– Вот сейчас вы поймете, Андрей Петрович, почему я не хочу сдавать всю эту компанию в руки властей, предпочитая своего знакомого. Они вывернутся и подставят других. Но в то время я была еще молодая, наивная, как ваша Саша, и свято верила в торжество правды и справедливости. Поэтому то, что произошло, показалось мне кошмаром, а не реальностью. Нас вежливо выслушали, взяли эту "продукцию" на анализ и вызвали господина Парлиса и господина Байсарова. Кстати, не могу ничего сказать по поводу Парлиса – он, как мне показалось, был потрясен увиденным. У него в фирме работали фармацевты, и он сам рассказал, что действительно в некоторые препараты входит витамин С и есть аспирин – в болеутоляющих. Но чтобы все это было в чистом виде! Байсаров возмущался так, что его тоже трудно было в чем-либо заподозрить. Потом…
Она вздохнула, закуривая еще одну сигарету.
– Потом нас обвинили, что мы проделали все это сами – то есть мы как бы представители конкурирующей фирмы, тем более что Витька был фармацевтом, не забывайте! И, к нашему большому сожалению, пытался одно время подработать в какой-то многоуровневой фирме, да ничего у него там не вышло – физиономию жизнерадостную до кретинизма делать не умеет! Все. Нас обвинили в клевете, но господин Парлис за нас вступился, и уголовного дела на нас не завели. Просто выкинули вон, с требованием больше к приличным людям со своими претензиями не лезть. После этого у следователя появилась новая "Ауди", его помощница стала работать в том самом "офисе", и, наверное, все бы тем и закончилось, если бы один за другим не умерли пять человек, и все они, оказывается, принимали те самые препараты фирмы "Парлис". То есть про эту пятерку я узнала, поскольку фирма эта не давала мне покоя, но, думаю, жертвы фармацевтического произвола были еще. Витя попытался еще раз добиться правды, и… Погиб в автомобильной катастрофе. Я не могу поверить, что это было трагической случайностью, потому что вечером он мне позвонил и сказал, что у него на руках доказательства. Будто бы он встретился с человеком, который сам занимался вкладыванием в тюбики аспирина, и сейчас они ко мне подъедут, чтобы все рассказать. Но по дороге произошла нелепая авария. Я не знаю, как Байсаров разнюхал. Я даже не знаю, как он подстроил эту аварию… Но факт налицо – двое человек были хладнокровно убиты. А тем временем построили тот самый дом, в котором все "лидеры" получили уютные квартиры, чья стоимость баснословно высока. А еще через год при загадочных обстоятельствах в Турции погибает господин Парлис… Думаю, тут тоже не обошлось без участия Гали Рахмановича, поскольку сразу после загадочной гибели Парлиса наш Байсаров становится единственным владельцем фирмы и совершает крайне странный поступок – он закрывает фирму "Парлис" и открывает магазин "Моргана". Закрывает он свою драгоценную фирму вовремя – поскольку на Западе начинается скандал по поводу "парлисовской" продукции. То есть не мы одни такие умные оказались! И вот тут начинается нечто странное – поскольку все работающие в пресловутом "офисе" продолжают жить припеваючи и из-под крыла Байсарова никто не уходит! Вот на этом мне придется закончить, потому что, сколько я ни пытаюсь, я не могу понять, чем они таким занимаются? Я была в магазине "Моргана", там ничего нет, за счет чего можно этак процветать! Обычный супермаркет, и дамы наши там работают скромными менеджерами… Так что я замолкаю, ибо, к собственному стыду, мне ничего пока не удалось узнать! А теперь я и вовсе не знаю, что и думать, поскольку раньше я была уверена, что главная роль в этом спектакле принадлежит Байсарову, но теперь, когда его убрали со сцены…
Она по-детски беспомощно развела руками.
– Но ведь какие-то подозрения… – начал Лариков, но Лиза глухо рассмеялась.
– Понимаете, Андрей Петрович, подозрения у меня, конечно, есть. Знать бы только, насколько они верны… Историю эту я вам рассказала. Теперь вы и сами понимаете, что у меня в этом деле кровный интерес – я хочу отомстить им за Виктора. И вообще не могу я жить спокойно, зная, что эти люди блаженствуют, насмехаясь над нормальными моральными ценностями! То, что они делали, можно смело расценивать как убийство в целях наживы! Поэтому я не хочу успокаиваться, пока…
В дверь позвонили.
