- Я, конечно, не самый умный человек, мистер Петерсен, - ответил Макдональд с достоинством, - но и не полный идиот. Я просто подумал, что вы один из них или преследуете ту же самую цель… Теперь я понял, что это не так. Вы работаете на правительство.
- Да, можно сказать, что я своего рода правительственный чиновник. "Файркрэст" стоит тут, и было бы лучше, если бы вы поговорили с моим шефом.
- Ваш шеф не имеет права отдавать мне приказы.
- Как вам будет угодно, - вежливо сказал я и отвернулся.
Отойдя на несколько шагов, я неожиданно спросил его:
- Кстати, о ваших сыновьях, сержант… Этих шестнадцатилетних близнецах, которые, как мне сказали, погибли в Крэйджморе…
- Что с моими сыновьями?
- Да ничего. Просто мне будет очень неприятно, когда однажды мне придется сказать им, что их собственный отец пальцем не пошевелил, чтобы спасти им жизнь.
Он окаменел и замолк, но не оказал никакого сопротивления, когда я взял его за руку и повел к "Файркрэсту".
Дядюшка Артур уже успел вернуть себе свой внушительный облик. Он даже не приподнялся, когда я ввел в салон Макдональда, и не предложил ему сесть. Пронзенный взглядом василиска, еще усиленным моноклем, несчастный сержант застыл в неподвижности.
- Итак, вы совершили промах, сержант, - начал адмирал своим тихим монотонным голосом, от которого волосы могли встать дыбом. - Ваше поведение равносильно признанию вины. Мистер Калверт сошел на берег с пленником и петлей, вполне пригодной для того, чтобы вас повесить. И вы тут же сунули голову в эту петлю. Не слишком умно с вашей стороны, сержант. Вы не должны были тут же кидаться к своим друзьям.
- Они мне не друзья, сэр, - с горечью ответил Макдональд.
- Я вам сообщу о мистере Калверте - Петерсен это псевдоним - то, что сочту необходимым. Но если вы перескажете хоть что-нибудь из того, что услышите, хоть кому-нибудь, вы потеряете службу, пенсию и малейшую надежду найти работу в Англии в любом качестве. Естественно, после того как проведете энное количество лет в заключении за раскрытие государственной тайны. Я лично сформулирую обвинительный акт против вас, - он сделал паузу, чтобы потом добавить венчающую этот образец риторического искусства фразу: - Я ясно выразился?
- Вы выразились предельно ясно, - мрачно сказал сержант.
Дядюшка Артур рассказал ему то, что считал нужным, и закончил свою краткую лекцию пожеланием, чтобы с этой минуты мы могли рассчитывать на самое искреннее сотрудничество с нами со стороны стража общественного порядка.
- Мистер Калверт приписывает мне во всем этом роль, которую я отнюдь не играю, - по-прежнему хмуро сказал Макдональд.
- Черт побери! - не выдержал я. - Не надо строить из себя ребенка, сержант. Вы прекрасно знали, что таможенники фальшивые, что у них не было фотокопировального аппарата, что их визит на наше судно имел целью исключительно уничтожение нашего передатчика или передатчиков. Вы знали, что они не могли вернуться на берег в такую погоду и что на самом деле то, на чем они прибыли к нам, было катером с "Шангри-Ла". Отсюда вы отплыли с потушенными огнями, и ни одно судно не покинуло после этого гавани. Мы бы услышали его. Единственным признаком жизни, который мы видели в эту ночь, был свет в рубке "Шангри-Ла", где они разбивали собственный передатчик, точнее, один из них. И потом, откуда вы могли знать, что телефонный кабель поврежден именно в проливе? Именно в проливе и никак иначе, а? На мой вопрос, есть ли надежда на быстрое восстановление связи, вы ответили отрицательно… Почему? Ведь естественно было бы с вашей стороны попросить таможенников по возвращении их в Глазго позвонить в бюро ремонта. Но вы знали, что на материк они не вернутся. И точно так же вы знали, что ваши сыновья живы, поскольку иначе вы закрыли бы их счета в сберегательном банке.
