- Черт знает какое безобразие. - Гоц дернул красивой головой с интеллектуальным затылком и подбородком боксера-тяжеловеса. - А я как раз пригласил корреспондента с "Девятого канала"… Теперь все пропало.
Он величаво развернулся спиной к Майе, и она вдруг сказала:
- Дед Мороз.
- Что? - не понял директор.
- Вы были Дедом Морозом на дискотеке.
- А, - он совершенно по-мальчишески улыбнулся, - никак не думал, что меня так быстро разоблачат.
- У вас очень характерная походка. И разворот плеч.
Пожилой врач, лысый, маленького росточка, но зато с роскошной седой бородой, укладывал инструменты в саквояж. Обогнув очерченный мелом контур на полу, Колчин подошел к нему и молча встал рядом.
- Черепно-мозговая, - сказал доктор. - Ударов множество, удары беспорядочные.
- Сколько?
- Не меньше десяти-двенадцати. Ты сам видел: голову превратили в кашу.
- А смертельный удар? - спросил Колчин. - Как, по-твоему, его нанесли в начале или в конце?
- Трудный вопрос. Навскидку - его и не было. Каждый удар в отдельности вряд ли бы его свалил. Только вместе.
- Другими словами, охранника забили до смерти? Могла это сделать женщина?
- Я уже говорил тебе как-то: женщина способна на такое, что мужику и во сне не приснится. Если допустить, что потерпевший к ней приставал, грозился изнасиловать, а она была на взводе и у нее в руках оказалась палка…
- Палка?
- Или дубинка, или… Короче, узкий предмет с закругленными краями. Но не бутылка. Я думаю, бук или дуб. Возможно, эбонит. Скажу точнее, когда буду проводить анализ тканей. Наверняка где-нибудь застряла щепочка.
- Его убили не здесь, - подал голос молодой эксперт, тощий, как зубочистка, в модных дымчатых очках. - В коридоре на полу - брызги крови. Сюда втащили за ноги уже мертвого.
- Орудие убийства обнаружили?
Эксперт покачал головой:
- Ничего похожего.
- А парень-то, который развлекался здесь с дамочкой, хромает, - заметил доктор. - Не очень заметно (я полагаю, какая-то старая травма), но…
- Трость? - быстро спросил Колчин.
- …Трость, - подтвердил пожарник, поднимая с пола обугленный предмет. - Правда, она основательно закоптилась, поэтому на следы рассчитывать нечего.
- Однако она осталась практически целой, - заметил следователь.
- Это бук, он плохо горит. - Пожарник сделал паузу, но потом любопытство взяло свое. - Думаете, это и есть орудие убийства?
- О чем тебя спрашивали?
- Где была, что делала. Страшно! - Майя не выдержала и ткнулась Роману в плечо, точно собачка, требующая у хозяина защиты. - Ромушка, кто это мог сделать, а? Мы же были вдвоем.
- А почему, собственно, вдвоем? - резонно возразил он.
Она немного подумала.
- А ведь правда… Я слышала шаги.
- Когда?
- Когда была в "историчке"… Нет, раньше. Еще в коридоре.
- Наверное, Эдик.
- Мне тоже так показалось… Сначала. Но это были другие шаги. Шаркающие, с поскрипыванием.
- На Эдике были кожаные кроссовки.
- Ты не понимаешь! Эдик ходит… ходил почти бесшумно. К тому же в коридоре каменный пол.
- Тогда кто же это мог быть?
- Не знаю. Может, я сошла с ума, но мне показалось… Словом, он шел так, как ходят старики.
Роман задумчиво почесал подбородок.
- Ты рассказала следователю?
- Он поднимет меня на смех.
- Послушай. - Он взял ее за руку. - То, что дискотека закончилась, совсем не означает, что к тому времени мы остались вдвоем в школе. Кто-то мог не уйти, спрятаться - здесь полно таких мест.
- Зачем?
Взгляд Романа стал жестким.
- Чтобы убить Эдика. Другого объяснения я не вижу.
- А пожар?
- Ему нужно было отвлечь наше внимание. Он знал, что мы остались - два ненужных свидетеля. Он наверняка наблюдал за нами.
