Поняв, что я не в состоянии справиться с паникой, я взяла начатую бутылку шампанского и принялась пить прямо из горлышка. Простояв долго открытым, оно потеряло вкус и напоминало горьковатую воду. Выкинув пустую бутылку в мусорное ведро, я открыла холодильник и присвистнула – он был пуст. А ведь я не могу купить даже хлеба. Деньги… Опять все упирается именно в них. Возможно, если перевернуть всю квартиру вверх дном, можно найти какую-нибудь заначку, но на это у меня просто не было сил.
Я вышла на балкон, хотя мне это и было запрещено, и бессмысленно уставилась на скопище припаркованных машин. Неожиданно внимание привлекла машина, с запоминающимся брелоком на переднем стекле. Вроде бы я видела его раньше. У меня перехватило дыхание. Господи, какая же я дурная? Как я сразу не догадалась, что это машина Льва. На этой тачке меня встречали в аэропорту, возили в клинику на обследование.
Я застыла ни жива ни мертва. Из машины вышли трое мужчин. Мои опасения оправдались. Одного из них я отлично знала и не смогла бы спутать ни с кем. Это был Лев. Двух других я видела впервые, но от этого мне не стало легче. Что это? Роковая случайность и мужчины приехали сюда случайно по своим делам, или все-таки по мою душу?
Но ведь о моем местонахождении никто не знает. Никто, кроме Галины. Галина?! Нет, она бы никогда меня не сдала, даже под дулом автомата… Она знает, что я совсем одна, без помощи и поддержки. Одна, с крошечной дочкой на руках… Она это знает…
Зайдя в комнату, я плотно закрыла балконную дверь и принялась ждать. Я ждала и слушала, как стучит сердце. Оно стучало так, что, наверное, его слышно даже в парадном. Ночная тишина и только громкие удары сердца… Такие громкие, что хочется заткнуть уши.
От машины до моей квартиры идти не больше пяти минут. Если через пару минут не раздастся звонок, значит, это простое совпадение. Причем счастливое. Возможно, в этом доме живут их знакомые или находится какой-нибудь магазин. В конце концов, тут масса магазинов, они занимают почти весь первый этаж, а если в мою дверь позвонят… Нет, я не знаю…
Резкий звонок разорвал звенящую тишину, я едва не умерла от разрыва сердца. Я посмотрела на дочку. Звонок повторился. На цыпочках я подошла к дверному глазку и замерла. Первое, что пришло в голову, – сделать вид, что в квартире никого нет. Но звонки были настойчивыми и продолжительными. Забеспокоилась дочка. Если не перестанут звонить, она обязательно проснется и раскричится, тогда ее могут услышать соседи. Перекрестившись, я постаралась изменить голос и еле слышно спросила:
– Кто там?
– Свои, – донесся до меня голос Льва.
– Вы к кому? Вы, наверное, ошиблись? – Я по-прежнему пыталась говорить чужим голосом.
– Мы не ошибаемся. Ольга, открывай по-хорошему!
– Какая Ольга? – не сдавалась я.
– Открывай, не тяни резину.
– Я сейчас позвоню в полицию!
Я блефовала, потому что в квартире не было телефона.
– Звони куда хочешь, только не забывай, что у тебя нет телефона, – словно жеребец, заржал Лева.
– Тогда я выйду на балкон и позову на помощь. Мне обязательно помогут.
– Только погромче ори, чтобы приехал полицейский наряд и доставил тебя в тюрьму, потому что у тебя нет ни имени, ни родины! У тебя нет документов, а здесь, как и везде, без бумажки ты букашка. А девку твою отдадут в приют, из которого мы ее обязательно заберем. Можешь не сомневаться. У нас есть связи и деньги.
– Ну и сволочь ты, Лев, – обреченно произнесла я своим голосом. – Ну ты и гадина!
– Давай не будем выяснять отношения через дверь. Пусти нас в квартиру, и мы подробно обо всем поговорим.
