- Резонное замечание, - улыбнулась я похолодевшими губами, - но мне кажется, что он еще не скоро сможет вновь потренировать свои мускулы на какой-нибудь бедной вдове, - иронично добавила я, довольно бесцеремонно поводив пистолетом перед носом у Белкиной.
- О-о! - уважительно и восхищенно протянула она, - тогда вперед.
Казалось, последняя преграда на пути нашего возвращения в дом рухнула, придавив руинами нерешительность Белкиной. Наличие пистолета подействовало на Людмилу Николаевну ободряюще.
Мы проделали обратный путь в сосредоточенном молчании, предельно внимательные и готовые к возможному со стороны пришедшего в сознание Марусева нападению. Войдя в холл, мы оценили всю меру нашего потрясения - электричество потушено не было. Окна отсека, где недавно еще разговаривали Марусев и Белкина, выходили на другую от дороги сторону, так что, стоя внизу мы не увидели горевшего в них света. Хотя по скупым отблескам, тусклой желтой пылью оседавшим на темном фоне забора и едва различимым с внешней стороны, пытливый взгляд мог обнаружить, что свет в холле не выключен.
Но то ли я приписала эти световые курьезы осторожно выглядывающей из-за туч зловещей луне, то ли мне вообще было наплевать на это, только я не захотела пошевелить ни одной извилиной, чтобы засомневаться в том, все ли я сделала правильно.
Марусев по-прежнему лежал на полу. Поняв, что обороняться не нужно, Белкина вконец осмелела. Она подошла к распростертому на полу телу и ткнула в него носком сапога.
- И эту сволочь я любила! - горестно воскликнула она.
Не знаю, чем уж был продиктован этот великолепный жест, эстетическими ли, пафосными ли соображениями, только он мне показался немного фальшивым и не таким уж необходимым. Источающая гордое презрение Белкина наклонилась над телом, криво ухмыльнулась и, резко выпрямившись, отошла, чтобы сесть в кресло.
- Давай покурим, что ли? - бросила она на меня полный высокого значения взгляд. - Угостишь сигаретой?
На этот раз ее презрительно сомкнутые губы посетила вполне мирная, товарищеская улыбка. Я угостила ее сигаретой, и мы с удовольствием задымили.
- Как ты здесь оказалась? - обратила она ко мне свой заметно потеплевший взор.
- Я следила за Марусевым. Он с первого раза показался мне подозрительной личностью, - невозмутимо сказала я.
- Что-о? - превозмогая боль в затылке, промычал Александр.
- А-а! - издала злорадный возглас Белкина. - Очухался, убийца!
В слово "убийца" она вложила всю свою ненависть и негодование. Марусев попытался перевернуться на бок, но не смог. Он жалобно застонал.
- Ты только полюбуйся, чем не Отелло? - с юмором отозвалась на его неудачные маневры Людмила Николаевна. - Только до мавра ты, милок, не дотягиваешь! Да и я тебе не Дездемона какая-нибудь!
- Да замолчи ты! - прошипел Марусев. - С кем это ты базаришь?
- А ты не узнал? - тихо и зловредно засмеялась Белкина. - С Ольгой Юрьевной.
- Что вы со мной хотите сделать?
Я приложила палец ко рту, упреждая мстительное желание Белкиной просветить его относительно нашего намерения сдать его на милость милиции.
- Подождем, пока ты окончательно выздоровеешь, - коварно хихикнула она, - у нас к тебе ведь тоже разговор имеется.
- Какой разговор? - пробурчал Марусев, снова глухо застонав.
- Ты убил моего мужа, подонок?! - возмущенно крикнула Белкина. - Отвечай, а то…
Она выхватила у меня пистолет и, нагнувшись к Александру, быстро показала ему свою игрушку.
- Я тебя пристрелю, как скотину, если не ответишь! Ты убил Аркашку? - она снова выпрямилась и безжалостно пнула Марусева в бок.
Он издал дикий вопль, так как благодаря этому зверскому пинку его голову отчаянно тряхнуло. Сколько, однако, сил у этой примадонны! - поразилась я.
