ЗОЛОТОЕ ЦАРСТВО МОСКВЫ
Если еще и теперь Замоскворечье полно самобытного уклада жизни, являя собою как бы городок в огромном городе-столице, то в те, сравнительно отдаленные, годы оно было, поистине, особым царством.
И имя этому царству было - "заповедное", "золотое", "темно-купецкое".
Здесь все, начиная от высоких богатых домов еще старинной, теремной архитектуры, окруженных высокими-высокими заборами, с садами, с голубятнями, с дубовыми амбарами и кончая запахом постного масла, чудовищно-толстыми рысаками, длиннополыми сюртуками "самих", несуразно-огромными бриллиантами и "соболиными" ротондами-шубами "супружеских жен и дочерей", - все говорило о глубоко своеобразном укладе.
Здесь было гнездо величайшего благочестия и величайшего самодурства, суровой скромности и дикого загула, когда ничем не сдерживаемая широкая душа-натура именитого купца прорывалась во всей своей, порой, неприглядной дикости.
Здесь жизнь начиналась и оканчивалась рано.
Когда еще "другая" Москва сладко почивала на белых пуховых перинах, Москва Замоскворецкая уже скрипела высокими, дубовыми воротами, говором приказчиков-молодцов, покрикиванием "самих", торопившихся на открытие своих складов - торговых заведений. Но зато и вечер наступал рано. Еще "та" Москва была полна движения, суеты, а тут уже наступало царство сна. Лишь порой из-за высоких заборов доносился злобный лай-вой цепных собак, да раздавался подавленный шепот в перемешку с поцелуями у ворот, куда тайком удирали от хозяев молодцы и молодицы, горячая кровь которых бурлила, тосковала в суровых купецких домах-монастырях.
Среди них особенно выделялся обширностью и богатством дом, принадлежавший богатейшему купцу-суконнику Охромееву. Это было целое поместье, где все говорило о могуществе заколдованной золотой кубышки.
Сам он был далеко уже не молод, ему шел шестой десяток. Крутой "ндравом" до лютого самодурства, то скупой до гаргантюанства, то показно-щедрый, как Крез, он был несчастлив в семейной жизни. Первая жена умерла, а о красоте ее вся Москва говорила; вторая жена попалась хилая, болезненная, рано состарилась и ударилась в ханжество; дочь единственная - неудачно была выдана замуж; один сын - спился, другой - плохо привыкал к их старинному делу - торговле.
И только "сам" не сдавался, безумно любя это дело, топя, порой, тоску, злобу, недовольство в целых потоках зелена-вина в заведениях, где машина так чудесно играет, хватая за сердце, "Лучину-лучинушку" и "Не белы снега".
Как и всегда, Охромеев в семь часов утра был уже на выезде из дома.
Сегодня он был особенно понур, угрюм, зол; вчера его "прорвало". Он рвал и метал, наводя ужас и трепет на молодцов и на всю дворню и только что собирался выехать, как увидел направляющуюся к нему фигуру седого человека, степенно благообразного, одетого солидно-скромно.
¾ Имею честь говорить с господин Охромеевым?
¾ Я-с самый. Что угодно? - далеко не приветливо рявкнул он.
¾ Мне необходимо переговорить с вами по важному делу.
¾ По какому такому делу? Некогда-с мне. Коли что надо - прошу в склад ко мне пожаловать... Да вы кто будете?
¾ Я вас попрошу немедленно уделить мне беседу, - властно проговорил прибывший. - Я не привык говорить о делах на дворе.
¾ А ежели я не желаю? - вскипел задетый за живое купец-самодур.
¾ Так я вас заставлю.
¾ Что?! Что ты сказал? Ты меня заставишь?
¾ Да, я тебя заставлю.
И тихо добавил:
¾ Я начальник С. -Петербургской сыскной полиции, Путилин. Так что вы, господин Охромеев, погодите меня тыкать. Если у вас, в Москве, это расчудесная любезность, то у нас, по-петербургски, это называется свинством. Поняли?
¾ Прошу извинить, ваше превосходительство. По какому случаю?.. - смущенно и хмуро усаживал нежданного гостя миллионер в своей парадной гостиной.
¾ Скажите, господин Охромеев, вы принимали у себя недавно икону Иверской Божьей Матери?
На лице миллионера купца, с которого уже соскочил последний угар тяжелого похмелья, выразилось сильное недоумение:
¾ Как будто принимали.
¾ Что это значит: как будто?
¾ А то-с, что чудотворная икона частенько бывает у нас. При этом я не всегда бываю. Занят, как можете сами полагать, по торговым делам.
¾ Кто же принимал икону?
¾ Супружница моя... Женщина она сирая, болезненная, молиться любит оченно.