– Ага, нашел дуру! Утром я поеду в Российское посольство и подробно расскажу нашему послу обо всем, что со мною произошло. А еще я расскажу про тебя и твоих друзей. Так что в американскую тюрьму придется садиться тебе. Она уже давно по тебе плачет. Понял?
– Не понял. Ты из подъезда-то не выйдешь.
Меня стала бить дрожь, я припала к двери и заголосила:
– Левушка, я тебе все прощаю… Будь другом, убирайся к чертовой матери вместе со своими братками! Я вас не знала и знать не хочу. Давайте разойдемся миром, вы забудете про меня и мою дочь, а я забуду про ваше существование.
– Это как?
– А какие ко мне претензии? – почти задыхаясь, спросила я.
– Их слишком много! Если ты прямо сейчас отваливаешь нам пятьдесят штук баксов, то мы на все закрываем глаза и забываем о тебе.
– Сколько?
– Полтинник. Ровно столько стоит твоя свобода.
– Пятьдесят долларов?
– Пятьдесят тысяч, дура!
У меня пересохло во рту и потемнело в глазах.
– Ты что, совсем спятил?
– А ты думала, тебе всегда халява будет: халява, милочка, закончилась. Пришло время расплачиваться по счетам.
– По каким еще счетам?
– По обыкновенным. Тебя сюда наша фирма со всеми удобствами за своей счет доставила… – начал было Лев, но я зло перебила его:
– Да какая, к черту, фирма?! Вы – жалкая кучка бандитов, торговцев живым товаром!
Лев не придал значения моим словам и продолжил:
– В мотеле на халяву жила, жрала, сколько хотела и что хотела! В клинику тебя возили! Это мы все вбиваем в наши расходы. За твоего ребенка покупатель аванс в тридцать тысяч заплатил, а ребенка так и не получил. Приходится неустойку оплачивать.
– Да вы, гады, хотели моего ребенка продать на органы! – чуть было не разрыдалась я.
– А тебя вообще не должно интересовать, что мы сделаем с твоим ребенком. Ты захотела его продать, а мы согласились этому поспособствовать. Дальнейшая судьба твоей дочери тебе должна быть просто по барабану. До балды, короче…
– Как это? Это же мой ребенок!
– Уже не твой, а наш. За дочку твою с нас теперь клиент деньги требует. Так что давай или бабки, или свою девку.
– Не получите ни того, ни другого.
На лестничной клетке открылась соседская дверь, выглянула пожилая женщина. Посмотрев сонно, она спросила их о чем-то и громко зевнула. Лев ей что-то ответил. Их диалог продлился около пяти минут. Как только старушка скрылась, Лев долбанул кулаком по моей двери:
– Давай открывай, а то соседи нами интересуются.
– Так это же хорошо! Сейчас они и полицию вызовут.
– Не откроешь, взломаем дверь…
– Давайте, ломайте.
– Хорош базарить!
– Сейчас полиция явится – поговорим.
Лев сказал браткам:
– Придется устроить у дома засаду. Эта тварь без еды долго не протянет. Шума нам не надо.
– А может, все-таки дверь – того? – спросил его дружок..
– Да эта старая карга нас уже просекла, – произнес Лев недовольным голосом. – Наверное, к двери припала и подслушивает. Скоро будет светать. День подождем. Если Ольга из дома не выйдет, следующей ночью придется брать хату штурмом, только тихо и осторожно, чтобы не привлечь внимание посторонних.
Припав к двери, Лев процедил сквозь зубы:
– Послушай, дура бестолковая, мы будем стоять у подъезда до тех пор, пока ты не сдохнешь в этой квартире. Как загнанная крыса. Или мы просто выберем момент и взломаем дверь. Если ты одумаешься, выйди на балкон и махни нам рукой. Мы забираем у тебя ребенка и гарантируем твою неприкосновенность. А это значит, что ты получаешь свою десятку баксов, мы посадим тебя в самолет и пожелаем мягкой посадки. Подумай хорошенько. Если ты не сдашься добровольно, исход будет плачевный, даже трагический. Ты же мечтала вернуться на родину с деньгами и начать новую жизнь! Пожалуйста, мы сделаем это. Мы всегда играем по правилам.
