Из тоннеля с вытаращенными глазами вылез Василий.
- Товарищ командир - немцы!
- Я проверю, - предложил Ферзь.
Командир кивнул головой. Теперь в пещере воцарилась гробовая тишина. Все ждали информации от другого дозорного.
Долго ждать не пришлось, послышалась возня и появилась улыбающаяся физиономия Ферзя.
- Ну, что? - спросили все трое.
- Точно немцы. Пьяные в усмерть. Клюкву собирают.
- Сколько их? - спросил командир.
- Четверо.
- Вооружены?
- До зубов.
- Верёвку бы нам.
- Этого добра навалом, а зачем нам верёвка? - не понял Ферзь.
- Одного живым возьмём, а остальных… Со мной Ферзь пойдёт.
Вооружившись верёвкой, двое ушли. Лейтенант и рядовой остались одни.
- Тебе сколько лет? - спросил лейтенант, - только честно.
- Если честно, то семнадцать.
- Семнадцать?
- Скоро будет, - уточнил рядовой.
Спрятавшись за корневищем дерева, командир с Ферзём наблюдали за немцами. Вначале они держались группой, но через некоторое время стали разбредаться и уже, потеряв друг друга из вида, было слышно только их перекрикивание.
Один солдат, напевая себе под нос какую-то песенку, пошёл в сторону дерева.
- Этого живого возьмём, - скомандовал командир. - Обвязывай меня верёвкой.
Ферзь понял план капитана. Он обвязал его и взял верёвку в руку.
- Готово.
Капитан нашёл палку и стал наблюдать за солдатом.
Немец прыгал с одной кочки на другую, изредка крича что-то своим спутникам.
- Десять секунд, - прошептал командир.
- Что десять секунд?
- Кричит примерно через каждые десять секунд.
Немец крикнул в очередной раз, и палка капитана просвистела возле его уха.
- Промазал! - с досадой шепнул Ферзь.
Но не успел он это сказать, как немец резко повернулся, чтобы посмотреть откуда взялась палка, потерял равновесие и упал в топь.
- Держи крепче!
Командир бросился к немцу и сдавил ему горло.
- Тяни!
Ферзь подтянул командира к кочке и вылез, чтобы помочь вытащить пленного. В это время солдат пришёл в себя, и первое, что он увидел, был его же автомат, направленный в лоб.
- Кричи! - прошипел ему капитан по-немецки, - а то застрелю.
Немец прокричал своим.
- Ровно через десять секунд, - заметил Ферзь.
Этих десяти секунд хватило, чтобы пленный понял, что от него хотят. Следующий возглас уже не означал, что с ним всё в порядке. Теперь солдат звал своего приятеля.
- Теперь ты иди, а я с этим поболтаю, - сказал командир.
Николай обвязал себя верёвкой и ушёл в болото. Через десять секунд пленный повторил свой зов и показался второй солдат. Ферзь не стал кидать в него палкой. Он, как молния накинулся на свою жертву и столкнул его в болото. Ловко выхватив у него автомат, нож и запасные рожки, Ферзь бросил немца и выбрался на тропу. Когда он оглянулся, вместо немца он увидел только пузыри, поднимающиеся со дна трясины.
Вся операция заняла минут тридцать. Командир с Николаем влезли в пещеру и бросили к столу четыре автомата, ножи и ещё какие-то вещи.
- Иди, пролетарий, поработай бурлаком, - командир указал на верёвку.
Лейтенант и рядовой стали тянуть и вскоре из тоннеля появился пленный с перепуганными глазами. Видимо, немец быстро понял, куда его завела клюква. Он стал вырываться из верёвок и очень быстро что-то говорить. Из всех его слов можно было понять только одно, которое он повторял чаще других - партизан. Освободившись от пут, немец подползал то к одному, то к другому члену отряда и пытался объяснить им что-то, но, поняв, что его не понимают, замолкал на полуслове, менял собеседника и начинал всё с начала. Наконец он оказался перед командиром. По глазам капитана пленный догадался, что тот понимает его. Его речь ускорилась и превратилась в сплошной поток без точек и запятых.
