Герой Пула оказывался перед решающим выбором. И вопрос в том, какой путь он предпочтет? Останется ли он жить тут с этой женщиной, жить по тем законам, которые сам же так страстно отвергал? Или вернется на свой остров и станет жить как прежде, не покушаясь на соблазны мира?
И в то же время это была и любовная сцена, где необходимо было показать истинную страсть, влечение и муку.
Смысл финальной сцены можно было понять и шире. Многое зависело от восприятия аудитории, ее способности уловить подтекст.
В последнюю минуту осветитель стал быстро нажимать кнопки на своем пульте, причудливое освещение, мерцающее, разноцветное, выхватило вдруг из декораций их скелет, их грубый остов, так что заключительная фраза Пула прозвучала на фоне сурово обнажившейся "правды окружающей его обстановки"…
Прошло несколько секунд гробового молчания и зал взорвался аплодисментами. Воодушевленный Клем Смит заорал:
- Все на сцену!
В тамбур перед сценой втиснулся доктор Резерфорд, появившийся последним. Пул, готовясь вывести труппу за собой, огляделся и вдруг недоуменно спросил:
- А где Бен?
И мгновенно снова заварилась обычная для театра суматоха. Мартина видела, как Клем Смит чуть ли не за шиворот трепал мальчишку-рассыльного, а тот вырвавшись, быстро юркнул в проход, вопя что есть мочи:
- Мистер Беннингтон! Мистер Беннингтон! Выходите, пожалуйста! Вас требует публика! Мистер Беннингтон!
- А, дьявол! - выругался Пул. - Мы не можем ждать, Клем! Поднимай ко всем чертям!
Занавес взлетел, и Мартина оказалась перед колышущимся морем лиц и аплодирующих ладоней… Она держалась за руки Дорси и Персифаля, поклонилась вместе со всеми, а потом попятилась назад со всей цепочкой. Занавес опустился.
- Ну, что там? Нашли Бена?! - крикнул Адам Пул в просцениум.
Из темных внутренностей театра доносился стук - это рассыльный колотил в дверь гримерной Бена.
- Он что же, хочет, чтобы публика его упрашивала выйти на сцену, как мировую звезду? - ехидно спросил Персифаль.
- Тогда он ошибся! - заметил Дорси. - Пока он соблаговолит выползти, все лавры получим мы.
- Ну, я плакать не стану. Пусть он хоть и вовсе не выйдет на поклоны, пропади он пропадом.
- Ладно, Клем, давай еще разок, - махнул рукой Пул.
Занавес поднимался и опускался еще дважды, и Мартина выходила снова к радостным, просветленным лицам в зале и слышала крики "браво!", которые, словно теплый майский ветерок, приятно ласкали уши.
А сзади, из-за кулис, Клем Смит повторял как автомат:
- Бен не отзывается. Этот козел, наверное, напился до потери сознания… Дверь заперта…
Пул подошел к Мартине, взял ее за руку и повел на сцену. Девушка слабо упиралась, но Пул подбодрил ее:
- Пойдемте, пойдемте… Публике вы нравитесь…
Они вышли и поклонились. Наклонив голову, Мартина вдруг услышала всплески смеха в общем гуле аплодисментов. Испуганно обернувшись к Пулу, она увидела, что тот шутливо кланяется ей в пояс… Мартина улыбнулась и сделала ответный книксен.
Затем поклоны происходили уже с участием Джона Резерфорда. Грузный Резерфорд выходил на сцену, подтягивал брюки на коленках, поправлял галстук, приминал стоящую коробом крахмальную сорочку на необъятном пузе и слегка наклонялся. Потом с важностью выпрямлялся, строго осматривал зал и медленно, как жук-скарабей, пятился со сцены. За кулисами Клем Смит звякал связкой ключей от гримерных.
Наконец Резерфорд поднял ладонь и пошел вперед, к рампе, в одиночестве. Он собирался произнести свое слово, слово автора.