- Не убивал я никого! - преодолевая боль, прорычал Марусев.
- А бомбу в машину кто подложил, а? - сурово спросила Белкина, свирепо глядя на бедный затылок Александра, словно хотела прожечь его насквозь.
- Не знаю я! - завопил он, но тут же умолк и, дотянувшись рукой до головы, прижал ладонь к затылку.
- Как думаешь, врет или правду говорит? - неожиданно смягчившись, обратилась ко мне Людмила Николаевна.
Вся эта сцена представлялась мне картинкой из быта крепостной России, когда неудовлетворенные барыни за разного рода пустяковые провинности наказывали молодых сексапильных крестьян, или отрывком из "Венеры в мехах" Захер-Мазоха, где прекрасная госпожа только и делает, что шлифует свой извращенный ум, пытаясь придумать все новые, все более изощренные истязания для заключившего с ней рабское соглашение любовника.
Мои наблюдения были прерваны зловещим воем милицейских сирен. Я выглянула в окно, выходящее во двор: синие лучи мигалок отчаянно полосовали темно-серое небо.
- Ох! - наигранно тяжело вздохнула Белкина. - Не могут без шума, без суеты. Обязательно всю округу надо на уши поставить!
- Суки, ментов вызвали! - невзирая на боль, взвыл Марусев.
- А ты как думал? Удушил - и в дамки? - с язвительной злобой произнесла Людмила Николаевна, - ну и хлопот ты нам доставил, сколько времени отнял!
Теперь в ее голосе звучала грубая издевка.
- Ну погоди, сука, я еще с тобой разберусь! - яростно прорычал Марусев. - Я тебя из-под земли выкопаю! Даже не я… - попробовал он усмехнуться.
- А кто? - воскликнула я.
- А-а, ищейка проснулась, - презрительно рыкнул он, - не забудь написать в своей газетенке хреновой, что эта сучка, которая здесь из себя порядочную леди да любящую вдову ломает, со мной, и не только со мной трахалась, весь город переимела.
- Заткнись, щенок! - истерически заорала Белкина, - заткнись, а то я тебе… - Белкина задохнулась от возмущения.
- Что ты мне, что?! Это я тебя сквозь строй еще пропущу!
Вошедшие стражи порядка прервали этот экспрессивный обмен любезностями. Их серьезные невыразительные лица и главное - устрашающая форма, тяжелые шаги и каменные голоса произвели на пикирующиеся стороны эффект ледяного душа.
Марусев хоть и был первое время лишен возможности видеть рыцарей порядка при исполнении, но слышал чеканную дробь их отрывистых фраз и сурово-презрительную интонацию приказов. Когда же его повернули лицом к свету божьему, красивая, в сущности, физиономия оказалась чудовищно бледной и перекошенной от безмолвной ярости и затаенной обиды.
Я не стану описывать вам торжественную церемонию заключения сего падшего ангела под стражу и наше с Людмилой Николаевной путешествие в Октябрьский РОВД для дачи показаний. Скажу только, что делали мы это от чистого сердца или почти что так, но без удовольствия. Особенное недоумение у лейтенанта с водянистыми глазами и усталостью на лице вызвал мотив, согласно которому я пересекла границы личного владения Белкиной.
Стараясь из самаритянских соображений избавить усталолицего лейтенанта от подозрительных намеков и леденящих душу сомнений, Людмила Николаевна стала плести и вышивать гладью историю о нашей с ней давней дружбе и о том, что она пригласила меня в гости в загородную резиденцию, но не рассчитала время.
Марусев задержал ее дольше, чем она предполагала и хотела. Поэтому мое спасительное для нее появление не было неожиданностью, а если и было, то только по причине сильного возбуждения, в которое привело ее общение с этим негодяем.
- Ну, вы понимаете, товарищ лейтенант, - слащаво улыбнулась она и начала объяснять, что разговор об акциях, деньгах, фирме словно туманом окутал ее мозги и заставил забыть о моем визите.
В итоге ее путаных объяснений "товарищ лейтенант", похоже, утратил последние крупицы здравого смысла, которых так и не смогла лишить этого сумрачно-немногословного человека его работа.