- Во, шпарит! - удивился лейтенант.
- С такой скоростью его и немцы не поймут, - поддержал рядовой.
- Да чего тут понимать? Сливает своих по полной программе. Тут и понимать нечего, - усмехнулся Ферзь.
- Почему ты так думаешь?
- Жить хочет, - пояснил лейтенант.
- Думаешь, он не знает почём ему сегодня клюква обойдётся? - добавил Ферзь.
Василий, вероятно, догадывался о дальнейшей судьбе пленного, но его мозг никак не мог смириться с мыслью, которая вертелась в голове и не давала покоя. Одно дело нажать на курок, сидя в окопе. Там солдаты кажутся маленькими фигурками, совсем непохожих на живых людей. Даже в атаке, когда противник совсем рядом и можно рассмотреть его лицо, всё равно его не воспринимаешь, как человека. Всё совершается в каком-то безумном водовороте страстей, нет ни секунды, ни доли секунды, чтобы подумать. А тут? Вот он - обыкновенный человек, немолодой, с брюшком и лысиной, умоляет о пощаде… А вдруг командир ему прикажет убить его? От этой мысли тошнота подступала к горлу и руки начинали трястись.
Собеседники Василия, видно всё поняли без слов. Лейтенант, посмотрев на рядового, отвёл взгляд и коротко сказал:
- Война.
- Но ведь это не справедливо. Он нам всё рассказал, а мы его за это…
- Не мы его и ни за это, - возразил Ферзь. - Просто у него судьба такая.
Допрос пленного закончился. Он замолчал и с надеждой посмотрел на командира. Тот встал и отошёл от него. Проходя мимо Ферзя, он тихо сказал:
- Давай, Николай, ты человек бывалый.
Ферзь подошёл к пленному сзади и ударил его своим огромным кулаком по голове. Пленный тут же потерял сознание.
- Так ему легче будет, - буркнул Ферзь.
Тошнота всё-таки не удержалась в желудке. Василий схватился за рот и отпрыгнул в самый тёмный угол пещеры.
Когда он вернулся, Ферзь вылезал из лаза. Он бросил к ногам лейтенанта сапоги и одежду немца.
- Я у него костюмчик прихватил, как раз тебе впору будет.
Лейтенант стал разглядывать трофей, а Ферзь перекрестился и что-то пробормотал себе под нос.
- Упокой душу раба твоего новопреставленного, - смог расслышать Василий.
- Ты что верующий? - удивился он.
- А почему это тебя удивляет? Разве ты не веришь?
- Я нет.
- Так уж ни во что и не веришь?
- Ни во что.
- А в коммунизм свой?
- В коммунизм верю.
- Значит, веришь всё-таки?
- Это не считается. Коммунизм это наука. Тут всё понятно. А вашего Бога в глаза никто не видел.
- А ты свой коммунизм видел?
- Его невозможно увидеть.
- И Бога невозможно.
- Я хотел сказать, что мы первые построим коммунистическое общество, тогда все увидят.
- Вы сначала постройте, а потом мы и подумаем верить или не верить.
Андрей Петрович с интересом смотрел на спорщиков и хитро улыбался. Лейтенант делал вид, что ему не интересна эта тема, но на самом деле было видно, что это не так. Юный комсомолец собрался с духом, чтобы одним аргументом уложить своего противника, на лопатки, но к своему удивлению понял, что именно духа у него и не хватает. Действительно, те доводы, которые должны были разбить противника, с такой же лёгкостью разбивали и его собственную точку зрения. Так и не найдя нужных аргументов, он привёл тот, которые обычно приводят только в очень юном возрасте.
- Нет, ведь это и дураку ясно, что коммунизм это реальность, а не догма!
- Ты, считаешь нашего командира дураком?
Такой аргумент, конечно, нокаутом не назовёшь, но на нокдаун он тянул несомненно. Андрей Петрович с лейтенантом не выдержали и рассмеялись.
- Вот это аргумент! - не выдержал лейтенант.
