Он первым шагнул за порог, мы последовали за ним. Кабинет был обставлен в избитом офисном стиле: модные кресла, черные столы, стеллажи, изобилие настольных ламп, на окнах - вертикальные жалюзи.
- Как в казарме! - пренебрежительно заметила Белкина, - слава богу, догадался ковер постелить.
Она разочарованно вздохнула и опустилась в неудобное офисное кресло.
- Ах, - опомнилась она, - я вас не представила! Знакомься, Ник, это мисс Бойкова из газеты "Свидетель". Ты, кажется, сам расхваливал мне этот листок. Помнишь?
Никита с улыбкой кивнул. Он уже минут десять украдкой кидал на меня сосредоточенные взгляды.
- А это мой племянник, молодой гений-предприниматель Белкин Никита Станиславович, - напыщенно представила она молодого человека, лицо которого при этих словах смущенно просияло.
- Очень приятно, - солгала я.
- И мне тоже, - радушно отозвался Никита, - только я не совсем понимаю…
- Ох, - устало махнула рукой Людмила Николаевна, - это отдельная история.
Она грациозно поднялась с кресла и подошла к высокому шкафу. Племянник кинулся помогать ей. Он с услужливым смирением принял из ее рук песцовое манто и, распахнув шкаф, повесил его на плечики. Потом поспешил ко мне.
- Спасибо, вы очень любезны, - поблагодарила я этого исполнительного и молодого человека, когда он проделал с моей шубкой то же самое, что и с манто Белкиной.
- Никитушка, - с барственной "теплотой" обратилась к нему Людмила Николаевна, - нельзя ли нам чего-нибудь пожевать организовать?
- Конечно, можно! - оживился он, словно радовался лишней возможности услужить капризной тетке. - Десерт или что-нибудь поосновательнее? - со слащаво преданной улыбкой уточнил он.
- Ты что, Оля, будешь? - демонстрируя фамильярное доброжелательство, обратилась она ко мне.
Я поймала на себе крайне заинтересованный взор Никиты. Наверное, ему очень хотелось узнать, как это постороннему человеку, то есть мне, удалось заслужить расположение его взбалмошной и вредной тетки.
- Кофе, если можно, - скромно ответила я, не зная, вызовет ли моя неприхотливость нарекание или одобрение.
- Вот еще! - усмехнулась Белкина. - После всего этого нам надо основательно подзаправиться!
Она лукаво взглянула на меня, чем привела своего племянника в состояние ревнивого замешательства. Часто заморгав, он снова уставился на меня, как бы спрашивая о причине столь показательно теплого отношения Белкиной к малознакомой журналистке.
- Давай-ка вот что, - на секунду задумалась Людмила Николаевна, явно довольная тем, что теперь уже она "правит бал", - салатик какой-нибудь, антрекот или еще что-нибудь мясное, потом сладкое, ну, это на твое усмотрение, - весело подмигнула она Никите, - кофе, соку тоже можно и… винца какого-нибудь хорошего.
Никита с готовностью кивнул головой и хотел, как я поняла, из дипломатических соображений сделать заказ секретарше в приемной, дабы не злить Белкину, но она, догадавшись о готовящихся маневрах, остановила племянника и строго взглянула на него.
- Ты сюда зови эту фаворитку, пусть прочувствует, кто здесь заказывает музыку.
Племянник кисло улыбнулся перспективе потрафить своей обуреваемой мелким тщеславием тетке и направился к двери. Вскоре на пороге появилась блондинка в розовом. Никита распорядился насчет обеда, Белкина надменно приказала выбрать в кафе самое лучшее, и пышнотелая девица, оказавшаяся столь спасительно флегматичной для нее самой, вышла из кабинета, ничем не показав своего раздражения или неудовольствия.
- Ну и толстокожая! - хихикнула Белкина.
- Тетя… - начал было Никита, но тут же осекся, хотя было поздно.
- Сколько раз я тебе говорила! - вытаращила она на него глаза.
