Семен Абрамович тряхнул тяжелой головой, отгоняя неприятные мысли. Ему принесли пиво, от в два глотка выпил кружки и потребовал еще. После второй кружки соображать стало много легче.
"Нужно установить, что я делал утром, – рассуждал Семен Абрамович, – тогда, может быть, и добреду до воспоминаний о сегодняшней пьянке. А что я делал сегодня утром? Ага, какая-то встреча у меня была деловая – кто-то ко мне приезжал в офис".
Перед глазами Бориса Абрамовича всплыла просторная комната с тремя прозрачными стенами – его офис и сам Семен Абрамович – еще свежий от недавнего утреннего умывания и благоухающий лосьоном после бриться – устремляется навстречу кому-то, одновременно протягивая руку для приветственного рукопожатия.
Кто это приходил к нему сегодня утром?
Семен Абрамович несколько минут мучительно морщился, потом, хмыкнув и просветлясь лицом, полез во внутренний карман, достал оттуда записную книжку и открыл ее на соответствующей странице.
– Лагуна вечной любви, – прочитал он, – да-да, что-то припоминаю. У меня сегодня утром была встреча с менеджерами из их фонда. Насчет перевода денежных средст из нашего банка на счет их фонда.
Семен Абрамович свел на переносице густые брови.
– Предлагали какие-то баснословные барыши, – продолжал он бормотать, – говорили, что нужно только подписать соответствующие бумаги. Я им говорил, что не могу решать вопросы, касающиеся столь крупных сумм, без ведома президента банка, а президент сейчас в отпуске. Потом они предлагали позвонить ему, что-то несли о времени, которого мало, потом... Ничего не помню... Но как я сюда попал? С кем пил и в каких количествах?..
Семен Абромович жалобно простонал и прильнул к кружке пива. Когда уровень жидкости в кружке был равен нулю, Семен Абрамович шумно выдохнул и вытер пену с губ.
Он немного еще поразмышлял, но вспомнить ему ничего больше не удалось.
Семен Абрамович оглянулся на официанток – официантки сидели и тянули безалкогольный коктейль из трубочек, как и полчаса назад – когда несчастный вице-президент банка только-только пришел в себя.
– Благотворительный фонд "Лагуна вечной любви", – забормотал, мучительно морща лоб, Семен Абрамович, – предлагали... Черт, возьми, что они предлагали? Ага, вот вспомнил – я вношу деньги в их фонд – крупную сумму и якобы безвозмездно. А они, пользуясь льготами, которыми государство предоставляет всяким благотворительным фондам, прокручивают мои деньги и получают хорошие дивиденды. Которыми делятся со мной, естественно. И все это почти легально. То есть – легально до определенного... как это... предела. Они и по телевизору себе рекламу делали, где все так же – почти такими же словами говорили. Но это ведь реклама – кто ей сейчас верит? Черт, на словах это гладко и хорошо, но какие бумаги я подписывал?..
Какая-то очень важная мысль все не давала покоя Семену Абрамовичу с самого момента его пробуждения. Что-то смутно тревожное мучило его главным образом тем, что он не мог определить – что именно его мучит.
– Наверное, я прямо там нажрался, – шептал, закатывая воспаленные глаза к потолку Семен Абрамович, – говорили же мне – лечись, погубит тебя алкоголь, так нет. Все равно пил и лечиться не хотел. А теперь. Прямо жопой чувствую, что произошло что-то страшное и непоправимое.
Как только он прошептал последнее слово, в голове его мгновенно прорисовалась яркая картинка – вот он, Семен Абрамович, свеженький и улыбающийся, подписывает договор, а над его головой стоят, склонившись и, переглядываясь друг с другом, два очень вежливых молодых человека.
– Господи! – прошептал Семен Абрамович. – Что же это?.. Как же это я?.. Как им удалось заболтать меня, чтобы я подписал договор о безвозмездной передачи денежных средств в фонд "Лагуна вечной любви"? Ведь условия возврата денег и получения дивидендов на бумаге не фиксировались. Господи, как это?
На несколько минут Семен Абрамович застыл, недоуменно глядя в пространство и едва шевеля, мгновенно застывшими, как сухие смерзшиеся листья, губами.