И все-таки его ум так основательно прорабатывал линию, связанную со мной, что нам с Белкиной стоило мучительных усилий оторвать зачарованно-хмурый взгляд офицера от картины моего самовольного проникновения в "дворянское гнездо". Нас допрашивали вместе и порознь. Мода теперь, что ли, такая? Или таким образом пробивал себе дорогу в мир юридической и репрессивной практики новый нестандартный подход к сбору информации?
Внимая крикам Людмилы Николаевны, которые лавиной отчаяния неслись из кабинета, я поняла, что Белкина "награждена" подпиской о невыезде. Далее лейтенант принялся за совсем уж неблагодарное дело: проводить параллели между историей гибели мужа Белкиной и недавним дачным инцидентом.
Лейтенант пытался успокоить Белкину строгими окриками, смутными угрозами и прочими штучками из арсенала милиции. Он даже меня пригласил в кабинет. Но для Людмилы Николаевны это послужило почему-то новым импульсом к потоку откровения "не по делу", как определил это усталолицый.
Нервы Белкиной окончательно сдали. Мы стали свидетелями истерики, представляющей собой поток слез, душераздирающих признаний и скорбных речитативов. Я сочла себя вынужденной вмешаться, произнесла пару коротких, но сильных, в духе Дантона, монологов, поручилась за свою "подругу" и напомнила смущенному таким напором лейтенанту несколько сентенций о непреодолимой ярости Немезиды и торжестве справедливости. Когда в беседу с утомленным сверх меры стражем порядка вновь вступила Людмила Николаевна, я позвонила в редакцию и доложилась Кряжимскому. Вначале он ойкнул и удивленно вздохнул, потом принялся меня ободрять, давая разного рода советы.
Наконец лейтенант Смирнов полностью выдохся. Изможденный эмоционально-сбивчивой речью Белкиной и моими лаконично-взвешенными, но лишенными всякого воодушевления показаниями, он отпустил нас, "пригрозив" вызвать, если потребуется, за дополнительными разъяснениями.
Мы были так рады свободе, что согласились пожертвовать сутками личного времени, дабы предоставить Смирнову всю имеющуюся в нашем распоряжении информацию.
Преображенная всей этой историей, Белкина - я бы не удивилась, если бы над ее головой воссиял нимб, - наотрез отказалась ехать домой и стала склонять меня к ночлегу на даче. Я почувствовала себя крайне растерянной и смущенной. Теперь мне казалось, что день прошел глупо и бесславно. Бывает, накатывает и на меня меланхолия.
- Мы ведь никого не убивали, - беззаботно ворковала Белкина, сидя на переднем сиденье моего авто.
- Людмила Николаевна, - протянула я ей сотовый, - позвоните Станиславу Сергеевичу.
- Ладно. - Белкина взяла мобильник и набрала номер. - Он приглашает нас на ужин, - равнодушным голосом сказала она, переговорив с ним.
- Я, конечно, польщена, - искренне призналась я, - но чувствую себя дьявольски разбитой.
- А я так полна сил! - широко улыбнулась Людмила Николаевна, потягиваясь.
- Что, если я вас отвезу к Станиславу Сергеевичу, а сама поеду домой? - робко предложила я.
- Ну, если ты хочешь меня бросить… - надулась Белкина.
Что, она моя герл-френдка? - возроптало мое традиционно ориентированное самолюбие.
- Неважно себя чувствую, - я выразительно посмотрела на свою неугомонную спутницу.
Мы уже были на подъезде к центру. Окна приветливо светились рыжими и желтыми огоньками. Я плавно подкатывала к очередному светофору, чтобы так же плавно стартануть. Могла же я себе позволить хоть небольшой отдых?
- Давай-ка я загляну в "Юпитер", - Белкина сделала энергичный жест рукой, - куплю чего-нибудь вкусненького - я сегодня, почитай, два раза заново рождалась!
"А ведь и правда", - подумала я, тормозя у супермаркета.
- Чем-то пахнет в салоне, - сказала я, почувствовав какой-то посторонний запах.
