- Кто ж знает, что у них в голове… Одно слово, слабоумные. Побьют, например. А то и совсем - закопают. Нашим мальчуганам это раз чихнуть. Все равно что мороженое съесть. И не вспомнят потом. Память у них слабая…
- Я учту, - пообещал доброжелательнице Дамиан.
Филонов подошел поближе к скамеечке, прислушиваясь к разговору "мальчуганов".
Выяснить, однако, о чем шла речь, из-за языковых особенностей этого детского диалога было довольно трудно… Практически невозможно.
И Филонов сразу понял, что разговор, который он собирается затеять с мальчуганами, тоже легким не будет.
- Как дела? - тем не менее беззаботно поинтересовался он, присаживаясь рядом на краю скамейки.
- Х…во, - охотно объяснил ему ребенок.
- Жить вообще нелегко, - поддержал разговор Дамиан.
- Х…во, - согласились "чубчики".
- Вы тут всех знаете, наверное? - поинтересовался Филонов, всерьез опасаясь, что более развернутых фраз услышать ему так и не удастся.
В ответ "чубчики" только молча и слаженно кивнули.
- А вот этого парня никогда здесь не видели?
Дамиан протянул ребятам старую, потертую на сгибах газету.
Это была та самая газета с фотографией Нейланда, которую Яша подарил Владиславу Сергеевичу. И которую, в интересах следствия, позаимствовал у Кленского Дамиан.
Некоторое время дети молча смотрели на фотографию Яши. Потом так же долго они смотрели на Филонова. А затем снова на фото и снова - на Дамиана.
Наконец один из них лаконично произнес:
- Пиво.
"Дураки, дураки, а соображают…" - Филонов достал деньги.
И один из "чубчиков", тот, что постарше, тут же схватил их и убежал.
- Далеко это он? - немного встревожился Филонов, опасаясь, что второй мальчуган тоже "сделает ноги".
- Недалеко, - доброжелательно, как слабоумному, объяснил ему оставшийся мальчик. - Магазин-то рядом.
- Ну, так как? Видел ты тут когда-нибудь этого парня? - Посчитав, что сделка состоялась, Дамиан опять приступил к расспросам.
Мальчик снова взглянул на фото и кивнул.
- Ходил тут этот чудак, - объяснил он. - Помню.
- Один?
- С бабой.
- Вот как?
- Ага… Клевая такая чувиха. Как мраморная. Этот чудак по аллее с ней гулял, - на редкость связно объяснил "чубчик".
"Как все, однако, продумано, устроено на просторах родины, - чертыхался Дамиан, покидая "образовательное учреждение"… - Все в комплексе: завод, специализирующийся на производстве спирта, - и тут же поблизости "Коррекционное учреждение"… Для жертв пьяного зачатия - для тех, кого производят на свет потребители продукции этого спиртзавода, - дешевой ядовитой водки".
Однако, похоже, Яша Нейланд описывал дорогу именно к этому самому "образовательному учреждению". Дорога через Корыстово. Агрессивные гуси… Петушиная голова. Все сходится.
Мало того что описывал… Нейланд, если верить "мальчуганам", там бывал!
И не один…
А с каким-то "мраморным совершенством". Проще говоря: "клевой чувихой", бабой, похожей на "мраморную". Уж не та ли Венера, у которой сожитель с топором?
Итак, Яша тут бывал…
Но на черта оно, это "образовательное учреждение", Яше сдалось? Зачем ему мальчики с чубчиками?
То есть, конечно, версия "мальчиков" рассматривается почти при любом расследовании убийства…
Рассуждая обо всем этом, Дамиан возвращался обратно в лагерь археологов.
И на узкой тропинке чуть лоб в лоб не столкнулся… с Китаевой.
- Гуляете? - первой поинтересовалась она.
- Да… Вот окрестности осматривал.
- Далеко зашли…
- Далеко. Даже в "образовательном учреждении" побывал.
- Значит, к помещику в гости заглядывали?
- К помещику? Какому еще помещику?
- К графу Неведомскому.