– Как они меня смогли уговорить? – повторил он и вдруг охнул, схватившись за сердце, – сумма... – смертельно побледнев, проговорил он, вспомнив о сумме, фигурировавшей в договоре, – неужели я просто так отдал им эти деньги? Не может быть! Как они смогли заставить меня подписать?.. Ничего не помню... Ладно!
Семен Абрамович вскочил так резко, что едва не опрокинул стол. Официантки немедленно оглянулись на него, из-за стойки бара показался бычий лоб вышибалы.
Впрочем, Семен Абрамович через несколько секунд рухнул обратно на стул – дрожащие ноги не держаи его. Подбежавшая официантка захлопотала вокруг него, но успокоить ничем не могла – Семен Абрамович отстранил ее движением руки и вдруг расплакался совсем как ребенок.
* * *
– Васик, погоди! Погоди, Васик!
– Ат... Ат... вали...
Безумными глазами взглянул Васик на Дашу и тряхнул лохматой головой. Это получилось у него так свирепо, что Даша, до этого крепко удерживавшая его за руку, отпрыгнула на несколько шагов.
Васик, тяжело ступая, подошел к входной двери и резко крутанул никелированную ручку замка.
– Васик, не надо! – со слезами уже воскликнула Даша. – Ольга ведь говорила нам – ни в коем случае не выходить из квартиры – а она ведь зря не будет говорить! За нами следят – за домом следят. И кто знает, какой приказ отдали тем, кто следят за нами... Может быть, тебе прострелят голову, как только ты выйдешь за дверь.
– Н-не прострелят, – с усилием ответил Васик, сражаясь с многочисленными замками и запорами на своей новомодной металлической двери, которая, если верить словам устанавливавших ее мастеров, может выдержать удар любой силы и которой не страшен ни болторез, ни выстрелы из крупноколиберного ружья.
– Ты пьяный, ты ничего не соображаешь, – пыталась Даша урезонить совершенно неуправляемого уже Васика, – ты выпил поллитра спирта! Я удивляюсь, как ты еще на ногах держишься, а ты идешь разбираться с соглядатаями.
– Да иду! – громогласно подтвердил Васик и щелкнул очередным открывшимся замком. – Я знаю теперь, что к чему и я сейчас со всем... р-разберусь.
– Твоя версия происходящего – относительно счета твоего отца в банке, к которому доступ имеешь только ты и якобы связанного с со всем этим убийством Донина – ничем не подтверждена! – заявила в отчаяньи Даша.
Васик даже повернулся к ней, оставив на минуту в покое дверь.
– Т-то есть как это – н-не... не подтверждена? – изумился он.
– А так! – выкрикнула Даша, в груди которой затеплилась надежда, что Васик все-таки внемлет ее уверениям и останется дома. Ляжет спать, например.
– К-как? – тряхнув обалделой головой, снова спросил Васик.
– А вот так! – Даша вложила в эту фразу столько убедительной решимости, сколько смогла. – Это все твои лиыне выкладки – не более! Васик, – она уже сбилась на просительную интонацию, – подожди немного! Вот уже вечер, стемнело совсем – скоро приедет Ольга, она и разберется, что делать. А ты бы лег и поспал. Протрезвеешь и на трезвую голову еще раз подумаешь. Обдумаешь, так сказать, свои дальнейшие действия.
Однако Васику в его теперешнем состоянии совершенно не хотелось чего-то ждать и что-то обдумывать. Он так и сказал Даше:
– Да идите вы все. Сам во всем разберусь. Под меня копают, значит, это мое дело.
Он отомкнул последний замок и открыл дверь. На пороге задержался, догадавшись, что что-то а прощание нужно все-таки сказать, но, так ничего и не придумав, проговорил только:
– Буэнос ночес.
И загремел вниз по лестнице.
Глава 8
В стоявшей у бара "Верго" машине сидели два человека. Первый был одет, несмотря на довольно прохладный все-таки ветер, в тренировочные штаны и майку-сеточку, позволявшую заметить, что человек этот обильно черноволос – прямо как горилла. Волосы росли у него везде – на груди, на плечах, на руках, даже на лицо – только небольшой участок низкого лба и кожа вокруг глаз были свободны от черного густого волосяного покрова.
