* * *
Мороз был не особенно сильным, но после декабря с нулевой температурой и плюсовой первой половины января пятнадцать градусов ниже нуля казались настоящим крещенским морозом. Я быстро села в машину и запустила двигатель. "Довольно странный человек этот Марусев, - думала я, пока стрелка датчика температуры масла не выползла из красного сектора, - и приятель у него какой-то странный".
Приехав в редакцию, я направилась в кабинет Кряжимского. Сергей Иванович числился моим замом, но, по сути, вся текущая работа по выпуску газеты лежала на нем. Он почти всю сознательную жизнь отдал журналистике и имел множество знакомых в самых разных организациях, в том числе и во властных структурах.
Как раз его связями я и намеревалась воспользоваться.
Кряжимский сидел перед монитором компьютера и редактировал очередную статью.
- Оленька, добрый день, - посмотрел он на меня поверх очков, отодвигая клавиатуру, - что-нибудь новенькое?
- Новенькое пока только одно, - села я в кресло, - убит генеральный директор ЗАО "Металлоконструкция" Белкин Аркадий Сергеевич.
- Да, да, - кивнул Кряжимский, - Марина мне говорила. Ты в это время тоже была в квартире?
- Это как раз подо мной, - я достала сигареты, - просто чудо, что убийца не заметил меня. Хотела вас попросить кое о чем.
- Конечно, - с готовностью отозвался Кряжимский.
- Мне кажется, что Белкина убили из-за каких-то дел, связанных с тем, чем он занимался. Не могли бы вы узнать, что из себя представляет эта "Металлоконструкция"? И еще. Белкин не так давно приобрел еще одно предприятие, как сказала его вдова.
- Что за предприятие? - поинтересовался Кряжимский.
- Пока не знаю, - развела я руками, - может, завтра получится что-нибудь разузнать у его брата.
- Попробуем выяснить, - Кряжимский сделал на листочке нужные пометки. - Марина сказала, что убийца - женщина…
- Не совсем так, - я закурила и откинулась на спинку кресла, - и потом, Инна была в шоке, так что, сами понимаете, на веру ее слова принимать нельзя. Ладно, я пойду, у меня опять что-то с желудком…
Кряжимский с тревогой посмотрел на меня, но ничего не сказал. Неужели опять расстройство? Бедный мой кишечник. Уж не блюда ли мексиканской кухни так на него действуют?
- Маринка, где у нас аптечка?
Маринка бросила на меня быстрый взгляд и, увидев, что я держусь рукой за живот, сразу же все поняла. Я добралась до кабинета и свалилась на диван. Через секунду секретарь вбежала с горстью таблеток.
- Это что? - пробормотала я.
- Долго объяснять, пей давай, - она высыпала таблетки мне в ладонь и подала стакан.
Кое-как проглотив все, я снова прилегла.
- Тебе нужно прочистить желудок, - заявила Маринка.
- Как это - прочистить? - недоуменно спросила я.
- О, темнота, - воскликнула Маринка, - это очень просто и даже полезно. Берешь кружку Эсмарха…
- Не продолжай, - остановила я ее, - как-нибудь без кружки справлюсь.
Мне действительно стало легче, и я смогла сесть на диване.
- Механизм очень простой, - не сдавалась Маринка, - я могу тебе помочь…
- Не нужно мне помогать, - вяло махнула я рукой.
- Не хочешь кружку - не надо, - Маринка изобразила всем своим видом досаду, - но тебе нужно отправляться домой и лечь в кровать. Сейчас я скажу Виктору - он отвезет тебя.
- Но…
- И никаких "но"! - отчеканила она. - Где у тебя ключи?
Спорить с Маринкой в таких случаях было бесполезно, да и не хотелось, поэтому я показала на шубку, в кармане которой лежали ключи от машины.
Уходя, я попросила Марину обзвонить больницы и узнать о судьбе Инны Демьяновой.