¾ А вы не помните: такого-то числа была у вас чудотворная икона?
¾ Была-с. Это я помню, потому что на другой день дерзостный случай ограбления ее по городу разнесся.
¾ Вы присутствовали при приеме иконы?
¾ Нет-с. Не мог-с. По торговому обсуждению был занят. А вы, извините меня, ваше превосходительство, по какому случаю... по какой причине вы меня о сем случае допытываете?
¾ Сейчас я вам объясню, а пока... вам не знакомо это полотенце?
И Путилин, вынув полотенце, вышитое шелком, развернул его перед удивленным купцом.
¾ Нет-с... Понятия не имею о сем предмете.
¾ Кто в вашем доме может заниматься рукоделием? Ваша супруга, конечно, нет?
¾ Нет-с. А девушка у нее есть. Глаша, та, кажись, затейница по этой части.
¾ Кто эта девушка, господин Охромеев?
¾ Сиротка одна. Супруга моя - женщина сердобольная, приютила ее, она у нас пятый год живет... Лицом хоть не вышла, а девушка умная.
¾ Поведения она безупречного? Баловством не занимается?..
Замоскворецкий воротила даже руками развел.
¾ Слыхать - ничего не слыхал, а поручиться - как могу? Ноне, ваше превосходительство, народ баловаться начал. Примерно сказать, за дочь свою - и то не ответишь по совести. А все же, в чем дело-то именно у вас до меня?
Путилин, помолчав, вдруг встал и пожал руку толстосуму.
¾ Вот что, молчать вы умеете?
¾ Умею-с, когда требуется. Какие же мы были бы купцы, ежели языком звонили?..
¾ Верно. Ну, так вот что я вам скажу: у меня мелькнуло подозрение, что ограбление ризы иконы могло произойти вашем доме.
¾ Что-с?! - даже отшатнулся от Путилина Охромеев. Нет слов описать его изумление, граничащее со страхом, ужасом.
¾ К... как-с? Что-с? В моем доме... в моем доме ограбили икону?! Да вы как это, примерно: шутите, аль взаправду говорите?
¾ Боюсь, что правду, хотя поручиться тоже не могу, - твердо произнес благороднейший сыщик.
Лицо купца-суконника стало страшно. Оно побагровело, жилы напружились на лбу.
¾ Что ж это такое?.. Такое поношение... такая поганая мерзость на мой дом... Да я к митрополиту пойду! Да я все власти на ноги поставлю! Да как же это вы так мой дом грабительским называете?
Охромеев хватался за косой ворот рубашки, словно его душило.
¾ Успокойтесь, голубчик. Придите в себя и слушайте меня внимательно. Я пришел к вам не как враг, а как друг, чтобы избавить ваш дом от гласного позора. Вы - не при чем, кто же в этом может сомневаться? Но вы сами сказали, что за других ручаться нельзя. А, что, если эта самая девица-сиротка устроила эту штуку?
¾ Кто? Она? Эта девчонка - Глашка?!
¾ Именно, если она? Вот мне и необходимо тайком, без шуму и огласки понаблюдать, разнюхать, проследить. Я предлагаю вам следующее: я останусь у вас в доме на некоторое время. Вы представите меня вашей супруге, как своего старинного друга-приятеля, купца. Долго я вас не утружу своим присутствием, будьте покойны. Если я ошибся, тем лучше для вашего дома; если я окажусь прав, то это тоже будет лучше, чем если бы я начал действовать строго официально. Будет гораздо меньше шуму, огласки. Ну-с, вы согласны?
¾ Что ж... спасибо вам, коли так... Вижу, человек вы чувствительный, с сердцем... Ах, шутте возьми, вот не было печали.
У купца даже руки дрожали, и на этот раз - не от перепоя.
ОРЕЛ, ВОРОНА И КОРШУН
- Так вы, стало быть, ближний друг Поликарпа Силыча? Оченно приятно. - Рыхлая, словно водой налитая, еще не очень старая, но рано состарившая, купчиха безразлично глядела на Путилина своими круглыми, на выкате глазами.
¾ А это вот сиротка-девушка, Глаша. Глашка, да что это ты, мать моя, словно чурбан, стоишь, гостя не приветствуешь? Необразованность, уж не взыщите! - извиняюще заколыхалась в широком кресле "сама".
¾ Простите, Феона Степановна... Здравствуйте, - раздался неприятный, скрипучий голос.
Путилин впился глазами в произнесшую эти слова. Перед ним стояла некрасивая, угловатая девушка, со впалой грудью, с угреватым лицом. Волосы неопределенного, какого-то пегого цвета, были гладко прилизаны на пробор. Скромненькая ситцевая кофточка, темная...