- Неведомскому? - удивился Дамиан.
В ответ Китаева вздохнула:
- Правда, от знаменитой усадьбы Неведомского осталось немного. Но кое-что осталось. Фундамент, например. Флигель сохранился… Правда, был перестроен. Ну, еще - при очень и очень пристальном вглядывании! - угадывается, пожалуй, планировка парка.
- Но где же все это? Можно взглянуть?
- Можно… Отчего же нет? Глядите на здоровье! - Китаева указала в сторону "образовательного учреждения". - Вот это и есть остатки былой роскоши. На том самом фундаменте это здание и построено.
- Правда?
- Как музейный работник, я вам говорю это с полной ответственностью.
- Удивительно… - пробормотал Филонов.
- В общем-то, ничего удивительного, обычная история. После революции усадьбу экспроприировали, дом Неведомского, естественно, сожгли. Коллекцию, конечно, жалко… - Китаева снова вздохнула.
- Коллекцию?
- Ну а как же! Не знаете? Знаменитая семейная коллекция Неведомских…
- Вы сказали, знаменитая?
- Понимаете, еще прапрадед Алексея Алексеевича Неведомского знаменит был как страстный собиратель античной скульптуры. В его парке среди копий были установлены настоящие раритеты.
- А что же случилось потом с коллекцией Неведомских, "страстных собирателей античной скульптуры"? Тоже погибла?
- Коллекцию так и не нашли.
- Отчего же? Сумели увезти с собой за границу?
- Маловероятно, что графине Неведомской удалось это сделать… В общем, неизвестно: была коллекция похищена, разграблена, уничтожена или…
- Или?
- Спрятана.
- Вот как?
- Вполне возможно, коллекцию предусмотрительно спрятали!
- Вы думаете?
- А почему бы и нет? Очень может быть, что где-то тут… - оглядывая окрестности, задумчиво произнесла Китаева, - где-то тут и была спрятана эта знаменитая коллекция.
- Чувствуется, что вы, Вера Максимовна, как музейный работник, многое могли бы рассказать…
- Об усадьбе Неведомского?
- Да и вообще!
- Могла бы! - самодовольно усмехнулась Китаева.
- Кстати, а вы-то, Вера Максимовна, что тут делаете? На этой дорожке-тропинке?
- Да вроде вас, голубчик… Гуляю!
- Похоже, это вообще излюбленное место для прогулок. Вот и Яша…
- Яша? А что Яша? - вдруг насторожилась Китаева.
- И Яша тут, оказывается, любил прогуливаться.
- Правда?
- Правда. И даже… Вы не поверите, но тут один пацан, с чубчиком, в учреждении для умственно отсталых, вот только что мне рассказал, что Яша якобы разгуливал здесь по аллеям с какой-то женщиной…
- Ну, с кем не бывает! Правда, для Яши занятие необычное…
- Необычное - это сама женщина.
- Вот как?
- Ребятишки говорят, "как мраморная".
- Что с умственно отсталых возьмешь… Хороши свидетели! Но вы, выходит, и такими показаниями пользуетесь?
- Я пользуюсь разными показаниями.
- Однако мальчики, похоже, бо-ольшие фантазеры. Невольно вспомнишь старые легенды…
- Опять легенды?
На слово "опять" Китаева не отреагировала.
- Говорят, около одной из самых редких статуй в парке Неведомских - статуи Венеры! - всегда стоял треножник, - охотно продолжала болтать Вера Максимовна. - Будто бы эта статуя влюбила в себя бывшего блестящего гвардейского офицера - одного из Неведомских, - неожиданно для всех замуровавшего себя в мширской глуши.
- Неужели? Знакомый мотив. Что же случилось с этим Неведомским? Сошел с ума и влюбился в статую?
- Немного иначе: влюбился в статую и сошел с ума. Минуй, как говорится, нас пуще всех печалей… Ни для кого из простых смертных эти интрижки с богами добром никогда еще не оканчивались. Ну, может, кроме Пигмалиона.
- Да, я тоже невольно припомнил этот сюжет.