- Гхе! - начал Резерфорд. - Гхе-гхе! Спасибо за внимание, господа, во-первых. Очень вам обязан, леди и джентльмены, а также господа актеры. Актеры тоже очень обязаны, но главным образом вам, а не мне… - В зале засмеялись, актеры расцвели. - Я не могу судить, удалось ли вам извлечь смысл, зашифрованный в этой пьесе. Если вы сумели его распознать, то нам следует поздравить друг друга и каждому - себя самого… А вот если вы не сумели, то уж не знаю, на ком лежит вина - либо я непонятно написал, либо актеры сыграли препохабно, либо уж публика нам попалась… гхе!.. не самая отборная!
Кто-то в партере захохотал.
- Итак, господа, - Резерфорд обвел зал налитыми кровью глазами, - я хочу произнести нечто вроде эпилога, да только не могу придумать стоящий. И уж не взыщите, но я скажу словами из эпилога к пьесе, написанной неким Шекспиром для одного его близкого друга, юного актера… Так вот: "Пить доброе вино не надобно без меры…"
Резерфорд, казалось, только начал расходиться и готов был проговорить еще несколько минут, как вдруг Перри Персифаль негромко, но отчетливо выговорил:
- Газ!
Мартина, которой речь доктора Резерфорда очень понравилась, недоуменно оглянулась на Перри, удивляясь, на что тот намекает. Но Перри ни на что не намекал.
- Газ! - крикнул чей-то тревожный голос за кулисами, и в задних помещениях застучали шаги… Все пришло в движение.
И только теперь Мартина почувствовала странный запах. Запах газа.
* * *
Актерам потом казалось, что в тот момент они совершенно отупели, поскольку находились под влиянием удавшейся премьеры. По крайней мере, сразу никто не понял, что произошло несчастье. По инерции все были беззаботны и веселы…
На последних словах Резерфорда занавес пошел вниз. Из темного коридора кто-то крикнул:
- Да помогите же, черт вас всех раздери!
Адам Пул побежал на голос и столкнулся с Клемом Смитом, которой ожесточенно тряс связкой ключей. Они ошалело посмотрели друг на друга и бросались бежать по коридору. Остальные устремились за ними.
Вся сцена пропахла газом, а во внутренних помещениях просто нечем было дышать…
Странно, что никто не проронил ни слова. Актеры сгрудились вместе, и на лицах у них был написан немой вопрос…
- Клем, выведи публику как-нибудь поскорее наружу… - отрывисто приказал Пул. - Или хотя бы в фойе.
Клем Смит тут же поднял трубку внутреннего телефона и передал распоряжение.
Вбежал ничего еще не почуявший Боб Грантли, спустившийся из ложи, все еще как бы изумленно крутя головой.
- Джон! Элен! Адам! Как вам это удалось?! Да вы просто кудесники… - Он замер, оторопело взирая на побледневшие лица актеров.
- Иди, Боб, постарайся унять публику, - сказал Пул. - Попроси подождать снаружи… Если кто желает. Бен… гм!.. Бен заболел. Клем, вели открыть все незаколоченные двери. Нужно впустить побольше свежего воздуха.
- Газ? - односложно спросил Грантли.
- Быстрее же! - повысил голос Пул. - Постарайся побыстрее объясниться с ними и вытолкай всех наружу, ясно? Скажи, что Бену плохо. Позвонишь мне по внутреннему из касс. Пошевеливайся, Боб!
Боб икнул, повернулся и без слов вышел.
- Так где же этот сукин кот? - грозно спросил Резерфорд.
- Адам, что происходит? - надтреснутым голосом спросила Элен.
- Пойдемте со мной, доктор, - шепнул Клем Смит, и они с Резерфордом нырнули куда-то во мрак…
Адам Пул взглянул на Элен.
- Возвращайся к задней сцене. Элли. Кэйт… то есть Мартина, будет с тобой. Я приду через пару минут.
Пул подтолкнул Элен назад, в тамбур перед задником сцены. Там уже гулял ветерок от распахнутых повсюду дверей…
- Кэйт, идите и постарайтесь задержать Элен гам как можно дольше, ладно? - попросил Пул Мартину. - Ступайте же… Да, вот еще что…
Тут показались Резерфорд с Клемом Смитом. Они тащили бесчувственное тело Беннингтона. Голова его болталась из стороны в сторону, рот был широко разинут…
Адам Пул попытался сыграть роль ширмы, но это ему не очень удалось - Мартина все разглядела.
