Удивительная женщина, подумала я, не прошло и двух суток, как у нее застрелили мужа, пару часов, как взорвалась машина, в которой только чудом не оказалась она сама. И вот Белкина как ни в чем не бывало стоит на крыльце здания, где располагается офис ее погибшего мужа, и на лице не видно ни капли сожаления или испуга.
А что, если это она прикончила Белкина, а потом, чтобы отвести от себя подозрение, устроила "покушение" на себя? Ведь ей это наверняка было выгодно. Мадам боялась, что Аркадий разведется с ней, и тогда она ничего не получит. Я вспомнила, как бодро Белкина командовала в офисе. Да, ей было что терять, поэтому на риск она пойти могла.
Не ее ли имела в виду Инка, когда, придя в себя, сказала: "Эта сучка"? Но для того, чтобы осуществить задуманное, нужно уметь стрелять, по крайней мере, и уметь обращаться со взрывчаткой. Может быть, у нее есть сообщник? Вот, например, Марусев - чем не кандидат? Ладно, я бросила делать предположения и продолжила наблюдать за Белкиной.
Заметив "Ауди", она грациозно засеменила к ней. Марусев выскочил из машины и открыл перед Белкиной дверь. Решили покататься? Или Белкина хочет, чтобы Марусев отвез ее домой? Ладно, раз уж взялась следить, придется посвятить этому еще время.
Пару минут "Ауди" стояла без движения, видно, Белкина и Марусев что-то обсуждали, а потом тронулась с места. Марусев вел машину нервно, то опасно разгоняя ее, то двигаясь со скоростью пешехода.
Едва я приноровилась к его стилю езды, как машина свернула направо и стала подниматься в гору по направлению к дачному массиву, называемому в народе Кумысной поляной. Здесь мне пришлось отпустить "Ауди" подальше, потому что движение утратило городскую интенсивность и была опасность "засветиться".
В этих местах мне приходилось бывать пару раз, и я знала, что окраина дачного массива почти вплотную примыкала к городу, а землю между дачами и городом выкупили богатенькие дяди и понастроили себе коттеджи. Очень удобно: и живут не на отшибе, и пользуются всеми благами отдельного жилья.
Дорога шла сперва прямо, потом делала несколько плавных виражей, за которыми я на некоторое время теряла преследуемых из виду. Подъем становился все круче и наконец вывел на вершину холма. Многоэтажки кончились и пошли одно-, двух-, трехэтажные особняки. Долго петлять мне не пришлось: дом Белкиных, а я так поняла, что именно туда направлялись Марусев с Людмилой Николаевной, стоял вторым в третьем ряду. Мне снова пришлось проехать перекресток и остановиться так, чтобы была видна "Ауди" Александра.
За высоким краснокирпичным забором, поверх которого торчали остроконечные стальные пики, был виден только второй этаж дома. Судя по кровле, крытой черепицей, загородная резиденция Белкиных представляла собой основательное строение. Внушительное и просторное, из такого же кирпича, что и забор, с большой открытой террасой над первым этажом. Огромные окна были забраны черными металлическими решетками, а сквозь скатную крышу в темнеющее небо устремлялся дымоход со скошенным верхом.
Марусев отпер калитку и в нерешительности остановился. Белкина подошла к нему и тоже заглянула во двор. Я могла только предположить, что задержка у ворот вызвана прошедшим на днях снегопадом, который так засыпал двор, что можно было по колено увязнуть в снегу. Белкина отрицательно покачала головой, что могло означать только одно: по таким сугробам я не полезу!
Марусев что-то резко ответил ей и направился к машине. Он открыл багажник и, достав оттуда штыковую лопату, вернулся к калитке. "Да, милый, этой лопаткой только в песочнице играть!" - подумала я. Но Марусев не слышал моих мыслей и принялся за дело. Он трудился довольно долго, за это время успело стемнеть, а Людмила Николаевна несколько раз садилась в машину и вылезала из нее.