Но разительный контраст со всей той убогой, некрасивой внешностью составляли ее глаза: большие, черные, в которых светились ум, хитрость, огоньки какой-то непоколебимо твердой воли.
¾ Мое почтение, Аглая... Аглая... А вот как по батюшке? - ласково улыбаясь, проговорил Путилин.
¾ И-и, батюшка, ни к чему вам это знать: чести ей много будет. Глаша она - и все тут!
Путилин увидел, как из-под опущенных ресниц вырвался неуловимо быстрый взгляд, полный злобы, ненависти.
"Ого! Девица умеет, кажется, кусаться", - пронеслось у него в голове.
А девица поспешно села за столик и принялась за вышивание.
¾ Да-с, ну и чудеса творятся у вас, достоуважаемая Феона Степановна, в Белокаменной! - вступил он в разговор с "самой", быстро охватывая глазами эту комнату с киотами образов, перед которыми горело чуть не двадцать лампад.
¾ А что такое? - заколыхалась купчиха.
¾ Да как же: икону-то высокочтимую ограбили. Шутка сказать, эдакое злодеяние.
¾ Ах, уж и правда! И кто это изверг такой отыскался? А знаете ли вы, что мы как раз в тот самый вечер Царицу Небесную принимали?
¾ Да неужто?
¾ А ей-Богу? Правда, Глаша?
¾ Правда, - послышался глухой, еле внятный ответ.
¾ Прикладывались? - круто повернулся к некрасивой девушке Путилин.
Послышался звук упавших на пол ножниц.
¾ Да-с...
¾ А позвольте полюбопытствовать, что это вы рукодельничаете?
И с этими словами Путилин подошел и низко склонился к работе Глаши.
¾ Хорошо-с! Искусная вы мастерица, барышня! Ишь как ровно вышиваете. А вот некоторые небрежно к сему относятся...
¾ Бывает-с.
¾ Видел я вот на чудотворной иконе Иверской полотенце одно. Шелковое, цветным шелком расшитое... Поглядел на него, аж диву дался: начато хорошо, а окончено плохо. Крестики эти самые равно как танцуют, хе-хе-хе, вкривь, да вкось идут... Видно, торопилась рукодельница дар иконе принести. Что это, барышня, ручки у вас дрожат? А? Ишь, как прыгают, хе-хе-хе.
¾ Заторопилась! - недовольно окрикнула "сама".
¾ Рука... устала, - еле слышно слетело с бескровных губ девушки. - А вы... вы нечто видели это полотенце? - вдруг сразу сорвалось у нее.
¾ Какое? - удивился Путилин.
¾ Да... вот... вы говорили... плохо вышито полотенце...
¾ А ежели бы не видел, так как бы про то знал? - тихо рассмеялся Путилин. - А оно что же вас так заинтересовало?
Путилин увидел на себе взгляд девушки, полный ужаса, страха.
¾ Я... я так спросила, - пролепетала она.
¾ Глаша, а ты бы позвала Васю киот от образа исправить. Вы не обессудите, гостюшка, коли при вас явится молодец? Такое дело вышло: плинтус от божницы отвалился... Приклеить надо.
¾ Что вы, матушка, Феона Степановна, пожалуйста, пожалуйста...
И когда Глаша скрылась, Путилин быстро спросил купчиху.
¾ А кто таков этот Вася?
¾ Молодец у нас. Ловкий паренек, на все руки. И столярит, и слесарничает... Золотые руки, да только ветрогон сам.
¾ А чем же? В чем именно?
¾ Головы девчонкам кружит... Жалились уж на него многие... А я этого не люблю... известно дело, молод. Жениться бы пора ему... Прогнать жалко, пропадет парень... Дошлый, красивый.
И когда в этой комнате, пропахшей ханжеством, росным ладаном и хворью водянистой купчихи, появилась фигура Васи, Путилин должен был сознаться, что он действительно, и дошлый, а главное, изумительно красивый парень. Невысокого роста, стройный, с могучей грудью, с красивой посадкой головы на широких плечах. Темные вьющиеся волосы. Иссиня черные глаза, плутовские, "вороватые", такие глаза, по которым с ума сходят девушки и женщины. Хищный оскал грубо чувственного, красного рта со сверкающими белизной зубами. Небольшие усы и вьющаяся бородка обрамляла это дерзкое, вызывающе красивое лицо.
¾ Здравствуйте, Феона Степановна! - низко поклонился он каким-то фамильярно-плутоватым поклоном.
¾ Ну, ты... ветрогон... лясы все точишь, - как-то всхлипнула старая купчиха. - Гостя что же не приветствуешь?
Странное дело: в ее голосе вместо желаемой строгости послышались как бы ласковость, приторно-противная нежность опасного периода заката бабьей второй молодости.
