- Мне приходит в голову одна причина, - медленно сказал Белль. - Он хотел спасти честь семьи. Он знал, что Альфреда будут судить за убийство. Но смерть предотвратила процесс, весьма неприятный для семьи. Все-таки трудно предположить, что Кройленд пошел бы ради этого на риск убийства.
- Я ни минуты этому не верю, старина!
- Да, пожалуй, и я не верю, - сказал Бель. - Но зачем Альфед писал этим женщинам, что Кройленд хочет его смерти? Ведь я думаю, что это была одна из штучек Альфреда. Мы знаем, что он подлый и грязный субъект. Он хотел привлечь женщин на свою сторону, утверждая, что он - угнетенная невинность, а брат его - грубое животное.
- Вы угадали, я думаю, - сказал Ганн.
- Но что же дальше? Почему Кройленду так бояться этого? Женщины превращали ему жизнь в ад в течение долгих лет. Но больше ничего из этого нельзя было сделать. Как шантаж, это не выдерживает критики.
- Ну, как сказать! Кройленду не очень приятно, если будут говорить, что он убил своего брата. Такие разговоры могут довести людей до белого каления.
- Конечно, - сказал Белль. - Но мне кажется, что дело не так. Кройленд играет какую-то большую игру. Если Харвуд думал, что он может извлечь из него деньги толками о том, что он убил своего брата, Харвуд просчитался. А это с ним случается не часто. Знаете, что я думаю. Джордж? Не было ли в письмах Альфреда еще чего-нибудь, кроме толков о том, что Кройленд желает его смерти?
- Мисс Морроу говорила нам правду, - сказал Ганн.
- О, да, конечно, но, может быть, не всю правду.
- Если бы там было что-нибудь плохое для Кройленда, она бы это, наверное, сказала.
- Сказала бы, - согласился Белль. - Хотя бы ее за это повесили! А все-таки там, может быть, что-нибудь и было. Мне кажется, что у Харвуда были какие-то серьезные данные, которые порядком встревожили Кройленда. Харвуд только не сумел этого доказать. Он искал доказательств, но не нашел их.
- Что же это могло быть? Кройленд говорил, что речь шла о сыне Альфреда. Это же вздор!
- Конечно, вздор. Но даю вам слово, что в этом что-то есть.
- Это даже на вас не похоже, старина, - сказал Ганн. - Вы увлекаетесь своими собственными идеями!
- Не моими идеями, Джордж. Это идея Джоша Кланка. Он нас направил на Харвуда. Он знает, что тут есть нечто другое. Помните его разговор про личность Альфреда Гарстона?
- Чего же хочет этот Кланк? - воскликнул Ганн. - Зачем ему нужен арест Харвуда?
- В качестве прикрытия, - заметил Белль. - Мы займемся Харвудом, а старик Кланк ускользнет. - Он сердито фыркнул.
- Теперь вот еще что… - начал Ганн, когда в комнату вошел полицейский. - В чем дело?
- Насчет лекарства, сэр. Уорренс продала несколько банок алгикуры служанке миссис Гарстон. Она платила ему за них.
- Отлично. - Ганн отпустил полицейского. - Теперь еще служанка, старина, - сказал он, свистнув. - Служанка с ее враждой к сиделке.
- Да, вот еще одна, - усмехнулся Белль. - Запутанное дело, Джордж.
- Сознаюсь, что ничего не понимаю, - жалобно ответил Ганн.
- Многого захотели, - мрачно сказал Белль. - Я только знаю, что собираюсь делать. - Мы расспросим Харвуда. Его, наверное, скоро задержат. Потом я направлю молодого Эндервуда на след Джоша Кланка. Если тут Джош ни при чем - я никуда не гожусь.
Скоро прибыл сержант Эндервуд, получил инструкции и под чужим именем, сбрив усы, занял скромную комнату в отеле "Виктория".
Днем начальник бюро уголовного розыска позвонил Беллю. Харвуда нашли в Брайтоне: он занимал свою обычную комнату в отеле и не старался скрыться. Когда ему сказали, что его хотят допросить по делу об убийстве миссис Гарстон в Брэдстокском аббатстве, он возразил, что это вздор, т. к. он никогда не видел миссис Гарстон и ничего о ней не слыхал. Ему сообщили, что он должен, тем не менее, проехать в Лимбей для объяснений.
