Гений российского сыска И. Д. Путилин. Гроб с двойным дном - Роман Добрый 35 стр.

- Могу я переодеться у вас? - спокойно обратился к капитану парохода католический священник входя в каюту.

- Переодеться? У меня? Это с какой же стати? Разве у вас, падре, нет своего помещения? - удивленно спросил капитан.

- Есть, но видите ли, - начал католический монах что-то объяснять капитану.

Говорил он довольно долго. С каждой секундой лицо капитана все более и более бледнело и принимало глупо-растерянное выражение.

- Стало быть, вы?

- Да.

- И сейчас?

- Сейчас.

- А если сопротивление?

- Вы обязаны оказать мне поддержку. Помилуй Бог, у вас команды хватит.

Капитан схватился за голову.

- Вот не думал! Вот не чаял!

- Бывает, - усмехнулся католический священник...

АРЕСТ "БОЛГАРСКОГО КНЯЗЯ"

До прибытия в Бургас оставалось всего несколько минут. Те пассажиры, которым надо было высаживаться здесь, толпились на палубе.

Из капитанской каюты вышел высокий, представи­тельный господин с роскошными седыми бакенбардами, одетый в безукоризненный черный сюртук.

За ним вышел капитан с взволнованным, бледным лицом.

"Кто это"? - "Не знаю. Такого пассажира не было видно".

Спокойной, размеренной походкой подошел элегант­ный господин к каюте-салону, занимаемому претендентом на Болгарский престол и его блестящей свитой. Савин давал клятву политическим заговорщикам.

- Вы должны, ваше высочество, поклясться в том, что будете свято и нерушимо поддерживать нашу партию.

Знаменитый авантюрист, совершенно уже претворивший в себе новый высокий титул, с пафосом ответил:

- Даю вам в этом слово, господа. Клянусь.

- Вы никогда не должны забыть наших услуг.

- Я это понимаю.

- Вы всегда должны помнить, что только благодаря нам вы вошли на Болгарский престол.

- О, я этого не забуду, господа! - с чувством произнес маскарадный князь.

Он сделал театральный жест.

- В ту минуту, когда я войду на трон...

- Вы никогда на него не войдете, Савин! - раздался звучный, спокойный голос.

На пороге салона, раздвинув портьеру, стоял элегант­ный старый барин.

Это был Путилин.

Если бы тут, сейчас с оглушительным треском разорвалась бомба, это не произвело бы такой паники, такого ошеломляющего эффекта, как слова и внезапное появление гениального сыщика.

У всех присутствующих вырвался громкий крик испуга.

Савин - в парадной форме Болгарского князя - в ужасе отшатнулся.

- Путилин?! - слетело с его побелевших губ.

- С вашего разрешения, ваше бутафорское высоче­ство? - с неподражаемой иронией, насмешкой ответил Путилин.

"Что? Кто это?" - "Как, Путилин?"

Цанков просто замер, окаменел. Путилин сделал несколько шагов по направлению к великому авантюристу.

- Именем закона я вас арестую, бывший корнет Николай Савин!

Страшным усилием воли растерявшийся Савин взял себя в руки.

- Что? Вы желаете меня арестовать? - произнес он, гордо откидывая назад голову.

- Да. Имею твердое намерение.

- По какому праву?

- За вами, господин Савин, накопилось слишком много... недоимок русскому храму Фемиды. Пора свести счеты.

- Но вы забываете, любезнейший, что здесь не Россия! - гневно вырвалось у Савина.

- Но и не турецкая территория, любезнейший экс-корнет. Здесь водная территория, здесь палуба корабля. На такой почве я имею право вас арестовать.

- Ни за что! Я не отдамся в ваши руки, слышите? Господа, вашего князя хотят арестовать. Вы должны за­ступиться, - обратился будущий болгарский князь к своим верноподданным.

Яростный вопль вырвался из грудей политических заговорщиков.

Кулаки судорожно сжались, глаза засверкали бешенством.

- Мы не выдадим вас, ваше высочество, этому сыщику!