– Хочу вернуться на родину со своей дочерью, – с трудом сдерживая рыдания, сказала я. – Если бы вы посадили меня в самолет вместе с дочкой… Я бы всю жизнь работала и всё до копеечки вам отдала…
– У тебя только один выход. Подумай, но знай, каждая минута работает против тебя.
Мужчины направились к лифту и исчезли из поля зрения. Я села на пол и разрыдалась.
Начало светать. Я собралась с силами и подошла к окну. Под моим балконом стояла машина, за рулем которой сидел Лев. Он смотрел на меня и разговаривал по мобильному телефону… Проснулась и заплакала дочка. Я дала ей грудь, но молока не было. Я давила грудь, массировала соски, но так и не смогла выдавить ни капли. Видно, молоко перегорело из-за страшных потрясений. Достав полупустую и уже последнюю банку смеси, я принялась разводить ее водой и приговаривать, глотая слезы:
Дремлет папа на диване,
Дремлет мама у стола,
Дремлют наволочки в ванне,
Дина тоже спать легла.
Я взяла дочку на руки и стала кормить. Она удовлетворенно засопела.
– Динуля, много не ешь, – словно в бреду говорила я и с ужасом смотрела на то, как дочка доканчивает бутылочку. – Господи, ну оставь на следующий раз.
Видимо, Динулька хорошо проголодалась, она выпила все содержимое бутылочки, откинула головку и сладко уснула. Я положила ее на диван, погладила беззащитное личико и прошептала:
– Родная моя девочка, спи. Я никому тебя не отдам. Это я тебе обещаю.
Когда совсем рассвело, я вновь подошла к окну. Машина была на прежнем месте. Было ясно, что меня в покое не оставят.
Мне было совершенно безразлично, что холодильник пуст, но охватывал дикий ужас, что закончилось детское питание и нечем кормить малышку. Я даже не могла представить, что делать, когда ребенок захочет есть. Я была в отчаянии от собственной беспомощности. Пропала последняя надежда, что Галина вернется.
Я опустилась на пол, обхватила голову руками, пытаясь справиться с головокружением. За эти дни я страшно обессилела. Квартира стала похожа на клетку, из которой был только один выход, да и то в пасть самого настоящего хищника. Трое суток… Господи, как же это долго! В нормальной обстановке эти сутки пролетают так быстро, а сейчас… Трое суток недоедания, бессонницы, нервного напряжения, слез… Так можно свихнуться, сломаться, но – нельзя. Если что-то случится со мной, никто не позаботится о малышке…
Галины нет, и будущее разлетелось на куски… Впереди пустота и неизвестность. Жаль, что в квартире нет телефона. Если бы он был, я бы обязательно позвонила. Стоп! А куда я могу позвонить? Бог мой, мне совершенно некуда звонить! В Россию? Кому? Матери? Чтобы окончательно добить ее? В полицию? Но ведь это смешно. Господи, как же это смешно. В голове царил полнейший хаос, я ни на чем не могла сосредоточиться.
Нужно напиться, решила я. Когда выпьешь, становится легче. Я принялась рыться в многочисленных кухонных шкафах в надежде найти спиртное. Мне повезло, в самом дальнем углу одного из шкафчиков стояла на четверть заполненная бутылка отменного виски. На голодный желудок алкоголь подействовал моментально. Перед глазами все поплыло, в ушах наконец прекратилось страшное гудение, которое преследовало меня в последнее время, но наступило какое-то онемение, было тяжело даже шевелить губами. Приятное тепло разлилось по всему телу…
Крепко держа в руках пустую бутылку, я села у кухонного окна. Неожиданно вспомнился московский офис, в котором мне предложили продать своего будущего ребенка. Молодая симпатичная женщина обнимала меня за плечи и восторженно вещала, какой героический поступок мне предстоит совершить. Мол, с их фирмой связано много богатых молодых американских семей, которые спят и видят, чтобы усыновить ребенка. Они стоят в очереди по несколько лет и терпеливо ждут. Мое согласие будет благородным гуманным поступком. Ведь можно убить ребенка, сделав аборт, а я подарю ему жизнь. Для бездетной семьи этот ребенок будет желанным, любимым. И я поверила. Страшно подумать, но тогда я верила каждому сказанному слову. Господи, какой же глупой я была!