Начальник бюро уголовного розыска определил, что Харвуд нервничает, но уверен в себе. Он посоветовал Беллю не торопиться.
- Постараюсь, сэр, - сказал Белль.
После телефонного разговора Белль повернулся к Ганну.
- Начальник думает, что тут что-то есть. Он хороший судья. Ну, давайте завтракать.
В это время к отелю "Виктория" подходил невысокий, плотный молодой человек. Мистер Кланк грелся на солнце перед гостиницей. Он прошел в сад и там, найдя пустую скамейку, присел. Молодой человек к нему присоединился.
- Вы, как всегда, исправны и расторопны, Скотт, - сказал Кланк, сияя. - Есть у вас деньги?
- Я взял двадцать фунтов, сэр. Боюсь, что этого не хватит.
Кланк стал искать у себя в кармане.
- Вам нужен мотоциклет. Если вы можете его нанять, этого хватит. Но мотоциклет должен быть первосортный. Вы умеете с ним обращаться?
- Еще бы!
- Да, Люис мне это говорил. Так вот. Купите карту, на ней найдете Брэдстокское аббатство. Садитесь на мотоциклет и отправляйтесь туда. Вы - турист, осматривающий развалины. Там вы встретите Люиса. Мы интересуемся лордом Кройлендом, крупным, сутуловатым господином с большой головой и короткой шеей. - Он передал ему фотографию, вырезанную из газеты. - Никоим образом не упускайте его. Это простое дело, как видите.
- Отлично, сэр. А что, я там должен остаться навсегда?
- О, нет, нет. Вы берете на себя ночь, Люис сменит вас утром. Хорошенько покушайте, запаситесь всем необходимым для ночи и поезжайте.
Мистер Кланк отошел.
Придя к завтраку, немного позже других, он заметил, что мисс Морроу больше нет. Это не удивило его. Он вздохнул: "Бедная, бедная дама. Жизнь жестока, право, слишком жестока". Мысли о горе мисс Морроу, однако, не испортили ему аппетита. Он оказался за столом последним, доедая вторую порцию рисового пудинга.
Когда он уселся после этого на террасе, он заметил, что в самом темном углу сидит человек и читает газету. Такое неподходящее место для чтения обратило на себя внимание мистера Кланка. Потом он вышел и отправился на телеграф. Он заметил, что за ним следует автомобиль. Из окна глядело бритое лицо сержанта Эндервуда.
Мистер Кланк был недоволен.
- Ох, ох, ох, неосновательный человек, очень неосновательный, - жаловался он про себя. - Он только создает неприятности. Ну, что же, всякий делает, что может, - он утешил себя гимном:
Для вражды и для гнева нам времени нет,
Между тем, как уносятся дни…
Пусть лицо твое будет, как утренний свет,
Между тем, как уносятся дни…
ГЛАВА 21
Розыски в аббатстве
Белл и Ганн за бифштексом сошлись на том, что небольшие дополнительные розыски в Брэдстокском аббатстве могут быть им полезны, в особенности, для беседы с мистером Харвудом. Кроме того, служанка могла сказать что-нибудь интересное насчет пресловутой алгикуры.
Ганн взял этот визит на себя; Белль остался в Лимбее, чтобы принять Харвуда.
Жизнь в аббатстве за эти дни показалась Мае каким-то жестоким чудовищным сном. Все было нереально, все так мало менялось. Миссис Гарстон фактически больше не было. Но ужас, который она внушила Мае, не проходил. Распорядок в доме оставался прежний, вышколенные слуги не давали себя смутить ни волнением, ни горем. Кройленд и Глэдис не избегали Маю, но и не искали ее общества, и за столом говорили о безразличных вещах. Казалось, будто миссис Гарстон продолжает незримо присутствовать за столом.
После завтрака Мая прошла в свою комнату и, проходя через арку свода, увидела там служанку. Та посмотрела на нее так, что она остановилась.
- Вам что-нибудь нужно? - спросила она резко.
- Нужно? От вас, сестра? - дерзко ответила та. - Ну, нет, я полагаю!