- Об этом я действительно забыл, - медленно сказал Макдональд. - Если говорить о других вещах, то, боюсь, они слишком сложны для меня. Я вижу, адмирал, что моя песенка спета. Они предупредили меня, что в случае чего убьют моих мальчиков.
- Если вы обещаете мне полное сотрудничество, сержант, - сказал дядюшка Артур, - я лично сделаю все, что в моих силах, чтобы вы сохранили свой пост, в Торбэе до глубокой старости. Кто эти таинственные "они"?
- Единственные, которых я знаю, это капитан Имри и два таможенника - Дюрран и Томас. Настоящее имя Дюррана - Квинн. Фамилий других я не знаю. Они появляются в моем доме с наступлением темноты. Два раза я был на "Шангри-Ла" для встреч с Имри.
- А что вы скажете о сэре Энтони Скаурасе?
- Вот этого-то я как раз не понимаю, - Макдональд беспомощно пожал плечами. - Он очень хороший человек, сэр. Великолепный!.. По крайней мере, я до сих пор так считал. Но если вы, сэр, говорите, что он замешан во все это… Любой может попасть в дурную компанию… Но все-таки это очень странно, сэр.
- Действительно. А какова была ваша роль, сержант?
- В последние месяцы тут делались странные вещи. Пропадали суда, люди, рыбаки находили свои сети порванными прямо тут, в гавани. Таинственным образом ломались моторы судов, стоящих на рейде. Все это проделывал капитан Имри, чтобы помешать судам оказаться в каком-то определенном месте в такое время, когда они были бы очень некстати для него.
- А ваша задача, как я понимаю, заключалась в том, чтобы со всей тщательностью, но без малейших результатов провести расследование? - спросил дядюшка. Артур. - В таком случае вы были для них совершенно незаменимым помощником, сержант. Человек в вашем возрасте, за спиной которого безупречная карьера, - вне всяких подозрений, Скажите мне, пожалуйста, так чего же они, собственно, добиваются?
- Богом клянусь, сэр, этого я не знаю.
- Вы действительно даже ничего не предполагаете?
- Нет, сэр.
- Так я и думал. Именно так работают подобные люди. И вы, конечно, не знаете, где находятся ваши сыновья?
- Не знаю, сэр.
- А что питает вашу уверенность, что они еще живы?
- Я видел их три недели назад на борту "Шангри-Ла". Оба хорошо себя чувствовали…
- Неужели вы так наивны, сержант, что верите в их благополучное возвращение к вам, когда все это дело закончится? А вы подумали о том, что ваши мальчики знают своих похитителей в лицо и смогут поэтому опознать их и выступать в качестве свидетелей против них?
- Капитан Имри заверил меня, что с ними не случится ничего плохого, если я буду работать с ними. И еще он мне сказал, что только кретины совершают ненужное насилие.
- Значит, вы убеждены, что эти люди не пойдут на убийство?
- На убийство? О чем вы говорите, сэр?
- Калверт! Угостите сержанта доброй порцией виски.
Когда речь шла об угощении за счет моих запасов, дядюшка Артур всегда проявлял исключительную широту души… Кстати, он не счел нужным предусмотреть для меня даже самого небольшого фонда на представительство… Я угостил сержанта двойной порцией виски, но одновременно, чувствуя, что мне грозит скорое банкротство, угостил и самого себя. Сержант быстро расправился со своим стаканом, и я, взяв его под руку, повел в машинное отделение. Когда мы вернулись, он без сопротивления принял следующую порцию виски. Лицо его было серым как пепел.
- Я уже говорил вам, сержант, что Калверт предпринял сегодня разведывательную акцию на борту вертолета, - продолжил как ни в чем не бывало дядюшка Ар-тур. - Я забыл уточнить только, что вечером пилот этого вертолета был убит. Не сказал я вам и о том, что в течение шестидесяти часов были убиты два моих лучших агента. А теперь вы видели Ханслета. И что, вы до сих пор полагаете, что мы имеем дело с благородными разбойниками, для которых жизнь человеческая священна?