- Как вы смеете посягать на нашего князя?! - выступил Цанков.

- На вашего князя? - саркастически расхохотался Путилин. - С каких пор русский авантюрист сделался болгарским князем? И по какому праву вы, кучка политических эмигрантов, выбираете народу, который вас вышвырнул, претендента на престол?

- Полегче, полегче! Я страшен в гневе! - заскрипел зубами Цанков.

Путилин стоял невозмутимый.

- Вы... вы что же, любезный господин Путилин, серьезно же­лаете вести с нами борьбу?

- В каком смысле "борьбу?" Драться, бороться с вами? О, этого я совершенно не предполагаю. Слушайте, Савин, вы очень умный человек и потому предлагаю вам прекратить этот жалкий маскарад, эту высокую комедию. Поймите, сознайтесь и придите к выводу, что вы попа­лись. Вы в моих руках.

- Я буду бороться! Я... я, - совсем обезумел претендент на Болгарский престол.

В его руке сверкнуло дуло револьвера.

- Господа! - властно крикнул он своей свите.

Несколько револьверов и ножей-кинжалов были мо­ментально выхвачены.

И только Путилин стоял безоружный, с голыми руками.

- Великолепно. Это мне нравится. Итак, вы желаете меня убить? - Ни йоты тревоги, ни признака испуга не слышалось в этих словах.

Это поразительное хладнокровие изумило даже его врагов, и не только изумило, но и восхитило.

"Молодец! Какая смелость, выдержка!" - тихо пробормотал Цанков своим товарищам-заговорщикам.

- Теперь, Савин, я должен сказать вам следующее: моя смерть не принесет вам спасения потому, что я, пред­видя возможность ее, принял все, понимаете, все меры для того, чтобы вы все-таки были арестованы.

- Дьявол! Вы лжете! - прохрипел авантюрист.

- Я лгу? Разве вы не знаете, что Путилин никогда не лжет? Капитан парохода предупрежден. Телеграммой я уведомил консула в Бургасе о вашем следовании на Болгарский престол. Он встретит вас с достаточным количеством людей для вашего ареста.

Вопли бешенства опять прокатились по каюте-салону.

- Изволите видеть: имея дело с обыкновенными мо­шенниками, я всегда прибегал к револьверу. С таким же, как вы, я считал это излишним. У меня в кармане два револьвера. Не угодно ли взглянуть на них? - И Путилин быстро их выхватил.

- Но, смотрите, я их кладу на стол. Что же вы мед­лите, господа? Убивайте меня, я беззащитен, я - один среди вас.

Савин стоял, низко опустив голову.

Свита его - точно под влиянием какого-то гипноза - безмолвствовала.

- Вы что же, хотите замарать ваши ручки еще и убийством? Вы думаете, что это облегчит ва­шу совесть и ответственность за все, что вы наделали?

- Как... как вы попали сюда?

- Да я с вами шампанское пил, ваше высочество.

- Вы?! Со мной?!

- И с этими господами, вашими верноподданными. Разве вы забыли католического священника?

- Это были вы, Путилин?!

- Я, Савин.

С тоской оглянулся кругом Савин.

- Рушится все. Все мечты разлетелись. Господи, а я так жаждал... - и зарыдал ужасным, нудным мужским рыданием. - Вы... вы... победили, Путилин... Но, клянусь Богом, я.. я был бы идеальным князем Болгарии.

Даже в эту минуту гениальный авантюрист не потерял веры в свое княжеское призвание!

- Снимайте скорее этот маскарадный костюм, Савин. К чему привлекать к себе всеобщее внимание? Вам будет тяжелее.

- Вы... вы правы... К черту! Все к черту!

-Ваше высочество... Что вы делаете? - послышались возгласы свиты.

Савин, безумно хохоча, плача, срывал с себя парад­ную форму Болгарского князя.

- Ну?! - исступленно крикнул он, подходя к Путилину. - Берите меня. - Я - ваш! Но... но помните, что нена­долго.