- Ладно, постарайтесь не обращать внимания, - кашлянул Пул. - Ступайте, побудьте с Элен…
- Кто-нибудь из вас умеет делать искусственное дыхание? - грозно спросил у актеров Резерфорд. - Я могу начать, но меня надолго не хватит!
- Я могу, - подлетел ассистент режиссера. - Я работал санитаром.
- Я тоже умею, - откликнулся Джейко.
- И я, - кивнул Пул.
- Тогда понесли его вон в ту комнату, там уже проветрилось…
Послышался стук, шарканье ног, хлопанье дверей.
Мартина присела к Элен и взяла ее за руку.
- Они делают ему искусственное дыхание, - пробормотала Мартина. - Доктор Резерфорд там…
Мисс Гамильтон кивнула с отрешенным видом. Лицо ее было совершенно бесстрастным, словно маска.
По театру гуляли страшные сквозняки, и Элен начала мелко дрожать.
- Погодите, сейчас я принесу ваше манто, - шепнула ей Мартина и побежала в гримерную. Она неслась почти вслепую по темному коридору… Схватив лёгонькую меховую шубку, Мартина так же бегом вернулась и закутала примадонну, как больного ребенка.
Откуда-то раздался голос Дорси:
- А где Гая? Куда она подевалась? Она что, все еще в "оранжерее"?
Мартина страшно удивилась, когда Элен вдруг, не меняя каменного выражения лица, ответила:
- Да, Гая там. Все в порядке.
Дорси помолчал, потом добавил тревожно:
- Бог мой, но ей там не стоило бы оставаться…
Послышались его удаляющиеся шаги. Перри Персифаль где-то рядом простонал, что еще немного - и его стошнит.
- Только вот вопрос - куда и чем! - с философской грустью говорил Перри, - ведь я почти ничего не ел…
- Как это - куда? Куда-нибудь у себя в гримерной… Уж там ты волен блевать куда заблагорассудится, - возмутился Клем Смит.
- Но ведь там полно газа! - возразил Перри. Послышались еще какие-то малоприятные звуки, после чего слабый голос Перри прошелестел:
- Ох, извините меня… Не дошел…
- Все-таки хотелось бы знать, что произошло, - произнесла Элен, все еще дрожа. - Мне надо поговорить с Адамом. Найди его, пожалуйста, Мартина.
Девушка только собиралась выйти на поиски, как дверь в коридор распахнулась и вошел Джон Резерфорд, а за ним Пул. Сняв пиджак, Резерфорд являл собой весьма живописное зрелище. Он был в белой крахмальной рубашке, черных брюках и широких красных подтяжках.
- Ну что тебе сказать, Элли, - начал Резерфорд. - Дело не из приятных. Мы делаем все, что можем. Кислородная подушка уже не помогает… Вообще-то во многих подобных случаях бывали счастливые исходы. Но это… это не очень удачный случай. В общем, у Бена не прощупывается пульс, ну и все такое прочее.
- Я хочу знать, что все-таки произошло, - медленно и раздельно выговорила Элен, в упор глядя на Адама.
Пул мягко ответил:
- Ну что ж, похоже на то, что после ухода со сцены Бен заперся и открыл газовую конфорку, не зажигая спичку… Когда Клем наконец отомкнул дверь, он застал Бена валяющимся на полу. Голова его была придвинута к плите и накрыта плащом… Как ты понимаешь, в этой позе Бену не потребовалось много времени, чтобы…
- Проклятый театр, - так же раздельно, как робот, произнесла Элен Гамильтон. - Этот проклятый театр…
Пул поморщился, словно желая возразить, но ответил только:
- Ты права в том, Элли, что обвиняешь средство, но ведь если уж он задумал это сделать, он всегда бы нашел как…
- Но почему? - Элен уронила голову на колени. - Почему он это сделал?
Резерфорд нечленораздельно выругался и вышел. Пул присел рядом с Элен и взял ее за руку. Мартина встала и собралась тоже идти, но Пул задержал ее:
- Постойте, Кэйт. Подождите здесь.
И Мартина покорно остановилась у двери.