- Да кто "он"? - выкрикнула Майя.
- Убийца.
Короткое слово было произнесено - и будто ледяная волна прошла вдоль тела. Невозможно было представить, что завтра… нет, уже сегодня, к восьми утра, этот дворик внизу будет звенеть от ребячьих голосов, коридоры наполнятся гулом ("Сидоров, звонок не для тебя? Быстро в класс!") - и призраки растают, убоявшись дневного света…
- Почему он не закричал?
Роман понял, что Майя имеет в виду охранника, и ответил, подумав:
- Он мог кричать, а мы могли не слышать из-за сирены.
- Все равно глупо… Убийца ведь страшно рисковал. Если он действительно за нами следил, то должен был знать, что я нахожусь в "историчке", я могла выйти в любой момент - мне всего-то и нужно было взять бутылку с ликером… Я могла выйти и увидеть его…
Роман сочувственно прижал ее к себе:
- Да, досталось тебе, подруга Тарзана. Интересно, нашли они орудие убийства?
- Орудие? - этот вопрос почему-то не приходил ей в голову. - Ты считаешь, это важно?
- А ты подумай: чем могли ударить Эдика? Камнем? Откуда камень в школе? Значит, палка или бутылка из толстого стекла. - Он спохватился. - Только не вообрази, будто я…
- Будто ты меня подозреваешь? - Майе стало горько. - Только у меня под рукой могла оказаться бутылка. Ликер, толстое стекло плюс мотив… Следователь останется доволен.
- Майя, прекрати!
- Почему? - Она уже не сдерживала себя: слишком уж нереальной казалась ситуация, в которую она угодила. Пустые классы с мертвыми стульями и партами, очерченный мелом грубый контур на полу, коридор в неясных отсветах луны - не было там никого, не было! А шаги и смех почудились.
- Вы часом не ссоритесь, молодые люди?
Они вздрогнули. Роман с неприязнью посмотрел на следователя.
- Вы всегда подкрадываетесь так тихо?
- Даже и не думал. Просто вы были увлечены… Кстати, Безрукова ударили не бутылкой. - Колчин приподнял целлофановый пакет, внутри которого был какой-то длинный обугленный предмет. - Это ваша трость, Роман Сергеевич?
Роман казался озадаченным.
- Возможно. Где вы ее нашли?
- На месте пожара.
- Тогда, видимо, моя - кроме меня там не было хромоножек.
Колчин очень серьезно, даже сочувственно посмотрел на него и проговорил:
- В таком случае, гражданин Ахтаров, вы задержаны по подозрению в убийстве.
"Я не сплю, - вертелось у нее в голове. - Ночью все нормальные люди спят, но к тебе это, видимо, не относится. Нормальные люди едят икру на губернаторской вилле или лакают водку на коммунальной кухне. Они не впутываются в историю с трупом в пустой школе (сюжет в духе любимого Стивена Кинга). Надо было остаться в музее. Я наверняка бы сгорела вместе со старыми фотографиями и письмами, но я бы не видела, как на Романа надевают наручники (впрочем, бред: никаких наручников, просто двое оперативников по бокам)". Ей хотелось закричать. Но она молча стояла и смотрела прямо перед собой. Она не подняла головы, даже когда Ромушка прошел мимо нее - тоже не глядя по сторонам. У него были очень сухие губы, и брови резким росчерком выделялись на побледневшем лице…
Майя долго не могла решиться двинуться с места. Так долго, что на нее перестали обращать внимание, как не обращают внимания на памятник, торчащий посреди площади. Наконец она собралась с духом, на негнущихся ногах подошла к следователю и тронула его за плечо.
- А как же я?
Он слегка удивился.
- Вы еще здесь?
- А куда же мне…
- Гм… В самом деле, время позднее. Я попрошу нашего сотрудника, чтобы он отвез вас домой. И постарайтесь никуда не отлучаться из города. Завтра нам нужно будет встретиться в прокуратуре.