- Люда, - торопливо поправился он, - я сгораю от любопытства…
- А-а, - удовлетворенно протянула Люда и принялась, смакуя и поигрывая плечами, рассказывать об инциденте со взрывом машины.
Чем больше Никита слушал, тем больше бледнел. По окончании красочного повествования он даже закусил губу.
- Такая малость, - кокетливо закончила рассказ Людмила Николаевна, - я чуть не погибла.
Ее небрежный тон призван был явить силу духа и обаятельно ироничное отношение к жизни.
- Какой кошмар! - к удовольствию Белкиной воскликнул Никита, выслушав эту драматическую историю.
- И вот я, то есть мы, приходим сюда, можно сказать, с передовой, а эта бесстыжая девка начинает меня допрашивать! Кто ее принял на работу? - резко спросила Белкина, - раньше у вас тут такая маленькая черненькая, как ее… Катя, кажется… сидела. А теперь эта корова. Да ее только доить. В-о-о титьки-то!
Белкина округлила перед грудью руки и прыснула со смеху.
- Аркашка, что ли, эту телку принимал? - с высокомерным пренебрежением поинтересовалась она.
- Да нет, - застенчиво улыбнулся Никита, - это Марусев ее нашел. Она ничего, способная…
- К чему? По саунам ездить да в постели с ним кувыркаться? - рассвирепела Белкина.
Никита неловко улыбнулся и потупил взор, словно ему было неудобно передо мной за такое развязное проявление ревности со стороны его тетки. Белкина поймала его стыдливый взгляд, в котором угадывались сострадание и насмешка, и громко сказала:
- Да, я говорю то, что думаю, и горжусь этим!
На этой пафосной ноте дверь отворилась и сверхрасторопная секретарша внесла огромный серебряный поднос. Никита, сопровождаемый полным презрительной жалости взглядом Белкиной, поспешил на помощь светловолосой деве.
- Я же вам говорил, - торжествующе заявил Никита, - смышленая девушка…
- Девушкой она разве лишь в третьем классе была, да и то сомнительно… - язвительно произнесла Белкина, уплетая крабовый салат.
Я же дивилась происшедшей в ней перемене. Недавно еще такая подавленная, "не бросайте меня!", а теперь - надменная хозяйка, снисходительная к своим лакеям и нетерпимо-агрессивная к малейшему проявлению несогласия. Полная спесивого сознания своего социального превосходства, гонора и самодурства.
- Что-то ты сегодня какой-то не такой, - пристально посмотрела Белкина на своего растерянного племянника, - или с Ленкой помирился? Теперь тебе карты в руки, - ядовито хихикнула она, чем окончательно смутила Никиту.
- У нас уже давно… - начал он оправдываться.
- Ой, не смеши! - бесцеремонно перебила его Людмила Николаевна, - только не обольщайся на ее счет. Уж я-то знаю, что она из себя представляет. Между прочим, Оля занимается расследованием Аркашиной смерти. Я думаю, случившееся с моим "Фордом" связано с убийством моего мужа, - ознакомила она нас со своей точкой зрения.
Создавалось впечатление, что употребление личного местоимения "мой" доставляет Белкиной неизъяснимое наслаждение. Оно счастливым образом уравнивало в правах погибшего мужа и взорванный автомобиль, указывая на собственнический инстинкт владелицы того и другого. Белкина, как и большинство обывателей, стремилась к однозначности, к железобетонной уверенности в своем превосходстве, то есть к душевному покою, который мыслился ей как закрепление своих прав собственницы.
- Вот как, - только и нашелся что сказать Никита, которого, видимо, случившееся с теткиным "Фордом", как и с ее мужем, занимало в малой степени, - и как же вы это делаете?
Я была уверена, что спросил он это лишь для того, чтобы не показаться невежливым и равнодушным. Мы не успели дойти до десерта и кофе, как наше трапезничающее трио посетил Станислав Сергеевич. Я была рада его приходу, так как он избавлял меня от общества Людмилы Николаевны.