- И то, кто знает, как у них сложилась дальнейшая семейная жизнь… Знаем только, что этот кипрский художник получил в дар от Венеры красавицу жену, словно из слоновой кости. Как живую.
- Да-да, припоминаю. Сделал Афродите хороший подарок - преподнес белую с вызолоченными рогами телку - и никакого вымогательства и уж тем более шантажа. Я хочу сказать, Пигмалион вел себя скромно, не требовал у богини непомерно: оживи мне статую - и все тут! Нет, это и называется разумные требования: нельзя ли, мол, мне жену, такую же красивую, как статуя.
- Да-да… Кипр изобиловал продажными женщинами, а художнику Пигмалиону хотелось чистоты, - вздохнула Вера Максимовна, никак не отреагировав на слова "шантаж" и "вымогательство".
Как всегда, она была на страже чистоты и порядка.
Глава 10
- Как ее зовут, Дамиан? - осторожно поинтересовался Кленский, когда Дамиан закончил рассказ о своем "путешествии".
- Кого?
- Ну, ту девушку?
- Которую?
- Ту, у которой муж с топором, ревнивый?
- Звать ее, Кленский, не Венера… - Филонов с интересом взглянул на журналиста. - Хотя выглядит не хуже.
- Так как же?
- Вита.
- Вита?! - растерянно повторил журналист.
- Да… А что?
- И где же, разрешите вас спросить, находится тот дом?
- Хотите попытать счастья?
- Нет, просто люблю парных цыплят…
- Ну, тогда я вам непременно объясню, где находится тот дом. Хотя выглядит он, надо сказать, крайне мрачно. И там может быть опасно.
- Все равно скажите!
- Но у меня к вам тоже вопрос…
- Да?
Филонов скрылся в своей палатке и вернулся с довольно тяжелым свертком.
- Что вы можете сказать об этом предмете?
- Что это? - Владислав Сергеевич осторожно развернул бумагу.
Перед ним лежал какой-то обломок…
- Это было в рюкзаке Нейланда.
- Мрамор? - изумленно заметил, разглядывая обломок, Кленский.
- А вы как думаете?
- Я думаю, это мрамор. Очевидно, фрагмент какой-то мраморной скульптуры…
- Фрагмент мраморной статуи?
- Похоже, - Кленский как зачарованный смотрел на находку, - похоже на мраморную лодыжку… "Шедевр лучших времен искусства ваяния…" И это обнаружилось в Яшином рюкзаке?
- Представьте. Вот такая мраморная расчлененка… Как вы думаете, этот фрагмент может иметь отношение к коллекции Неведомских?
- Откуда вы знаете об этой коллекции, Дамиан?
- Мне тут давеча Вера Максимовна о ней обмолвилась. Говорит, что кое-что может тут быть спрятано.
- Если б знать где! - мечтательно покачал головой Кленский.
- Но ведь искали?
- Еще как! Все обшаривали. И неоднократно - за долгие годы. Только что воду в реке не осушали…
- А что? Может быть, и правда в Мутенке? Там такие илы… Я слышал, так огурцы хранят - заколачивают герметично бочку с огурцами и опускают на дно реки или озера. И они там не портятся. Сохраняются, сколько хочешь…
- Ну, не знаю…
- К тому же дети ведь такие проныры… Вечно везде шныряют, лезут повсюду…
- К чему это вы?
- А что, если это "мальчуганы", детки из "образовательного учреждения", нашли клад Неведомских? Ну, вдруг? Может такое быть?
- Вы так думаете? - немного удивился Кленский. Но лишь немного.
- А что? Вполне может быть. Ведь усадьбу "мальчуганы" унаследовали, можно сказать, от помещика.
- Тогда можно предположить и вовсе невероятное…
- Что именно?
- А что, если клад "нашел" ураган? - вдруг неуверенно предположил Владислав Сергеевич.
- Ураган?
- Тут ведь нынешним летом был страшный ураган. Говорят, эти погодные катаклизмы из-за глобального потепления! От того, что теплые течения в Мировом океане поменяли свое направление…
- И что же?