- Что я должен делать, сэр?
На загорелом лице Макдональда постепенно появлялись краски, взгляд стал твердым и холодным, хотя одновременно в нем появились признаки отчаяния.
- Сейчас вы вместе с Калвертом отнесете труп Ханслета в ваш комиссариат, вызовете врача и распорядитесь провести вскрытие. Нам нужно официальное заключение о причине смерти. Для суда. Остальные трупы, скорее всего, никогда не будут найдены. Затем вы отправитесь на "Шангри-Ла" и сообщите Имри, что мы привезли вам Ханслета и какого-то итальянца. А также скажите, что слышали, как мы говорили о возвращении в Клайд за новым эхолотом и подкреплением. Скажите Имри, что у нас на это уйдет не менее двух дней. Кстати, вы знаете, где перерезан в проливе телефонный кабель?
- Да, сэр. Я сам его перерезал.
- По возвращении с "Шангри-Ла" отправляйтесь туда и восстановите связь. До рассвета. И также до рассвета вы, ваша жена и ваш старший сын должны исчезнуть. Если хотите жить, вас должно быть невозможно найти тридцать шесть часов. Вы меня понимаете?
- Я понимаю, что вы, сэр, ждете от меня, но не понимаю, почему я должен это сделать.
- Прежде всего вы должны исполнить приказ и ни о чем не спрашивать. Да, еще одно. У Ханслета нет семьи… Мало кто из моих людей имеет семью… Его можно похоронить в Торбэе. Вы должны устроить все, чтобы похороны произошли в пятницу пополудни. Мы с Калвертом хотим принять в них участие.
- В пятницу? Но ведь это… послезавтра!
- Именно послезавтра. К этому времени все должно кончиться, и ваши мальчики снова будут дома.
Макдональд долго смотрел на дядюшку Артура и наконец спросил:
- Откуда у вас, сэр, эта уверенность?
- Я вовсе не могу сказать, что полностью уверен в этом. Но посмотрите на Калверта - он уверен. К сожалению, сержант, закон об охране государственной тайны никогда не позволит вам рассказать своим приятелям, что однажды вы работали вместе с Филиппом Калвертом. Все, что сделать невозможно, Калверт сделает наверняка. Я верю, что и в этот раз он добьется успеха. Во всяком случае, я очень ему этого желаю.
- Мне остается только присоединиться к этой надежде, сэр, - ответил Макдональд, опустив голову.
Еще бы! Я тоже желал себе этого и вовсе не испытывал той уверенности, о которой, говорил адмирал. Но атмосфера была так заряжена отсутствием веры, что я решил отказаться от идеи подливать еще масла в огонь. Я соорудил на своем лице улыбку, полную уверенности в самом себе, и повел Макдональда в машинное отделение.
Ночь со среды на четверг: от 22 ч. 40 мин. - до 2 ч. утра
Их прибыло трое - наших убийц. Не в полночь, как мы ожидали, а в двадцать два часа сорок минут. Если бы они явились на пять минут раньше, то наверняка реализовали бы свои намерения, поскольку в это время мы еще стояли у пирса. И виноват в этом был бы только я, ибо это именно я, после того как мы отнесли в комиссариат тело Ханслета, настоял на том, чтобы нанести визит единственному в Торбэе аптекарю. При этом мне обязательно нужно было иметь при себе Макдональда, так как аптекарь ни за что не хотел совершить маленькое мошенничество. Макдональд тоже не пришел в восторг от моей идеи, так что мне пришлось потратить по крайней мере пять минут на уговоры, угрозы и прочее, чтобы наконец получить от аптекаря маленькую скляночку с зеленой наклейкой и надписью: "Таблетки". К счастью, ветер дул мне в спину, и я успел явиться на "Файркрэст" ровно в двадцать два часа тридцать минут.