Я ошарашенно посмотрела на часы. Они показывали десять.
Я присвистнула:
– Вот это да! Мы засиделись, однако…
Лариков открыл дверь, и в комнате появился выразительный в своем суровом молчании Пенс.
– Ну вот, Сашка! За тобой приехали, – сообщил Лариков.
Пенс посмотрел сначала на меня, потом подозрительно на Аристова, который перепугался его грозного взгляда и начал отползать в самую глубь кресла.
Потом он перевел взгляд на Лизу, и я с сожалением поняла, что, несмотря на очевидную Лизину приятность, подружиться с ней на всю жизнь я не смогу. Терпеть всю жизнь восхищенные взгляды, направленные не на тебя, – это испытание выше моих возможностей!
Даже сейчас я быстро вскочила и начала торопливо одеваться, чтобы увести Пенса подальше от ненужных искушений.
На всякий случай надо попросить его завтра за мной не приезжать! Дойду уж как-нибудь пешком…
Глава 10
Когда мне все-таки удалось вытащить Пенса на улицу, я облегченно вздохнула.
Положительно, в этом мире нет верности, думала я, вспоминая все ухищрения моего молчаливого рыцаря. То он срочно захотел выпить чаю, то у него устали ноги – при этом он не отрывал от красавицы Лизы восторженного взора. Я же не переставала чувствовать себя маленькой неуклюжей толстушкой с рыжими космами.
Впрочем, когда наш "старичок" взвыл, пугая ночную улицу, как застоявшийся скакун, все это дьявольское наваждение кончилось. Я снова стала собой – то есть девицей, не лишенной своеобразного очарования, а Пенс вновь перевоплотился в реинкарнированного специально для меня сэра Галахада.
Наш байк сразу повел себя как тигр, вырвавшийся из клетки. То есть понесся по дороге с бешеной скоростью, радуя мой слух первобытным ревом. К счастью, дорогу, по которой мы мчались к дому, никто из нормальных водителей не любил, поэтому мы неслись в гордом одиночестве, разве что попались еще два-три психа, пытавшиеся, как и мы, обогнать то ли время, то ли ветер. Такое восхитительное путешествие, благодаря которому я почувствовала себя на несколько мгновений пилотом болида, отвлекло меня от мрачных мыслей.
Я умудрилась настолько от них отвлечься, что, когда невесть откуда всплыла фамилия Барышникова, я не сразу вспомнила, кто это такой.
Она всплыла в тот момент, когда наша гонка подошла к концу и бедняга байк, недовольно фыркнув, остановился перед моим домом. Как и мне, ему было жаль возвращаться в надоевшее за зиму стойло.
Я поцеловала Пенса и спросила:
– Ты зайдешь?
– А ты хочешь? – поинтересовался он.
Я могла бы задать ему встречный вопрос, хочет ли этого он, или вообще обидеться, но поездка на "Фердинанде" подействовала на меня умиротворяюще, и я кивнула:
– Да, конечно… Конечно, я хочу.
Причем в это заверение мне удалось даже вложить некоторое количество страсти и нежности. Уловив в моем голосе столь непривычные интонации, Пенс какое-то время озадаченно молчал, глядя на меня с нескрываемым любопытством, но потом решил, что ему просто померещилось, и сказал:
– Ладно. Поставлю "Фердинанда" в конюшню и приду. Только ненадолго.
– Ну, это как пожелается, – улыбнулась я, бесстыдно подражая Лизиной улыбке – немного обнажив верхние зубки, так, чтобы лицо замерцало загадочным светом.
Пенса эта улыбка настолько испугала, что он отшатнулся. Потом, осмелев, он поинтересовался, почему я улыбаюсь, как голодная вампирелла.
Мое настроение было столь спокойным и доброжелательным, что я и на это не обиделась.
Я просто усмехнулась и вошла в подъезд, чувствуя себя Золушкой, на которую объявили охоту все Принцы на свете.
В конце концов, один из слоганов фирмы "Парлис" мне понравился. А звучал он примерно так: "Моя красота зависит от меня. Если я хочу, я буду такой, какой мне хочется себя видеть!"
* * *
Моя бедная мать уже привыкла к тому, что я вся в работе. Разговаривать со мной в эти моменты довольно затруднительно – один раз она призналась, что после наших задушевных бесед у нее возникает ощущение, что весь мир живет по законам насилия и в нем нет места свету. Так и хочется воскликнуть – но я ведь есть! Несмотря ни на что, я умудряюсь сохранять в себе даже некоторую наивность! Впрочем, заодно с этим во мне проявляется сильная склонность к черному юмору, я не спорю…
– Саша, это ты?