О внешности втоого сидящего в машине нельзя было сказать ничего определенного – на нем была плотная кожаная куртка с высоким поднятым воротником, темные очки скрывали глаза, а надвинутая на лоб кожаная кепка бросала тень на все лицо.
– Крыс, – заговорил похожий на гориллу, – может быть, не стоит нам тут торчать. Попалимся, да и ни к чему вообще – торчать здесь. Клиент уже готов – бумаги подписаны, а он в таком состоянии был, когда выходил из своего офиса, что я аж испугался, как бы он дуба не дал прямо по дороге оттуда – сюда.
– Помолчи, – прервал его тот, кого называли странным именем Крыс, – этот кретин Кац с утра был с похмелья. К тому же он алкаш со стажем. И поэтому его нервная система основательно перестроена. Я, кстати говоря, не уверен был, что его сознание поддасться гипнозу и что он под гипнозом подпишет все, что должен был подписать. А когда он подписал, не факт, что он все забудет. Ни за что нельзя ручаться, когда имеешь дело с алкоголиками.
Гориллоподобный пожал плечами.
– И что теперь нам делать? – спросил он.
– Ждать, – помедлив, ответил Крыс, – нужно проследить за ним. Если что-то пойдет не так, то... Тогда один выход. Понимаешь, какой?
Гориллоподобный кивнул. Он помолчал немного, словно ожидая, что Крыс скажет еще что-нибудь, но Крыс молчал. Тогда гориллоподобный заговорил сам:
– Что-то мудрите вы со своими приемчиками, – сказал он, – куда бы проще было – утюжок на брюхо и пускай толстосумы подписывают документы. А денежки текли бы рекой в наш фонд. Сейчас у каждого рыльце в пушку, так что вряд ли кто бы стал рыпаться и в ментовку бегать. Тем более, что у нас реальная отмазка есть – фонд благотворительный и существует, чтобы материально поддерживать неимущих и стариков всяких. А насчет заяв из ментовок, мы бы просто поднимали шухер, что нечестные коммерсанты хотят загубить наше доброе дело.
Интонационно выделив последнее словосочетание, гориллоподобный рассмеялся. Крыс неприязненно повел плечами, но промолчал.
– И потом, – продолжал гориллоподобный, – у нас есть бабки, а бабки сила. Есть связи. А связи и бабки – это все, что надо. Мы бы и без всяких ваших штучек... непонятных могли бы пол-Москвы на лавэ поставить. Сейчас беспредел везде и беспределом только можно заработать.
– Дурак, – высказался Крыс, и гориллоподобный потемнел лицом.
– Ты что – не понимаешь, что таким обычным беспределом, какой ты предлагаешь, занимались уже многие, – сказал еще Крыс, – не один ты такой умный. Только все они – прогорали. Или братва мочила, или менты вычисляли. Ты сам подумай – силой заставлять бизнесменов подписывать бумаги, а самим прикрываться благотворительным фондом. А если налоговая или менты хай подымать будут, показывать им документы, где черным по белому написано, что деньги переданы безвозмездно в счет сирот, стариков и нищих. Ну, раз так у тебя гладко выйдет, ну два. А потом твои методы уже не сработают – слишком грубо. Нужно тоньше работать. Ведь когда этот вице-президент нам бумажку подписал, свидетели были – его секретать и та сука, которая кофе приносила – он сам лично – без всяких утюгов подписал. И не в подвале, цепью к раскаленной трубе прикованный, а в своем собственном офисе. Что он там потом говорить будет, что не по своей воле подписал – это уже не важно. Все подумают, что он свои бабки вернуть хочет. Понял теперь, придурок?
Гориллоподобный снова пожал плечами.
– Как-то все... Вот утюги и цепи – это понятно. Клиенту больно, он боится и... нам хорошо. А ваши странные приемчики...
Он замолчал.
– А ты думаешь, что существает только физическая боль? – негромко спросил его Крыс.
– Чего? – скривился гориллоподобный, но Крыс ответить ему не успел.