Ему показалось, что она не хочет уходить. Уйти - означало вернуться к себе в пустую квартиру, где только и можно, что слоняться из угла в угол, умирая от неизвестности. Пребывание тут, в полутемном школьном коридоре, где все напоминало о недавней трагедии, тоже нельзя было назвать подарком, но - здесь были люди. Поглядывающие на нее с неприязнью (задали вы нам работы в честь праздника, мадемуазель…), а то и с явным подозрением, но все же, все же…
Да, здесь она должна была чувствовать себя защищенной.
- Идите, - мягко повторил Колчин. - Завтра к девяти я жду вас у себя в кабинете. Не опаздывайте.
Она безучастно кивнула. Он проводил ее взглядом и подошел к пожилому эксперту, который что-то рассматривал на полу.
- Охранник умер здесь, - сказал эксперт. - Прямо напротив кабинета истории. Однако первый удар ему нанесли чуть дальше, за поворотом коридора. Там есть брызги крови.
- Значит, теоретически она могла не видеть…
- Кто? Эта дамочка?
- Она близорука, - пояснил Колчин. - К тому же свет в том месте не падает из окна.
- Да, но ее приятель никак не успел бы сюда добежать, пока она находилась в "историчке". Или ты полагаешь, они действовали вдвоем?
Следователь пожал плечами и, немного ссутулясь, прошел по коридору, повторяя Майин путь - от дверей кабинета, через лунные полосы в широких окнах с черными переплетами к выгоревшему музею.
- Безрукова могли убить раньше, еще до пожара. Убить и оставить тело в тупичке перед туалетами, в темноте. Потом, когда включилась сирена, труп отволокли в пустой класс.
- Да зачем? Убил - и дай деру.
- Пока не знаю. - Николай Николаевич остановился перед выбитой дверью и присел, пристально разглядывая осколки стекла на полу. Эксперт опустился рядом на корточки и рассеянно поводил по полу указательным пальцем. Подцепил погнутую оправу, оглядел ее и положил в полиэтиленовый пакет.
- Дамочка расколотила очки, - задумчиво произнес он.
- Я вижу. Собери-ка осколки и попробуй сделать анализ.
- На предмет чего? - не понял эксперт.
- Мне нужно знать, не разбилось ли здесь еще что-нибудь, кроме них.
Эксперт поднял глаза и с интересом посмотрел на Колчина.
- Что? - медленно спросил он. - Все-таки надеешься отыскать следы четвертого?
Глава 5
Занесенный снегом "жигуленок" пробивал себе дорогу в мокром месиве, словно утлая лодочка среди торосов. За рулем сидел Гена Алакин - тот самый лохматый молодой человек, единственный молодой в следственной бригаде. Приглушенно гудела печка, Майя положила на нее озябшие ладони и искоса посмотрела на спутника.
- Вы давно знакомы с Колчиным? - несмело спросила она.
- А что?
- Ну… Мне он показался каким-то серым.
- То есть недалеким?
- Скорее занудливым, уж простите.
Геннадий позволил себе улыбнуться.
- Он мировой мужик. И крутейший профессионал.
- Но он уже нашел для себя преступника! - с тихим отчаянием сказал Майя. - Только почему-то не арестовал меня вместе с Романом - видимо, что-то помешало.
Она на секунду запнулась и спросила с непонятной надеждой:
- А вы? Вы тоже подозреваете…
- Честно? - Геннадий крутанул руль, выравнивая заскользившую машину. - Я почти уверен, что охранника убил кто-то из вас. Вы или ваш друг. Либо вы вместе.
Помолчал и добавил:
- Но, по-моему, Николай Николаевич думает по-другому.
Она вздохнула с некоторым облегчением. Следователь думает по-другому - это вселяло в сердце некоторую надежду. Впрочем, и об этом она сейчас не могла думать. В измученной голове (цитрамон, пенталгин и валокардин - убойнейшее средство, известное еще со времен учительствования) вертелись какие-то бессмысленные образы, словно обрывки кинолент: луна в мокром небе и высокий бокал с ликером (Ромушка хорошо знал ее вкус), раздавленные очки - завтра придется тащиться в "Оптику", иначе в кабинете следователя обязательно наткнусь на что-нибудь или разобью графин с водой. Еще нужно позвонить ученикам и отменить уроки на первую половину дня… А лучше на целый день: неизвестно, когда отпустят (и отпустят ли вообще). Посмотрела на отрывной календарь, на котором сиротливо болтались три последних листка: итак, никто не придет, и никто не поздравит, и Новый год, по давно устоявшейся мрачной традиции, она встретит в компании с экранным президентом.