Я как раз стягивала ботинки. Скорей бы настоящая весна! Мне так надоело мучиться с этой шнуровкой!
– Я, мам, – ответила я. – А может быть, какие-нибудь завалящие грабители, которым вечером некуда пойти, и они решили развлечься в нашей квартире, заранее зная, что из нее нечего вынести!
Она возникла на пороге комнаты и смотрела на меня очень серьезно.
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я.
Вид у нее был озабоченный.
– Саша, – проговорила она очень тихо. – Тебе звонила какая-то девушка.
– Ну и что? – удивилась я. – В этом есть нечто грозящее моей жизни?
– Нет, – покачала она головой. – Просто мне показалось странным, что она несколько раз спросила, когда ты придешь, и просила тебе передать, что она перезвонит в двенадцать, потому что это очень важно. У нее был странный голос, Саша, как будто она сутки напролет плакала!
– А как ее зовут, она не сказала?
– Сказала… Ее зовут Марина, а вот фамилию я не помню… То ли Овсянова, то ли …
– Овсянникова, – почти заорала я, отчего моя мать вздрогнула. – Она нашлась! Боже мой, мама, это же так хорошо! Она нашлась, и с ней ничего не случилось!
Я летала по комнате в неописуемом восторге, до смерти напугав маму, озадачив Пенса, который при появлении на пороге получил от меня неожиданный и крепкий поцелуй, и сметя нечаянно в порыве радости парочку стульев. Я уже видела счастливый финал этой истории – Марина находится, а остальное…
Ах как же быть с остальным?
Ведь еще надо найти убийцу Барышникова, и не приведи господи, им окажется именно Марина!
Я тут же вернулась в суровую реальность и с тоской посмотрела на часы.
Хотя бы скорее пробило двенадцать, подумала я. Я не выдержу оставшиеся полчаса! Я лопну от нетерпения, честное слово!
– Что это ты закончила свои необузданные танцы? – спросила мама. – В голову пришла мысль о бренности человеческого существования?
– И откуда она знает мой телефон? – ни с того ни с сего вслух подумала я, пропуская мимо ушей мамин вопрос. – Я ей его не давала…
В принципе, это не так уж важно. Мог дать Аристов, например…
Когда наконец стрелка часов доползла до двенадцати, я вскочила и бросилась к телефону.
Он молчал.
* * *
Я так и сидела на стуле рядом с проклятым телефоном. Ушел Пенс, чмокнув меня в затылок. Мама, проворчав, что время уже позднее и некоторым девушкам не мешает отдыхать от своей работы, постояла на пороге и, махнув рукой, отправилась спать.
Я осталась одна, пробормотав, что посижу совсем немного и тоже лягу.
Часы показывали уже половину второго, а Марина не звонила.
Я опять начала впадать в панику, вспоминая этих ужасных монстров, которые расправились с Лизиным другом-фармацевтом, убили Барышникова и уж не преминут уничтожить хрупкую девушку, похожую на Одри Хепберн.
Несколько раз я поднималась с твердым намерением отправиться в кровать, но снова опускалась на стул, в сумасшедшей надежде все-таки услышать радостный трезвон телефона и голос Марины, которая скажет мне, что у нее все в порядке и скоро она появится.
Так я и заснула, опустив голову на стол, подложив под нее руки, одержимая этой безумной надеждой и все-таки побежденная усталостью.
* * *
И телефон зазвонил.
Я схватила трубку и услышала мужской голос.
– Я обменяю вашу Марину на Елизавету Борисову, – отчеканил этот голос. – Вы согласны?
Я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног.
– Кто вы такой? – прошептала я, пытаясь определить, кому принадлежит голос. Увы, он не был похож на голос никого из моих знакомых. Единственное, что мне удалось понять, так это то, что мой собеседник старательно пытался его изменить.
– А как вы думаете? – спросил голос.
– Честно говоря, пока я никак не думаю, – призналась я.