Наконец Марусев в расстегнутой дубленке вышел за калитку и, вытирая пот со лба, бросил лопату в багажник. После этого он запер машину, и они с Белкиной зашагали к дому. Мне так нестерпимо захотелось узнать, что они там собираются делать, что я вышла из машины, прокралась к калитке и повернула тяжелую стальную ручку.
Она поддалась, и, потянув ее на себя, я приоткрыла калитку, которая, к моему счастью, оказалась незапертой. Я не знала, чему приписать такую небрежность: то ли из-за сугробов сделать это было непросто, или Марусев и Белкина торопились войти в дом. Я заглянула во двор. До входной двери было метров пятнадцать - двадцать. К ней вела узенькая дорожка, проделанная в снегу Марусевым. "Ладно, - пообещала я себе, - я только дойду до входной двери и вернусь назад. Не хватало, чтобы меня застукали здесь. Если они действительно сообщники, то тогда мне несдобровать! Они подумают, что я что-то уже знаю, и прикончат меня так же, как прикончили Белкина.
Кстати, нужно заехать к Инке в больницу: если она пришла в себя - может сказать, кто стрелял в Аркадия Сергеевича и в нее. Но этого наверняка и менты ждут. Девяносто из ста, что они посадили там своего человека, чтобы тот выведал все у Инки. Тогда мои поиски и мой риск окажутся никому не нужными".
Размышляя таким образом, я добралась до входной двери. Это была тяжелая широкая дверь, отделанная темным деревом. "Наверняка заперта", - подумала я и потянула ее на себя.
Дверь медленно поддалась. "Господи, - взывала я, - ну что же мне делать-то?" Казалось, провидение само толкало меня внутрь. А с высшими силами лучше не спорить и не сопротивляться. Сделав такой вывод, я открыла дверь достаточно, чтобы протиснуться внутрь, и, шагнув в прихожую, снова потянула за ручку. Дверь, хоть и была тяжелой, но не стукнула, закрываясь, и даже не скрипнула петлями.
Я огляделась. Это был почти квадратный холл, освещенный скрытыми за подвесным потолком светильниками. Свет мягко струился вниз, создавая впечатление, что стены светятся сами по себе каким-то таинственным внутренним светом. В доме было тепло, хотя в нем никто не жил в это время, но, наверное, предпочитали не вымораживать. Песцовая шуба Белкиной и дубленка Марусева висели рядышком в раскрытом стенном шкафу, дверка которого была сдвинута в сторону. Я же раздеваться не стала из тактических соображений.
В холле было несколько дверей, две из которых вели в туалет и ванную, о чем можно было догадаться по соответствующим бронзовым табличкам, еще одна - двустворчатая - оказалась полуоткрытой, к ней я и подошла.
Пол просторной комнаты, в которую я заглянула, покрывал красивый пестрый ковер. Я увидела краешек дивана, на котором расположилась Людмила Николаевна, и угол низкого стола. В углу, максимально полно открытом моему пытливому взору, располагалась широкая деревянная лестница, ведущая на второй этаж, а рядом с ней стояла шикарная пальма, огромные разлапистые листья которой едва не упирались в потолок. Марусев, как, впрочем, и Людмила Николаевна, находился вне моего поля зрения. И это было хуже всего - любой из них мог появиться на пороге каждую секунду, а мягкий ковер приглушил бы их шаги.
Если вы думаете, что находиться в чужом доме без приглашения - это такое небольшое развлечение, можете испытать себя. Или вам уже доводилось быть в подобной ситуации? Ну и что вы ощущали в тот момент?
Что касается меня, я чувствовала себя отвратительно. Сердце бухало в груди паровым молотом, в шубе было нестерпимо жарко, а кроме того, у меня не было ни малейшего шанса на спасение, если я, не дай бог, столкнусь с кем-то из обитателей дома. Но вероятность рискованной встречи и все мои опасения по этому поводу маячили где-то в подсознании, не ярко, так сказать, а каким-то слабым серым фоном.
Переживания уплыли куда-то, словно сигаретный дым, когда я прислушалась к разговору. Он, видимо, только начинался. Я услышала звук вынимаемой из бутылки пробки и бульканье жидкости.
- Держи, - произнес Марусев, подавая Людмиле Николаевне бокал, - тебе нужно выпить.