- Приехали, - сказал Геннадий, останавливая машину. - Вас проводить до двери?
- Если нетрудно, - робко отозвалась она.
- Нетрудно.
Галантно сопя, он прошел следом за ней до ее квартиры, подождал, пока Майя отыщет в сумочке ключи и отопрет замок.
- Не зайдете выпить кофе? - спросила она.
- А у вас есть "Маккона"? - остроумно осведомился он, что надо было принять как отказ.
- Был, но, к сожалению, закончился.
- Как жаль, - заметил он. - Тогда в другой раз. - И запрыгал вниз по ступенькам.
Роскошные хоромы, доставшиеся от родителей (кухня, коридор, совмещенный санузел и единственная комната - она же и спальня, и гостиная) пугали своей пустотой. Майя прошла к глубокому плюшевому креслу, любимому еще с детства, села в него, не зажигая света, и положила ноги на батарею, попытавшись представить себе пылающий камин и кружку глинтвейна в руках. Получилось плохо: снова перед глазами возник школьный коридор и вой сирены. История не хотела кончаться.
Хорошо, сказала она себе. Попробуем разобраться, хотя фактов, надо признать, немного. Первое - пожар в закрытом музее. На мгновение ей снова стало жутко, но она, рассердившись, погнала эмоции прочь.
"Сыщик я или истеричная дама? Что могло загореться на пустом месте? Мое первое и дурацкое предположение: взрывное устройство. Дурацкое - по нескольким причинам. Первое: срабатывание подобной штуковины предполагает взрыв, хлопок (тут Ромушка прав), а ничего такого мы не слышали. Второе (а также третье, пятое, двадцать восьмое…) - взрывное устройство никак не сочетается с понятием "средняя школа" (международный терроризм оставим в стороне). Даже маленький Гриша подложил в гардероб свою картонную "бомбу" со вполне определенной целью: избежать контрольной. А тут… Чего добивался преступник? Сжечь живьем Романа в отместку за двойку по истории? Уничтожить музей? Господи, кому может быть интересен школьный музей…"
Она рывком вскочила с кресла, щелкнула выключателем. Нежно-розовый свет старомодного торшера разогнал призраков по углам, не принеся, однако, ни малейшего облегчения: наоборот, сердце провалилось куда-то в район желудка и застучало с бешеной скоростью. Следом застучало в коленях, почках и поджелудочной железе ("Вот хрень, зачем мне столько сердец?"). Теперь не уснуть. Майя встала, нехотя доплелась до кухни - чертов коридор оказался бесконечно длинным (жизнь вообще в ее представлении превратилась в бесконечный коридор), она прошла его весь, сбив плечом бра и больно ударившись бедром о стиральную машину. На кухне она зажгла плиту, вскипятила чайник, налила чаю в большую чашку, расцвеченную крупным красным горохом, - просто так, чтобы чем-то занять руки. Отпила глоток и поняла, что чая совсем не хочется. Открыла холодильник, с вожделением посмотрев на бутылку водки, приуроченную к визиту сантехника-сана (бачок в туалете вторую неделю не работал)… Искушение было велико, но она поборола его: спиртное в сочетании с сердечным и анальгетиком - верное самоубийство.