Крыс вдруг дернулся и кивком голову указал гориллоподобному на дверь бара, откуда вдруг появилась кажущаяся призрачной из-за наступивших недавно сумерек, фигура.
– Клиент, – прошептал гориллоподобный, – как его... Семен Абрамыч. Жидяра проклятый.
Семен Абрамович двигался очень медленно. Он то и дело озирался по сторонам, несколько раз упал, споткнувшись о какие-то совсем незначительные трещинки на асфальтовой дорожке. В общем – он производил впечатление мертвецки пьяного человека.
Впрочем, так оно и было.
– Нажрался, – констатировал гориллоподобный, – как того и следовало было ожидать.
Крыс усмехнулся.
– Слушай, – вдруг обернулся гориллоподобный к своему собеседнику, – я все никак не пойму – как это у тебя и у... сам знаешь кого, получается управлять людьми? Захотел, чтобы этот придурок подписал бумаги, он и подписал. Захотел, чтобы он после этого немедленно нажрался – он и нажрался.
– Ты бы не лез в то, чего не понимаешь, – так же негромко ответил ему Крыс.
Гориллоподобный недовольно поморщился, но продолжал, бросив мимолетный взгляд на колыхающегося неподалеку от них Семена Абрамовича.
– Я еще вот что заметил, – сказал он, – этот... Абрамович был уже в говно пьяный, еще до того, как ты ему водяру подсунул. Не то, чтобы он до этого пил – он совсем был трезвый, когда мы к нему в офис пришли – только с похмелья. А он это... как это... ну вот ты с ним поработал, и он уже... а водку пил, как будто догонялся.
Крыс что-то хотел ответить, но тут вдруг в окошко с его стороны просунулась опухшая пьяная рожа. Крыс даже вздрогнул от неожиданности.
– Ав... Ав-в... – сказал Семен Абрамович, наполняя салон автомобиля парами алкогольного перегара концентрации просто невероятной, – та-та-та...
Гориллоподобный, который тоже не заметил, как подошел к их машине несчастный вице-президент банка "Пентагра", не нашелся, что сказать. Однако, Крыс быстро овладел собой. Он перегнулся через спинку своего сиденья и открыл дверцу на заднее сиденье.
– Садись, – сказал он Семену Абрамовичу.
Пьяный тяжело втиснулся в машину и рухнул на заднее сиденье. Минуту он молчал, оглядываясь – видимо, забыв, что он сам сюда подошел.
Потом снова открыл рот.
– Ав... ав-в-в... та-та-та... – снова потекли невнятные пережеванные слова, перемешиваясь со струями сильнейшего водочного запаха.
Гориллоподобный сглотнул. Он, видимо, никак не ожидал, что человек, за которым они с Крысом следили, сам подойдет к их машине, да еще и сядет в нее.
– Чего он хочет? – прошипел гориллоподобный, обращаясь к Крысу. – Зачем ты его сюда впустил?
– Не нервничай, – спокойно и тихо ответил Крыс, – зачем он сюда подошел, мы сейчас выясним. А впустил я его потому, что... Лучше он здесь пускай сидит, чем мотыляется у нашей машины снаружи – и привлекает к себе и к нам совершенно ненужное внимание общественности.
– Ав... та-та... Это... мама... Та-та... Та-такси свобо... свободен? – выговорил наконец Семен Абрамович. – Я зап... запла... чу-чу...
Гориллоподобный оторопело глянул на него в зеркальце, а потом вдруг расхохотался.
– Ты понял, Крыс?! – отсмеявшись, воскликнул он. – Этот урод решил, что мы – таксисты. Он же вообще ничего не соображает.
Крыс снова ничего не успел ответить. Семен Абрамович пьяно ухмыльнулся и выговорил почти чисто:
– Я со-со... сооб-бражаю... М-мне надо ех-х-хать... Мне оч-чечень на-надо...
– Куда это? – поинтересовался развеселившийся гориллоподобный.
– В мили... милицию, – неожиданно ответил Семен Абрамович и икнул.
Гориллоподобный осекся и значительно глянул на Крыса.