МЕЛЬНИЦА В ГУСЕВОМ ПЕРЕУЛКЕ

ТАИНСТВЕННОЕ ПОЯВЛЕНИЕ ТРУПА В СЫСКНОМ

Покончив с визитацией больных, приехав домой и отобедав, я только что собирался прикурнуть, как лакей мой доложил мне о прибытии любимого курьера моего гениального друга Путилина. Я поспешно вышел в пе­реднюю.

- В чем дело, дружище?

- Письмо к вам от его превосходительства Ивана Дмитриевича.

Он протянул мне знакомый конверт.

- Что-нибудь случилось важное? - спросил я, поспешно распечатывая конверт.

- Случай, можно сказать, господин доктор, необык­новенный...

Но я не слушал его, весь погрузившись в чтение записки.

"Доктор, приезжай немедленно. Торопись, ибо я не могу из-за тебя находиться черезчур долго в страшном соседстве. Твой Путилин".

- Что такое? - начал было я, но, махнув рукой и зная любимый загадочный стиль моего друга, наскоро одел пальто и помчался в сыскное к моему другу.

Курьер на своей неизменной тележке-тарантасе следовал за мной.

В сыскном, когда я туда приехал, я заметил на лицах служащих испуг, растерянность.

"Что такое случилось?" - мозжила меня мысль. Я быстро прошел знакомой дорогой в служебный кабинет Путилина, порывисто распахнул дверь.

- Ради Бога, Иван Дмитриевич, что такое?

Путилин, отдававший приказания своему помощнику, обернулся ко мне.

- А, это ты, доктор?..

- Как видишь.

- Так вот, не можешь ли ты оказать помощь этому несчастному господину?

И он сделал знак по направлению дивана. На нем, свесившись мешком, полулежал, полусидел молодой щеголь в бобровой бекеши, с лицом сине-бледным, с таким лицом, на котором мы, врачи, безошибочно различаем печать смерти.

- Дайте знать, Виноградов, прокурору, судебному сле­дователю и нашему врачу.

- Сию минуту, Иван Дмитриевич.

Пока они говорили, я приступил к господину. Но лишь только я раскрыл его бекеш, как волна крови вырвалась и залила диван. Брызги крови ударили в мое склонившееся лицо. Голова господина зашаталась и свесилась еще ниже.

- Ну? - спросил Путилин.

- Да, ведь он мертв. Это труп! - воскликнул я, неприятно пораженный тяжелым зрелищем.

- Ты исследовал?

Я открыл его глаза... Веки были свинцовые, зрачок - мертво остекленевший.

- Когда, приблизительно, наступила смерть, доктор?

- Сейчас, до подробного осмотра, это трудно опреде­лить, но судя по сокращению глазных нервов, можно думать, что не так давно. Часа два, полтора.

Помощник вышел отдавать распоряжения.

- Откуда у тебя появился этот несчастный?

- А-а, это крайне загадочная история. Видишь ли, минут сорок тому назад ко мне вбежал испуганный агент-дежурный и заявил, что на лестнице лежит тело какого-то господина... Я бросился туда и увидел этого господина. Думая, что он еще жив, я велел пере­нести его ко мне в кабинет. Но, увы, это был, как ты видишь, труп.

- Но как он попал на лестницу вашего сыскного отделения?

- Этого никто не знает, доктор. Один из недавно прибывших агентов, правда, видел, что какая-то карета, запряженная отличными лошадьми, остановилась у подъ­езда сыскного. Но, занятый другим делом, он не обратил ни малейшего внимания на это обстоятельство. Мало ли, кто останавливается у нас в каретах?

- Ужасная рана! - вырвалось у меня. - Пуля попала, очевидно, в сердечную сумку. Смотри, какая масса крови!

- Ну и годок! - печально произнес Путилин. - Преступление за преступлением... Я начинаю думать, что кри­минальный Петербург скоро заткнет за пояс Лондон и Париж.

Не скажу, чтобы присутствие страшного посетителя-гостя было особенно приятно. Его открытые глаза, в которых застыл ужас предсмертных мук, были прямо устремлены на нас.