"Вот интересно, - подумалось с усмешечкой, - что подумал бы многомудрый следователь, осматривая мое тело: что неведомый преступник убирает свидетелей (да какой из меня свидетель?) Что я сама, боясь разоблачения, свела счеты с жизнью? Или (что скорее всего) что прав был пожарник-гренадер, надо запретить Новый год к чертовой матери, дабы не прибавлять забот органам МВД…
Так. Теперь - орудие убийства. Палка из твердого дерева иди эбонита. Трость или…
Или - я сделала ошибку с самого начала. Неверно взяла отправную точку - и палка в руках убийцы (вспомнилась голова Эдика, разнесенная в кровавое месиво, его вывернутые ступни и собственный вывернутый наизнанку желудок) имеет совершенно иной смысл…"
…Она так и уснула, вернее, провалилась в бесцветное небытие, сидя за кухонным столом и уронив голову на скрещенные руки - как была, в пальто и зимних сапожках на меху. "Боже, боже! Что за сон мне снился! Совсем не страшный, похожий на старинный святочный рассказ, а между тем кровь человека, к которому не испытывала никаких нежных чувств (за давностью лет обида за разбитую губу притупилась, уступив место христианской жалости), все лилась и лилась рекой, заполняя коридор. Я брела по колено в этой реке, спотыкаясь и падая, но упрямо двигаясь к цели… Какой? Бог весть. А впереди у очередного поворота маячила широкая спина в красной шубе, с мешком за плечами. Было настойчивое ощущение дежа-вю: я уже видела эту спину раньше, но когда и где?…"
- Вот меня и разоблачили, - огорченно произнес ее страшноватый спутник, не оборачиваясь. - А я-то надеялся подольше сохранить инкогнито. И подарков не жди: выросла ты из кукольного возраста, Джейн…
- Вам очень идут новые очки, - заметил Николай Николаевич во время очередного (второго) визита Майи в стены прокуратуры.
- Надеялась вас соблазнить, - хмуро пошутила она и с независимым видом уставилась в зарешеченное окно. - Провела полтора часа в "Оптике", продавщицы теперь будут мною внуков пугать. Вы разговаривали с Романом?
- Только этим последнее время и занимаюсь. Мне совсем не улыбается посадить его… по крайней мере, на основе имеющихся улик, иначе на суде адвокат меня с потрохами съест.
- А что - улики?
- Строго говоря, ничего. Послужила ли его трость орудием убийства - установить невозможно. Лак совершенно обгорел, посторонние отпечатки пальцев если и были, то уничтожены. Однако пока это единственный предмет, который убийца мог использовать в своих целях. Другого мы не имеем. Скажите, почему Роман Сергеевич так странно назвал вас: Джейн?
- Вам в самом деле интересно? - Майя пожала плечами. - Ну, когда-то в детстве играли в Тарзана.
- В самом деле? А кто у вас был в роли Читы?
Она не выдержала и улыбнулась.
- Рита, моя подружка.
- Рита Ивановна Бродникова? Та, что замужем за кандидатом в Думу?
- Да, за Севой. Мы дружили вчетвером. Два мальчика и две девочки. А почему вы спросили?
- Я вызвал ее повесткой вместе с дочерью назавтра.
- В качестве кого?
- В качестве свидетельницы. Собственно, меня интересует Анжелика, но я не имею права допрашивать ее без взрослых.
- Почему только она?
- Не только - мы беседуем с каждым, кто был на той злосчастной дискотеке. Адова работа, доложу вам, однако никуда не денешься. Ваш приятель был прав: кто угодно, кто был там (два одиннадцатых класса, два десятых и отдельные личности из девятого), мог спрятаться на пустом этаже или под лестницей, или в одном из кабинетов - нужно было только иметь ключ.
Майя помолчала. Потом, решившись ("Прости меня, Ромушка!"), осторожно произнесла:
- Когда мы сидели в "историчке", примерно около половины одиннадцатого к нам заглянул мальчик в костюме гнома. Гриша Кузнецов.
- И вы молчали? - Колчин что-то быстро чиркнул в блокнот. - Сколько ему лет?
- Девять или десять.
- И он вполне мог столкнуться с убийцей в коридоре, - Николай Николаевич нахмурился. - Черт возьми, Майя Аркадьевна, на чьей стороне вы играете? Вы понимаете, что жизнь мальчика в опасности?
- …столкнуться в коридоре… - эхом повторила Майя. - Значит, вы допускаете, что ни я, ни Роман охранника не убивали?
- Допускаю, не допускаю… Детский лепет, - проворчал он и неожиданно сменил тему: - Где и когда вы разбили очки?