Станислав Сергеевич принялся пытать Белкину на предмет, почему она не появилась в суде. Она рассказала о происшедшем. Станислав Сергеевич выразил крайнее удивление и обеспокоенность этой историей. Мы еще долго коллективно недоумевали, кто посмел лишить Белкину "Форда". Наконец, извинившись перед Белкиной и ее племянником, мы со Станиславом Сергеевичем удалились в его кабинет.
- Не нравится мне все это, - задумчиво произнес он, как только мы уселись в кожаные кресла. - Что вы об этом думаете?
Он испытующе посмотрел на меня.
- Думаю, к этому взрыву причастен Новгородцев Вениамин Петрович, - невозмутимо сказала я.
Белкин удивленно приподнял брови. - Вы уже и о нем узнали? - улыбнулся он.
- Узнала. Кстати, как процесс?
- Слушание отложено, - вздохнул Белкин. - Мы добились этого, - добавил он.
- А что насчет бумаг? - поинтересовалась я. - Они ведь остались в "Форде".
- Это восстановимо. Не суть. Я вам очень благодарен за Людмилу Николаевну, - он бросил на меня взгляд, полный горячей признательности.
Я даже немного смутилась, хотя не страдала ложной скромностью. Просто не люблю, когда меня хвалят.
- Ну что вы, - пробурчала я.
- Да нет, - возразил Станислав Сергеевич, - хорошо, что вы ее привезли в офис. Полагаю, мне нужно подумать о телохранителе для нее…
- Лучше увезите ее куда-нибудь подальше…
- Да уж, ее увезешь… - горько усмехнулся Белкин.
- А если недалеко, за город, я имею в виду ваш дом на Кумыске.
- Что ж, это идея. Хотя не думаю, что человека, который охотится за ней, это остановит. Он ведь, подозреваю, следит за Людой… Ведь подложил же в машину взрывчатку…
Он бросил на меня пронзительный взгляд.
- Станислав Сергеевич, расскажите мне о сделке вашего брата с Новгородцевым. Правда, что дела у Вениамина Петровича идут не так блестяще, как он хочет это показать?
- Вы знаете, что такое "купить ситуацию"? - ответил мне вопросом на вопрос Станислав Сергеевич.
Я кивнула.
- Так вот, Аркадий купил у Новгородцева банк "Поволжье". Купил именно потому, что был уверен, что выиграет в суде процесс. Новгородцев думал "кинуть" моего брата, произведя дополнительную эмиссию акций. Не получилось: у Аркадия хорошие связи и в суде, и в обладминистрации.
- Так что, у Новгородцева не было ни малейшего шанса?
- Вот именно. Новгородцев тоже имеет разного рода полезные знакомства, на чем и зарабатывает. Покупает предприятия, проводит эмиссию и продает… Но в случае с Аркадием он, грубо говоря, лопухнулся.
- Что из себя представляет Новгородцев как личность?
- Он не злодей, если вы это имеете в виду, - снисходительно улыбнулся Станислав Сергеевич. - Хочет жить, как и все, в сытости и довольстве. Добродушный, флегматичный дядечка, лично, кстати, знавший моего брата.
- И не оценивший его возможностей? - недоверчиво спросила я.
- Никогда человек не бывает так слеп, как имея дело со своими друзьями и знакомыми. Он переоценивает собственные силы и знания. Думает, что все знает о своих ближних, и поэтому не очень волнуется. Выяснить диспозицию, так сказать, ему мешает как раз собственная самонадеянность.
- Понятно, - без особого энтузиазма сказала я, - а что вы думаете о сегодняшнем взрыве?
Станислав Сергеевич невесело усмехнулся и пожал плечами.
- Думаю, что это не последнее покушение на представителей белкинской династии, - грустно произнес он.
- Считаете Новгородцева не способным на…
- Не знаю. Я прожил пятьдесят три года и понял, что ни черта не разбираюсь в людях. Даже с собственным братом попадал впросак…
- То есть как?
- А вот так! - разочарованно усмехнулся Станислав Сергеевич. - Задумал он разводиться и жениться на дочери Новгородцева…
- Значит, это правда, - заинтересованно сказала я, доставая из пачки сигарету. - Теперь моя очередь вас угощать.