- "Божоле", - лаконично пояснила Белкина.
Пока она ходила за покупками, я курила. Надеюсь, моя старушка не взлетит на воздух, как ее "Форд", - усмехнулась я, сосредоточенно дымя и размышляя о том, что сегодня узнала. Заняв свое место в салоне, Белкина опять было взялась соблазнять меня перспективой ужина, но я решительно отказалась.
Больше всего на свете я хотела домой, о чем и сообщила моей неуемной сподвижнице. Видя такое упорное сопротивление, она смирилась с неизбежным одиночеством, как она гордо теперь именовала свою участь.
* * *
- Теперь вы все знаете, - закончила я повествование и вытащила из пачки сигарету. - Какие будут мнения?
Дело происходило на следующее утро. Я пригласила в кабинет Кряжимского, Виктора и Маринку, изложила им суть дела с необходимыми подробностями и теперь ждала, сидя на председательском месте с сигаретой в руке, что они скажут.
Все молчали.
- Запутанная история, - только и произнес Кряжимский.
Даже обычно говорливая Маринка дымила сигаретой, прихлебывала кофе собственного приготовления и не подавала голоса. Не говоря о Викторе, из которого слова клещами не вытащишь. Виктор - редакционный фотограф, но, кроме этого, у него есть и другие способности, которые он приобрел в действующей армии и мог применить по моей просьбе в случаях крайней необходимости.
О Кряжимском, сделавшем столь философское замечание, я уже упоминала.
- Мне это представляется следующим образом, - сказала я, не услышав ничего вразумительного. - Новгородцев, дела которого, как мы предполагаем, идут не слишком удачно, "продал ситуацию" Белкину, надеясь на этом немного разжиться. Но в этот раз просчитался - у Аркадия Сергеевича оказалось достаточно связей, чтобы затеять с ним тяжбу по поводу законности повторной эмиссии. Боясь проиграть дело в суде и остаться у разбитого корыта, Новгородцев решается на убийство своего делового партнера, а ныне конкурента.
- Далее, - я сделала из чашки глоток холодного кофе и продолжила, - неожиданно для Новгородцева дело покойного тут же подхватили его родственники. Тогда он подкладывает в машину Белкиной взрывчатку, машину разрывает на части, но хозяйка, к счастью, остается жива. Ее спасает случайность, бутылка минеральной воды, за которой она вышла буквально на несколько минут. Насколько я поняла, Людмиле Николаевне очень понравилось руководить и она ни за какие коврижки не откажется от процесса, а тем более никому не уступит контрольного пакета акций "Металлоконструкции", принадлежащих по закону теперь уже ей.
- Я считаю, - прикурила я новую сигарету, - что Марусев и люди, стоящие за ним, не имеют к убийству и взрыву никакого отношения. Они бы сперва сделали Аркадию Сергеевичу предупреждение. Правда, я не уверена, что он их не получал. Тем не менее эти люди угрожали его жене, теперь уже вдове. Вчерашний разговор с Марусевым я не отношу к угрозам. Он сам, как мне кажется, поставил себя в невыгодные условия перед бандитами, пообещав им то, в чем сам не был уверен.
- А мне кажется, - энергично включилась Маринка, - что это Белкина прикончила своего муженька из ревности, и никакие акции, "ситуации" и бандиты здесь ни при чем. Не забывай, что сказала Инна. Убийцей была женщина, я в этом уверена.
- Тогда как ты объяснишь взрыв "Форда", на котором ехала Белкина? - спросила я. - Может, она сама себя хотела поджарить?
- Может, и сама, - запальчиво ответила Маринка, - уж слишком все гладко получается! Она выходит на пару минут в супермаркет, и тут машину разрывает на мелкие кусочки. Очень эффектно. Но как-то чересчур случайно. Да она сама все подстроила, чтобы снять подозрение. Ты же сказала, что она дала подписку о невыезде. А перед этим, тоже совершенно случайно, собралась в турпоездку. Думала, не успеют ее вычислить, а пока она приедет, найдут какого-нибудь козла отпущения. Да ты и сама знаешь, как это у нас делается.