Мая первый раз заметила, что за ней следят. Ей казалось, что она сходит с ума. Ей нужно было отсюда выбраться. Она спешно оделась и побежала вниз к лестнице, когда наткнулась на Глэдис.
- А, беби. Бежите опять к вашему молодому человеку? Ну, если не хотите хорошо себя вести, по крайней мере будьте осторожны.
В бешенстве, с раскрасневшимися щеками, Мая вышла из дому медленными шагами и с презрительным видом. Она не собиралась встречаться с мистером Висберри. Как глупа была Глэдис, когда она злилась, и как она была вульгарна. Конечно, она не собирается с ним встречаться, это только создало бы ему затруднения с полицией. Она направилась через парк на дорогу в Брэдсток.
Что же, если люди думают, что она боится с ним встречаться, она им покажет, что это не так! Пусть все приходят и смотрят. Глэдис, полиция и кто угодно. Ей нечего бояться нечего скрывать!
А он тоже так думает! Она засмеялась. Он, конечно, не прячется.
Тони сидел в дряхлом автомобиле "Петуха и пирога", стоящем на одном из перевалов дороги. Завидев ее, он стал махать шляпой и направился ей навстречу. У него было комичное лицо, большой подбородок и при этом - очень доброе выражение. Она улыбнулась ему и готова была заплакать.
- Очень славно с вашей стороны, что вы пришли, - сказал Тони. - Я хотел вас видеть, но думал, что, может быть, вы этого не желаете, и решил предоставить это вам - на некоторое время. Если бы вы не пришли, то я бы, в конце концов, появился.
- Ну, вот, я тут, - она поглядела на него и высвободила свою руку.
- Добрая девочка! Я должен вас видеть каждый день, вы знаете. Обещаете?
- Как же я могу? Почему?
- Просто так. Если этого не будет, я просто приду и вломлюсь в дом.
- Не говорите глупостей!
- Я этого не делаю. Но вы - мое занятие.
- Право же, ничего подобного.
- О, привыкайте к этой мысли, - сказал Тони.
- Вы не должны попусту тратить на меня свое время.
- Нет, милая, я этого делать не собираюсь! Как идут дела?
- Какие дела?
- Дела вообще. Наши милейшие полицейские и их маленькие игры.
- Так вот вы зачем приехали! Я совершенно не знаю, что они делают, и никого из них не видела.
- Ну, что же, и то уже хорошо.
- Вы находите? О, мы теперь совершено счастливы. Можно подумать, что ничего не случилось.
- Для вас это ужасно, я знаю.
- О, совсем нет! Нет никаких причин для того, чтобы вы еще оставались здесь.
- Есть одна важная, большая причина, дитя мое, - сказал Тони, смеясь, указывая на нее пальцем. - Вы разве не большая причина?
- Не говорите со мной, будто я беби! Вы меня приводите в бешенство.
- Ошибаетесь, - спокойно сказал Тони. - Я считаю вас вполне взрослой женщиной, Мая. Вполне взрослой женщиной! И я в некотором роде мужчина, если вы соблаговолите об этом подумать.
- Как вы можете так говорить! - воскликнула она. - Все это нереально. Вы это знаете. Вокруг нас творится что-то страшное, мы в это запутались. Вам меня жаль, и вы хотите быть добрым. Вот и все!
- Дорогая моя, - сказал Тони, - я в этом увяз настолько же, как вы. Эти бесценные сыщики также ходят по моим следам. Если бы на свете не было никакой Маи, я все равно должен был бы оставаться здесь.
- Все это моя вина, - сказала она. - Они думают, что я имею к вам какое-то отношение и подозревают вас. Я не должна была говорить с вами.
- Да. Все ваша вина! - засмеялся Тони. - Вы похожи на мою мать. Когда что-нибудь не в порядке с людьми, которых она любила, она всегда считала, что это ее вина.
- Вы мне уже это раз говорили, - презрительно сказала она.
- Да, приходится повторяться. Уж очень вы на нее похожи. А говоря по существу, все это моя вина. Полицейские вас беспокоят только потому, что ищут в доме какого-нибудь моего сообщника. Они гонятся за мной. Что же, я их не осуждаю.