- Нет, нет, я прихватил с собой сигары, - улыбнулся Станислав Сергеевич, хлопая себя по карману. - А вы и про его так называемое сватовство знаете?
- Людмила Николаевна просветила, - ответила я.
- Да-а, иногда она любит пооткровенничать, - угрюмо сказал Станислав Сергеевич, - не к лицу это солидному человеку - за молодыми бегать.
- Значит, вы не одобряли выбор вашего брата?
- Если говорить честно, нет.
Станислав Сергеевич, достав плоскую серебряную коробочку, взял оттуда сигару, откусил кончик, положил в пепельницу и принялся обстоятельно раскуривать это гаванское чудо.
- А если это была любовь? - я до конца хотела выяснить позицию Белкина.
- Я в этом не сомневаюсь, но в нашем возрасте пора научиться себя сдерживать! - категорично заявил он, попыхивая сигарой.
Взгляд его приобрел неумолимую твердость.
- Людмила Николаевна, конечно, переживала?
- Конечно.
- Милиция подозревает ее. Соседка видела, как женщина, похожая на нее, выбегала из подъезда. - Я пристально посмотрела на моего собеседника.
- Людка? - рассмеялся он. - Да она никогда бы не решилась на это! И потом взрыв…
- А что вы скажете о Марусеве?
- Выскочка, но умный, деловитый… - со смесью уважения и пренебрежения произнес Белкин.
- А вы не думаете, что он мог решиться на такой рискованный шаг?
- Убить супругов Белкиных? - изумился Станислав Сергеевич.
- Аркадия Сергеевича, - я докурила сигарету и взялась за новую.
- Что он от этого будет иметь?
- Он ведь обладает определенным влиянием… - я намекающе посмотрела на Станислава Сергеевича.
- Вы говорите о Людмиле? - прямо спросил он.
- Да.
Повисла пауза. Казалось, Белкин что-то обдумывает, прикидывает в уме.
- Навряд ли. Какие у него могли быть гарантии? - задал он резонный вопрос.
- Хорошо, - я сделала глубокую затяжку, - а что вы скажете о других акционерах?
Мы еще полчаса делились со Станиславом Сергеевичем сомнениями и предположениями. Наконец, выйдя из его кабинета, я подумала, что неплохо было бы еще поговорить с Марусевым, если, конечно, он подошел. Раз уж я здесь, в офисе. Я нашла кабинет коммерческого директора, но дверь была закрыта. Тогда я поплелась в кабинет Аркадия Сергеевича, где намеревалась попрощаться с Белкиной и ее племянником.
Глава 7
Тут я уловила звук отпираемой двери и увидела, как в коридор из кабинета выходит Марусев. Значит, он был у себя. Марусев прижимал одной рукой к уху мобильник, а другой запирал дверь кабинета. Меня он не заметил, и я решила этим воспользоваться.
Заскочив в кабинет Аркадия Сергеевича, я, преодолевая вежливое сопротивление Людмилы Николаевны и совсем уж вялое - ее Никитушки, схватила шубку, висевшую на вешалке, промямлила какие-то извинения и выбежала в коридор. Дождавшись, когда Марусев пошел к холлу, я неторопливо двинулась за ним. Появилась идея - заняться слежкой. Решение пришло спонтанно, интуитивно.
Александр не стал дожидаться лифта, на панельке которого горела красная лампочка, и направился к лестнице. На ходу он говорил по телефону.
- Да, - долетело до меня, - я уже вышел, сейчас буду.
Он договаривался с кем-то о встрече, и встреча эта должна состояться где-то недалеко. Тем лучше для меня. Надевая на ходу шубку, я спускалась по лестнице за торопящимся Марусевым. Он вышел во двор и направился к темно-зеленой "Ауди", стоявшей недалеко от входа. Теперь самое сложное - не попасться ему на глаза, потому что моя "Лада" стояла практически рядом с его "Ауди". Пришлось наблюдать за его действиями через стекло.