На атлантическом побережье Шотландии не бывает бабьего лета, и эта ночь не была исключением. Дул холодный ветер, море было покрыто густой мглой, видимости - никакой. Мне пришлось включить прожектор на крыше рубки, как только мы отчалили от пристани. Надеясь только на компас, я мог просто не заметить узкого прохода между Торбэем и островом Гарве или рисковал налететь на одно из многочисленных мелких суденышек, стоящих на якоре в этом проходе. Тем более что сигнальные огни в этой полной мгле были совершенно невидимы.
Прожектор был расположен в передней части рубки. Я направил его луч как можно ниже и обшарил море широкой дугой до сорока градусов с каждой стороны "Файркрэста". И тут же обнаружил первую весельную лодку на расстоянии пятидесяти метров от нашего левого борта. Весла в уключинах были обернуты белым полотном, что, естественно, смягчало звук. Фигура того, кто был на веслах, напоминала мне Квинна. Другой сидел лицом ко мне, на нем был непромокаемый плащ и берет, а в руке он держал автомат. И хотя на таком расстоянии трудно было определить точно, но мне показалось, что это немецкий "шмайссер". Скорее всего, это был Жак, крупный специалист в этих делах. Рядом с ним я заметил третью фигуру с каким-то коротким оружием в руке, которое угадывалось по слабому металлическому блеску. Итак, господа Квинн, Жак и Крамер явились, чтобы засвидетельствовать свое уважение адмиралу, как и предупреждала Шарлотта, только что намного раньше…
Шарлотта стояла справа от меня в рубке с момента поднятия якоря. Все время нашего пребывания в порту она провела в запертой на ключ каюте с погашенным светом. Слева от меня наслаждался чистым ночным воздухом дядюшка Артур, покуривая одну из своих любимых сигар. Я взял электрический фонарик и одновременно пощупал свой правый карман, чтобы убедиться в наличии "лилипута".
- Откройте дверь рубки, закрепите ее снаружи и отойдите в сторону, - велел я Шарлотте. - Адмирал, возьмите штурвал, - повернулся я к дядюшке Артуру. - Когда я дам команду, резко поверните его влево, а потом так же резко вернетесь на прежний курс.
В полном молчании они выполнили мои команды. Я услышал легкий щелчок крючка, закрепившего дверь рубки снаружи. В этот момент наша скорость не превышала трех узлов в час. Лодка с гостями уже находилась не больше чем в двадцати пяти метрах. Двое, сидевшие лицом к нам, закрыли глаза руками, заслоняясь от нашего прожектора. Квинн перестал грести. Если наша посудина будет продолжать идти тем же курсом и с той же скоростью, мы пройдем в трех метрах от них.
Я увидел, как Жак прицелился в наш прожектор, и перевел рычаг управления на максимальную скорость. Мотор взревел, и "Файркрэст" резко рванулся вперед.
- Полный налево! - крикнул я.
Дядюшка Артур резко повернул штурвал, вода под нами закипела, и "Файркрэст" повернул вправо. Автомат с глушителем в руках у Жака бесшумно плюнул огнем, пули засвистели вокруг алюминиевой мачты, не задев ни прожектор, ни саму, рубку. Квинн понял, что я намереваюсь сделать, и резко опустил весла в воду, но было уже поздно.
- Взять прежний курс! - крикнул я и, переведя рычаг на нормальный режим работы мотора, выскочил через открытую дверь на палубу.
"Файркрэст" врезался в лодку в том месте, где сидел Жак, и разнес в щепки нос. Сама лодка перевернулась, а трое ее пассажиров оказались в воде. Остатки лодки и две барахтающиеся фигуры медленно двигались со стороны правого борта. Я осветил фонариком ближайшую фигуру, это оказался Жак, держащий инстинктивно свой автомат над головой, хотя он и так был уже мокрым. Я соединил ладони, держа дуло "лилипута" параллельно фонарику, и дважды выстрелил. В том месте, где только что было лицо Жака, расцвел алый цветок, а сам он быстро исчез под водой, как будто втянутый акулой. Автомат последовал за ним. Я не ошибся - это был "шмайссер"…
Я обшарил лучом фонарика поверхность моря и обнаружил еще одну фигуру. Но это был не Квинн. Он, видимо, укрылся за остатками лодки или нырнул под "Файркрэст". Я пару раз выстрелил в этого третьего, он закричал, но крик тут же сменился бульканьем. Наконец все утихло, и я услышал, как рвет рядом со мной Шарлотту Скаурас. Но у меня не было времени успокаивать впечатлительную даму. И вообще… что она делала на палубе?!