- Не говорите таких ужасных вещей!
- А что же? Человек, имеющий сомнительные претензии к Кройленду, может ворваться в его дом, чтобы завладеть бумагами, а там случилось остальное.
- Они этого не думают! Они не могут этого думать!
- Ну, а я как раз думаю, что они очень и очень это могут. И нам нужно с этим считаться. Боитесь, дитя, мое?
- Да, - сказала она. - О, это же неправда?!
- Ого! Нет, - сказал Тони, нахмурясь. - Вы же никогда не думали, что это сделал я?! Вам не приходится этого и говорить.
Она поглядела на него, и ее голубые глаза потемнели. Она покачала головой, но ужас ясно выражался на ее лице. Тони обнял ее одной рукой.
- Страх внушает ложные мысли, - сказал он. - Все отлично сойдет, моя милая, - он притянул ее к себе. - Да, моя милая! Вы разве этого не знали?
Мая ничего не сказала, но она подалась к нему. Когда Тонн целовал ее, губы ее остались холодными… Тони отпустил ее. Она поглядела на него.
- Что же мы будем делать? - спросила она.
- Поженимся. Вот моя идея. Для вас эта идея приемлема?
Она отстранила его.
- Это еще от нас за тысячу миль.
- Или на будущей неделе.
- Это как игра, как сон!
- Приятный сон, - сказал Тони, - и наверное сбудется.
- Мы не свободны! - воскликнула она. - Может случиться все, что угодно.
- Но ничего не случится, - сказал Тони и снова притянул ее к себе.
- Нет. Пустите меня. Я должна идти. Я должна подумать, - и она отстранилась и глядела на него тревожными глазами.
- Отлично, до завтра, - сказал Тони великодушно. - Обещайте.
- Завтра! - повторила она с деланным смехом.
Она ушла в волнении. Она верила ему. Она была уверена, что он за всю свою жизнь никому не причинил зла. Но какой он был ребенок! Он ни о чем не думал. Он считал, что все пойдет отлично, раз он не сделал ничего дурного. Он только смеется, а эти детективы стараются доказать, что он убийца, и у них всякие улики! Какой ребенок! Она должна думать за двоих. Если не удастся обнаружить истины, ему может прийтись плохо, даже если его не осудят, про него будут говорить Бог знает что…
Пока Мая обдумывала положение, инспектор Ганн производил розыски в аббатстве. Он решил начать со служанки миссис Гарстон, но, пока он ее поджидал, появилась Глэдис.
- А, я не знала, что вас ветер снова сюда занес. Могу вам быть чем-нибудь полезной?
- Может быть, мисс. Только попозже. Я извещу вас.
- Отлично. Какие новости?
- Как вам сказать! Может быть, скоро дело получит ход.
- Так полагается говорить, не правда ли? - сказала Глэдис, смеясь, и ушла.
Служанка сначала старалась сдерживаться, но потом начала волноваться.
- Я могу вам сказать все, что вы захотите, только спрашивайте. Я... я не могу этого вынести! Моя бедная хозяйка лежит убитая, и ничего на этот счет не сделано!
- Погодите, миссис Джонс, - сказал Ганн. - Мы установили, что ваша хозяйка была под действием наркотиков, когда ее убили. Известно ли вам что-нибудь на этот счет?
- Кто это говорит?
- Это заключение доктора.
- Все эта сиделка! - воскликнула мисс Джонс, и лицо ее побелело. - Скверное создание! Разве я вам не говорила, как она обращалась с этой бедняжкой?
- Доктор говорит, что ей давали лекарство, называемое алгикура. В комнате миссис Гарстон нашли бутылку этого лекарства. Вы покупали алгикуру в Лимбее. Аптекарь готов показать это под присягой. Что вы на это скажете?
Миссис Джонс облизала свои губы:
- Какой аптекарь? - спросила она.
- Я знаю этого аптекаря. "Уоррен и сын". Вы купили там больше, чем одну банку.
- Я употребляла ее сама, инспектор. Мои нервы в таком виде! Иногда голова у меня так болит, что готова лопнуть. Не знаю сама, что делаю. Я не могла бы исполнять своих обязанностей без этого лекарства. Это очень хорошее лекарство. Я принимала его много лет. Мне рекомендовал его сам аптекарь. А теперь он говорить, что это наркотик! - и она заплакала.