Когда "Ауди" тронулась с места и проехала мимо меня, я выскочила из холла, бегом преодолела несколько десятков метров, отделявших меня от машины, и, лихо вскочив в седло, то есть в салон, запустила двигатель. Включила первую скорость и попыталась тронуться. Холодный двигатель чихнул и заглох. А-а, чтоб тебя!
"Ауди" уже скрылась из моего поля зрения, но утешало то, что я видела, в какую сторону она поехала. Снова запустив двигатель, я прибавила оборотов и наконец-то тронулась с места. Давай, родная, не подкачай!
Родная не подкачала. Надрывно гудя, двигатель не тянул как следует, но двигаться было можно. Вывернув на дорогу, я заметила, что темно-зеленая "Ауди" свернула в сторону центра. Я переключила скорость и прибавила газу. Вот и поворот. Машины Марусева не было видно. Значит, повернул.
Добравшись до поворота, я затормозила на светофоре. Куда теперь? Направо или налево? Направо, - решила я и не ошиблась: в конце квартала мелькнуло темно-зеленое пятно. Я еще увеличила скорость, но не приближалась к "Ауди", а держала ее на приличном расстоянии.
Еще один поворот, но теперь мне уже не пришлось гадать, в какую сторону. Я включила поворотник, чтобы последовать за Марусевым, но, увидев, что "Ауди" остановилась, проехала мимо. Пропустив идущие в попутном направлении машины, я прижалась к тротуару и сдала назад к перекрестку, чтобы видеть машину Александра.
Ждать пришлось недолго: буквально через несколько секунд перекресток пересек джип "Мицубиси Паджеро" и, плавно покачиваясь, остановился перед темно-зеленой "Ауди". Из джипа вышли двое и направились к "Ауди". Можно было не сомневаться, что они принадлежат к категории "крутых парней". Это было видно и по прическам, вернее, почти по полному отсутствию таковых, и по развинченной походке "хозяев жизни".
Оба были среднего роста или чуть выше, только один из них был пошире и в куртке, а другой - в длинном кашемировом пальто почти такого же цвета, как "Ауди" Марусева. Я достала с заднего сиденья "Никон" и, повернувшись к боковому стеклу, через теле-объектив стала наблюдать за беседой. Ха, хорошо сказала: "Наблюдать за беседой"! А что мне оставалось делать? Только наблюдать.
Но я и так кое-что поняла. Собеседники, а Марусев вышел им навстречу, пожали друг другу руки, и тот, что в пальто, о чем-то спросил Марусева. Александр начал что-то объяснять.
Обладатель темно-зеленого пальто, судя по высокомерно-кислому выражению его лица и жестам, был недоволен ответом Александра. Толстые губы парня снова зашевелились, а согнутая в локте правая рука качалась вверх-вниз, словно он что-то внушал Марусеву.
Александр, стоявший ко мне спиной, кивал непокрытой головой, прижимая правое ухо ладонью от мороза. Потом в разговор вступил приятель парня. Он наклонился к Марусеву и взял его за локоть: уговаривает. Его заплывшие глазки не внушали мне доверия, да, наверное, и Александру тоже. Парень в куртке говорил тоже недолго, но все время держа Марусева за локоть и вплотную приблизившись к нему.
Я не удержалась и сделала несколько кадров, добавив еще один, когда они начали прощаться и Марусев повернулся в профиль ко мне. Должно получиться неплохо. Парни похлопали Марусева по плечу и, сев в свой джип, укатили в неизвестном направлении.
Александр тоже сел в машину, но тронулся не раньше чем через пять минут: видно, переваривал беседу с "приятелями". Когда наконец его "Ауди" двинулась вперед, я быстро развернулась и поехала за ним. К моему разочарованию, он направлялся обратно к офису "Металлоконструкции", во всяком случае в ту сторону.
Ехал он не торопясь, и поэтому я легко держала дистанцию. Александр действительно приехал к офису, но на стоянку заезжать не стал, а затормозил у тротуара. Вскоре я поняла, почему. Из дверей здания с гордо поднятой головой вышла Людмила Николаевна и, не теряя достоинства, чинно и без суеты посмотрела по сторонам.