Порогин, когда-то бывший таким же стажером у Клавдии, а теперь самостоятельно бороздивший моря и океаны следовательской работы, обрадовался искренне Сыновний синдром в нем никак не исчезал. Даже по всякому пустяковому делу он шел советоваться к Клавдии. Но в последнее время появилась и еще одна причина его частого появления в кабинете Дежкиной. И эта причина сейчас наливала Порогину чай в большую чашку.
- С чем пожаловал, Игорь? - спросила Клавдия.
- Чапай меня в Швейцарию посылает.
- Куда? - хором переспросили обе женщины.
- В Швейцарию, - неумело скрывая довольную улыбку, сказал Порогин.
- Ого, так ты у нас на международный уровень выходишь? - восхитилась Клавдия. - Это по делу Сосновского?
- Ну. А я французского языка не знаю.
- Главное, Игорек, знать по-французски одну фразу: шерше ля фам, - сказала игриво Калашникова. - Тем более что тамошний генпрокурор - женщина.
- Еще мерси, бонжур, силь ву пле, пардон и чао, бамбино, сорри, - пожал плечами Порогин.
- Вот, а ты скромничаешь! - улыбнулась Калашникова. - Да с таким джентльменским набором тебе все женские сердца открыты.
- Молодец, - сказала Клавдия, - я, правда за тебя очень рада. Когда отправляешься?
- Завтра. Вот, можно сказать, пришел попрощаться.
- Привези мне сыру, - нахально попросила Калашникова. - Или нет, лучше - часы.
Игорь невольно громко сглотнул.
- А вам, Клавдия Васильевна?
- Тебе суточных много выдали? - иронично сказала Клавдия. - Смотри там, с голоду не помри.
Потом они пили чай, тщетно пытаясь вспомнить, чем еще знаменита Швейцария и что оттуда можно привезти. Но больше ничего не вспомнили.
- Ну так что по поводу Сафонова? - спросила Клавдия, когда Игорек ушел, поцеловав обеих - одну уважительно, другую робко.
- Я думала, вы забыли, - неохотно отозвалась Ирина. - Честно?
- Честно, конечно, - настороженно ответила Дежкина.
- Мне кажется, Клавдия Васильевна, что вы - только не обижайтесь - неверную версию разрабатываете.
Клавдия почти минуту молчала. Уже давно Калашникова не рубила, что называется, правду-матку в глаза. Уже намного осторожнее была в суждениях и выводах и вдруг - на тебе.
- Интересно, - осипшим голосом проговорила Клавдия. - Я, правда сказать, пока еще ни на одной версии не остановилась.
- Ну как же! Вы считаете, что это была месть.
- Ну, Ириша, это даже не версия… Это одно из предположений. Согласись, об ограблении говорить не приходится. Грабителям не до показательных казней. Запугивать некого - у Сафонова не было хотя бы приблизительного круга знакомых. Националистические мотивы? Вряд ли. Не еврей, не кавказец, не знаю, была ли у него вообще национальность - фигура-то никакая. Маньяк? Тоже сомнительно. Ничего подобного по всем самым давним сводкам. И ничего подобного потом. Заказное убийство? Так это вообще смешно, если есть что-то смешное в убийстве. Но отпечатков пальцев, следов - полно. Дилетанты…
- Дилетанты?
- Скорее всего.
- Или косили под дилетантов.
- Тогда бы мы их пальчики хоть где-то встретили. Просто садисты? Изверги? Не совсем уверена, но, скорее всего, нет.
- Почему?
- Потому что тупые они. Потому что в первый раз, скорее всего. Отсюда двойная казнь - избить палками до полусмерти, а потом повесить - почти исключается Тут, понимаешь, какой-то план был. Какая-то задумка. Надо было именно сначала палками, а потом повесить.
- Вот вы же сами все говорите - мне кажется, почти исключается, скорее всего…
- Именно! Именно! - вскинула указательный палец Клавдия. - Я ни в чем не уверена. Тут все на таких тоненьких ниточках, все на такой интуиции…
- А я считаю, что это было обыкновенное ограбление, - перебила Калашникова.