* * *
Я приняла горячую ванну и легла в постель. Как-то незаметно сон сморил меня. Проснулась я, когда на улице уже стемнело. Подходило время местных новостей и, найдя пульт, я включила телевизор. Ближе к концу программы диктор сообщил, что вчера вечером был убит известный тарасовский предприниматель, генеральный директор ЗАО "Металлоконструкция" Белкин Аркадий Сергеевич.
О том, где он был убит, не сказали ни слова, зато выдвинули предположение, что убийство связано с недавно начавшимся процессом в областном арбитражном суде, на котором Белкин выступал в качестве истца. Предметом спора являлся находящийся якобы на грани банкротства банк "Поволжье", который Аркадий Сергеевич приобрел месяц назад.
"Интересно, - подумала я, - Белкин покупает банк, а жена ничего не знает. Или знает, но не хочет говорить? Вдова Белкина - истеричка, это ясно, но она не могла не знать о такой крупной сделке. Тогда почему она это скрывает? Марусев тоже ушел от ответа на этот вопрос. Довольно скользкий тип! Но он по крайней мере не соврал, что не в курсе. Брат Белкина показался мне вполне интеллигентным, заслуживающим доверия человеком. Завтрашний разговор с ним может многое прояснить".
Я вздрогнула от неожиданно раздавшегося телефонного звонка.
- Да.
- Бойкова? - услышала я в трубке свою фамилию, которую произнес мужской голос, показавшийся мне знакомым.
- Кто говорит? - недоуменно спросила я.
- Не важно. Слушай меня внимательно. Ты не суешься в это дело, а мы тебя не трогаем. Если будешь продолжать, пеняй на себя. Тебе все понятно?
- Мне ничего непонятно, - я пыталась говорить ровно, но с трудом сдерживаемое волнение отражалось на голосе. - Что вы от меня хотите?
- Я хочу, чтобы ты, газетная крыса, засунула свой длинный нос в задницу и сопела бы в две дырочки.
На этом связь оборвалась, и я осталась сидеть с телефонной трубкой, прижатой к уху.
И вовсе у меня не длинный нос. Даже обидно. Я положила трубку на аппарат и подошла к зеркалу. Очень даже хорошенький носик: аккуратненький такой, не слишком маленький, но и не длинный.
Конечно, я сразу поняла, о каком деле вел речь мой собеседник, просто хотела выяснить, что он из себя представляет. Не удалось. Ничего, если человек серьезный, позвонит еще раз. Нужно будет включить записывающую аппаратуру. Такие звонки у меня время от времени раздаются, оно и понятно - не всем нравится, что мы публикуем в своей газете. Особого значения подобным звонкам я не придаю. Тем не менее я набрала домашний номер Кряжимского. Дома его не оказалось, пришлось звонить в редакцию.
- Еженедельник "Свидетель", - отозвался Кряжимский.
- Ай-яй-яй, Сергей Иванович, - пожурила я его, - вы еще на работе.
- Дома скучно, Оленька, - узнал он меня.
- Значит, вы не смотрели местные новости, - предположила я.
- Смотрел, смотрел, - ответил он, - я здесь телевизор включаю, когда все уходят. Только я это уже знал. Хотел тебе позвонить, но ты вроде как болеешь.
- Сейчас уже лучше. А вы не узнали, с кем Белкин судился?
- С Вениамином Петровичем Новгородцевым, не слышала о таком? - с оттенком иронии почему-то спросил мой зам.
Новгородцев слыл в городе личностью неоднозначной и, конечно же, я о нем слышала. Он был крупным бизнесменом, но, чем конкретно занимался, не знал никто. Кому-то становилось известно, что Вениамин Петрович владеет пивным заводом, кто-то слышал, что Новгородцев покупает и продает то или иное предприятие, но об истинном размахе проводимых им операций не знал, похоже, никто. Могли только предполагать.
Частенько в областном арбитражном суде шли процессы, в которых представители Новгородцева - лучшие адвокаты Тарасова - выступали то в качестве истцов, то в качестве ответчиков. Зачастую же "широкой общественности" не было даже известно, чьи интересы зыщищают данные адвокаты.
Информация о Новгородцеве стала мне доступной, но лишь по той причине, что приятели Сергея Ивановича Кряжимского либо сами занимали довольно высокие посты в областной администрации и силовых ведомствах, либо были вхожи в нужные кабинеты.