"Ого, однако, этому молодчику живется здесь, очевидно, тепло... " - усмехнулся про себя Путилин.
Вася вежливо низко поклонился Путилину, скользнув по его фигуре подозрительным взглядом своих "воровских" глаз.
¾ Киот-с поправить-с, Феона Степановна? Можно-с! Сей минутой... Это мы можем, это мы живо устроим-с.
И, вынув из принесенного мешка целый ряд инструментов, он ловко и решительно приступил к работе.
Путилин не спускал глаз ни с него, ни с угреватой, некрасивой Глаши. Несколько раз он подмечал взгляды девушки, устремленные на красавца-парня, взгляды, в котором светились восторг и немое рабье обожание, преклонение.
¾ Ну ты, матушка, зенки-то не пяль, а работу делай! - сердито окрикнула Глашу "сирая" купеческая жена.
Путилин подошел к Васе.
¾ Однако, паренек, работаешь ты ловко! Ишь, в руках у тебя так все и кипит.
¾ Ничего-с, ваше степенство, по малости справляемся, - усмехнулся тот.
¾ Ловко! Прямо первому мастеру за тобой не угнаться. Где это ты так, паренек, навострился?
¾ Помаленечку, слету, ваше степенство, набил руку.
¾ Доходчив же ты! А ко мне на окончательную выучку поступить не хочешь?
¾ А куда это к вам? - в упор посмотрел на Путилина красавец-парень.
¾ Дело у меня большое есть, слесарное... Стекла давить... Золото перепиливать, щипцами открывать...
¾ Нет, батюшка, вы его от нас не переманивайте: он в дому нам нужен, - недовольно проговорила сама.
¾ Чудное ваше дело, ваше степенство! - сверкнул глазами Вася. - Не слыхивал я о таком слесарном ремесле...
РОКОВАЯ ЛЮБОВЬ
Тихая весенняя ночь спустилась над заповедным замоскворецким царством и над домом миллионера-суконника. Но не всем эта благодатная ночь принесла с собою желанные отдых, покой.
В небольшой горенке, убранной более чем скромно и незатейливо, кроткий свет лампады бросал отблеск на некрасивую, угловатую фигуру девушки.
Она, словно пойманная и запертая в клетку птица, рвалась и металась по этой комнате-конуре.
Несколько раз она бросалась на колени перед иконой и, заломив в отчаянии руки, тихо шептала жаркие слова молитвы:
¾ "Прости... Смилуйся, Владычица"...
Потом, словно не в силах молиться, она порывисто вскакивала и, бесшумно подходя к двери, прислушиваясь к чему-то с мучительной страстностью.
Каким огнем жгучего ожидания горели ее большие глаза, как бурно подымалась ее некрасивая грудь!
¾ Господи, кажется, идет?.. Да, да, скрип...
Кто-то, действительно, тихо, крадучись, пробирался по закоулкам охрамеевского дома к горенке сиротки Глаши, - и вскоре мужская фигура предстала перед ней.
Девушка так и рванулась к нему.
¾ Ты? Вася, милый мой...
В воздухе уже мелькнули белые худые руки и обвились вокруг мужской шеи.
¾ Пусти, надоедная. Эк ведь схватывает тебя! - раздался злобный, насмешливый голос.
¾ Вася! Васенька мой, - забилась на груди вошедшего девушка.
¾ Вася! Вася! - передразнил ее красавец-парень. - И где только стыд-то твой бабий?.. Говорил, ведь, тебе: обождать теперь надо свиданьица устраивать, потому что опасно теперь, аккуратность всяческую соблюдать надо. Ну, говори, зачем звала, что важное передать хотела?
¾ Не сердись, голубь ты мой!.. Ты видел этого противного старика, что у нас загостил?
¾ Сама знаешь, видел, - угрюмо ответил Вася. - Дальше что?
¾ А то, что страшен он мне очень... подозрительный какой-то... Сегодня о полотенце говорил.
¾ О каком? - привстал с края кровати разудалый купеческий молодец.
¾ Ну, о том... знаешь...
Вася схватил за руку девушку.
¾ И ты... молчала до сей поры? Ты не упредила? Ты еще меня сюда к себе заманила?
Злоба и страх зазвучали в голосе парня.
¾ Затем и зазвала, чтобы сказать тебе: бежим, Васенька, бежим!
Тихий смех, полный бешенства, прозвучал в горенке "сиротки".
¾ Бежим, говоришь? Так... умно придумала... И с тобой, конечно, вместе.
¾ А то как же? Или меня оставить хочешь? Так ты... того, Вася, не забывай все же, что вместе дела делали, вместе и ответ, участь разделять. Понял ты?
¾ Как не понять... понял! - злобно усмехнулся тот.