахивал своей дубинкой. Его появление тут же возымело свое действие. Почти сразу шум и крики позади них стали утихать, и через несколько секунд все успокоилось так же быстро, как и вспыхнуло.
Он отпустил Вики. Вместе они пробились к Стиву, и тот широко улыбнулся Джону:
- Ну что, Джон, приятель, надо было меня послушать и посидеть дома!
Вики возмутилась:
- Вы могли бы сдержать их. Почему вы не явились раньше? Вам же все было слышно. - И не дожидаясь ответа, она потянула Джона на освещенную площадку у двери. - Зверье, отвратительное зверье!
К ним подбежал Брэд. Воротник его рубашки был разорван. Здесь, среди спокойствия деревенского вечера, рваный воротник выглядел как-то неправдоподобно.
Вики предложила:
- Я отвезу вас к нам.
В этот момент к ним поспешно приблизились мистер и миссис Кэри. Мистер Кэри запыхался. Его лицо было багрово-красным. Не глядя на Джона, он сверкнул глазами в сторону Вики и Брэда.
- Что это вы оба себе позволяете? Почему не приехали к нам, как было условлено?
- Мы были с Джоном, - ответила Вики, - и он оставил у нас свою машину. Мы подвезем его к нашему дому.
- И не будете голосовать? Вы в своем уме? Сейчас же вернитесь - оба. Останьтесь на голосование, я требую!