- Здрасьте, - сказала Клавдия. - В доме ничего не пропало, да и нечему там было пропадать. И потом, я же тебе только что…
- Вот! Именно! - теперь уже вскинула палец Калашникова. - Они все точно рассчитали. Мы же не знаем, пропало или не пропало. Вообще никто не знает. Это - раз. Во-вторых, грабителям не до казни. Тут-то и ловушка. Это мы по логике вещей судим, а грабителям того и надо.
- Подожди, подожди, но почему ограбление?
- Знаете, моя бабушка рассказала, как они после революции жили в Кремле. Да, прямо там, на территории. Там вообще много людей жило. Даже какой-то бывший царский генерал. Нищий, как крыса церковная. Одна железная кровать стояла в комнате с матрасом грязным и все. Его соседи по очереди кормили. А когда он помер, собирали деньги, чтоб хоть похоронить по-человечески. Тихий был, скромный старичок. Ну вот, похоронили, даже поминки справили, а потом пришли из ЖЭКа, или как он тогда назывался, чтоб кровать его вынести, за матрас взялись, а поднять не могут - распороли, а там…
- Золото?
- Но сколько! Комиссия две недели считала Понятно, к чему я это?..
Клавдия не ответила, она вдруг встала и, накинув пальто, схватилась за ручку двери:
- Если меня будут спрашивать, я в архиве.
Настроение стало куда лучше. Калашникова права - искать надо было в прошлом Сафонова. В давнем-давнем прошлом.
21.30–23.44
На вечер Клавдия постановила себе:
а) Постирать.
б) Приготовить еды на неделю.
г) Поговорить с Ленкой и проверить, как она учится.
д) Постричь Федора и Макса.
е) Всем переменить постельное белье.
ж) Почитать на ночь Довлатова, который лежал открытым на двадцать восьмой странице уже три месяца.
И, наконец:
з) исполнить свой супружеский долг.
О последнем пункте Клавдия думала с некоторым смущением - ловко ли вставлять подобное в план мероприятий? И с замиранием сердца, потому что с любимым Федором не была уже столько же, сколько с вызывающим ее любопытство Довлатовым.
Федор по вечерам многозначительно вздыхал, неловко, так, как только он умел, говорил всякие ласковые слова и как бы ненароком прикасался к Клавдии. Она все, конечно, понимала, обещающе улыбалась, но перед самым сном решала буквально на полчасика заглянуть в Интернет. А когда спохватывалась и летела в спальню, Федор уже обиженно спал. Наутро он был, естественно, хмур и раздражителен. Но никогда, ни разу не высказал истиной причины своего дурного настроения, ни разу просто не сказал, что он хотел бы и так далее. Федор был еще более целомудрен, чем Клавдия.
Все, хватит, помучала и сама помучалась, сказала себе Клавдия, сегодня обязательно.
Ее бурная деятельность вечером немало удивила семью.
- Ты моя хлопотунья, - сказал Федор и протяжно вздохнул. - Может, тебе помочь?
- Спасибо, Федюша, я сама, я быстро, сегодня по раньше ляжем.
У Федора на щеках вспыхнул огненный румянец, он искоса глянул на Макса, но тот, кажется, ничего не услышал.
Макс торопился поесть, потому что понимал - нынешняя ночь в Интернете принадлежит ему.
Ленка, предчувствуя неладное (мать уже сказала, что собирается с ней побеседовать), надувала и без того пухлые губки, преувеличенно морщилась, всем своим видом вопия: что-то мне так плохо, наверное, заболела.
Клавдия быстренько сварганила украинский борщ (если борщ может быть какой-то другой национальности, то это не борщ), нажарила котлет, настрогала салата оливье (сам сэр Лоуренс Оливье клялся, что никакого отношения к этому салату не имеет) и заварила четыре огромные миски фруктового желе. Машинка выдавала порции стираного белья, которое Клавдия сразу развешивала на балконе.