У меня действительно были дела поважнее. Например, необходимо было удержать сэра Артура от попытки разрезать надвое старый пирс в Торбэе, поскольку это наверняка не было бы встречено с пониманием местными жителями. Представление адмиралов о нулевой позиции штурвала, видимо, сильно отличалось от такового у простых смертных, поскольку наше судно под мудрым водительством дядюшки Артура успело развернуться на двести семьдесят градусов. Дядюшка, несомненно, был бы великолепен за штурвалом финикийской галеры, специализированной на разрезании пополам вражеского судна, но посреди Торбэйской гавани он не очень-то справлялся.
Я влетел в рубку, дал "полный назад" и развернул штурвал влево, после чего мне пришлось снова нестись на палубу, чтобы буквально в последнюю минуту втащить Шарлотту в рубку, пока она не лишилась головы при столкновении с обросшим водорослями столбом в начале пирса. Трудно сказать, чиркнули ли мы бортом о пристань или нет, но на облепивших ее крабов страху навели несомненно.
Вместе с Шарлоттой я снова вернулся в рубку, задыхаясь от этих прыжков на палубу и обратно. Такая жизнь любого лишила бы сил.
- При всем моем уважении к вам, адмирал, позвольте вас все-таки спросить, что, черт побери, вы пробуете сделать?
- Я? А что случилось?
Адмирал был испуган, как разбуженный в январе медведь.
Я поставил на "медленно вперед" и по компасу направил судно в том направлении, в каком мы шли до встречи с нашими друзьями, то есть на север.
- Придерживайтесь, пожалуйста, этого курса, сэр, - сказал я адмиралу. - Я пока проверю еще раз море.
Передав штурвал дядюшке Артуру, я включил прожектор. На черных водах не было и следа лодки. Мне казалось, что ночная битва должна была разбудить всех жителей Торбэя - револьверные выстрелы далеко разносятся по воде. Однако никто не подавал признаков жизни. Никакого движения! Ни одного зажженного огня! Можно было предположить, что уровень джина в бутылках был в эту ночь ниже обычного.
Я глянул на компас. Воистину берег притягивал дядюшку Артура, как пчелу притягивает цветок или магнит железные опилки. Мы снова шли к берегу! Я отобрал у него штурвал деликатно, но решительно.
- Вы чуть не вмазались в пристань, сэр, - сказал я.
- Мне тоже так показалось, - дядюшка вынул платок и протер монокль. - Проклятый монокль не ко времени запотел. Надеюсь, вы только что на палубе стреляли не для того, чтобы кого-то попугать?
За последний час дядюшка Артур стал необычайно воинственным. Он очень ценил Ханслета.
- Я пристрелил Жака, их специалиста по автоматическому оружию, и Крамера. Квинну удалось скрыться.
Ситуация складывалась отнюдь не лучшим образом. Практически я был одинок посреди этой бури и тьмы. Мне было давно известно, что дядюшка Артур неважно видит даже при дневном свете, но мне и в голову никогда не приходило, что ночью он становится слеп, как летучая мышь. Да еще такая летучая мышь, которая не имеет радара, позволяющего ее более удачливым собратьям чувствовать приближение скал, перешейков, островков и других препятствий, о которые мы могли разбиться… Итак, я мог рассчитывать только на себя, а это требовало радикального пересмотра моих планов, хотя я совершенно не мог себе представить, что тут можно было изменить.
- Жак и Крамер, - проговорил дядюшка Артур. - Совсем неплохо. Жаль, что к ним не присоединился Квинн, но все равно неплохо. Шеренги противников тают. Как вы полагаете, они рискнут еще преследовать нас?