Потом вспомнился момент, как я в первый раз в жизни взяла в руки загранпаспорт. Тогда я заплакала. То ли от радости, то ли от страха перед неизвестностью, а может просто сдали нервы. В американском посольстве я должна была скрывать беременность и доказывать необходимость своего выезда за бугор. Это было довольно сложно. Гора каверзных вопросов и целая куча лжи.
В день получения визы сердце сжималось от страха. Сумасшедшая очередь на Садовом кольце… Человек четыреста, не меньше. И только около пятидесяти получили разрешение на въезд в Соединенные Штаты Америки. Остальные нервничали, ругались. Кто-то истерично орал. Я с замиранием сердца ждала своей очереди. Я оказалась одной из немногих, кому посчастливилось получить визу. А затем аэропорт, таможня и – самолет.
Мысли мои вернулись к спящей дочке. Я с ужасом подумала, что она вот-вот проснется, а мне нечем ее кормить.
Глава 14
В машине остались двое – Лев и один из его приятелей, тот, с тупым лицом. Возможно, третий уехал по каким-либо делам, а может, стоит на моей лестничной площадке, рассматривает дверь с ее нехитрыми, но все же довольно массивными замками, чтобы решить, как их взломать.
Я услышала звяканье ключей в двери и замерла. Потом метнулась на кухню, судорожно схватила кухонный нож. Если мне сейчас придется убить, я сделаю это. Я должна защитить своего ребенка, я должна его спасти. Это ничего, что я такая хрупкая, справлюсь! Я притаилась в коридоре.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась… Галина.
– Ты что с ножом-то? Меня, что ли, резать собралась? – прошептала она, испуганно глядя на меня.
– Я бы тебя не только зарезала, но и застрелила, – проговорила я, едва не плача.
– За что это?
– Где ты трое суток пропадала?
– Я не пропадала, я ездила в Луизиану.
– Куда?
– В Луизиану. Это, между прочим, не близко. На самолете нужно лететь.
– И какого черта ты туда летала?
– Деньги добывала, да и документы тоже.
– А меня не могла предупредить?
– Времени было в обрез. Да убери ты нож, ей-богу! – Она тяжело привалилась к стене.
– Ты что, приросла? Стоишь как чужая. Заходи! – прикрикнула я на нее. – Скажи, это ты меня сдала? – Я затаив дыхание с ужасом ждала ответа.
– Кому?! – явно опешила Галина.
– Льву и его товарищам.
– Как ты могла такое подумать?! – Галина даже изменилась в лице.
– Тогда какого черта ты бросила меня на трое суток одну? У меня кончилось детское питание, мне нечем кормить ребенка!
– Не кричи. Дина проснется.
– В том-то и дело, что я не знаю, что буду делать, если она проснется. У меня нет ни грамма смеси.
– А почему ты не кормишь грудью?
– У меня молоко перегорело.
– Нервничать меньше надо.
– Хорошенький совет! Ты хоть понимаешь, что, пока ты летала в эту свою Луизиану, мы могли сдохнуть с голода! Если бы ты вернулась чуть позже, обнаружила бы в квартире два трупа!
– Ольга, прекрати. Ты несешь ерунду. Я же о тебе заботилась, да и о малышке тоже. У меня никого нет ближе вас. Вы мне как родные. Да пусть меня лучше убьют, чем я причиню вам вред. Тебе или маленькой Динке.
– Тогда откуда братки узнали, что я здесь?
– Какие еще братки?
– Лев с товарищами. Они дежурят там, внизу. – Я перевела дыхание. – Ты что, и вправду не понимаешь, о чем идет речь?
– Да объясни ты толком.
– Я не могу выйти. Меня ждет засада у подъезда. На лестничной площадке никого нет?
– Нет.
– Получается, что ты вошла в подъезд совершенно спокойно.
– Получается так.