- Что, Николай, тебе и возразить не чем? - вторил ему командир.
Василий понял, что сморозил глупость, и попытался вывернуться из создавшейся ситуации, но его уже никто не слушал. Наконец он прибегнул к самому главному аргументу.
- Но ведь ты вор, а у вас написано: "не укради"!
- А разве у вас это не написано?
- А я и не вор.
- Ой ли? Что же ты думаешь, еду, которую ты с таким аппетитом ел, я в магазине на свои трудодни приобрёл? Я её украл, и ты это прекрасно знал.
- Но ведь это… Просто так обстоятельства сложились… В нашем положение…
- А у вора, по-твоему, обстоятельства не складываются? И они никогда не находятся в щекотливых положениях? Ведь ворами не рождаются, впрочем, как и комсомольцами, ими становятся. Тебя послушать, так я и немца того к своим должен был отпустить.
- Немец - враг.
- Противник, - поправил Василия командир.
- Противник? - не понял его рядовой. - А кто же тогда враг?
- Политрук, - резко сказал лейтенант. - Самый настоящий враг. И не будет ему прощения ни на этом, ни на том свете, даже если того света и нет.
Дискуссия, которая так внезапно началась, также внезапно и закончилась. Все замолчали.
- Карта нам нужна, - нарушил тишину командир.
- А что пленный сказал? - спросил лейтенант.
- Он сам ничего не знает. Стоит у них здесь рота. Им на смену войска "СС" должны прибыть. Какой-то рудник будут делать.
- А что такое "СС" - не понял Василий.
- А хрен его знает! Тоже военные, - предположил Ферзь.
- Это не военные. Я даже не знаю, как это объяснить. Типа опричников что-то, - попытался объяснить командир.
- А кто такие опричники?
- Учиться тебе Вася надо, тогда знать будешь. - Командир наклонился к уху лейтенанта и прошептал: - Сам объясняй, а то я только с "ЧК" могу их сравнить.
- Сам их скоро увидишь, - сказал лейтенант. - Слышал, что командир приказал? В разведку надо идти, карту доставать. Вот там всё и увидишь.
Карту достать! Ничего себе заданице! А протокол из ставки фюрера не желаете? Да где же взять её проклятую? Ни на заборах же они, в самом деле, развешаны? Да если бы просто достать, так достать командир приказал так, чтобы немцы не обнаружили пропажу. Иначе шум поднимется, а шум, ни к чему хорошему, как известно, привести не может. Василий с Кузьмой каждый день ползали по окрестностям и ничего кроме старых географических карт из разрушенной сельской школы достать не могли. Однако командира эти неудачи особенно не расстраивали. После возвращения разведчиков он внимательно их выслушивал и наносил на тыльной стороне школьной карты карандашом всё, что удалось узнать от рассказчиков. Особенно придирчиво Андрей Петрович расспрашивал Василия. У мальчишки был настоящий дар разведчика. Он помнил абсолютно всё, что видел, и мало того, что видел, рядовой умело наносил всё на так называемую карту, соблюдая масштаб и пропорции. Дар даром, но задание командира оставалось не выполненным. Бойцы, расстроенные своей неудачей, отходили от самодельной карты и садились за стол ужинать.
- Ничего, ничего, - подбадривал их командир. - Будет и на вашей улице праздник. Приказываю не раскисать!
Увы, но и этого приказа выполнить было невозможно. Настроение с каждым днём падало, и разведчики еле вталкивали в себя еду, сознавая, что ужина они не заработали.
Зато о Ферзе этого сказать было нельзя. На него была возложена обязанность снабжения отряда продовольствием. Не было ни одного случая, чтобы Ферзь возвратился из вылазки с пустыми руками. Ни в продовольствие, ни в одежде никто не нуждался.
- Никто тебя не заметил? - спрашивал командир, когда тот возвращался с задания.
- Обижаешь начальник, - неизменно говорил тот. - Я мастер, ни то, что некоторые.
При этом Ферзь хитро поглядывал на лейтенанта и рядового.