После тирады Маринка шумно вздохнула и тоже закурила. Я повернулась к Кряжимскому.
- Если предположить, - он посмотрел на меня долгим, выразительным взглядом из-под очков, - что все это дело рук Новгородцева, то взрыв немного, я бы сказал, не вписывается в ситуацию.
- Что значит - не вписывается?
- Ну посуди сама, - Кряжимский снял очки и начал их протирать большим носовым платком, продолжая говорить, - если Новгородцев убил Белкина, то должен был хотя бы подождать реакции Людмилы Николаевны. А он, еще не зная, будет ли она продолжать дело, подкладывает ей взрывчатку. Это кажется мне не совсем логичным. И потом, если бы покушение удалось, то, как я понимаю, наследником стал бы брат Белкина - Станислав Сергеевич, то есть права остались бы в семье. Нет, что ни говори, здесь одно с другим не вяжется.
- Не связывается, - задумчиво произнесла я.
- Что? - не понял Кряжимский.
- Да нет, это я так, мысли вслух.
Я замолчала. А что, если права Маринка и Белкина убила жена? Я вспомнила, как уверенно она вчера держала в руках мой газовый пистолет, водя им перед носом Марусева. Но в то же время я не могла себе представить, чтобы эта истеричка так хладнокровно проникла в квартиру Инки и всадила в любовников три пули, причем всадила профессионально. Передо мной так и стояло это небольшое отверстие, сделанное точно между бровей Аркадия Сергеевича. Вот эти факты действительно не связывались у меня в мозгу.
И не нужно забывать, напомнила я себе, что убийца отпер дверь квартиры ключом. Как ни плохо я себя чувствовала в тот момент, но точно запомнила, что дверь за мной Инка заперла.
Значит, тот, у кого мог оказаться ключ от ее квартиры, и будет потенциальным убийцей. Теперь все казалось достаточно простым. Но кому Инка могла доверить свой ключ? Своему очередному любовнику? Маловероятно. У нее их было такое множество, этих любовников, что ключей не напасешься. И все-таки это ниточка, потянув за которую, можно выйти на убийцу.
Если предположить, что у Аркадия Сергеевича был ключ от Инкиной квартиры, то он мог оказаться и у его жены. Или у тех, кто так или иначе вхож в дом Белкиных. У Марусева, например. Но Марусев под страхом смерти заявил, что не убивал Белкина и не устраивал взрыва "Форда". И я почему-то ему верю.
Из тех, кого я знала, был еще брат покойного. Этот любитель сигар. Интеллигент. Хотя когда речь заходит о больших деньгах, а деньги в фирме Белкина крутились немалые, то интеллигентность слетает с людей, как пыль от дуновения ветра. Мог ли он убить? Или лучше поставить вопрос по-другому: "Выгодна ли ему была смерть брата?" Смерть Аркадия, может быть, и не давала Станиславу Сергеевичу каких-то ощутимых преимуществ, видимого влияния на Людмилу Николаевну он не имел, а вот смерть их обоих…
- А не кажется ли вам, - прервала я затянувшееся молчание, во время которого Маринка успела сварить новую порцию своего замечательного кофе, - что убить Аркадия Сергеевича и покушаться на жизнь его жены мог Станислав Сергеевич? У Белкиных детей не было, следовательно, все состояние в случае их смерти должно перейти к нему? Он же легко мог воспользоваться ключом от квартиры Демьяновой, который предположительно был у Аркадия Сергеевича.
- По-моему, довольно логичное предположение, - высказался Кряжимский, - осталось найти этому подтверждение в виде пистолета или хотя бы ключа. Но я бы не забывал и о реплике твоей соседки, произнесенной в критической ситуации. "Шерше ля фам", как говорят французы.
- Сергей Иванович, - я подняла на него восхищенный взгляд, - вы просто гений! Как же я могла забыть о невесте Аркадия Сергеевича! Все, я собираюсь и отправляюсь к ней.
- Может, возьмешь с собой Виктора, - предложил Кряжимский, - если Елена Новгородцева - убийца, то это было бы не лишним.