Чуть не наступив на Сергея, мужчина направился к огороду. Проскрипела дверь избушки, все затихло. Сергей поднял голову, прислушался. Опять скрипнула дверь, лязгнул замок. Сергей замер и даже чуть-чуть высунулся из лопухов. Ссутулившаяся Гайдамачиха задумчиво стояла у двери. Закинув за спину небольшой узелок, она перекрестилась и неслышно вышла из ограды на деревенскую улицу.
Сергей торопливо заработал коленками и локтями. Выбравшись из лопухов, мальчишки со всех ног бросились вдоль деревни к дому Бирюковых. Присев на скамейку, где обычно в солнечные дни подремывал дед Матвей, Димка устало перевел дух и спросил:
- Кто там был?
- Кажется, тот, в плаще, которого Гайдамачиха встречала на берегу озера…
- Дед Иван Глухов?
- Похож, но вроде не он… Кажется, кудрявый аквалангист… - Сергей вдруг заторопился. - Дима, пошли сестре твоей Галине Васильевне расскажем, а?..
- Она что, следователь?
- Пусть позвонит нашему Антону. Ей он лучше, чем нам, поверит… Не заметил, куда мужик от Гайдамачихи подался?
- Через огород куда-то. Наверно, на райцентровскую дорогу.
- Побежали догоним его, последим хоть маленько…
- Нет, - категорически отказался Димка. - Ты с ума сошел, ночь уже наступила.
ГлаваXVIII
Обычно Антон Бирюков не жаловался на отсутствие сна, но почти каждый раз, когда при раскрытии преступления концы не вязались с концами, мозг продолжал работать и во сне. Вот и на следующий день после смерти Крохиной Антон проснулся ни свет ни заря.
Вчера в конце дня ему удалось дозвониться до Березовки, отыскать Сережку и узнать подробности мальчишеских приключений, которыми так было перепугал его Слава Голубев. Зная непоседливый характер и фантазию младшего братца, Антон был далек от мысли принимать рассказанное мальчишкой за чистую монету. Но обстоятельства складывались так, что над ними следовало задуматься. Если бы не смерть Крохиной, Антон договорился бы с подполковником Гладышевым и немедленно выехал в Березовку. Сейчас же уезжать из райцентра было нельзя - слишком стремительно начала раскручиваться спираль, закрученная историей с лотерейным билетом.
На работу Антон Бирюков отправился пораньше. Дежурный по райотделу, ответив на приветствие, предупредил:
- Там, у кабинета, посетитель ждет.
Антон посмотрел на часы - до официального начала рабочего дня оставалось еще больше часа.
- Из Ярского какой-то парень приехал, - пояснил дежурный.
Бирюков поднялся на второй этаж. По коридору нетерпеливо расхаживал Птицын. Завидев Антона, он обрадовался, словно повстречал старого друга. Размахивая шлемом и защитными водительскими очками, торопливо двинулся навстречу:
- Вот повадился я к вам. Сегодня приехал по собственному желанию, прошу учесть. - И словно спохватился. - Здравствуйте, товарищ Бирюков.
- Здравствуйте, - без восторга, в тон ему ответил Антон, вставляя ключ в замочную скважину и прикидывая в уме, какая спешка привела спозаранку этого бойкого механизатора в милицию.
Поздоровавшись, Птицын замолчал, как будто не знал, что сказать дальше. В кабинете он сунул руку во внутренний карман куртки и, ни слова не говоря, положил на стол золотое кольцо со вставленным красивым камешком.
- Это все или еще есть? - без всяких эмоций спросил Антон.
- Нету больше. Только одно дал.
- Рассказывайте по порядку, спешить некуда.
Птицын потупился, ладонью откинул свалившийся на глаза чуб.
- Соврал я вчера насчет платы за мотоцикл.
- Врать - это плохо. Детей за такие штучки наказывают, - сказал Антон, разглядывая перстень. - Но поскольку вы не дите, то рассказывайте все откровенно.
Птицын поспешно кивнул головой.