- Да уж, не помешает, - ответила она.
- Давай выпьем за то, чтобы все это поскорее закончилось.
- Что "все это"? - непонимающе спросила Белкина.
- Ну, все эти убийства, взрывы… - как-то неуверенно произнес Марусев.
- Ты хочешь сказать, - испуганно сказала Людмила Николаевна, - что может быть еще что-то?
- Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов, даже на пятьдесят, - философски заметил Александр. - Кто знает, что станет с нами завтра?
- О, господи, - ошеломленно воскликнула Людмила Николаевна, - ладно, давай.
Раздался звон тонкого стекла от соединенных бокалов, и на какое-то время в комнате повисла тишина, прерываемая лишь причмокиванием Белкиной.
- Ну, - строго спросила Белкина после небольшого перерыва, - теперь, может быть, ты скажешь, зачем нам нужно было сюда тащиться, прорывать эту траншею к дому? К чему все эти предосторожности?
- Нам с тобой нужно спокойно все обсудить, - закашлялся Марусев, - а здесь единственное место, где нам никто не помешает.
- Так уж и единственное, - пренебрежительно усмехнулась Белкина. - Могли бы спокойно пообщаться и у меня в кабинете.
Она так и сказала "у меня в кабинете", имея в виду кабинет своего мужа в офисе "Металлоконструкции".
- Раз уж мы приехали сюда, - с оттенком нетерпения продолжила она, - то говори, не тяни кота за хвост.
- Я должен сделать тебе предложение, - заискивающим тоном начал Марусев, - только я тебя прошу, Людмила, не торопись с ответом. Выслушай сначала меня до конца, подумай, а уж потом отвечай. Хорошо?
Может быть, Белкина ответила кивком, потому что никакого ответа я не расслышала, как ни напрягала свой слух.
Снова послышалось бульканье наливаемой жидкости, для простоты будем называть ее вином. Бутылку поставили на стол, и Марусев опять закашлялся.
- Людмила, - торжественно объявил Марусев, - ты должна продать часть своих акций.
- Ну ты и чудак, Саша! - воскликнула Людмила Николаевна. - И стоило из-за этого сюда тащиться?! Я же тебе еще вчера сказала, что подумаю.
- Тебе надо думать быстрее, понимаешь? - с едва уловимым раздражением в голосе сказал Марусев.
- Об этом ты мог бы спросить меня и в городе. Я давно все решила, - капризно произнесла его собеседница.
- Слава богу, - выдохнул Александр, - ты умница.
- Я знаю, - жеманно отозвалась Белкина, - но все равно спасибо за комплимент.
- Значит, завтра мы можем оформить продажу? - радостно спросил Марусев.
- Какую еще продажу? - удивленно протянула Людмила Николаевна.
- То есть как какую? - переспросил Марусев. - Ты же только что сказала, что все решила.
- Сказала, - кокетливо подтвердила Белкина, - так что из того?
- Погоди, - нервно произнес Александр, - вчера я предложил тебе продать свои акции или хотя бы их часть. Ты обещала подумать, так?
- Ну так, так.
- А сегодня ты говоришь, - Александр повысил голос, - что все решила, и делаешь вид, что не понимаешь, о чем идет речь.
- Нет, голубчик, - насмешливо отозвалась Людмила Николаевна, - не надо делать из меня идиотку. Да, я сказала, что приняла решение, и я это сделала. Я решила не продавать свои акции. Думаю, мне это к лицу - быть деловой женщиной, руководить, отдавать приказы, уволить эту наглую тварь, эту секретутку, которая у вас там всем заправляет.
- Люда, Люда, господи, - взволнованно заговорил Марусев, - ты сама не понимаешь, о чем ты говоришь! Руководить!!! Ты же ничего не понимаешь в производстве…
- Ай, оставь, голубчик, - отмахнулась Белкина, и я даже представила этот ее барский жест, который она могла сделать Марусеву. - Для того чтобы руководить, не нужно знать производство. У меня будут специалисты, а я буду отдавать им приказы. Кстати, ты мне не сказал, кто это хочет купить мои акции? - она сделала акцент на притяжательном местоимении, - у тебя ведь нет таких денег.