- Продукты опять у местных жителей спёр? - недовольно спрашивал лейтенант.
- А ты думал, что Гитлер приказал нас на довольствие поставить?
- Получается, что их и немцы и мы грабят, вторил лейтенанту Василий.
- Ты, наворачивай, как положено и меньше рассуждай. Одно дело немцы, а другое мы.
- Никакой разницы, - поддерживал своего напарника Кузьма. - Толку с нас, как с козла молока.
- Тебе ясно командир сказал - и на вашей улице праздник будет. Мастерство ведь оно сразу не приходит, здесь время надо.
Разведчики ничего не отвечали. Они опускали глаза и отворачивались. Было ясно, что имел в виду Ферзь, когда говорил, про мастерство. Под этим словом подразумевалось воровство. Здесь Ферзь действительно был вне конкуренции. Он был профессионал.
Разве могли подумать всего несколько дней назад лейтенант НКВД и комсомолец, что совсем скоро настанет время, когда профессия вора будет востребована, как никогда, что они будут отворачиваться и прятать глаза от рецидивиста, потому что им будет стыдно за то, что не могут освоить профессию, которую совсем недавно презирали.
Как и предполагал капитан, счастье улыбнулось разведчикам, и однажды они с гордостью положили перед командиром настоящую немецкую карту.
- Где вы её взяли? - спросил Андрей Петрович.
- Немцы у реки костёр развели, - докладывал лейтенант. - Мы с Василием в кустах залегли и стали наблюдать. Когда они в воду полезли купаться, мы планшет обыскали, а там карта.
- Они же хватятся и всё поймут.
- Не поймут. Мы после планшет к костру подвинули. Когда они из воды вылезли, он почти весь сгорел. Так что пусть на себя пеняют.
Командир углубился в изучение карты, а разведчики наперебой стали рассказывать Ферзю об удачно проведённой операции. Уж чего в этом рассказе не было: и многокилометровые марш-броски, и засады, и встречи с медведем. Если бы Кузьма не остановил Василия, то непременно бы дело дошло и до перестрелки.
- Ты ври, ври, а меру то знай. Какой медведь? Ветка под ногой хрустнула, а тебе сразу и медведь померещился.
- Да медведь это был! Ты просто смотрел в другую сторону, а я точно видел!
Ферзь и Кузьма не выдержали и звонко рассмеялись.
- Ну, вот, не верят! Точно медведь был, - обиженно сказал Василий.
В ответ слушатели рассмеялись ещё громче.
Рядовой хотел сделать вид, что обиделся на собеседников, но поняв, что заврался окончательно, через минуту смеялся вместе со своими товарищами над собственными выдумками.
- Эй, жеребцы, - прервал их командир, - хватит ржать, подойдите лучше сюда.
Все подошли к столу. Командир вытащил карту, которая была составлена по словам разведчиков и положил её рядом с немецкой, которая была свёрнута в четыре раза.
- Вот это да! - ахнул Ферзь.
- Вася, да тебе же цены нет! - поддержал лейтенант.
Действительно, стоило только взглянуть на эти карты, как в глаза бросалась полная их идентичность. Более того, на самодельной карте все объекты были нанесены более подробно и точно, чем на настоящей.
- Вот здесь что? - командир ткнул пальцем в немецкую карту, где были нанесены две буквы "Ni".
Василий перевёл взгляд на самодельную карту и сразу понял, о чём идёт речь.
Здесь предприятие было какое-то. Сейчас одни развалины.
- Значит наши успели рвануть его перед уходом, - сказал командир.
- А что такое "Ni"? - спросил Василий.
- Это никель. Руда такая. Её в броню добавляют, чтобы снаряды не пробивали. В Германии с этим напряжёнка, а у нас, как видишь, имеется. Помните, что пленный говорил? Вот, значит, какой рудничок они хотят восстановить.
- И что мы должны сделать?
- Рвануть его, разве не понятно? - догадался Кузьма.
- Рвануть, конечно, можно, тем более, если это рудник, значит взрывчатки будет навалом, - при этом командир посмотрел на Ферзя.