- Короче говоря, насчет мотоцикла я с Крохиным договорился заранее. Заплатил ему две тысячи рублей, а документы оформили через комиссионку на прейскурантную стоимость "Урала" с коляской. Со сберкнижки снял только полторы тысячи. Крохин так предложил, чтобы, значит, в случае чего подозрений не было.
"Предусмотрительно", - отметил про себя Антон.
- Я, понятно, сразу догадался, что Крохин мужик ушлый, - продолжал рассказывать Птицын. - Только, думаю: а мне-то какое дело?.. Ударили по рукам - и мотоцикл в Ярском оказался. Все нормально шло, а тут корреспондент кашу заварил. Сразу вроде смешно получалось. Увидел я фотографию в газете, посмеялся с женой, как "игранул" в лотерею две тысячи собственных денег, и вот тебе вечером в воскресенье Крохин тут как тут заявляется. Стал упрекать, что я сфотографировался для газеты. Мол, в сберкассе знают, что мотоцикл-то он выиграл, а газета совсем другое пишет. Начнут разбираться - грехов не оберешься… Я возьми да ляпни: трухнул, мол, доктор? Спекуляцией запахло? Он побледнел, дескать, первый раз с ним такое, дескать, хотел мне доброе дело сделать, а оно вон как оборачивается. Каяться стал, что были бы деньги, немедленно мне вернул бы пятьсот рублей, которые взял с меня сверх стоимости. Потом достает колечко, - Птицын показал на поблескивающий перед Антоном перстень, - и начинает умолять, чтобы я его взял вместо денег. Стоит якобы это колечко больше пятисот. Смешно мне стало. Говорю: "Ну зачем мне такая побрякушка?" В этот момент, как на грех, Люська домой пришла. Жена. Она вообще-то неглупая женщина, но до безумия любит разные колечки да браслетики. Увидела: "Ой, Лешка! Это ж с настоящим рубином перстень!" Ну и, конечно, вместе с Люськой Крохин уговорил меня взять этот перстенек, чтобы с моей стороны никаких претензий не было. - Птицын невесело усмехнулся. - Почти не спал сегодняшнюю ночь. Утром отпросился у председателя - и к вам.
- Значит, Крохин отдал вам перстень вечером в воскресенье? - уточнил Антон.
- Ага. Вручил перстенечек и сразу уехал на своих "Жигулях".
- Не сказал куда?
- Нет. Удочки у него с собой были. Может, с чистой совестью рыбачить поехал - рыбак он вообще-то заядлый.
Антон, глядя на перстень, сказал:
- Придется его забрать у вас для выяснения.
- Ради того и привез… Вы уж, честное слово, простите меня.
Обстоятельно записав показания и проделав необходимые формальности, связанные с изъятием вещественных доказательств, Антон Бирюков отпустил Птицына. Оставшись в кабинете один, Антон сосредоточенно разглядывал на перстне замысловатый старинный вензель и ярко-красный граненый камень. Затем направился к эксперту-криминалисту.
Семенов сразу заинтересовался перстнем. Повертев его в руках, достал из стола лупу и стал рассматривать грани рубина.
- Не меньше семисот рублей стоит, - заключил он. - Работа старинная. По всей вероятности, штучка из семейных драгоценностей. Гравировочной вязью буквы А. К. выведены. Видимо, фамильный вензель - раньше вензеля в моде были.
- Почему-то не предполагал, что Крохин из родовитого семейства, - сказал Антон.
Совершенно неожиданно лицо Семенова сделалось сосредоточенным, словно он увидел на перстне что-то необычное. Подойдя к окну, эксперт пристально начал разглядывать вензель и вдруг, повернувшись к Бирюкову, заговорил:
- Мне доводилось встречаться с драгоценностями богатого сибирского купца Кухтерина. Этот перстенек, похоже, из его коллекции. Уж очень характерно начертание буквы К…
В первый момент Антону показалось, что эксперт-криминалист шутит, но лицо Семенова, как всегда, было серьезным. Чуть поколебавшись, Антон сказал:
- Говорят, бриллианты Кухтерина исчезли в Потеряевом озере.