– Слыхал? – сказал он, вмиг посерьезнев. – Что-то твои приемчики срабатывают плохо. Он все помнит – раз в милицию ехать собрался. Правда, для этой цели он выбрал нашу машину – в этом ему очень не повезло.
– А... где эт-то я вас... ви-видел? – спросил вдруг, нахмурившись, Семен Абрамович. – И го-го-голоса знаком-мые.
– Нигде ты нас не видел, – не поворачиваясь, проговорил Крыс, – а вот ответь мне – зачем тебе в милицию ехать понадобилось?
Семен Абрамович засопел и сообщил таинственно:
– У м-меня оч-очечень важ-ж-жное дело. Я должен раскрыть банду мош-шенников.
– Каких?
– Оч-чечень хитрых мошенников, – Семен Абрамович снова икнул, – я д-дам описания их... мен-менты составят фото... фоторобот. И все... И еще я знаю, что их фо-фонд, эт-то не фо-фонд. Они меня заставили под... писать. И я пи-пи... писал.
– Понятно, – прервал поток слов Крыс, – значит, память у тебя не отшибло?
– Н-нет... я ф-ф-фсе помню... до слов... словечка. А отку-куда вы это ф-ф-фсе...
Гориллоподобный вздохнул и достал из-за пазухи небольшой никелированный пистолет.
– Валить его надо, – сказал он, посмотрев на Крыса, – запалит он нас. Говорю же – утюги и цепи гораздо реальнее, чем все эти ваши приемчики. Видишь – он все помнит. Хоть и нажрался в говно.
– Он алкоголик, – процедил сквозь зубы Крыс, – с такими мы еще не работали. У него вся нервная система перекроена беспробудным пьянством. Черт возьми, я думал, что отечественные бизнесмены давно отвыкли от привычки напиваться. Но, как видно, российский менталитет не перешибешь ничем.
– Перешибешь, – проворчал гориллоподобный и взвел курок пистолета.
– Постой, – остановил его Крыс, – ты что? Не здесь ли ты его валить собрался.
– Нет, наверное, – пораздумав ответил тот, – кровь, мозги... Всю тачку испоганит ублюдок. Надо его вытащить, а там уж...
– Никуда его вытаскивать не надо, понятно? – перебил его Крыс. – Замолчи и не мешай мне. Не говори ни слова, пока я не разрешу. Выполняй все мои приказания. Понял?
– Понял, – буркнул гориллоподобный и мрачно замолчал.
– А ты пошел вон отсюда! – крикнул Крыс на задремавшего было Семена Абрамовича. – Иди вон, пьяница, мы никуда тебя не повезем!
– Не отпускай... – начал было заволновавшийся гориллоподобный, но немедленно был оборван коротким и злым выкриком Крыса:
– Молчать!
– Я... за... заплачу, – забормотал Семен Абрамович, – у меня де-деньги... Мне в мили... милицию. Эт-то секретно. Никто не дол-должен знать! Офи-фициант-ка... мне хотела такси выз-вызвать, но ей нельзя ничего знать... И вам нельзя.
– Выкатывайся!
Семен Абрамович на стал больше спорить, только ругнулся и, икая и тряся одуревшей головой, полез прочь из автомобиля.
– Другую тачку ищи себе, понял! – крикнул ему вслед Крыс. – Нажрался и пристает к людям!
Курившие у входа в кафе парень и девушка слышали его и видели Семена Абрамовича, который, шатаясь, шел прямо по проезжей части. Парень смеялся и, обнимая свою девушку за плечи, указывал ей на смешно ковыляющего пьяного вице-президента сигаретой, зажатой между пальцами.
Через несколько минут парень и девушка побросали окурки и вошли в помещение кафе. Гориллоподобный скрипнул зубами, когда белая рубашка Семена Абрамовича мелькнула и скрылась в потемках.
– Чего мы ждем? – прохрипел он. – Уйдет же!
– Заводи машину, – приказал Крыс, пронаблюдав за тем, как за девушкой и парнем закрылась дверь, – и когда увидишь нашего клиента, не останавливайся ни в коем случае. Понял, о чем я говорю?
Гориллоподобный нахмурился – но только на секунду, скоро лицо его расплылось в довольной улыбке.