- Сделаем, начальник.
- Только что это нам даст? Они снова всё восстановят и так охрану усилят, что к нему и на пушечный выстрел не подойдёшь. Здесь надо другое.
- Что?
- Если есть рудник, значит должна быть и железная дорога.
Командир развернул немецкую карту полностью.
- Вот она, - показал он пальцем. - Тридцать километров отсюда. Теперь ясно, почему немец про "СС" говорил. Сюда пленных нагонят. Ни сами же они на руднике работать будут?
Глава 2
Шло время. Отряд, по-сути и отрядом то назвать было нельзя: так, четверо беглецов, которые, как крысы, выползая ночью из своих нор, если и могли что-то сделать, так только украсть у местного населения продовольствие, теперь превратился в стройное воинское подразделение. Уже не четыре измождённых человека, а двести отлично вооружённых и закалённых в партизанских сражениях бойцов, наводили ужас на солдат великого Рейха, которые, только заслышав о приближение партизан, вместо того, чтобы выследить и уничтожить противника, закрывали руками головы и, как тараканы, прятались в щелях, чтобы избежать почти неминуемой гибели.
Да и как найдёшь их, как выследишь? Отряд был разбит на роты и взводы. Каждый взвод дислоцировался самостоятельно, не зная, где находятся их товарищи. Место расположения взводов систематически менялось. Приказы, которые приходили от командира, доставлялись его помощниками, причём никто не знал, откуда они пришли и куда потом уходили. Самого командира видели очень редко. Он всегда появлялся ниоткуда и исчезал в никуда. И только три человека всегда знали, где находится командир. И не только знали, но и жили с ним бок о бок всё в той же пещере. Здесь, спрятавшись за топью болот, в строжайшей тайне и от врагов и от своих, в глубине скалы, о существовании которой знали только четыре человека, созревали грандиозные планы нанесения ущерба врагу. Здесь ночью, когда туман опускается на болото и с вершины горы поднимается слабенький дымок, слышится голос Москвы. И не просто голос, а приказы пускать под откос поезда, которые командование передавало командиру отряда.
- Опять на железную дорогу посылают? Эшелоны под откос пускать? - спросил Кузьма Андрея Петровича, после того, как тот выключил приёмник.
- На этот раз нет, - ответил командир.
В пещере сразу стало тихо.
Москва, казавшаяся так далеко, и которая с выключением приёмника пропадала вовсе, вдруг оказалась совсем рядом и никуда не исчезла. Надежда, которая, казалось, давно покинула партизан и про которую стеснялись говорить вслух, боясь показаться неисправимым утопистом, вдруг пробуждалась, напомнив, что она никуда и не уходила. Она, как горная лавина, срывалась откуда-то сверху и сокрушив на своём пути все мысли, оставила только одну: Неужели Москва помнит? Неужели она не только помнит, но и рассчитывает на них? Неужели они, люди такие разные, удостоятся чести послужить ей, не просто пускать под откос поезда, а выполнить для неё специальное задание?
- Москва приказала уничтожить рудник, - сказал командир. - Пленных по-возможности спасти.
Последняя фраза сразу отрезвила всех. Надежда, которая была только что рядом, снова исчезла.
- То есть, как это спасти? - не понял Кузьма, - они думают, что мы так просто сможем разбить батальон вооружённых до зубов гитлеровцев?
- Одной взрывчатки сколько понадобиться! - поддержал его Василий.
- Этого добра у нас вся пещера забита. Тут не только на рудник, а на весь их Берлин хватит.
Командир выразительно посмотрел на Ферзя.
- А что, командир? Ты сам приказал боеприпасы доставать.
Андрей Петрович только хотел открыть рот, но Ферзь опять его опередил.
- Ты не беспокойся, начальник. Никто ничего не заметил. У них там такой бардачок!
- Я в том смысле, что она нам не пригодится. Её на эти цели из центра обещали доставить самолётом.
- Какая разница? Не сейчас, так потом пригодится.