- Мне другую версию приходилось слышать. Рассказывали, что купеческий обоз ограбили где-то под Иркутском какие-то старатели вроде Фильки Шквореня из шишковской "Угрюм-реки".
- А о зяте Кухтерина, который работал следователем в сыскном отделении полиции, ничего не знаете?
- Нет, ничего… - Семенов опять принялся рассматривать вензель на перстне.
- Могу держать пари, что перстенек принадлежал Кухтериным. Буквы А. К., по всей вероятности, обозначают "Алексей Кухтерин". Был такой у них в роду…
ГлаваXIX
Расставшись с экспертом-криминалистом, Бирюков полдня провел в райбольнице, беседуя с коллегами Крохина. В отличие от Бориса Медникова почти все, знавшие Крохина, отзывались о нем уважительно, а стремление экономить в большом и малом, которое порицал Медников, некоторые относили к положительным чертам характера. "Человек умеет жить", - с ноткой зависти говорили они и виновато пожимали плечами, как будто сожалели, что сами не могут ужать свой бюджет так, как Крохин.
Почти ничего не добавило и изучение личного дела. В стандартных анкетах были стандартные ответы. В автобиографии Станислав Яковлевич писал:
"…родился 1 февраля 1931 года в г. Томске. Мать, А. А. Крохина, - домохозяйка. Умерла, когда мне было пять лет. Отец, Я. И. Крохин, накануне революции получив высшее образование в Томском университете, с первых дней принял Советскую власть и добросовестно служил ей до конца своей жизни, работая старшим архивариусом в архиве Сибири и Дальнего Востока. Умер в 1958 году. Трудиться я начал рано, в 16 лет. После, работая шофером в различных леспромхозах Томской области, учился в вечерней школе. Получив аттестат зрелости, прошел вступительный конкурс в Томский медицинский институт, полный курс которого окончил с отличием. Имел предложение остаться работать на кафедре с гарантией последующего поступления в аспирантуру, однако, зная о нехватке квалифицированных врачей в районных больницах, отказался от заманчивого предложения, изъявив желание работать только в районе. Просьба моя была удовлетворена".
Антон повстречался с главврачом районной больницы. Тот тоже отозвался о Крохине как об очень ценном для района специалисте и не сказал о нем ни единого плохого слова. Побеседовать с самим Крохиным главный врач не разрешил - состояние здоровья Станислава Яковлевича было крайне тяжелым, и его готовили к отправке в областную психиатрическую лечебницу.
Разговор прервал Борис Медников. Заглянув в кабинет, он сказал Антону:
- Гладышев тебя разыскивает, срочно приглашает к себе.
В коридоре Медников показал Антону свернутый в трубочку бланк.
- Вот, несу подполковнику заключение медэкспертизы о смерти Крохиной. Смерть наступила от удушения. Ну а причину, по которой Маша накинула на себя петлю, придется устанавливать вам со следователем.
Когда Медников и Антон вошли в кабинет подполковника, другие участники оперативной группы уже находились там. Семенов внимательно сличал какие-то отпечатки, крупно увеличенные на снимках. Слава Голубев любопытствующе заглядывал ему через плечо. Следователь Лимакин, устало откинувшись на спинку стула, задумчиво молчал. Прокурора не было.
Едва взглянув на подполковника, Антон понял, что Гладышев получил важные сведения, однако выкладывать их не торопился. Прочитав вслух заключение медицинской экспертизы, подполковник, обращаясь сразу ко всем, спросил:
- Не инсценировано ли это самоубийство?..
Ответил следователь Лимакин:
- Нет, Николай Сергеевич. Факты говорят о том, что Крохина повесилась сама. Причина, побудившая ее пойти на такой крайний шаг, выясняется.
- Ну а как же разгром в кухне?..