– Убийца, – рассмеялся неприятный человек на другом конце провода. – Мне нужна эта маленькая стерва, вам нужна ваша идиотка Марина. Вас что-то не устраивает? Игра у нас с вами вроде бы по правилам…
– Нет, подождите! – взмолилась я. – Мне надо…
– Посоветоваться? – насмешливо спросил голос. – Нет уж, милая моя! Об этом звоночке никто, кроме вас, знать не должен. Давайте договоримся так – вы одна приводите Борисову к зданию главпочтамта. Потом под каким-нибудь предлогом заходите внутрь, где возле шестого окна вас будет ожидать Марина.
– А с Лизой? Что будет с Лизой? – пересохшими от волнения губами спросила я.
– Это не ваше дело, – отрезал мой неизвестный собеседник. – Она создает мне проблемы. Лезет не в свои дела. Кстати, поинтересуйтесь у нее, откуда она так хорошо все о нас знает?
И правда…
– Вот видите, – гаденько рассмеялся он. – Ее интересует совсем другая вещь, а не широко объявленное желание справедливости… Так вот, по поводу того, что так ее интересует, можете передать ей, что она никогда это не получит!
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – пролепетала я. Мне было страшно. Вокруг меня знакомые вещи под воздействием кошмара приобрели зловещие очертания и даже будто зашевелились. Я зажмурилась.
– Вам и не надо вникать в подробности, чем меньше вы знаете, тем лучше для вас. Так вы согласны?
– Мне надо подумать, – пробормотала я. – Обещаю вам, что никто ничего не узнает от меня!
Он помолчал, потом сказал:
– Хорошо, я перезвоню вам завтра.
В трубке послышались гудки – он повесил трубку.
Я проснулась.
Ох, слава богу, это был только сон!
Чувствуя невероятное облегчение от этого открытия, я сладко потянулась и зевнула. Ноги и руки затекли от неудобной позы. За окном еле брезжил рассвет, значит, еще можно поблаженствовать под теплым одеялом!
Я приподнялась, проклиная Марину, из-за которой мне пришлось проспать почти всю ночь на этом неудобном стуле, и…
Вот тут я почувствовала, как по моей спине сбегают капельки пота.
Трубка лежала на столе. Рядом с аппаратом.
Был ли этот звонок на самом деле? Или мне это все-таки приснилось?
Я смотрела на трубку в ужасе. Весь мой ночной кошмар словно бы ожил, заполняя собой пространство вокруг меня и, что самое худшее во всем этом, внутри меня.
– Что за чертовщина, – пробормотала я, встряхиваясь. Вот ведь какая шарада получилась! Если припомнить, что мне этот голос наговорил, так ведь мурашки по коже бегут!
Успокойся, Саша, сказала я себе. В конце концов, ты могла задеть эту чертову трубку локтем. И…
– Если это правда, то он сегодня позвонит снова, – вспомнила я. Признаюсь, от этого мне не стало легче. Наоборот. – Если он позвонит, я поседею, – сообщила я отражению в зеркале. – Хотя, с другой стороны, если этот загадочный тип объявится еще раз, я смогу что-нибудь придумать. Ведь не обязательно делать все так, как он хочет, правда?
Хотя я бы предпочла, чтобы ночной звонок оказался только ночным кошмаром.
Вот так и порешим, сказала я себе. И пока не будем об этом вспоминать. Дабы самосохраниться.
Я отправилась на кухню, пытаясь придать лицу веселое выражение, что давалось мне с трудом. Мама уже ушла на работу, оставив записку: "Александра! Либо ты начинаешь жить, как человек, и нормально ешь, нормально спишь и по вечерам, вместо того чтобы болтаться по ночному Тарасову в поисках своих возлюбленных убийц и воров, спокойно сидишь дома и смотришь телевизор, как все нормальные люди, либо я отказываюсь с тобой разговаривать! Целую, мама".
Фраза насчет моих "возлюбленных убийц" меня немного развеселила. Я включила приемник, по которому снова по утрам можно было услышать "Хмурое утро", и сварила кофе.
Настроение улучшалось понемногу, я почти забыла о своих ночных и утренних страхах. В конце концов, нет такого клубка, которого не в состоянии распутать две женщины, правда?
И только одна мысль не давала мне покоя – если все это не кошмар, а было на самом деле, то откуда у этого гада мой телефон?
– Значит, все это мне приснилось, – решила я, поразмыслив над этим вопросом. – Иначе и быть не может… Он же не экстрасенс, чтобы отгадать мой телефон мысленно! А я его никаким преступным элементам не давала, так что это сон, и точка…
Твердо решив, что сны брать в голову не стоит, я окончательно повеселела и отправилась на работу.