- Все благодаря вам, Сергей Иванович, - польстила я ему.
- Ну ты и сама не лыком шита, - смеясь, возразил Кряжимский. - Но вот что я узнал. Оказывается, Белкин "купил ситуацию".
Он произнес это таким тоном, как будто говорил о простейшей вещи вроде манной каши.
- Сергей Иванович, - вздохнула я, - я же не журналист по финансовым проблемам, который просто обязан разбираться в таких терминах. Будьте добры - поясните.
- Да, - усмехнулся Кряжимский, - я и сам-то не так давно узнал, что это такое. Русский сленг, непереводимый на иноземные языки. Раньше наше экономическое сообщество все больше пользовалось иноязычными терминами, такими как эмиссия, тендер, консалтинг, лизинг да маркетинг. С ними-то ты наверняка знакома.
- Более или менее, - подтвердила я, все еще не понимая, о чем идет речь.
- Так вот, - продолжал Кряжимский, - теперь мы можем гордиться, что имеем исконно русские термины. Например, "дербанить комбинат", "пилить прибыль", "откатывать на карман", "помойка", в смысле контора, отмывающая деньги, ну и так далее. А недавно новорусский экономический словарь пополнился еще одним замечательным выражением - "купить ситуацию" или, соответственно, "продать ситуацию".
- Может, вы наконец просветите меня, что значит "купить ситуацию"?
- Я к этому и веду, - спокойно отозвался обстоятельный Кряжимский, - не нервничай, пожалуйста.
- Я не нервничаю, - соврала я, - продолжайте.
- Представь себе, - Кряжимский словно читал лекцию перед широкой аудиторией, - что ты хочешь купить свечной заводик.
- Как отец Федор?
- Именно. Владелец контрольного пакета продает его тебе, что называется "купить акции".
- Ну это даже я знаю. Мероприятие банальное, как баня в субботний день.
- А теперь представь себе, что на заводике недавно была дополнительная эмиссия акций. Есть основания законность этой эмиссии оспаривать. Пакет, который тебе предлагают, составляет пятьдесят один процент без учета эмиссии. С учетом же эмиссии он составит один процент. Ты не покупаешь пятьдесят один процент акций, а приобретаешь возможность получить в случае победы в суде. Вот тогда ты "покупаешь ситуацию".
- Что-то я не совсем понимаю, - заинтересованно, но раздосадованно сказала я, - зачем мне вообще покупать эту "ситуацию"?
- Попробую объяснить, - Кряжимский был спокоен. - "Ситуация" коренным образом отличается от рыночного товара. Если ты покупаешь в супермаркете кубики "Галина Бланка", то вне зависимости от того, пенсионер ты или новый русский, кубик будет стоить тебе одинаково. Стоимость же "ситуации", напротив, определяется твоим статусом. Если ты лучшая подруга жены губернатора или сестра начальника РУБОПа, то у тебя одни возможности выиграть иск. А если ты никто и звать тебя никак, то возможности твои, увы, совершенно другие.
- Значит, вы предполагаете, что Белкин купил у Новгородцева "ситуацию"? - спросила я.
- Скорее всего, - Кряжимский прокашлялся, - я узнавал - банк "Поволжье" недавно осуществил очередную эмиссию. Только в том случае, если это действительно "покупка ситуации", все должно было бы происходить несколько иначе.
- Почему?
- Это самое интересное. В нашем варианте статус обоих противников достаточно высок. Но, видимо, Новгородцев не ожидал от Белкина такой прыти. Он думал его попросту кинуть, как это сейчас говорят. Продал ему банк, а про очередную эмиссию не сообщил.
- Вы думаете, Белкин не знал об эмиссии?
- Думаю, что знал, именно поэтому и купил акции. А вот Новгородцев, по-видимому, не предполагал, что Аркадий Сергеевич затеет тяжбу. Нашла коса на камень!
- Получается, что если Белкин или его представители процесс проиграют, то и купленные им акции ничего не будут стоить?