– Значит, они не знают тебя в лицо.
Галина устало кивнула.
– Но ведь когда я раскапывала стукачку, ты вырубила Льва.
– И что?
– Он же мог тебя видеть.
– Но ведь я напала на него сзади, и он сразу потерял сознание.
Я потерла виски и пожала плечами.
– Странно как-то получается. Братки тебя в лицо не знают, а твою квартиру знают. Лев меня даже по имени назвал.
– Ольга, к чему ты клонишь? – сухо спросила Галина и отошла наконец от стены. – Я только сейчас узнала, что за квартирой следят. Спокойно зашла в подъезд, и никто меня не остановил. Получается, что тебя как-то выследили.
– Как, если я, кроме балкона, никуда не выходила?
– Нужно подумать. Да, кстати, мы же договаривались, что ты на балкон ни шагу! – Галина нахмурилась и бросила укоризненный взгляд на пустую бутылку. – А ты, я смотрю, времени даром не теряла, – холодно заметила она. – Бутылочку уговорила.
– Ты не хуже моего знаешь, что когда на душе гадко, самое лучшее – напиться.
– Что ты и сделала.
– Что я и сделала.
Галина подошла к окну.
– Эта машина?
Я заметила на лице Галины горькое разочарование и усердно закивала:
– Эта.
– А кто в ней?
– Ну, Льва ты, наверно, узнала.
– Ни хрена я его не узнала. В лесу темно было.
– Лев сидит за рулем.
– А второй?
– Второго я раньше никогда не видела.
– И давно они тут торчат?
– С ночи. Они в дверь звонили. Требовали открыть.
– А ты?
– А я что, ненормальная? Конечно, не открыла.
– Прямо мистика какая-то. И как они на твой след напали? Ты Веронике не говорила, где я живу?
– Нет. А как я могла ей сказать, если я у тебя никогда раньше не была? Я здесь вообще не ориентируюсь.
– Чудеса какие-то все время… Похоронили домработницу, а когда раскопали могилу – она оказалась пуста. Тут и в самом деле можно поверить в потусторонние силы. Вдруг старуха ожила, откопалась и смылась, а? – Галина ухмыльнулась. – Братка пришили в мотеле, устроили черную мессу… Дьявольщина какая-то…
Мы посидели молча. Наконец я не выдержала:
– Ну и что принесла твоя поездка в эту, как ее?
– В Луизиану?
– Точно. В нее самую.
Галина полезла в карман и извлекла билет и разрешение на вылет в Москву.
Я с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться. За эти трое суток я окончательно потеряла надежду, что смогу вернуться на родину. Такую любимую, такую желанную, единственную и неповторимую… Наверное, моя жизнь в корне изменится и уже ничто не сможет вызвать моего раздражения или негодования… Ничто, даже реклама по телевизору, от которой я приходила в ярость, плевалась и ругалась. Особенно когда шел какой-нибудь интересный фильм, а реклама прерывала его через каждые пять минут. Меня учили чистить зубы определенной пастой, сутками жевать жвачку, правильно кормить кошку и пользоваться женскими прокладками с крылышками, употреблять бульонные кубики, которые на самом-то деле вызывали изжогу, мыть волосы шампунем от перхоти… Мне хотелось запустить в телевизор чем-нибудь тяжеленьким. Я обязательно досмотрю свою любимую "Санта-Барбару", которая идет уже черт знает сколько лет. За время показа сериала поменялась куча актеров, из жизни ушло немалое количество зрителей, так и не узнавших финала изрядно подзатянувшейся истории.
– Ты рада? – вывела меня из раздумья Галина.
– Чему?
– Ну тому, что я для тебя сделала. Мне было очень нелегко достать билет в Москву.
– А когда вылет?
– Сегодня вечером.
– Как? Так быстро? – не поверила я своим ушам. – Ну, Галина… Ну ты даешь… А где ты взяла деньги?
– Да какое это имеет значение? Я дам тебе с собой тысячу долларов. Это на первое время. Не можешь же ты вернуться без денег. Буквально через пару недель прилечу я. Мне необходимо закончить лечение.