- Вы утверждаете, что купили это лекарство для самой себя? Почему его приняла миссис Гарстон?
- Я не знала, что она это сделала, - сказала миссис Джонс, рыдая.
- Это не пройдет. Вы ее служанка. Около постели была наполовину пустая бутылка.
- Я ничего об этом не знаю. У нее было столько лекарств. Это обязанность сиделки. Она ничего не позволяла мне давать ей.
- Так. Мне ваш рассказ не очень нравится. Должен предупредить вас, что вас об этом будут расспрашивать на следствии. Можете идти.
- Это жестоко, - рыдала миссис Джонс. - Никто не любил ее, кроме меня, а теперь еще меня осуждают! - и она вышла из комнаты.
Ганн вызвал к себе Глэдис. Она заставила себя ждать, вошла с томным и небрежным видом, опустилась на кресло и, сказала:
- Ну, вот и мы. Как дела?
- Я думал, что вы можете сообщить нам кое-какие сведения, мисс Хэрст, - сказал Ганн, торжественно глядя на нее. - Пожалуйста, вернитесь в мыслях к утру после убийства.
- Отлично. Вернулась одним прыжком. Что дальше?
- В это утро много телефонировали?
- Немало. Лорд Кройленд должен был отменять разговоры и свидания по всей Англии.
- Вы были у телефона?
- Подходила и отходила. Вызывала ему номера.
- Вы звонили в Спреймут?
- Это что такое? Не помню. Спреймут? Где это?
- Курорт на море в 15 милях отсюда. Никогда о нем не слышали?
- Как будто нет. А в чем тут дело?
- Мистер Гордон Харвуд остановился в Спреймуте.
- Вот как! - она удивленно улыбнулась. - Кто это, ваш приятель?
- Вы встречались с ним, - сказал Ганн, нахмурясь.
- Да? А я и не знала, что имела такое удовольствие. Что это за тип? Ах, помню! Он приезжал к Кройленду. Я имела честь ввести его.
- Это был первый раз, что вы его видели?
- Первый и единственный.
- Утром после убийства Гордону Харвуду звонили по телефону из этого дома. Я хочу знать, кто звонил.
- Не могу вам быть полезной в этом отношении, - сказала Глэдис, пожимая плечами.
- Это не вы телефонировали?
- Не я. Я не знакома с этим субъектом.
- Есть у вас представление, кто мог звонить?
- Кто угодно может пользоваться телефоном.
- Это все, что вы можете сказать? - Ганн нахмурился. - Никаких объяснений?
- От этого ребенка вы их не добьетесь! Вы лаете не под тем деревом, старик. А в чем провинился ваш Гордон Харвуд?
- Подумайте хорошенько об этом. А теперь можете идти.
- Премного благодарна, - сказала она, смеясь, и встала. - Жалею вас, старина, вы как будто опять попадаетесь впросак, - и она вышла из комнаты.
Следующим появился Кройленд. Он вошел и захлопнул за собой дверь.
- Какого черта вам еще надо от меня!?
- Вы не должны со мной так говорить, - сказал Ганн вставая. - Вам следует помогать нам. Прошу прощеная, но следует быть повежливее с тем, кто старается найти убийцу вашей матери.
- Хотите, чтобы я был вежлив? Тогда не валяйте дурака. Я не могу допустить, чтобы ко мне денно и нощно приставали со всяким вздором.
- Я знаю свой долг, милорд. Я хочу сообщить вам, что мы арестовали Харвуда.
- Что? - Кройленд побагровел. - Вы хотите оказать, что подозреваете его в убийстве?
- Мы еще никого не подозреваем. Мы только хотим потребовать у Харвуда отчета в его действиях. Есть у вас какие-либо возражения?
- Не мое дело возражать. Делайте, что хотите. Если вам угодно знать мое мнение, я думаю, что это чертовски глупо.
- Очень обязан за такой отзыв. А не можете ли вы мне сказать, кто в вашем доме находится в сношениях с Харвудом?
Кройленд уставился на него и проворчал:
- Не верю этому…