- Это сделано после смерти Крохиной. Установлено, что собака Крохиных отравлена крысиным ядом, а наружная дверь дома открыта отмычкой. По тому, как преступник замел свои следы, напрашивается вывод, что в уголовных делах он не новичок.
Подполковник посмотрел на Семенова:
- Что криминалист скажет?
Семенов поднялся, протянул подполковнику материалы дактилоскопической экспертизы.
- Любопытная деталь обнаружена. На пустой поллитровке и четвертинке из кухни Крохиных имеются отпечатки пальцев, идентичные отпечаткам на бутылке, пахнущей ацетоном, которая обнаружена у трупа старика на полустанке.
- Один и тот же человек действовал…
- Выходит, так, - подтвердил Семенов.
- Кстати, у нас есть сведения, что Крохин спекулировал водкой, - сказал следователь. - Запасался ею и продавал по завышенной цене, когда магазины прекращали торговлю спиртным.
Подполковник опять посмотрел на эксперта-криминалиста:
- Не его отпечатки?
- Эти - нет.
- А другие?
- Среди других отпечатков, оставленных на поллитровке и четвертинке, есть и отпечатки Крохина. Он хозяин дома, мог переставлять бутылки или угощать гостей… - Эксперт помолчал. - Могу сообщить еще одну интересную деталь. На цементной пыли возле тайника Крохина удалось сфотографировать отпечаток подошвы сапога, очень похожий на следы того человека, который подходил от костра к остановившейся на проселочной дороге подводе. Уточняю: отпечатки сапог Крохина ничего общего с обнаруженными не имеют, хотя Крохин носит тот же размер обуви.
- Вот если бы вы, товарищ капитан, сказали, что украдено из тайника Крохина… - сделав ударение на слове "что", проговорил Антон.
- Могу лишь сказать, что в тайнике находились очень старые бумаги, - ответил Семенов. - Это показывает анализ пыли, взятой из тайника.
- Не деньги? - спросил Слава Голубев.
- Нет. Деньги печатаются на особой бумаге.
Подполковник повернулся к следователю Лимакину:
- На полустанке какие новости?
Лимакин оживился:
- Очень интересные. Вчера мне удалось вызвать на откровенность племянника Глухова. Оказывается, в четверг дядя, уезжая от него, попросил полбутылки ацетона…
- Зачем?! - спросил Голубев.
- Сказал, для хозяйственных нужд.
- А однорукого заготовителя этот племянник не видел у полустанка? - включился в разговор Бирюков.
- У полустанка - нет, а в Березовке - дважды.
- Давно?
- В прошлом месяце… - Лимакин сделал паузу. - Больше того, в понедельник утром, то есть вчера, племянник Глухова приезжал по работе на наш железнодорожный вокзал и, говорит, видел там, как однорукий заготовитель с трудом затолкал в ячейку автоматической камеры хранения, похоже, тяжелый мешок… Я оставил сотрудникам транспортной милиции словесный портрет заготовителя и просил проверить у него документы, как только он появится на вокзале.
- Он вместо себя другого за тем мешком пришлет, - вставил Медников.
- Не беспокойся, Боря, ячейка на контроле.
- Все-таки вышли на заготовителя? - спросил подполковник. - Откуда он?
- Из соседнего района, - быстро ответил Голубев.
- Где находится сейчас, не установили?
- Всем участковым инспекторам передали словесный портрет, но от них пока сведений нет.
- И еще мне интересное рассказал племянник Глухова, - опять заговорил следователь. - По просьбе дяди в воскресенье вечером он привез из Березовки на полустанок старушку Гайдамакову, которая сейчас находится у него.
Подполковник недоуменно нахмурил брови.
- Зачем?
- Гайдамакова говорит, что должен подъехать человек, который увезет ее в Брянск, где похоронен старший сын, погибший в Отечественную войну.
- Кто этот человек?
- Гайдамакова умалчивает. Я долго с ней беседовал - безрезультатно. Старушка производит хорошее впечатление, но она кем-то очень запугана и, похоже, психически не совсем здорова.