- Да смерч тут пронесся, понимаете? Из речки тогда всю воду высосал. Деревья вырывал с корнем.
- А заодно - и вырыл клад?
- Такие случаи известны.
- Все может быть. Ураган вырыл клад, разбросал его…
- Возможно…
- А Яша нашел случайно в лесу этот мраморный фрагмент!
- Да… Прекрасную лодыжку какой-то Венеры, - задумчиво произнес Кленский. - "Шедевр лучших времен искусства ваяния…" Помните, именно так у Яши в записной книжке написано.
- Вы опять про стиль?
- Стиль-то тут как раз и важен. Люди, склонные к графомании, всегда испытывают на себе влияние чужого литературного стиля. Яша явно это влияние испытывал. Возможно, это даже имеет отношение к его смерти.
- То есть?
- Знаете, что читал Яша?
- Нет.
- Проспера Мериме.
- Выбор необычный, но за это не убивают. А Нейланда убили.
- Но знаете ли вы, что именно он читал?
- Нет.
- Он читал "Венеру Илльскую".
- А это, кажется…
- Да-да, верно. Это история об ожившей статуе. О том, как бронзовая античная Венера - медный истукан! - задушила в объятьях молодого человека…
- Да-да… Помню: знаменитая новелла - с элементами фантастики…
- Фантастики?
- А вы, Кленский, думаете иначе?
- Я думаю… - задумчиво произнес журналист. - Мериме знал, о чем писал. Заметьте, главные действующие лица этой новеллы по существу археологи… Недаром они называют друг друга "коллега гробокопатель".
- Правда?
- Однажды, Дамиан, мне пришлось иметь дело с древними терракотовыми фигурками. Это были грубо вылепленные статуэтки с женскими формами. И такие эти формы были удивительные, такие, знаете ли, символизирующие плодородие…
- И что?
- Так вот… Когда дотрагиваешься до такой статуэтки или берешь ее в руки, уверяю вас, испытываешь сексуальное возбуждение…
- Это еще ни о чем не говорит.
- Не говорит? А известно ли вам, Дамиан, что некогда статуи одевали, умащали елеем, осыпали лакомствами, призывали в свидетели?
- Допустим.
- Известен, например, рассказ о статуе, упавшей на человека, который оскорбил ее.
- Грубость всегда наказуема… - усмехнулся Филонов.
- Жители Тира надевали цепи на статую бога солнца, чтобы она не покинула их город. Статуя Аполлона двигалась, давая прорицания, а другие статуи размахивали оружием, плакали или потели - в доказательство своей сверхъестественной силы.
- Ну, не знаю, стоит ли об этом всерьез…
- Кстати, то, что одушевление предметов возможно - каким-нибудь духом или силой, - не противоречило и более поздним теориям вполне цивилизованных людей.
- Так-так…
- Я уверен, легенды об оживающих статуях несут на себе отсвет этого знания, - продолжал Кленский. - А что касается Мериме… Я думаю, что "Венера Илльская" - явное отражение таких убеждений.
- Любопытно, конечно… Но не более, - с угасающим скепсисом произнес Дамиан.
- Вы думаете, Дамиан, что козлоногие сатиры перевелись, когда бог Дионис перестал показываться людям?
- Не так?
- Нет, дорогой мой… Последнего сатира поймали римские солдаты, когда их полководец Сулла, трезвый, жестокий и ни в каких сатиров не веривший, воевал в Греции.
- Да что вы?!
- Сатира связали, притащили в лагерь и стали допрашивать через переводчиков на всех языках. Но он, большой, лохматый и грязный, только испуганно озирался и жалобно по-козлиному блеял. Сулла испугался и приказал отпустить сатира.
- Зачем вы это мне рассказываете?
- Зачем? Знаете, один из лучших знатоков античности, преподававший у нас в университете профессор Просвирский, любил повторять: молодой человек, греческие и римские статуи - это не изображения богов… Нет!
Кленский сделал многозначительную паузу.
- А что же это? - вздохнул Дамиан.
- Это сами боги.