- Теперь ты понял, доктор, почему я тебя торопил?

- Да.

- Откровенно говоря, мне не особенно улыбается мысль затягивать визит неожиданного гостя.

Путилин посмотрел на часы.

- Они сейчас прибудут. Ну, а пока скажи, каково твое мнение: убийство это или самоубийство.

Я еще раз сделал поверхностный осмотр трупа и ответил:

- Мне кажется, что самоубийство. В это место, то есть в сердце, очень редко целятся убийцы. Висок и сердце - это прицел тех, кто добровольно кончает жизнь.

- Браво, доктор, кажется, ты на этот раз не ошибся!

В кабинет входили спешной походкой представители власти.

- Что случилось, Иван Дмитриевич? У вас в кабинете? - здороваясь, спросил прокурор.

- Перенесен с лестницы. Ну, господа, приступайте.

Началась тяжелая, длительная процедура. Мой коллега совместно со мной осматривал труп. Путилин стоял рядом с судебным следователем, не сводя взора с трупа.

Вдруг он быстро наклонился над трупом.

- Что это вы так пристально разглядываете, ваше превосходительство? - спросил судебный следователь.

- Мел на жилете и на сюртуке самоубийцы, - ответил Путилин.

- Самоубийцы?.. А разве вы уверены, что это - самоубийство?

- А вот, - не угодно ли, - усмехнулся Путилин, пода­вая тому листок бумаги, вынутый им из бобровой шапки мертвого человека.

Он протянул его следователю.

Тот громко прочел:

"Сегодня - моя последняя ставка. Если она будет бита - я застрелюсь. Я проиграл все, что имел, и даже чужое... А. Г."

- Ну, вот и разгадка всей таинственности! - нервно рассмеялся Путилин.

Следователь и прокурор были озадачены.

- Значит, игра? Неудачная?

- Как видите, господа. Очевидно, ставка, последняя ставка этого господина была бита.

И он указал рукой на труп молодого человека.

- Да, но остается вопрос, кто этот господин... где он ставил свою финальную карту? - глубокомысленно изрек следователь, злясь на то, что Путилин по обыкновению первый пролил свет на загадочное происшествие.

- А это уж наш дорогой Иван Дмитриевич узнает. Ему и книги в руки, - облегченно вздохнул прокурор, радуясь упрощению дела.

- Но как вы предполагаете, ваше превосходительство: каким образом труп самоубийцы мог очутиться на лестнице сыскного отделения? - задал вопрос судебный сле­дователь.

Путилин, низко склонившийся над трупом и исследовавший пальцы самоубийцы, выпрямился.

- Я оставляю за собой право ответить на этот вопрос позже, - сухо отрезал он. - Если бы сложные дела объ­яснялись и решались в полчаса, тогда... тогда, навер­ное, мы с вами, господин следователь, не были бы нужны рус­скому правосудию. Тогда вахтеры и курьеры могли бы ис­полнять обязанности следователей и начальников сыскной полиции...

Предварительное следствие было окончено. Труп увезли в анатомическое отделение Военной ме­дико-хирургической академии.

- Вся надежда на вас, ваше превосходительство, - про­щаясь, произнес прокурор.

- А отчего же не на господина судебного следователя? - иро­нически спросил Путилин.

Когда мы остались одни, я осторожно задал вопрос моему великому другу.

- Отчего ты, Иван Дмитриевич, так демонстративно-сурово и на­смешливо отнесся к судебному следователю?

Путилин сделал досадливый жест рукой.

- Ах, оставь, доктор... Этот господин, едва соскочивший со скамьи привилегированного учебного заведения, ни бельмеса не понимает в настоящем, живом деле сыска, несколько раз язвительно пробовал "утирать мне нос". Моя слава стала ему колом поперек горла. По-смотрим, что он-то сделает.

Прошло несколько секунд, минут.

Путилин, погрузившийся в раздумье, вдруг стреми­тельно вскочил.

- Что с тобой? - испуганно вырвалось у меня.