- Это не важно, - потерялся Марусев, - могу тебе только сказать, что они очень солидные люди. У меня была с ними стрелка, то есть встреча, - поправился он, - перед тем как я позвонил тебе. Пойми, они не оставят тебя в покое. Потом ты будешь бегать за ними и предлагать купить эти гребаные акции, но может оказаться поздно. Продай ты свои акции и вложи деньги в другое предприятие.
- У меня есть свое предприятие, а твои солидные люди - бандиты, - с холодным высокомерием произнесла Белкина. - Я найму телохранителя, нет, двух телохранителей.
- Ладно, - Марусев был не на шутку огорчен и раздосадован, - хотел по-хорошему, но раз ты не понимаешь, объясню тебе по-другому. Я уже пообещал этим людям, что ты согласишься продать акции. Они не поймут, если я скажу им, что ты отказалась. Им нельзя этого объяснить. Ты понимаешь, что они могут убить меня?
- Ты должен был думать об этом раньше, - равнодушно ответила Белкина. - Никто тебя за язык не тянул.
"Да, - восхищенно подумала я, - может быть, она дура и психопатка, но в этом случае проявляет завидное упорство и выдержку".
- Я не могу позволить, чтобы меня убили, - Марусев это сказал со сдержанной яростью, так тихо, что я еле расслышала его слова. - Мне придется убить тебя.
- Слушай, голубчик, - словно догадавшись о чем-то, спросила Людмила Николаевна, - а это не твои ли приятели застрелили Аркашу и подложили мне бомбу в машину?
- Нет, не знаю, - быстро ответил Александр. - Какое это сейчас имеет значение?
- Да, да, да, - задумчиво произнесла Белкина, - скорее всего так оно и есть. Они убили Аркашу, потому что тот отказывался продать им фирму. Или это сделал ты?
- Не пори чушь, Люда, - заорал Марусев. - Ты понимаешь, что мы должны решить этот вопрос сейчас, не сходя с этого места? Или ты настолько тупая, что тебе не дорога твоя жизнь?
- Что ты сказал? Тупая? - взбеленилась наконец Белкина. - Да я тебя придушу собственными руками.
Было бы интересно посмотреть, что там у них происходит, но я в отличие от Белкиной не теряла головы. Я стояла за дверью и слушала: скрипнул диван, потом на стол упал, со звоном разбиваясь, фужер, покатилась по столу бутылка, раздался истошный вопль Марусева:
- Ай-яй-яй, глаза, сволочь!
Шум борьбы, прерываемый визгами Белкиной и сопением Александра. Затем писк и вопли Людмилы Николаевны постепенно стихли, и раздавалось только тяжелое дыхание Марусева. Я не выдержала и осторожно заглянула в комнату.
Марусев свалил Белкину на диван и сжимал ей руками горло - вот почему она не могла кричать. Еще несколько секунд, и все будет кончено, я не сомневалась, что он задушит ее. Этого я допустить не могла. Надо было что-то делать, и делать как можно быстрее.
Я уже не пряталась, но меня все равно никто не видел, разве что Людмила Николаевна, вытаращенные глаза которой метались в глазницах, как птицы в клетке, и молили о помощи. Она ухватила руками запястья Марусева и силилась оторвать их от своего горла. У нее ничего не получалось. Белкина извивалась как змея, пытаясь вырваться из смертельных объятий, но Марусев сидел на ней верхом, обхватив ее своими коленями, и не давал вырваться. Передо мной была его голова с растрепанными волосами. Он смотрел в лицо своей жертве и сжимал, сжимал руки на ее шее.
Я с ним не справлюсь, даже если сумею оттащить его от Людмилы Николаевны, после этого он прикончит нас обеих. Тогда вместо одного трупа в доме Белкиных по весне обнаружат два.
Я представила себе заголовки в газетах: "Двойное убийство" и подзаголовок: "В загородном доме предпринимателя, убитого неизвестными несколько месяцев назад, найден труп его пропавшей жены и главного редактора еженедельника "Свидетель".