- Сейчас нет времени гадать, что да почему, - тихо сказал Пул. - Пока что надо спасти его - а потом уж все остальное… Его еще можно спасти… Если нам это не удастся - вот тогда начнем задавать вопросы. Но в любом случае ты ведь знала, что с ним происходит, Элли… Он ведь распадался на кусочки… Его личность…
- Я должна была помочь ему… - Элен вздрогнула. - Но могла ли я? Я пробовала, пробовала много лет…
- Ну конечно, дорогая… Тут вот еще что… Если мы не сможем вывести Бена из этого состояния, придется известить полицию.
Элен Приложила ладонь к виску.
- Полицию? - Язык ее шевелился с явным с трудом. - Полицию?! Зачем нам нужна полиция, милый мой? Нет, нет, милый мой, нет! - вскрикнула она свистящим шепотом. - Ни за что! Полиция может подумать черт знает что!..
Дверь в тамбур перед сценой отворилась, и Дорси ввел Гаю Гейнсфорд. Гая уже давно разгримировалась, на ее лице застыло смешанное выражение злорадства и полной растерянности. Прежде чем мисс Гейнсфорд смогла заговорить, она страшно закашлялась.
Дорси деликатно спросил:
- Ничего, если Гая подождет здесь?
- Господи, ну конечно, - ответила Элен.
Дорси вышел в сопровождении Пула, который бросил через плечо, что еще вернется.
- Дорогая, я знала, - прошептала Гая. - Я предчувствовала. Я чувствовала запах задолго до того, как он открыл конфорку. В этом театре притаилось нечто. Нечто ужасное, мрачное… - она снова закашлялась. - О господи, как же меня мутит…
- Гая, что ты такое говоришь? - резко оборвала ее Элен Гамильтон.
- Я говорю о Судьбе. О том, что висело над всеми нами. Я ничуть не была удивлена. Я была уверена, что сегодня вечером что-то случится…
На губах Элен заиграла ироническая усмешка.
- Уж не хочешь ли ты сказать, милочка, что сидела у себя в комнате, тихо плакала и вдруг тебе явилось откровение Господне? И тогда ты подняла к небу свой пальчик и стала прорицать?
- Милая тетя, но… Ох, извините, Элли, но ведь разве все это неудивительно? Ведь ничего не случается просто так, вы согласны? А я чувствовала, в чем дело…
Элен слабо махнула рукой. Гая постояла еще немного и вдруг как подкошенная пала на колени рядом с ней.
- О Боже! - простонала она. - Но ведь мы с вами вместе в этой беде, правда? Ведь он… Он был моим дядей - и вашим мужем…
- Это верно, - согласилась Элен, и уголки ее губ снова саркастически искривились. Она взглянула на Мартину поверх головы Гаи, и щека ее еле заметно задергалась в тике. Гая приложилась лбом к руке Элен, но рука тотчас же убралась…
Повисла долгая пауза. Мартина сидела в уголке и думала, что помочь она ничем не может. И не ее это дело. Она вдруг почувствовала себя совсем чужой здесь. Там, за сценой, гулко переговаривались чьи-то голоса, стучали двери… Гая Гейнсфорд, наконец осознав, что слишком затянула сцену соболезнования, поднялась на ноги и переместилась на кушетку.
Время тянулось в молчании. Элен прикуривала сигареты одну от другой, Гая вздыхала через равные промежутки времени, причем раз от разу все более скорбно. Мартине даже показалось, что Гая испытывает странного рода триумф - просто оттого, что ее предсказания сбылись…
На аллее перед театром послышался звук подъехавшей машины, и несколько человек прошли в служебные помещения через черный ход.
- Это еще что такое? - очнулась Элен Гамильтон. - Кто это? Где Джейко?
- Я пойду поищу, - вызвалась Мартина.
Она нашла Джейко в проходе перед сценой; там же были Перри Персифаль и Дорси. Перри говорил измученно:
- Ну конечно, конечно, я понимаю, что вечеринки никакой не будет, но уж если я не могу быть полезен здесь, почему я не могу пойти домой?
- Тебя все равно вызовет полиция, если ты уйдешь, - заметил Джейко в ответ и тут разглядел в полутьме Мартину. - Что такое, дитя мое? - спросил он. - Почему ты здесь? Печально, конечно, печальный эпилог всей истории, да… Ну да ладно, что случилось-то?