- Сегодня стрижка! - заявила она после ужина. - Первый - Макс.
- Не, я после отца, - заныл Макс, стремясь к заветному компьютеру.
- Ага, ладно, - согласился Федор. - Мне потом надо будет несколько звонков сделать.
Клавдия в этой жизни умела многое. Во всяком случае, все, что делается руками, она освоила. И даже странным считала, если кто-то говорил, что не умеет, скажем, шить или ремонтировать сантехнику. Она не без основания считала: то, что делается руками, всякая механическая работа доступна любому. Вот умственная - далеко не всем, поэтому почти боготворила писателей, музыкантов, художников и прочих творческих личностей.
- Как, покороче? - спросила она Федора.
- Нет, подлиннее.
- Так весна уже!
…Поход в архив ничего не дал. По милицейским сводкам Сафонов не проходил ни разу. Она подняла дела за самые мохнатые годы - ничего. Это ведомство скромный врач-эпидемиолог не интересовал никогда. Но Клавдия, честно говоря, и не надеялась на успех. Она почти не сомневалась, что Сафонов никогда не был уголовником. И близко не стоял. Она проверила на всякий случай. Но не отчаялась, потому что впереди были самые главные архивы, на которые Клавдия уже надеялась всерьез, - военный и ФСБ.
Ей все не давала покоя эта страшная казнь старика Сафонова. Избили палками… Вся его спина была в синяках. Нет, это неспроста… Что-то ей все это напоминало, но вот что?
- Ма, я спать собралась, мне что-то плохо. Может, завтра поговорим? - почти предсмертной походкой вплелась на кухню Ленка.
Правда, румяные щеки дочери намекали, что до смерти ей еще ой как далеко.
- Заболела? Давай градусник поставим, - предложила Клавдия.
- Да у меня не температура, мне просто плохо. - Градусника Ленка боялась, как детектора лжи.
- Сейчас проверю твой дневник, может, тебе еще хуже станет, - угрожающе сказала Клавдия.
- Ну и проверяй, - забыв о своем недомогании, очень бодро ответила дочь.
- Баки покороче, - попросил Федор.
Но и в архиве МВД, и сейчас дома, в суете и хлопотах, Клавдия никак не могла отвязаться от глухо и тоскливо ноющего - что-то она сделала сегодня не так, что-то непоправимое.
Уже в который раз себя проверила, в десятый за сегодняшний день, а вообще - в тысячный, не менее.
Убийца, у которого нашли пистолет, все отрицал. Но это понятно. И показания свои поменял не сразу, а только когда Клавдия постепенно припирала его к стене. Алиби на тот день у него не было. На его обуви осталась грязь, которая была и на месте убийства. С заказчиком он встречался неоднократно, и даже были свидетели, когда тот уже после убийства передавал ему деньги. Более того, нашли и эти деньги. Они были спрятаны под телевизором в конверте, на котором было написано "Расчет".
Но и это не самое главное. Клавдия провела следственный эксперимент, и убийца с точностью до мелочей показал, как все было. И почему-то Клавдия не могла успокоиться.
- Ма, на секунду, - влетел на кухню Макс.
Клавдия как раз закончила стричь Федора.
- Ты упадешь! На секунду.
- Что там?
- Я сервер нашел - умереть и не встать!
Это было что-то новое, вернее, давно забытое старое. Если Макс успевал первым залезть в Интернет, он мать не звал. Раньше, когда хотел на свою голову приобщить к информационной сети, - да, бывало. Но теперь…
- Федь, я на минуту, ты белье повесишь, когда достирается?
- Опять? - недовольно пробурчал муж.
- Ну на минуту, честное слово.
Вообще-то Клавдия никогда не лгала…
СРЕДА
00.07–3.58
- Я тебе давно говорил, заведи себе кредитную карточку, - весело щелкал мышкой Макс, разыскивая в Интернете нужный сайт.
Клавдия только ухмыльнулась - сын острил, знал, что у них денег еле хватает дотянуть от зарплаты до зарплаты.