Это долго писать и читать, а с момента, как я шагнула в комнату, до того, когда увидела на ковре скатившуюся со стола бутылку, прошло не больше секунды. Уже в следующий миг бутылка была у меня в руке, а еще через секунду она обрушилась на голову Марусева.
В этот удар я вложила все свои силы. Посыпались осколки, брызнули остатки вина, голова Марусева поникла, хватка ослабла, и он медленно повалился сначала на Белкину, а потом сполз на мягкий ковер. По комнате распространился тонкий винный аромат.
Не знаю, то ли Белкина оказалась довольно крепкой гражданкой, то ли Марусев не успел ее как следует придушить, но, к моему счастью, она тут же вскочила с дивана и ошарашенно уставилась сначала на меня, потом на Марусева, лежащего у нее под ногами.
- Как вы себя чувствуете, Людмила Николаевна? - толком не отдышавшись, спросила я.
- Такое ощущение, что мне не хватает воздуха, - потрогала она себя за шею.
- Он вас чуть не задушил, - стрельнула я глазами в лежащего Александра и добавила, чтобы как-то объяснить свое присутствие: - Я здесь мимо проезжала… Пойдемте скорее, у меня там машина стоит.
- Да, да, Ольга Юрьевна, вы правы, - к моему удивлению, назвала меня по имени-отчеству Белкина, видно, под влиянием пережитого потрясения.
Я взяла ее под руку, помогла одеться, и мы вышли на морозный воздух. Я взмокла под шубой, как в бане, и теперь с удовольствием вдыхала свежий вечерний воздух.
Глава 8
- Нет! - спохватилась я.
Вот именно, спохватилась, потому что была как в дурмане. Упоение победой, что спасла Белкину от верной гибели, тем, что вообще с честью вышла из не просто щекотливой, а смертельно опасной ситуации, вознесло меня на вершину экзальтации. Сознание того, что мы спасены, целы и невредимы, вытеснило мысль о возможности что-то предпринять в отношении пристукнутого Марусева.
Услышав мое восклицание, Белкина остановилась и внимательно посмотрела на меня красивыми темными глазами. Внезапно разорвав покров серых облаков, на небо вышла оранжево-медная луна, окутанная кроваво-красной пеленой, глаза Людмилы Николаевны, в которые заглянуло таинственное небесное светило, странно заблестели. Мне стало не по себе. Такое мучительное тревожное чувство, отдающееся коликами в животе и оглушительной пульсацией крови в висках, я обычно испытывала, когда в очередной раз смотрела по ТВ "Собаку Баскервиллей".
Белкина, не понимая причины моего мгновенного испуга и остолбенения, - натура-то я тонкая, впечатлительная, - с недоумением смотрела на меня. Она уже не выглядела испуганной и подавленной. Видно, Белкина была под впечатлением энергии той священной минуты, когда почувствовала, как слабеют руки Марусева на ее горле, и поняла, что спасена и будет жить.
- Надо что-то предпринять… - Я кивнула на дом, верхний этаж и крыша которого проступали в серой поволоке сумерек громадной черной трапецией.
- Что? - понизив голос, словно мы укокошили человека и теперь обсуждаем, что делать с трупом, спросила Белкина.
- Пойдемте в дом, - приняла я волевое решение, - взглянем, что с ним.
Пока Белкина въезжала в суть предложенного, я подбежала к машине, достала из сумки сотовый и набрала "02". Диспетчеру я, запинаясь от волнения, сообщила о происшествии и назвала адрес. Мне обещали прибыть незамедлительно. В бардачке я нашарила свой газовый пистолет - так, на всякий случай.
Когда я вернулась к Белкиной, стоящей на том же самом месте, она выглядела не то подавленной значимостью произошедшего, не то зачарованной тем, что принимает непосредственное участие в сумасшедшей авантюре и осмелилась под угрозой смерти проявить героическую несговорчивость.
- Я вызвала милицию, - почему-то шепотом сказала я, - пойдемте.
- А вдруг он… - очнулась она наконец, - набросится на нас?