Подполковник хотел что-то сказать, однако словно передумал и, взяв со стола несколько машинописных страниц, заговорил о другом:
- Из главного информцентра МВД пришел ответ на наш запрос. По дактилоскопической формуле установлено, что на полустанке погиб Калаганов Роман Романович, родившийся в 1900 году в городе Томске.
Все сразу повернулись к подполковнику и сосредоточенно замерли. Говорил Гладышев неторопливо, суховато-казенно, как обычно ведутся деловые разговоры. Коротко его сообщение выглядело так:
Первый раз Калаганов был осужден в 1946 году Тираспольским городским судом за крупную контрабанду, связанную с убийством сотрудника таможни, и приговорен к десяти годам лишения свободы. После зачтения приговора заявил судьям, что знает тайну исчезновения драгоценностей богатого сибирского купца Кухтерина. Выговаривая себе двадцать пять процентов, полагающиеся при открытии клада, и полную амнистию, он утверждал, что может найти эти драгоценности и тем самым передать государству более двадцати миллионов рублей. В качестве подтверждения того, что исчезновение кухтеринских драгоценностей не выдумка, Калаганов назвал номер уголовного дела (4247-17), которое якобы было заведено сыскным отделением томской губернской полиции.
Заявлению был дан ход, однако уголовного дела № 4247-17 в архиве не обнаружили, хотя в реестре этот номер числился с пояснением "Кухтеринские бриллианты". Калаганова вызвали для беседы, во время которой он заявил, что в молодости слышал историю ограбления купца.
В 1953 году в связи с амнистией Калаганов был освобожден. Вторично попал на скамью подсудимых в 1960 году в городе Томске за покушение на убийство пенсионера Попадейкина. Во время судебного разбирательства, стараясь смягчить свою вину, Калаганов заявил, что спутал Попадейкина с бывшим полицейским сыщиком, который еще до революции пытался его обвинить в ограблении купца Кухтерина. Фамилию "сыщика" Калаганов вспомнить не смог, назвал лишь его прозвище - Якуня-Ваня. Такое объяснение Калаганова посчитали вымыслом и приговорили его к пяти годам лишения свободы. Это наказание он отбыл полностью, а через пять лет, вновь оказавшись в Тирасполе, был приговорен к четырем годам за участие в ограблении ювелирного магазина, где являлся своего рода наводчиком. Из исправительно-трудовой колонии освободился только в июле этого года и, не получив паспорта, исчез в неизвестном направлении…
Подполковника слушали внимательно. Едва он замолчал, Бирюков спросил Голубева:
- Слава, как фамилия заготовителя?
- Калаганов Виктор Романович.
- А старик - Калаганов Роман Романович.
- Или братья, или отец с сыном, - сказал Борис Медников.
Бирюков повернулся к эксперту-криминалисту:
- Легка на помине кухтеринская легенда, а?..
- Что за легенда? - заинтересовался подполковник.
Антон рассказал о золотом перстне, привезенном сегодня утром Птицыным, и о своем разговоре с криминалистом Семеновым. Подполковник посмотрел на Семенова:
- Действительно был такой купец?
- Не только купец, но и Якуня-Ваня действительно был, - ответил Семенов. - Во всяком случае, когда в пятидесятые годы я работал в Томске, мне доводилось встречаться со старичком, носившим такое прозвище. Сравнительно невысокий, седенький. Вместо трости ходил всегда с тоненькой деревянной рейкой. Большей частью прогуливался в районе пассажирской пристани, хотя жил где-то в противоположной стороне города. Был он вроде немного помешанным. При встрече с сотрудниками милиции отдавал честь и старался рассказать, как в октябре тысяча девятьсот девятнадцатого года близ сибирской станции Тайга колчаковцы заставили его ночью зарыть двадцать шесть ящиков с золотом. Всех, принимавших участие в захоронении клада, расстреляли, а он каким-то чудом остался жив, но место того захоронения не помнит. Любопытно, что рассказ свой старичок повторял слово в слово и с одинаковой интонацией голоса.