- Нет, стоить-то они кое-что будут, только вот права на управление банком не дадут. Их просто будет не хватать для решающего голоса.
- Спасибо за финансово-экономический ликбез, Сергей Иванович, - поблагодарила я зама, - и собирайтесь-ка вы домой.
- Пойду, пойду, - пообещал Кряжимский, - а ты поправляйся.
- Завтра буду на месте, как штык, - успокоила я его и, попрощавшись, повесила трубку.
Почувствовала, что невыносимо хочется курить. Сигареты лежали в сумочке, а сумочка? Я пошлепала в прихожую, нашла пропажу и пошла курить почему-то в кухню. Наверное, потому, что пора было ужинать. Живот, с тех пор как я проснулась, не беспокоил и засосало под ложечкой. Значит, все в порядке? Интересно, что за таблетки мне подсунула Маринка? Я решила ограничиться чашкой кофе и снова села рядом с телефоном.
- Людмила Николаевна, - произнесла я как можно мягче, когда вдова Аркадия Сергеевича сняла трубку, - это снова я, Бойкова.
- Ну что у вас еще? - недовольно, но не истерично спросила она.
- Вы за настырность на меня не сердитесь, Людмила Николаевна, работа такая, - я говорила жалостливым голосом.
- Ладно уж. - Голос Белкиной немного потеплел. - Вам еще что-то нужно?
- Не могли бы вы уделить мне несколько минут, появилась пара вопросов.
- Только не сегодня, голубушка, - барственным тоном произнесла Белкина, - сегодня я совсем вымоталась.
- Я вас, конечно, понимаю, - твердила я, - а если я подъеду завтра с утра… Вы во сколько просыпаетесь?
- О нет, - томно протянула она, - завтра у меня суд. Если вам так уж невтерпеж, можете подойти после обеда.
- Вы будете продолжать процесс, начатый вашим мужем? - осторожно закинула я удочку.
- Вы и об этом успели пронюхать?.. - Мне показалось, что она расстроилась.
- Об этом сообщили в сегодняшних новостях, - заявила я, - так что ваши обвинения беспочвенны.
- Ну ладно, голубушка, до завтра, если вы не передумаете. И она положила трубку. А я так много хотела узнать. Например, в какое время начинается судебный процесс? Хотя это и завтра не поздно сделать, такие мероприятия назначают обычно на десять-одиннадцать часов.
Глава 5
Каким хорошим, добрым, прекрасным может быть утро! Даже самое зимнее, холодное, хмурое и серое. Если просыпаешься не от звонка будильника, а по велению души, естественным, так сказать, путем. Но даже самое что ни на есть ласковое летнее солнце не способно поселить тепло в твоем сердце в том случае, если нужно вскакивать чуть свет, принимать водные процедуры, чтобы более или менее поднять тонус полусонного организма на приличествующую предстоящим мероприятиям высоту, потом перекусывать на скорую руку, да еще и думать над гардеробом.
Унылая серость тяжелого зимнего утра всегда очень заметна при раннем подъеме под дробь барабанов (читай: электронного будильника), и это - хана, кранты, болты и тому подобные жаргонизмы. Короче, жить не хочется. Пришлось подниматься в половине восьмого, чтобы к девяти успеть на работу. Успела. А что мне оставалось делать? Нет, я могла бы и сама позвонить в арбитражный суд и уточнить, когда начинается это заседание, но за что тогда, спрашивается, я плачу Маринке?
Как всегда исполнительная, Маринка быстренько дозвонилась в арбитражный суд и выяснила, что разбирательство назначено на одиннадцать часов. Так что я успела еще почитать поступившую корреспонденцию, раздать всем цэу, испить приготовленного Маринкой кофе, выкурить пару-тройку сигарет, а в половине одиннадцатого отправилась в арбитражный суд.
Езды до Чернышевской, где на предпоследнем этаже нового двенадцатиэтажного здания располагался суд, было всего ничего. Но я привыкла появляться на такого рода мероприятиях заранее: можно встретить коллег-журналистов, присмотреться к посетителям и вообще разведать обстановку, поэтому и выехала с запасом.