- Вот как?
- Вы знаете причину смерти Нейланда?
- Нет, разумеется… Я ведь не видел трупа.
- А я, кажется, знаю.
- Поведайте! Дриады, наверное, защекотали?
- Нейланд умер не от щекотки.
- Что же с ним случилось?
- Огромные гематомы.
- Синяки?
- Да.
- Ушибы?
- Напротив. Объятье. Как будто его тело сдавили, так сказать, железные длани.
- "Статуя переломила… словно щепку", - произнес Дамиан. - "Еще один… наказанный Венерой". Да… Что-то в этом духе и написано у Нейланда в записной книжке.
Сыщик покачал головой, скорее автоматически, по инерции, сохраняя прежнюю иронию.
- Нейланд читал "Венеру Илльскую" постоянно перед своей странной смертью, - продолжал Кленский. - Очевидно, помнил наизусть. И возможно… Ну, как вам сказать…
- Говорите уж!
- Эта любовь к мраморной Венере, о которой он пишет… Возможно, все это было всерьез.
- Вы шутите?
- Нисколько. Я хочу сказать, что это не шутки.
- Не шутки? То есть вы, взрослый здравомыслящий человек, хотите сказать, что Нейланд не фантазирует, когда пишет "появилась она"?
- Да.
- Впечатляет! - Филонов залпом выпил стакан воды. - Откуда вы знаете про гематомы?
- Видите ли… Наш доморощенный мародер Миха видел эти ужасные гематомы. Он обыскал, оказывается, мертвое тело Нейланда в поисках денег. Еще прежде, до того, как задумал снять с трупа часы…
- И ваш доморощенный мародер признался вам в этом поступке? Любопытно…
- Миха так дрожал от страха, когда появился кадавр, - решил, что труп вернулся, чтобы с ним рассчитаться! - что все мне рассказал, без утайки.
- А вы до сих пор молчали?
- Кстати, Нейланд забыл здесь книгу, - вместо ответа заметил Владислав Сергеевич. - "Венера Илльская" у меня. И я вам сейчас ее принесу. Там есть Яшины пометки!
- Вот как?
В тот же день Филонов, отложив свои таинственные поиски, принялся за чтение Мериме.
* * *
Она стояла так близко - только протяни руку. И Владислав Сергеевич протянул - как нищий за подаянием.
- Не убегайте! Прошу вас, - взмолился он. И сделал попытку приблизиться.
Но Вита опять - неумолимо - стала удаляться.
- Ах так… - вдруг разозлился Кленский.
Непреодолимое желание, как при созерцании миража, прикоснуться и удостовериться, из какой материи соткано это существо, овладело им.
Он уже почти бежал. А расстояние между ним и девушкой нисколько не сокращалось.
И все-таки он бы ее догнал. Он был почти уверен в этом.
Но на пути ее отступления стояла все та же самая невероятная зеленая ива.
И Вита вдруг снова исчезла.
Кленский подошел ближе, дотронулся, как во сне, до ивовой ветки. И даже прикоснулся щекой к прохладному узкому листу. На сей раз сомнений у него не было. Это было слияние, растворение, превращение. Она исчезла: вместо его Виты шептала, дрожа как живая зеленью листвы, ива.
На всякий случай он даже протер очки…
Теперь на таком близком расстоянии было видно, что за лист зацепился длинный женский волос.
Только он и напоминал о случившемся…
Кленский осторожно отцепил волос от ивовой ветки.
И внезапно опять почувствовал уже знакомый неприятный запах.
Журналист резко оглянулся - и наткнулся на взгляд. Совсем рядом с ним, скрытый зеленью листвы, очевидно, стоял человек. Этот пристальный насмешливый взгляд вряд ли мог принадлежать животному… Не выдержав его, Кленский опустил глаза.
Он опустил глаза - и вдруг увидел копыто.
В ту же секунду послышался легкий шорох - и все исчезло.
"Я, кажется, схожу с ума", - подумал Кленский. Но как-то равнодушно подумал, нисколько от этой мысли не расстроившись.