- Я... я вывожу мою "кривую", любезный доктор. Поезжай домой. А впрочем... скажи: ты играешь в карты? Ты помнишь штоссе, банчек?

- Ну да... Помню... Знаю, - удивился я страшно.

- Так давай с тобой сыграем...

Он подошел к шкафчику и вынул оттуда колоду карт.

- Только вдвоем играть-то скучно... Не раздобыть ли нам третьего партнера?

Путилин позвал помощника и что-то тихо начал ему шептать.

- Хорошо, Иван Дмитриевич.

УРОК ПУТИЛИНА У ЗНАМЕНИТОГО "МАСТЕРА"

Приблизительно через полчаса в кабинет вошел, почтительно сгибаясь, худощавый господин, уже очень немолодой, с наружностью, говоря откровенно, преотвратительной. Он был, очевидно, крашеный, так как только концы волос были черные, корни же - седые.

Узкие, противные, масляные глазки. Усы, распушенные, как у кота.

- А вот и вы, любезнейший господин Статковский!

- Имею честь кланяться вашему превосходительству. Ясновельможный пан Путилин имеет до меня дело?

Он говорил с сильным польским акцентом.

- Да, да. Это мой бывший клиент, доктор, но теперь пошедший по другой дороге, по дороге честного труда. А это, пан Статковский, мой знаменитый доктор.

Мы поздоровались.

- Изволите ли видеть, голубчик, какая история. Мне необходимо освежить в памяти всевозможные приемы шулерства высшей школы.

"Что такое?" - подумал я.

Статковского передернуло.

- Ваше превосходительство изволит шутить?

- Нимало.

- Но для чего же?

- Для того, чтобы обыграть наверняка некоторых негодяев, а главное для того, чтобы поймать их.

- А-а, - улыбнулся, как я потом узнал от Пути­лина, знаменитый экс-шулер, артист своего дела. - Новое дело, ваше превосходительство?

- Да. Ну-с, так вы можете преподать мне несколько уроков? Вы многое знаете?

- О! - только и произнес великий "мастер".

В этом невольно вырвавшемся восклицании было столько гордости и самодовольства, что я невольно улыбнулся.

"Вот оно, профессиональное самолюбие!" - мелькнула мысль.

- Приступим, Статковский.

Бывший шулер преобразился. Глаза засверкали восторгом, чуть не вдохновением.

- Прошу садиться, пане. Пан доктор играет?

- Как сапог! - ответил за меня Путилин.

- Ха-ха-ха! - почтительно рассмеялся шулер-виртуоз.

- Вот колода в моих руках. Прошу внимания.

Он, точно хирург, собирающейся приступить к операции, засучил рукава.

- Это для чего же? - спросил я.

- Для того чтобы показать вам, как можно чисто работать даже голыми руками!

Путилин внимательно следил за всеми манипуляциями "мастера".

- Какую угодно игру вашему превосходительству? - спросил Статковский.

- Да начнем с польского банчка. Игра эта теперь очень распространена в игорных домах.

- О, то есть, то есть! - согласился с этим исправившийся шулер.

Он попросил меня "срезать" колоду и обратился к Путилину.

- Сейчас я буду метать. Кого угодно, чтобы я бил - вас, ваше превосходительство, или пана доктора?

- Ну, хоть меня, что ли... А то доктор испугается, - рассмеялся Путилин.

- А может бить вас вместе?

- И это можете?

- Сколько угодно. Я начинаю. Вы, ваше превосходи­тельство, не возьмете ни одного удара.

Карты были даны.

- Бита! - произнес Путилин.

Новая сдача.

- Бита!

- А теперь хотите взять?

- Хочу. Раз, два, три.

- Дана!

Статковский торжествующе поглядел на нас.

- То есть игра!

- Ловко! - вырвалось у Путилина. - Сколько способов, голубчик?

- О, очень много, ваше превосходительство: "по крапу", "по срезке", "по передергиванью", "по накладке".

- Ну, теперь объясняйте и демонстрируйте каждый отдельный способ и его приемы.