- Ну что тут? Быстрее.
- Ага, быстрее, купи пентиум три, тогда будет быстро.
Клавдия нетерпеливо переминалась у Макса за спиной, глядя, как возникают картинки, надписи, таблицы. Макс живо находил в них нужные слова, активные окна, перескакивал из одного сайта в другой, пока наконец не остановился и не обернулся к матери:
- Ну, читай.
Клавдия склонилась поближе к монитору и прочла название сайта: "То, что вы всегда хотели увидеть, но никогда не видели".
Клавдия улыбнулась:
- Вуди Аллен?
- Нет, тут не обозначено имя. А вот реквизиты обозначены.
- Какие реквизиты?
- Сайт платный.
- И за этим ты меня звал? Пойдем стричься.
- Да погоди ты. Тут есть демо-страничка. Ну, вдохни побольше воздуха…
И Макс нажал кнопку…
Круглое лицо патриция со слегка горбатым носом и тонкими губами, оплывшие щеки, вьющиеся черные, коротко стриженные волосы - дородность и властность неподдельные. Тело это было не муляж и не манекен. Это было настоящее человеческое тело. Труп. Это было видно по тому, как мертвенно вздрагивали от удара о землю жировые складки на теле.
В каком морге раздобыли это тело? Что за несчастный бомж с лицом римского вельможи оказался на съемочной площадке?
Труп вдруг вздергивался над шатрами ногами кверху. На ступни были накинуты железные тросы, а тросы эти растягивались желтыми автокранами.
Труп долю секунды висел в воздухе, болтая руками, а затем тросы резко натягивались в разные стороны, и тело беззвучно и легко разрывалось пополам: раскрывался синий желудок, вываливались кишки, обнажались белые ребра, голова оставалась слева…
"Чтобы посмотреть весь сайт, переведите двадцать долларов…"
Клавдия пошатнулась. Задела журнальный столик и почти плашмя рухнула на пол.
Макс вскочил как ошпаренный, бросился к матери, тоже задев злополучный столик.
- Ха-ха, - нервически даже не засмеялась, а просто произнесла Клавдия. Если бы ей сказали, что ее страшный навязчивый сон она увидит когда-нибудь наяву, она бы решила, что пророк сумасшедший. Сейчас приходилось признать, что умом тронулась она сама.
Клавдия подумала было, что это сон, но уж больно ощутимо стукнулась она локтем, когда упала, - видно, содрала кожу.
- Ты где это нашел? - выдавила она, сама же понимая, что спрашивает глупость. Но лучше было задавать дурацкие вопросы, чем верить происшедшему.
- Да там… - Макс глуповато улыбался.
Клавдия села. Компьютер равнодушно гудел, монитор уже работал в режиме экономии энергии и показывал время.
- Давай еще раз, - сказала Клавдия.
Макс внимательно посмотрел на нее.
- Мне надо, - твердо сказала Клавдия.
Макс пожал плечами, снова сел к компьютеру и снова нажал нужную кнопку.
После третьего просмотра демонстрационной странички Клавдия записала все реквизиты страшного сайта и спросила:
- Это наши?
- Кто его знает, - пожал плечами Макс. - Написано, как видишь, по-русски. Но это ничего не значит. Могли из какой-нибудь Австралии запустить.
- И что это такое?
- Это, ма, документальные съемки разных видов смерти. Вот они пишут, что у них более двухсот видеороликов.
- А войти никак нельзя?
- He-а, пароль. Ты посылаешь деньги, тебе сообщают пароль.
- И почему ты не хакер? - вполне искренне огорчилась Клавдия.
- А тебе что, интересно? - Макс действительно не ожидал такой бурной реакции матери.
- Мне противно, - сказала Клавдия. - Но моя работа вся не очень красивая.
Клавдия, конечно, слегка лукавила. К ее работе это не имело отношения. Но как человек трезвомыслящий, воспитанный в материалистическом духе она хотела с этими чудесами разобраться.