На одном из перекрестков я остановилась у светофора и взглянула налево, где затормозил большой серый "Форд". Присмотревшись, я увидела, что за рулем сидит вдова Аркадия Сергеевича. "Тоже захотела приехать пораньше", - решила я и, когда загорелся зеленый свет, пропустила "Форд" вперед, пристроившись следом. Просто из любопытства.
Любопытство едва не стоило мне жизни. Но все по порядку. Людмила Николаевна остановилась у супермаркета, вышла из машины и, запахнув песцовую шубу, направилась в магазин. Я, не опасаясь быть ею замеченной, поскольку стекла в моей "ладушке" тонированные, затормозила метрах в десяти от заднего бампера "Форда" и стала ждать, пока Белкина вернется и мы продолжим нашу поездку бок о бок. Долго мне скучать не пришлось, потому что Людмила Николаевна почти сразу же вышла из супермаркета с фирменным пакетом, в котором угадывались очертания полуторалитровой пластиковой бутылки.
Белкина не успела сделать в сторону дороги и трех шагов, как мою машину с силой тряхнуло, и она сама собой сдвинулась на несколько метров назад, уткнувшись в бампер такой же "стодесятки", как у меня, только белого цвета. Ткнулась, правда, на "излете". Я было начала хвататься за рычаг переключения передач, давить на педали, но потом поняла, что "Лада" моя поехала не по своей воле. Ее отбросило взрывной волной.
"Какой волной?" - можете спросить вы. Вот и я тоже подумала: какая к черту взрывная волна, мы же не в Чечне живем? Но когда я подняла голову, мне все стало понятно. "Форд" Людмилы Николаевны горел синим пламенем.
"Ну и дела!" - только и успела подумать я. Оглядевшись, я увидела, что на противоположной стороне дороги из стоявшего "КамАЗа" выбрался парень в телогрейке и военной шапке-ушанке. В руках у него был огнетушитель. Он бежал к полыхавшему "Форду". Первым делом, оправившись от потрясения, я схватилась за "Никон", с которым стараюсь никогда не расставаться, и прямо из машины сделала несколько кадров.
Я сняла не только горевший "Форд", но и его хозяйку, сидевшую у входа в супермаркет, обеими руками прижимавшую к себе пластиковый пакет с бутылкой. Ее сбило с ног взрывной волной, и она еще не до конца осознала, что случилось.
Потом я вспомнила, что у меня тоже есть такая штучка, как у водителя "КамАЗа" - огнетушитель - и, нашарив его под сиденьем, выскочила на мороз. Шофер, охваченный благородным порывом оказать помощь при пожаре, что-то замешкался. Он тряс свой красный баллон, бил его о дорогу, переворачивал, но тот выдавал только грязно-желтую блевотину и категорически отказывался образовывать пену, а тем более под напором. Сейчас покажу ему класс! Я подняла свой баллон на уровень груди и остановилась. Что с ним надо было делать дальше, я не знала.
Водитель "КамАЗа", выкрикнув что-то непечатное, отшвырнул бесполезную штуковину и увидел меня, беспомощно стоящую с аналогичным баллоном в руках.
- Дай-ка сюда, - парень вырвал штуковину у меня из рук, произвел с этой сумасбродной тварью какие-то манипуляции, и, о чудо! - мой баллон зафонтанировал.
Вот только направлен он был немного не в ту сторону. Парень окатил парочку зевак, неизбежно появляющихся в местах фейерверков и подобных им зрелищ, и только после того, как залил их шубы и дубленки и испортил им настроение, направил извергавшуюся пену на горящее авто. Впрочем, он уже мог бы этого и не делать. "Форд" и без его помощи благополучно догорел. От покореженного остова валил густой бурый дым.
- Людмила Николаевна, вставайте. - Я подошла к Белкиной, обнимавшейся с пакетом, и протянула ей руку. - Ничего страшного, самое главное - вы живы.
Она никак не отреагировала на протянутую ей руку помощи и что-то бормотала себе под нос. Наклонившись ниже, я услышала:
- Бумаги… документы… документы… - говорила она, раскачиваясь.