- Кажется, мисс Гамильтон хочет вас видеть.
- Ну ладно, сейчас приду. Ну и вечерок сегодня выдался!..
Он взял ее под руку, и они вернулись в тамбур, где в обществе Гаи страдала Элен Гамильтон.
- Ну что там, Джейко? - спросила примадонна.
Француз молчал.
- Джейко! - взвизгнула Элен, теряя остатки своего шарма. - Да отвечай же, чертова кукла! Что же произошло? Ну! Что с Беном?
Джейко осторожно прикоснулся рукой к лицу Элен, к ее волосам…
- Увы, это все-таки случилось, - наконец сказал он. - Мы все старались как могли, но ему уже невозможно было помочь. Он ушел…
Гая Гейнсфорд посчитала это командой к большому парадному плачу и разрыдалась в полный голос, а мисс Гамильтон только уткнулась головой в плечо Джейко и сказала бесцветным, механическим голосом:
- Джейко, милый, помоги мне хоть что-нибудь почувствовать… У меня внутри нет ничего. Сделай так, чтобы я хотя бы его пожалела.
Лицо Джейко, потное, морщинистое, карикатурное, напоминало застывшее изваяние с острова Пасхи…
Глава 7
Несчастье
Клем Смит позвонил в полицию, как только доктор Резерфорд с видом знатока заявил, что Беннингтона уже невозможно реанимировать. Через пять минут в дверь служебного входа театра постучали. Прибыли сержант и констебль. Они в сопровождении Резерфорда прошли в гримерную к Беннингтону и оставались там некоторое время.
Пока полиция исследовала место происшествия, актеры, негромко переговариваясь, прикидывали, куда бы им приткнуться. В конечном счете все сошлись на "оранжерее". Клем Смит заметил, что там теплее всего, а это немаловажно, учитывая распахнутые повсюду окна. Кроме того, он несколько цинично добавил, что, поскольку запаха газа уже не чувствуется, он не видит причин, отчего бы не зажечь огонь - согреться, покурить, сварить кофейку и так далее. Перри Персифаль и Гая Гейнсфорд открыто возмутились таким неуважением к только что умершему собрату. Дорси взял под руку Гаю, помощник режиссера вызвался проводить ее в контору, а Джейко - в зрительный зал. Резерфорд, который, казалось, был не особенно расстроен происшедшим, насмешливо заметил, что "везде, куда только ни глянет благосклонно Бог, найдется место для разумного человека". Это высказывание, по мнению Персифаля, не оставляло Гае с Дорси ни малейших шансов где-нибудь приютиться.
Наконец Пул раздраженно спросил, нельзя ли открыть побольше заслонку центрального отопления, и одного рабочего сцены послали выполнять поручение. Вероятно, обычно неразрешимая задача открывания заслонки, как ни странно, оказалась рабочему по плечу, поскольку в комнате очень скоро стало теплее. Перебрасываясь пустыми фразами, актеры расселись кто где и старались как-нибудь растянуть время. Время, впрочем, тянулось и само, без малейшего их участия.
Стало слышно, как в глубине театра два человека прошли по коридору и остановились. Потом дверь скрипнула, и в комнату вошел высокий молодой констебль с приятной и несколько стеснительной улыбкой.
- Вы знаете, господа, - начал он, - сержант попросил меня объяснить вам, что он сейчас звонит в Скотленд-ярд, но потом ему придется опросить всех вас поодиночке, если он не получит других указаний. Сержант надеется, что вы его поймете - он ведь при исполнении служебных обязанностей…
Констебль извинялся так мягко, словно оправдывался за собственный поздний приход на свой день рождения… Он готов был уже развернуться и уйти, когда доктор Резерфорд неожиданно остановил его:
- Э! Постой-ка, сынок!
- Да, сэр? - с готовностью откликнулся полицейский.
- Вы меня заинтриговали, мой мальчик. Слишком уж вы по-книжному говорите. И ботинки на вас уж чересчур изящные, будто вы и не фараон вовсе… Признавайтесь!
Молодой констебль на секунду потерял дар речи, однако довольно быстро восстановил утраченные было навыки.