К ней прорывались на прием нервные люди, которые шепотом сообщали, что за ними установило слежку ФСБ и насылает на них радиоволны. Они якобы слышат в голове какие-то голоса и видят какие-то картины. Клавдия старалась быть с этими людьми тактичной, как бывают тактичными с ненормальными.
Господи, с ужасом подумала она, теперь кто-то будет так же тактичен со мной!
Она вышла из комнаты Макса и заглянула к Ленке. Дочь притворялась, что спит.
- Ну-ка, открой глазки, - резковато произнесла Клавдия.
Ленка с трудом разлепила глаза и ошалело уставилась на мать:
- Ты че? Я сплю. На часы посмотри.
Клавдия взглянула на часы и обомлела. Было около четырех утра.
Ну вот, из семи пунктов плана она выполнила только два: "а" и "б".
5.22–9.31
Клавдия проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо.
- А? - вскинулась Дежкина.
- Тихо-тихо-тихо, - сказал Федор. - Ты кричишь. Приснилось что?
Клавдия уставилась на мужа недоуменно. Ей как раз ничего не снилось.
- Нет. А что я кричала?
- "А" и "б" сидели на трубе, - серьезно сказал муж.
- Правда?
- Правда-правда. Спи.
Привет из Кащенко, подумала Клавдия. Дожила. Завтра же отпрошусь в отпуск.
Но ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю в отпуск Клавдия не пошла. Она даже забыла о своем ночном решении. Не до отпуска было.
Калашникова поднялась навстречу Дежкиной бледная и испуганная.
- Что? - спросила Клавдия, уже чувствуя, что из-за пустяка Ирина не взволнуется так.
- Семашко покончил с собой.
Клавдия не стала задавать никчемных вопросов и ахать: как? повтори, что ты сказала, не может быть. Она сняла пальто и села за свой стол. Ноющая тоска, глухая боль, которые преследовали ее вчера и сегодня, вдруг отступили. Так вот о чем ее предупреждала эта боль.
Семашко и был тем самым наемным убийцей.
- Как это случилось?
- Украл у сокамерника очки, разбил стекло и вскрыл себе вены. Туда следственная бригада выехала.
- Наши кто-нибудь поехали?
- Да, сам Чапай.
Василий Иванович Чепко был начальником следственного отдела прокуратуры, за созвучие своих ф.и.о., естественно, получивший прозвище Чапай.
- А меня не искали?
- Искали, - не сразу и как-то нехотя ответила Ирина.
- Так мне ехать?
- Нет. Ехать вам не надо, - снова после паузы сказала Ирина.
Клавдия внимательно посмотрела на нее.
- Что? Почему?
- Я не верю, - вскинула глаза Калашникова. - Пусть они там что хотят говорят, а я не верю.
Клавдия поняла, что самая неприятная новость еще впереди. И она уже догадывалась, что это будет за новость.
- Он оставил записку? - спросила Дежкина.
- Да, - еле слышно произнесла Калашникова.
- Во всем обвиняет меня? - еще тише спросила Клавдия.
Ирина только кивнула.
Клавдия знала о таких случаях. Подследственные пытались свалить всю вину на следователя. Однако чаще всего попытки самоубийства не удавались. Но в ее практике это было впервые.
И снова вернулась тоскливая ноющая боль. Нет, этого не должно было случиться. Что-то здесь вопиюще не так!
- И что там написано?
Ирина протянула Дежкиной листок бумаги, исписанный ее четким почерком. Видно, текст записки продиктовали по телефону:
"Ухожу из жизни добровольно. Больше нет сил терпеть следовательский произвол. Я не убивал. Дежкина заставила меня подписать заведомо ложные показания. Меня били в специальной камере, грозили, что уничтожат мою семью, что расстреляют якобы при попытке бегства. Еще раз повторяю - я никого не убивал. Все свои показания, данные следователю Дежкиной, я отвергаю как ложные. Передайте мое последнее прощай жене и сыну. Семашко".
Сильно. И страшно.
Что-то и в этой записке Дежкину насторожило, но она уже не могла сосредоточиться.